- Неужели всё так серьёзно? Я, вообще-то, надеялся там провести натурные эксперименты. Для диссертации…
Мои собеседники опять переглядываются.
- Алексей, а кто, позвольте спросить, вас туда направил? - спрашивает Матвей Матвеевич осторожно, будто разворачивает, боясь порвать, тонкую фольгу.
- Как кто? Кафедра, - отвечаю я, уже чувствуя неладное, - в лице заведующего Красикова и Бахтеярова…
- Всё ясно! - хлопает себя ладонью по коленке Матвей Матвеевич и начинает энергично двигать челюстями.
Я удивлённо смотрю на заведующего.
- Матвей Матвеевич хочет сказать, - ласково начинает Стелла Иосифовна, - что господа Красиков и Бахтеяров, мягко говоря, желая вам наихудшего, спровадили сюда, с глаз долой - из сердца вон, прекрасно зная, что НИИгеомаш в настоящее время представляет собой огромный пустой барак за забором. Нет больше НИИгеомаша, Алексей.
После этих её слов мне за шиворот буквально выливается ушат холодной воды.
- Но, как…
- А вот так. Должно быть, вы кому-то из них здорово насолили, да?
- Да я не об этом. - Обида подступает к самому горлу, но я держусь. - Я про НИИгеомаш, честно говоря, я на него так надеялся.
- Был "Айсберг", да сплыл. - Стелла Иосифовна делает руками движения, будто плывёт брассом. - И всё-таки, что же вы такого сделали плохого? Признавайтесь!
- Не знаю даже… - говорю я, но тут меня осеняет: - может, это оттого, что я аспирант Щетинкина?
- Вот именно! - Матвей Матвеевич опять лупит себя по коленке.
- Матвей, не горячись. - Стелла Иосифовна гладит его по руке. Матвей Матвеевич отвечает ей доброй беззубой улыбкой.
- Алексей, ваш, в прочем, какой он к чёрту ваш, этот самый Бахтеяров, насколько я его знаю, - произносит Матвей Матвеевич уже спокойнее, - человечек мстительный и тщеславный, так что такой сюжет представляется единственно возможным.
- Они с Ильёй никогда не ладили. - Вторит ему Стелла Иосифовна. - Началось с того, что они оба метили в заведующие. Илья пришёл на кафедру из НИИгеомаша на профессорскую ставку в семьдесят седьмом, весной, а через полгода умер тогдашний заведующий - Валентин Павлович Десятников. Реальных кандидатур на место заведующего было двое: Щетинкин и Бахтеяров. Когда дело дошло до голосования, Бахтеяров стал подговаривать сотрудников голосовать за него, обещая в случае своего избрания золотые горы. Кончилось тем, что его кандидатуру сняли, и заведующим стал Щетинкин. Бахтеяров так ему это и не простил. Всё выжить пытался. Пока был Советский Союз, писал него доносы в партком, а после стал открыто поносить в статьях и на заседаниях. Теперь вот, за вас принялся…
- Всё-таки, каков подлец! - снова детонирует Матвей Матвеевич. - Воевать с мертвецами - это я как учёный ещё могу понять, но впутывать в эти баталии живых, тем более, учеников - это, простите, подлость!
- Успокойся, Матвей, ещё не хватало, чтобы ты себе из-за этого мерзавца давление себе нагнал, - одёргивает Стелла Иосифовна Матвея Матвеевича, и тот умолкает.
- Разумеется, Алексей, - продолжает она, - я эту историю знаю только со слов Жени Рыжова, то есть Евгения Ивановича, но в подлинности её не сомневаюсь…
- Всё в точности так и было… - поддакивает Матвей Матвеевич возбуждённо.
По выражению лиц моих собеседников можно подумать, что они сообщили мне только что великую по важности тайну. Мне бы, наверное, надо многозначительно покивать головой, или широко раскрыть от удивления глаза, или же, наоборот, закрыть лицо руками и зарыдать. Но я сижу, как сидел.
Во-первых, я эту историю тысячу раз слышал, во-вторых, насколько я знаю, всё было несколько иначе… и в - третьих… А, в-третьих, чего-то такого от Красикова и его клаки я и ожидал. Не в том смысле, что предвидел что-то или чувствовал, просто была у меня непонятная уверенность в изначальной тухлости всей этой затеи со ссылкой сюда. Мне, вероятно, должно быть до зелёных соплей обидно, что опять меня кинули через колено мои небесные покровители, и эксперимента мне теперь не видать, как собственной задницы… а я чувствую только то, что на всё на это мне уже глубоко плевать. Чудеса…
- А чем в НИИгеомаше занимался Илья Михайлович? - спрашиваю я, чтобы свернуть разговор в другую сторону.
- Этого мы не знаем! - первым отвечает Матвей Матвеевич.
- Действительно, точно ничего не известно, - сообщает Стелла Иосифовна после паузы. - Илья никогда ничего об этом не рассказывал, но есть версии. Все они довольно таки фантастические и, скорее всего, к реальности никакого отношения не имеют, но всё же.
Стелла Иосифовна делает ещё одну паузу, должно быть для того, чтобы разжечь во мне интерес к сказанному.
- Самым распространённым слухом про "Айсберг", так называли в то время НИИгеомаш, было то, что под ним находится самый крупный в стране правительственный бункер. Вот его-то ваш бывший научный руководитель якобы и построил. Если, Алексей, вы, не дай бог, конечно, решите пойти здесь у нас в народ, то первый же встречный вам расскажет, как он видел тут Брежнева или Косыгина или, в крайнем случае, Устинова на мотоцикле. Это всё, конечно ерунда, мы с Матвеем Матвеевичем в это не верим.
Матвей Матвеевич совершает утвердительные поклоны. Стелла Иосифовна опять держит паузу.
- Вторая версия, - продолжает она, - милитаристская.
- В смысле, военная? - уточняю я.
- Именно! - бодро вступает Матвей Матвеевич. - Давным-давно был такой способ ведения войны, Алексей, может помните - минные галереи, подкопы, бочки с порохом? Вот и здесь занимались тем же самым, только на качественно новом уровне. Вообще, я заметил, принцип, по которому действуют орудия уничтожения, остаётся неизменным, совершенствуется только технология. Например, проходку тоннелей для закладки подрывного заряда делают не лопатами, а буровой машиной, либо трясут ультразвуком - он ослабляет породу - или жгут, как Щетинкин, а в качестве подрывного заряда не упомянутая бочка с порохом, а сами понимаете что.
- И зачем всё это, позвольте спросить?
Глаза Матвея Матвеевича загораются мальчишеским огнём, и он, потирая сухие ладони, подаётся ближе ко мне.
- Как зачем? Чтобы незаметно добраться до промышленных и политических центров противника и тихо, из-под земли их уничтожить. Это, конечно, не означает, что надо прокопать тоннель прямо, пардон, под самый главный вражеский клозет, вполне достаточно остановиться в десятке километров от промышленного или политического центра противника и шарахнуть, чем надо и в какую надо сторону. Произойдёт маленькое землетрясение и всё шито-крыто. Большинство зданий рухнет, погибнет большая часть населения…
- Матвей, не надо подробностей, - вмешивается Стелла Иосифовна.
- Прости, дорогая, увлёкся. (Нежно гладит супругу по руке) Говорят, в шестидесятые, после Пауэрса, кто-то там (палец в потолок) решил, что если средства ПВО станут развиваться такими же темпами и дальше, то нападение с воздуха становится всё более дорогим удовольствием. Вот тогда-то, якобы, и было решено развивать этот вид вооружений. Прибавьте к этому совершенствование технологий строительства подземных сооружений! Довольно логично, не правда ли?
- И что, это работает?
Матвей Матвеевич весело мне подмигивает.
- К счастью, не было подходящего случая… Такие штуки, более медленные конечно, строили ещё в войну. Говорят, выходили прямо к немцам в окопы. Только потери среди тех, кто в этих штуках сидел, были большие - застряли где-нибудь, и каюк. Самостоятельно, без помощи извне, выйти практически невозможно.
- Ну, хватит уже. - Стелла Иосифовна, изображает негодование, и Матвей Матвеевич умолкает. - Мне как женщине больше всего нравится легенда о том, что Илья Михайлович охотился за подземными сокровищами, а точнее за алмазами.
- За теми, что в кимберлитовых трубках! - поясняет Матвей Матвеевич. - Есть мнение, что кимберлитовые трубки тянутся через всю нашу страну от Кольского полуострова на восток до самой Якутии. Только залегают они очень, очень глубоко (сочувствие в голосе и пауза). Так вот, опять же, есть мнение, что Илья в НИИгеомаше строил бурильную машину, способную забуриваться на такие расстояния под землю и добывать там алмазы.
- И насколько это глубоко? - спрашиваю я.
- Где-то, порядка десяти километров в минус от уровня моря. В Балтийской системе координат, разумеется, - отвечает Матвей Матвеевич. - В этой версии, кстати, ничего сверхъестественного нет. Возможно, с его опытом прокладки тоннелей, он действительно построил что-то подобное…
- Да и с точки зрения политики поддержания государственных штанов, - перебивает его Стелла Иосифовна, - этот проект так же не выглядит сумасшедшим. Строили же у нас газопроводы через полстраны от Ямала до Европы!
Я киваю.
- А ещё, есть мнение, - возбуждённо заявляет Матвей Матвеевич, - что в НИИгеомаше разрабатывались бурильные установки, вы только не смейтесь, для лунной гонки!
- Остапа понесло… - Стелла Иосифовна машет на мужа рукой и сама отправляется ставить новый чайник.
Матвей Матвеевич, чуть понизив голос, продолжает:
- Там, если вы не знаете, планировалось строить подземный город. Даже название ему придумали - "Королёв-на-Луне". Наша первая лунная экспедиция должна была доставить туда бурильную установку с обезьяной внутри, который в автоматическом режиме совершил бы забуривание прямо с посадочного модуля на несколько десятков метров в лунный грунт.
- А обезьяна зачем?
- Никто же не знал, как там себя поведёт человек. Несколько суток на поверхности Луны провести, это одно, а несколько недель? Несколько месяцев? Если бы с обезьяной всё выгорело, то послали бы вторую экспедицию, уже с людьми. Они должны были в пробурённом установкой тоннеле смонтировать жилой модуль и ждать следующей экспедиции. Всё, как на орбитальных станциях.
Возвращается Стелла Иосифовна с чайником в руке.
- Всё это сказки, - говорит она, - не верьте ему, Алексей.
- А ещё говорили, что Илья искал чудь желтоглазую, - как бы невзначай роняет Матвей Матвеевич.
- Кого, кого, простите? - переспрашиваю я.
- Ну, тех, кто пещеры наши построил…
- Матвей, не пори чушь! - повышает на мужа голос Стелла Иосифовна. - Ты же знаешь, не люблю я это!
Матвей Матвеевич закрывает рот ладонями и начинает смешно вращать глазами.
- Не обращайте на него внимания, - говорит она мне с улыбкой, - это он так шутит.
Стелла Иосифовна опять машет на Матвея Матвеевича рукой. Тот, как бы в подтверждение её слов, кивает.
- Как бы там ни было, - говорит Стелла Иосифовна, - Илья с Женей Рыжовым проработали в НИИгеомаше вместе несколько лет. Как я уже сказала, Илья в восьмидесятом уехал в Москву преподавать на вашей кафедре, а Женя совмещал работу там и здесь, пока тут ни появились вы, Алексей. Говорят, - Стелла Иосифовна понижает голос, - что Илью из НИИгеомаша ушли после какой-то неприятной истории.
- Что это за история, теперь вам никто уже не расскажет, - встревает Матвей Матвеевич и тут же опять ладонями закрывает себе рот.
Электронные часы на моей руке два раза пикают.
- Это сколько уже? - спрашивает Стелла Иосифовна.
- Девять, - отвечаю я.
- Ух, как засиделись! - озабоченно бормочет Матвей Матвеевич и начинает убирать со стола. - Сейчас уже охрана по кабинетам пойдёт…
Я пытаюсь помочь ему, но Стелла Иосифовна останавливает меня.
- Идите, Алексей, мы тут сами всё уберём и закроем, - говорит она ласково.
Я прощаюсь с Матвеем Матвеевичем и направляюсь к двери.
- Алексей, вы идеально заполняете свою оболочку, - говорит на прощание Стелла Иосифовна и делает мне ручкой.
12. Рыжов. Странный человек
Появился осенью. Евгений Иванович впервые увидел его в конце сентября, в открытом кафе, рядом с неработающей, заколоченной церковью. Он тогда зашёл в последний раз посидеть на веранде и выпить слабенького кофе - закрыть сезон, так сказать. Странный человек прошёл мимо и даже не посмотрел на него, но у Евгения Ивановича внутри что-то стукнуло. Так бывает, когда увидишь в толпе знакомый профиль, но никак не можешь вспомнить, чей же он этот профиль, именно.
Выглядел странный человек, естественно, странно. Во-первых, одет он был не по сезону тепло, в пальто и шерстяной берет, а под пальто, наверняка, был ещё и костюм, возможно, тоже шерстяной. Во-вторых, на нём были чёрные очки в пол лица, какие вышли из моды ещё году в шестьдесят седьмом, а то и раньше.
В следующий раз Евгений Иванович увидел его в октябре, когда улицы уже были мокрыми, с прилипшими к ним жёлтыми листьями разных мастей, а небо грязным. Евгений Иванович медленно шёл домой в общежитие по мокрому чёрному асфальту улицы Первопроходцев и о чём-то нехорошем себе думал, когда навстречу показался человек в чёрном плаще с поднятым воротником, шляпе и чёрных очках "стрекоза". Глаз под чёрными очками видно не было. В правой руке человек держал кейс, а в левой - тонкую чёрную трость. В углу рта дымился окурок. "Будто из шпионского фильма сбежал, - подумал Евгений Иванович, - плащ - шляпа - очки - сигарета. И зачем он так вырядился, интересно?"
Внешность "шпиона" на какое-то время заняла мысли Евгения Ивановича, и он вдруг понял, что откуда-то помнит это его лицо, ни молодое, ни старое. Он даже хотел окликнуть странного человека, но тот, как и подобает настоящему шпиону, уже скрылся за углом ближайшего дома. Идти за ним Евгений Иванович не решился.
Третья встреча случилась уже зимой, перед самой сессией, во время большого перерыва, который предназначался для приёма пищи.
Институтское "стойло" было переполнено. Голодные студенты закрыли телами амбразуру в стене, из которой крупная дама в несвежем белом халате (Евгений Иванович её тоже "видел" - б-р-р-р) отпускала пищу. "Две сосиски и пюре! Две сосиски, пюре и компот!" - слышалось из толпы, щёлкали костяшки счёт, и звенела мелочь в маленькой белой тарелочке.
Евгений Иванович доедал последнюю сосиску. Ещё оставались кекс, посыпанный сахарной пудрой и стакан бледного чаю. Вообще-то, Евгению Ивановичу не слишком-то нравилось принимать пищу среди студентов, но идти в преподавательскую столовую в другой корпус по морозу было просто лень.
- Здравствуйте, Евгений Иванович, - сказал странный человек, который, оказывается, стоял по другую сторону стола. Евгений Иванович так увлёкся сосиской, что не заметил, как тот подошёл. На этот раз на человеке было коричневое пальто с каракулевым воротником, каракулевая же шапка-пирожок и те самые огромные чёрные очки. Он был только что с улицы - на маленьких седых усиках блестели ещё не растаявшие льдинки.
- Я вас не знаю, - ответил Евгений Иванович от неожиданности.
- Знаете, знаете, просто боитесь вспомнить.
- Я вас не знаю, - повторил Евгений Иванович.
- А помнишь, товарищ, друзей дорогих? Винтовка, винтовка, одна на троих… - напел незнакомец хрипловатым баритоном.
- Не понимаю…
Незнакомец снял очки и положил их на стол. Правого глаза у него не было, вместо него на Евгения Ивановича смотрел стеклянный протез. От протеза через бровь по лбу тянулся тугой верёвочкой шрам, который под прямым углом пересекали две глубокие морщины. Здоровый глаз грязно голубого цвета был сощурен, будто странный человек смотрел на яркое солнце. На тонких бледных губах играла непонятная пока улыбка. Во всём же остальном, это был постаревший, но теперь безошибочно узнаваемый…
- Илья… - вырвалось у Евгения Ивановича, - Илья! Как ты, ты же… - И он бросился прямо через стол его обнимать, но тот жестом отстранил его.
- Жень, - сказал Илья, - мне с тобой очень надо поговорить, но только не здесь.
Сосиска была брошена недоеденной, и Евгений Иванович с Ильёй пошли, точнее, потрусили по морозу в небольшой старинный дом недалеко от железнодорожной станции, к Илье домой, в его однокомнатную квартиру на цокольном этаже, куда можно было попасть только с чёрного хода.
- Раньше здесь жила прислуга, - объяснил Илья, когда они с Евгением Ивановичем, держась за шаткую деревянную перилину, спускались по скользкой лестнице вниз, - а теперь вот, заслуженные научные работники…
Оказалось, что Илья (весь в "соплях" - доктор, профессор, лауреат) живёт в Сенишах уже давно, служит в местном "почтовом ящике" под названием "НИИгеомаш" не абы кем, а целым замом по науке. Чем он там занимается, правда, не сказал, (Евгений Иванович всё понял и не настаивал) но поведал, что этот самый НИИгеомаш здесь за глаза называют "айсбергом", поскольку его видимая часть есть лишь малая часть его действительного объёма. Евгений Иванович бывал там, в прошлом семестре - водил туда студентов на практику, но в той части здания, где работал Илья, не был ни разу, поскольку не имел туда допуска.
Квартира Ильи состояла из коридора, квадратной комнаты с одним окном и маленькой кухни, где кроме двухконфорочной плиты смог бы уместиться только один человек. Пока Евгений Иванович осматривался в комнате, в центре которой стоял похожий на древнее орудие пыток силовой тренажёр, а по периметру развешаны и расставлены разные экзотические предметы (говорящие за то, что хозяин не раз и не два бывал в загранкомандировках), Илья на кухне ловко управился с туркой и квартиру наполнил запах натурального кофе. Наличие натурального кофе в доме тоже говорило о многом.
Илья усадил Евгения Ивановича на упругий полосатый диванчик, а себе придвинул кресло. Две малюсенькие чашечки кофе он поставил на столик на колёсиках, на котором потом появилась вазочка с шоколадными конфетами, а ещё через пару минут, блюдо с мандаринами. В заключение Илья достал из бара "глиняную" бутылку рижского бальзама и капнул из неё себе и Евгению Ивановичу в кофе.
Илья сразу же заговорил о самом главном. Чудесное его воскрешение объяснялось просто - тяжёлый снаряд, устроивший воронку, в которую тогда, в сорок первом, забрались Илья с Евгением Ивановичем, пробил свод советской минной галереи. Евгений Иванович провалился туда и утащил за собой тяжело раненного Илью. Дальше, находившиеся в галерее сапёры зачем-то выпихнули Евгения Ивановича обратно наверх, а Илью сдали в санбат. Потом был госпиталь в Ярославле, где Илья провалялся всю первую половину сорок второго года, а потом комиссованный и уже негодный ни к военной службе, ни к работе на заводе, откуда ушёл на фронт, он поступил в строительный институт на специальность "Мосты и тоннели". Про минную галерею Илья знал со слов какого-то маленького лысого военврача, которого видел только один раз в полевом госпитале, потому как сам после ранения был без сознания несколько суток. Его собственные воспоминания заканчивались на подбитом пэтээрщиками танке.
После того, как услышал это из уст самого настоящего, живого Ильи, Евгений Иванович выдохнул с облегчением. Эта история с его путешествием к центру земли и обратно уже много лет не давала ему покоя. Он никогда никому о ней не рассказывал, ни во время войны, ни после - боялся, что примут за сумасшедшего. Тогда вообще было очень вредно рассказывать подобные истории, особенно кому-нибудь из надзорных органов. Оставался, конечно, ещё вопрос, почему неизвестные сапёры оставили себе Илью, а его вытолкали обратно на поверхность, но это уже, как говориться, были сущие пустяки.