Кэрд велел принести кофе и, попивая горячий напиток, немного поостыл. И даже посмеялся, представив себе картину своего купания. Сцена была безусловно смешная, хотя опозорился он сам. Если бы он увидел такое в кино, то хохотал бы. И нельзя в какой-то мере не воздать должное Рутербику. Кто бы мог ожидать, что этакий нытик, плакса, этакое ничтожество вдруг так взорвется?
Его розыск лучше предоставить патрульным. Кэрд выключил экран и хотел отдать полоске команду соединиться с кабинетом Уолленквиста, но вспомнил, что ему надо подать заявление на ребенка. Но не успел он назвать код отдела рождаемости Бюро Народонаселения, на полоске появилось лицо Рикардо Уолленквиста (Долбилы).
- Доброе утро, Джефф! - Его жирная красная рожа прямо сияла.
- Доброе утро, майор.
- Видел мой вызов?
- Да, сэр. Пришлось заняться одним неотложным делом. Я как раз собирался…
- Зайди ко мне, Джефф. Прямо сейчас. Есть кое-что интересное. Это тебе не мелочевка какая-нибудь, не спекуляция дистиллированной водой. Лучше поговорим с глазу на глаз.
- Иду, майор, - сказал Кэрд и встал.
Уолленквист придавал большое значение личным контактам. Общение с помощью электроники он не одобрял. Это слишком безлично, слишком отстраненно.
"Сколько барьеров! Провода, волны, экраны! Нельзя узнать человека по-настоящему или проникнуться к нему симпатией, и он не узнает тебя и не почувствует симпатию к тебе, если говорить через аппаратуру. Вы просто призраки и больше ничего. Тут нужна плоть и кровь, дорогуша. Нужно потрогать и понюхать. Электричество, оно в душу не заглядывает. Не передает нужные сигналы. Лицом к лицу, нос к носу - это другое дело. Видит Бог, мы и так утратили уйму человеческого. Надо сберечь остатки. Плоть к плоти, глаза в глаза. Потрогать и понюхать".
Все это прекрасно, думал Кэрд, поднимаясь в лифте. Беда в том, что Уолленквист жить не может без лука. Ест его на завтрак, обед и ужин. И при этом норовит держаться как можно ближе к человеку, с которым говорит.
Кабинет Уолленквиста был в два раза больше, чем у Кэрда - так оно и следовало. Сам майор, однако, был лишь на четверть крупнее своего лейтенанта. Ростом шесть футов семь дюймов, весил он двести восемьдесят семь фунтов. Фунтов девяносто приходилось на избыточный жир. Департамент Здравоохранения, конечно, выражал свое недовольство, но у майора было достаточно связей, чтобы ему не слишком докучали. Мелкий бюрократ не решился бы атаковать напрямую майора-органика, а руководство департамента не очень-то ретиво боролось и с собственным жирком. Рядовой обыватель - дело другое, вот он-то должен соответствовать всем меркам этого, официально бесклассового, общества. Так оно было всегда, так и будет.
Майор поднялся с огромного мягкого кресла, когда вошел Кэрд, и потряс в воздухе сложенными вместе руками. Кэрд ответил тем же.
- Садись, Джефф.
Кэрд взял себе стул. Уолленквист обошел свой полукруглый стол и присел на его край, подавшись вперед так, что казалось - он вот-вот упадет. Как Шалтай-Болтай, подумал Кэрд. Но тот хоть луку не ел.
- Ну как там жена, Джефф? - ухмыльнулся Уолленквист.
На секунду Кэрду стало дурно Уж не совершила ли Озма чего-то противозаконного?
- Прекрасно.
- Все букашек раскрашивает?
- Ну да.
Уолленквист расхохотался и хлопнул Кэрда по плечу.
- Вот здорово, да? Не знаю, искусство это или нет, зато реклама хорошая. Ее все знают. Я слышал, даже вечер в ее честь устраивают.
У Кэрда отлегло от сердца. Майор просто создает душевный настрой. Живое общение - глаза в глаза, нос к носу.
- А дочка как поживает? Ариэль… Маузер, верно?
- Чудесно. По-прежнему преподает в университете Восточного Гарлема.
Уолленквист кивнул. Его щеки затрепетали, словно паруса.
- Вот и славно. На вечер, значит, идете? Будет кто-нибудь, кого я знаю?
- Возможно. Это такое богемное сборище. Устраивает его Малькольм Чен Кант, хранитель Музея Двадцатого Века.
- Да, я о нем слышал, конечно. Но сам в тех кругах не вращаюсь. Хорошо, что ты там бываешь. Органик должен знать людей, не принадлежащих к его профессии.
"Тебе и невдомек, сколько таких людей я знаю", - подумал Кэрд. И продолжил ритуал, осведомившись о здоровье майора, его жене, двух детях и трех внуках.
- Чудесно, лучше не бывает.
Уолленквист сделал паузу. До этого момента Кэрд старался держать голову так, чтобы видеть майора только уголками глаз. Теперь он повернулся к начальнику лицом - и получил полный заряд.
- У меня такое дельце - сразу ушки насторожишь, - сказал Уолленквист. - Дневальный! Ага, я ж говорил! Мигом встрепенулся, да? - Он ткнул Кэрда в плечо. - Общее руководство, конечно, я оставляю за собой, но все удовольствие получишь ты. Ты отличный мужик, ей-Богу, и больше того - ты мне нравишься!
- Спасибо, - сказал Кэрд. - Мне тоже… отлично работается с вами.
- Я своих людей знаю. Пусть это нескромно, но есть у меня этот нюх, умение отбирать лучших из лучших. Ты у нас, Джефф, настоящая ищейка.
Глава 4
Майор слез со стола, к большому облегчению Кэрда, обошел его, сел и включил стенную полоску сзади и сбоку от себя, повернувшись к ней на крутящемся стуле.
- Это не какой-нибудь дюжинный дневальный.
В кадре появилось изображение мужчины - в трех проекциях и в полный рост. Далее последовали снимки того же человека без одежды. Оба органика как завороженные уставились на член с обрезанной крайней плотью. Кэрд еще ни разу не видел такого у живого человека, да и на фотографиях не часто встречал. Экзотично, но безобразно и отдает каменным веком.
Последовал крупный план головы и плеч того же субъекта. У него были длинные рыжие волосы, и он носил зеленую круглую шапочку. Пышная рыжая борода обрамляла сильное широкое лицо с маленькими зелеными глазами. Нос короткий и широкий, с крупными ноздрями, а губы очень тонкие.
ЯНКЕВ ГАД ГРИЛЬ ПОНЕДЕЛЬНИК, ВЗРОСЛ.
Последовал личный код, следом потянулись коды отпечатков пальцев, формы ушей, рисунка сетчатки, следов ног, голоса, запаха в нормальном состоянии, группа крови, рентгенограммы и сонограммы скелета и черепа, топографические и волновые снимки мозга, гормональный баланс, волосяные, кровяные и генетические карты, внешние измерения, коэффициент умственного развития, коэффициент психического развития, социальный коэффициент и индекс походки.
Уолленквист дал полоске команду подавать информацию помедленнее. Через несколько секунд Кэрд сказал:
- Стоп! Аллергия на моллюсков? Но правоверные евреи не едят моллюсков!
- Ага! - воскликнул майор, как человек, которого только что осенило. - Не едят, точно, а он вот ест. То есть ел. Один раз. После этого у него возникли головокружение и сыпь. Вот, видишь? Он решил, что это Бог его наказал.
- Никто не совершенен, - сказал Кэрд.
- Но все-таки человечество идет к совершенству!
"Как же, - подумал Кэрд. - На будущий год мы соберемся в Иерусалиме. Второе пришествие Христа может произойти с минуты на минуту. Пролетариат возьмет власть в свои руки, и государство постепенно отомрет".
- Как видишь, - сказал Уолленквист, - он был образцовым гражданином, если не считать его религиозности. - А потом вдруг раз! - Майор вскинул руки. - Испарился! Не вышел вчера из своего каменатора. Его коллеги по университету Иешива, конечно, забеспокоились - семьи у него нет, - открыли цилиндр, а он пустой. Ни записки, ничего, что объяснило бы случившееся. - Майор наклонился к Кэрду: - Это значит, что он во вторнике. В это самое время!
Кэрд встал со стула и начал шагать взад-вперед.
- Янкев Гриль. Я знаю этого человека.
- Знаешь? Но ведь…
- Вы не до конца прочли его досье. Он играет в шахматы с другими днями - по записи. Я - один из его противников. Я знал его только по имени и сейчас, разумеется, впервые увидел его. Но я - чемпион Манхэттена и завоевал седьмое место в мировом чемпионате вторника, а во вседневном чемпионате занял двенадцатое место. А Гриль занял одиннадцатое.
- Правда? Я сам-то в шахматах не очень. По мне, рыбалка лучше. Но все равно я горжусь, что ты чемпион, хотя бы и по шахматам. Все управление тобой гордится.
Он приблизился к Кэрду, но тот повернулся и отошел. Отойдя от майора как можно дальше, Кэрд снова повернулся к нему:
- Вы что-же, хотите дать мне темпоральный паспорт?
Майор упорно приближался.
- О нет. В этом нет нужды. И слишком большая волокита. Раз ты о нем кое-что знаешь, играл с ним в шахматы, вот и поищи его сегодня. Посвяти этому побольше своего времени.
- Ну, либо он просто перешел в наш день, либо будет нарушать все дни подряд. Только зачем это ему? Найти мотив - значит найти преступника.
- Превосходно, - сказал майор, потирая руки. - Я умею подбирать кадры.
Кэрд ускользнул от Уолленквиста, подошедшего нос к носу.
- А можно будет получить разрешение на допрос по записи его понедельничных коллег?
- Я подам просьбу, но пройдет какое-то время, пока мы получим ответ.
Слова "подам просьбу" напомнили Кэрду о требовании Озмы.
- Я немедленно возьмусь за это дело, майор, - сказал он, направившись к двери. - Если только у вас для меня больше ничего нет.
- Черт возьми, дорогуша, не могу же я говорить тебе в затылок!
Кэрд с улыбкой обернулся:
- Прошу прощения, майор. Не терпится взяться за работу, наверно.
- Ничего, ничего, мой мальчик. Я всегда счастлив, когда мои люди выказывают рвение. Сегодня такое не часто встретишь.
- Что-нибудь еще, сэр?
- Просто держи меня в курсе, - махнул рукой Уолленквист. - А, да, я видел в твоем расписании… ты ведь завтракаешь с генеральным комиссаром?
Зависть? Негодование?
- Да, сэр. Мы с комиссаром выросли в одном квартале, учились в одной школе. До сих пор с удовольствием встречаемся иногда, поговорить о старых временах. И потом мы родственники. Моя первая жена приходилась ей кузиной.
- Да-да. Я нисколько не любопытничаю. - Майор взглянул на две полоски, зажегшиеся одновременно. - Дела, дела. Ну, беги. Желаю приятно позавтракать. Передай комиссару привет от меня. Главное, доложи, что выяснишь о Гриле - ничего себе имечко! Доложи еще до ленча.
Джефф отдал майору честь, чего тот не заметил. Уолленквист переводил взгляд с одной полоски на другую, не зная, которая важнее. Кэрд вернулся к себе и запросил на полоске последний ход Гриля.
Перед ним появилась шахматная доска из шестидесяти четырех чередующихся зеленых и красных квадратов - восемь горизонтальных рядов по восемь квадратов в каждом, восемь зеленых фигур и восемь красных. Партию начал Гриль, играющий зелеными, его первый ход был е2-е4. Зеленый квартальный передвинулся на четвертый вертикальный квадрат. Джефф сделал такой же ход своим красным квартальным.
Второй ход Гриль сделал органиком, поставив его на f3. Кэрд еще подумал тогда, что шахматисту начала двадцать первого века было бы не так уж трудно следить за игрой. Он быстро бы разобрался, что белые и черные квадраты преобразились в зеленые и красные. Короли стали всемирными советниками, ферзи - суперорганическими директорами, ладьи - интерорганическими координаторами, слоны - губернаторами, кони - органиками, пешки - квартальными. Если бы гипотетический шахматист былых времен имел какое-то понятие о нынешней системе управления, он сообразил бы, что эти переименования сделаны по политическим соображениям и большого значения не имеют.
Кэрд изучал доску минут пять, хотя его и терзало ощущение, что он пренебрегает долгом ради удовольствия. Кроме того, его интересовало, где находился Гриль, когда делал свой последний ход.
Он дал полоске команду сделать ход органиком. Неизвестно, увидит ли когда-нибудь беглец этот его ход. Кэрд надеялся, что увидит. Они играли опасную, но возбуждающую партию, где защита неразлучна с нападением. Их всемирные советники сейчас открыты - они, как сказал некогда один гроссмейстер, подвергаются угрозе со всех сторон.
Так же обстоит дело с ними обоими и в жизни.
Кэрду необходимо было уладить несколько дел, прежде чем заняться Грилем. На следующий вторник планировалась облава в Тао Тауэре, многоквартирном доме на Западной Одиннадцатой улице. По сообщению информатора, некоторые жильцы там не только курят табак, но и торгуют им. Приверженцы вредных привычек не переводятся, даже после семи поколений соответствующего обучения и воспитания.
Бедных, вопреки словам Иисуса, в обществе больше нет. Во всяком случае, людям нет необходимости быть бедными. А вот извращенцы по-прежнему существуют - что ни час, то новый родится.
Рейд в районе минни, связанный с розыском Рутербика, начнется в течение ближайшего часа. Кэрд не собирался присутствовать там лично. Он поручил командование детективу-инспектору Энн Вон Гуле, но намеревался поддерживать с группой постоянный видеоконтакт.
Он запросил результаты спутникового поиска Рутербика и Гриля и через десять минут получил их. Три "небесных глаза" снимали сверху Манхэттен и примыкающие к нему территории под тремя различными углами. Компьютеры передали голографии преступников на центральную базу, где изображения сравниваются с лицами манхэттенцев, заснятых на улицах или на крышах домов. Результат пока был нулевой. Этого можно было ожидать - ведь Грилю и Рутербику достаточно надеть широкополые шляпы и опустить головы, чтобы избежать съемки. Однако всех, на ком были такие шляпы, небесные глаза брали на заметку, и дома, в которые эти люди входили, регистрировались. К сожалению, в Органическом Департаменте недоставало персонала для проверки всех этих следов. Разве что адреса в центре Манхэттена, да и это займет много времени.
Получить фальшивые опознавательные знаки было нетрудно, если знать, куда обратиться. Рутербик как раз из таких, которые должны это знать. Но Гриль-то - книжник, затворник. Что он может знать о подпольном мире? Ничего - если только он не задумал стать дневальным задолго до этого и не подготовился как следует.
Кэрд мысленно отложил Рутербика на потом и стал думать о Гриле. Найти мотив - значит найти преступника. Прекрасное изречение, только ему-то не надо выискивать подозреваемых - он знает, кто преступник.
Понедельник передал биоданные Гриля вторнику, но Кэрду нельзя допросить близких Грилю людей. Это дело понедельника. Почти все, что Кэрд может сделать, - это передать данные по Грилю на терминалы всех органиков, чтобы им было чем руководствоваться в розыске. "Небесные глаза", разумеется, тоже будут вести обзор улиц в поисках похожих на Гриля субъектов. Кэрд не думал, что Гриль настолько глуп, чтобы разгуливать по улицам среди бела дня. Кроме того, Гриль мог остричь волосы и сбрить бороду, хотя "небесные глаза" обмануть нелегко. Департамент Удостоверений, наверное, уже спроектировал снимки Гриля с выбритым лицом и разослал их.
В досье Гриля содержалась кое-какая интересная информация - вот, например, о том, что он последний человек на Земле, говорящий на идише. А еще он специалист - по существу, единственный специалист - по одному древнему автору, именуемому Церинтий. Две работы Гриля, посвященные ему, заложены в Мировой Банк данных. Кэрд запросил резюме относительно Церинтия, больше из любопытства, чем в надежде получить какой-то ключ.
Церинтий был христианин, живший в первом или втором веке старой эры. Рожденный иудеем, он перешел в христианство, но повсеместно считался еретиком. Полагают, что святой Иоанн написал свое Евангелие ради обличения заблуждений Церинтия. Об этом человеке очень мало что было известно, пока три объективных века назад на юге Египта не был найден один манускрипт. Церинтий основал секту евреев-христиан с гностическим уклоном, которая просуществовала недолго. Будучи христианином, он, однако, из всего Нового Завета признавал только Евангелие от Матфея. Церинтий учил, что мир был создан ангелами, один из которых вручил евреям их закон. Но закон этот был несовершенен. Церинтий также был сторонником обрезания и соблюдения субботы.
- Такой же чокнутый, как они все, - пробурчал Кэрд, выключив экран.
Другая полоска вспыхнула оранжевыми буквами и громко засигналила - это Озма напоминала, чтобы он подал заявление на ребенка. Кэрд выключил досье на Гриля и перешел к настольному компьютеру. Он успел заполнить только четыре пункта на бланке, когда замигала еще одна полоска. Рутербик был замечен в районе Гудзон-парка.
Кэрд перевел бланк заявления в режим паузы и связался с женщиной, передавшей это сообщение, капралом Хатшепсут Эндрюс Руиз. Она стояла перед передаточной полоской на улице, но видно ее было плохо. Какой-то минни, наверно, закидал полоску грязью или еще чем похуже. На тротуаре рядом с капралом стояло трое органиков, рядовые первого класса. У одного была маленькая камера, которой он снимал панораму улицы. Кэрд запросил картину обзора, и улица появилась на полоске рядом с той, что показывала Руиз. Женщина, донесшая на Рутербика, стояла рядом с Руиз, держа в руках большой пакет с продуктами. Руиз, козырнув, сказала:
- Свидетельница, Бенсон Мак-Тавиш Паллагули, 128…
- Это я получу из компьютера, - сказал Кэрд. - Что случилось?
- Свидетельница только что вышла из продуктового распределителя на Вест Кларксон-стрит с пакетом, на верху которого лежала гроздь бананов.
Кэрд уже собрался было сказать капралу, чтобы она это опустила, но упоминание о бананах его удержало.
- Разыскиваемый Дороти By Рутербик, однозначно опознанный Паллагули, проходил мимо и при этом оторвал один банан от грозди, лежавшей сверху на пакете Паллагули. Затем Рутербик побежал по улице, - Руиз указала на запад, - до угла Вест Кларксон и Гринвич. На углу разыскиваемый, согласно показаниям Паллагули и двух других свидетелей, повернул налево и побежал по Гринвич-стрит. После чего вошел в здание, обозначенное как GCL–I.
Перед Кэрдом на полоске проецировался план района, так что он мог проследить весь маршрут беглеца. На другой полоске возникло здание, в котором скрылся Рутербик - эти кадры снимали с двух точек двое патрульных. Командир наряда, Ванда Конфуций Торп, как раз выходил из подъезда с электродубинкой в руке. За ним шли трое органиков, все с электродубинками.
Кэрд связался с Торпом и спросил, оцеплен ли дом. Сержант, с легким возмущением в голосе, ответил, что он, разумеется, распорядился. Одна из камер показала Кэрду две оранжево-белые машины, стоящие у кромки тротуара рядом с домом. Кэрд вызвал операторов с двух других сторон дома и получил полную картину операции. Дом занимал весь квартал, но между ним и тротуаром был еще палисадник с нестриженым газоном, поросшим одуванчиками и прочими сорняками, с множеством пальм и сикоморов. Квартальный, безусловно, получил не один выговор от властей с приказом очистить газон. Но руководители у минни зачастую такие же неряхи и бунтари, как и их подчиненные.
Дому около сорока объективных лет - он строился в ту пору, когда Архитектурное Бюро было одержимо корабельным дизайном. Одна сторона здания изображала закругленный "нос", другая - "корму". Все это вместе с трехэтажной надстройкой на плоской кровле напоминало авианосец двадцатого века. Комнаты в выступающем наружу верхнем этаже имели окна в полу, и их жильцы могли смотреть прямо в палисадник.
Может быть, Рутербик сидит в одной из них и глядит сверху на органиков.
Кэрд места себе не находил от возбуждения. Вот уже три месяца, как он не участвовал в акции. А тут целых две в один день.