* * *
Но даже на этом фоне Сьюлин Муа казалась чем-то исключительным. Она знала больше, мыслила глубже, чем те, на чьи знания и мнения Айзек привык полагаться. И что озадачивало больше всего - казалось, ей не очень-то нравятся поселок и его жители. Тем не менее она всегда вежливо и терпеливо отвечала на их вопросы.
- Разумеется, это имеет отношение к гипотетикам, - говорил доктор Двали. Он имел в виду пепел. - Вы согласны?
- Весьма логичный вывод. Возразить нечего.
Сьюлин Муа ткнула вилкой в тарелку и попробовала то, что в ней находилось, на вкус. Обычно взрослые готовили ужины по очереди, хотя небольшая горстка энтузиастов участвовала в этом чаще других. На сей раз обязанности повара исполнял мистер Поузелл, геолог. По части кулинарии он был скорее любителем, нежели специалистом. Овощное варево, лежащее у Айзека на тарелке, отдавало чесноком, эвкалиптовым экстрактом и еще чем-то чудовищно пережаренным.
- А вы раньше видели или слышали о чем-нибудь подобном? - спросил доктор Двали.
Формально в коммуне не существовало иерархии. Но, как правило, при обсуждении серьезных вопросов тон дискуссии задавал доктор Двали, и если он произносил какие-то итоговые замечания, они считались окончательными. Доктор Двали проявлял особое внимание к Айзеку. Волосы у него были седые, шелковистые, глаза - карие, крупные, брови походили на разросшуюся живую изгородь. Айзек же относился к доктору Двали с терпеливым безразличием. Но в последнее время - он сам не знал почему - Двали стал вызывать у него неприязнь.
- Именно о таком не слышала, - ответила Сьюлин. - Но мы немного лучше знакомы с миром после Спина. Иногда случается, что с неба падает что-то необычное.
Кто это "мы"? И о каком небе она говорит?..
- По всей вероятности, из "Марсианских архивов" были среди прочего изъяты все теоретические соображения, касающиеся гипотетиков, - сказал доктор Двали.
- Видимо, потому что это были лишь теоретические соображения.
- Но вы-то сами что о них думаете?
- То же, что все. Что гипотетики - это самовоспроизводящиеся машины. А они во многих отношениях подобны живым существам. Они способны изменять окружающую среду. Синтезировать очень сложные полуорганические молекулы из льда, минералов, а возможно, и из вакуума. Продукты их деятельности не вечны, как все на свете. Они постепенно стареют, разрушаются, заменяются новыми. Отсюда и машинообразные остатки в пыли.
"Вот это да. На нас свалились машины!" - подумал Айзек.
- Но их чистой массы, - сказал доктор Двали, - хватит, чтобы покрыть собой сотни квадратных километров.
- А что тут удивительного? Учитывая их возраст, это не более невероятно, чем образование перегноя в вашем саду.
Она говорила об этом так уверенно. Откуда она могла это знать?.. Айзек решил при случае непременно спросить ее, откуда.
* * *
Этой ночью порывистый ветер с юга усилился. Айзек лежал в постели и слушал, как поскрипывают стекла в оконной раме. Звезды в небе были окутаны тонкой песчаной пылью, принесенной ветром из Руб-эль-Хали.
Вселенная стара, стара, очень стара. Она породила на свет множество чудес, в том числе - гипотетиков. И не в последнюю очередь, самого Айзека - его тело, мысли, чувства.
Кто его мать? Кто его отец? Его учителя уклонялись от прямых ответов на эти вопросы. "Ты не такой, как другие дети. Ты - наше общее достояние", - говорил доктор Двали. А миссис Рэбка повторяла: "Мы все - твои родители". Хотя именно она всегда укладывала Айзека, заботилась о том, чтобы он был вовремя накормлен и выкупан. Все жители коммуны так или иначе участвовали в его воспитании. Но когда он думал, на что похожи его "настоящие" мама и папа, ему всегда представлялись миссис Рэбка и доктор Двали.
Может, поэтому он и сам стал чувствовать себя не таким, как все? Да, но не только поэтому. Весь его ум был устроен иначе. И воспитателей у него было достаточно, а вот друзей не было никогда - за исключением Сьюлин Муа.
Он пытался уснуть, но не мог. Его одолевала бессонница. Это была не обычная бессонница, а что-то вроде бес причинно разыгравшегося аппетита. Он долго-долго лежал в постели, слушая скрип окна и шепот горячего ветра, по том встал, оделся и вышел из комнаты.
Было уже за полночь. Шаги Айзека гулко отдавались в пустых коридорах, на деревянной лестнице. Все наверняка уже спали, за исключением Тэйры. Доктор Тэйра - сухощавая бледная старушка - была по профессии историком. Она почти ни с кем не общалась, редко выходила из своей комнаты и говорила, что ей лучше всего читается по ночам. Но, если она и не спала, то вряд ли слышала, как Айзек проскользнул мимо ее двери. Он спустился в зал и вышел во двор. Никто его не заметил.
Под ногами поскрипывал песок. Над горами на востоке светилась маленькая, потускневшая от пыли луна. Айзек старался ступать как можно осторожнее, но ему ничего не стоило найти дорогу и с закрытыми глазами - окрестности поселка были знакомы ему как свои пять пальцев. Он открыл скрипучие ворота и пошел по направлению к пустыне. Если дома у него еще оставались некоторые сомнения, то сейчас ветер развеял их без остатка.
Его тень простиралась перед ним, как стрела. Ни дорог, ни тропинок здесь не было - только каменистая пустыня и невысокие волнистые взгорья. Но он точно знал, в каком направлении следует идти. Так бывает, когда решаешь нудную задачку по математике и вдруг находишь ответ. Ему хотелось избавиться от шума собственных мыслей, раствориться в звуках, исходящих из темноты, - в скрипе гальки под ногами, напоминающем шуршание наждачной бумаги, посвистах ветра, шорохах мелких ночных существ, добывающих себе пропитание в темноте. Он брел но пустыне в блаженном состоянии совершенной опустошенности.
Гак он шел и шел, забыв о доме, потеряв счет времени, пока не увидел розу.
Он испугался и тотчас опомнился.
Неужели он уснул на ходу? Когда он выходил из дому, пупа была над горами на востоке, а сейчас она висела над равниной на западе, крохотная, словно фонарик сторожа. Тем временем успело здорово похолодать, хотя Айзеку было жарко. Он вдруг почувствовал себя обессилевшим вконец.
Он взглянул на луну. Потом опять на розу, что росла у него под ногами.
"Роза" - это слово первым пришло ему в голову при виде толстого стержня, торчащего из песка, увенчанного стекловидной малиновой луковицей, которая в лунном свете вполне могла бы сойти за цветок. Но, конечно, это был не настоящий цветок. Цветы не растут поодиночке в пустыне, и у них не бывает лепестков из чего-то вроде полупрозрачных красных кристаллов.
- Привет, - сказал Айзек. В темноте собственный голос показался ему неестественно тихим. - Ты как здесь оказалась?
Роза, обращенная к западу, к луне, тотчас повернулась к нему. В сердцевине бутона виднелся глаз - небольшой черный глаз из чего-то вроде вулканического стекла, внимательно его разглядывающий.
* * *
Нашла его посреди пустыни в конце концов именно Сьюлин Муа, чему Айзек нисколько не удивился.
Стояло безветренное, жаркое утро. Он сидел на земле, обхватив голову руками и упираясь локтями в колени, как будто пустыня была огромной чашей, а он скатился на самое ее дно. Он слышал шаркающие шаги Сьюлин, но не поднял глаз: он и так был почти уверен, что она за ним придет.
- Айзек! - позвала Сьюлин своим суховатым, но мягким голосом. Он ничего не отвечал. - Все тебя уже обыскались. Дома очень волнуются.
- Простите. Я не хотел.
Она положила свою маленькую руку ему на плечо.
- Почему ты ушел так далеко? Что ты тут искал?
- Не знаю. Но здесь вот что. - Он указал на розу.
Сьюлин наклонилась, чтобы ее рассмотреть, осторожно сгибая свои похрустывающие колени.
При свете дня роза выглядела уже не так. От жары ее темно-зеленый стебель склонился, исчезло сияние, идущее из кристаллической луковицы, глаз внутри цветка потерял свой блеск. Ночью, подумал Айзек, она походила на что-то живое. Сейчас - скорее на что-то мертвое.
Сьюлин долго и задумчиво разглядывала розу. Потом спросила:
- Что это, Айзек?
- Не знаю.
- Ты из-за этого сюда пришел?
- Нет… Не совсем. - Он не знал, как сказать. Из-за розы, да… но не только из-за нее. Из-за чего-то гораздо большего, что свидетельствовало о себе через розу.
- Ну и ну, - сказала Сьюлин. - Как думаешь, стоит об этом рассказывать? Или лучше никому не говорить?
Айзек не знал, что ответить.
- Ну ладно. Пошли домой. Сам понимаешь. Уже пора…
- Хорошо. - Все равно розе оставалось жить недолго.
- Идем?
- Идем, - ответил Айзек. - Можно вас кое о чем спросить?
- Конечно. Надеюсь, я смогу ответить на твои вопросы. Во всяком случае, постараюсь.
Они пошли на восток, оставив за плечами глядящую розу. Как всегда, шли не спеша - в том темпе, в котором было удобно идти Сьюлин. Она молчала и терпеливо ждала, пока Айзек старался собраться с мыслями, не дававшими ему покоя последнее время. А теперь еще эта роза… Он не чувствовал себя уставшим, хотя ни минуты не спал. Его ум был таким же бодрым, как всегда, и ему больше чем когда-либо хотелось найти разрешение всех загадок.
- Откуда вы приехали? - спросил он наконец.
Она чуть замедлила шаг. Он испугался, что задал какой-то неуместный вопрос.
- Я родилась на Марсе, - сказала она, помолчав.
Это было похоже на правду. Во всяком случае, Айзек такого услышать не ожидал. И у него возникло ощущение, что это не та правда, которую Сьюлин хотелось бы рассказывать всем и каждому. Он ничего не стал переспрашивать, просто отметил: "Марс".
- Вы что-то знаете о гипотетиках? - задал он следующий вопрос.
- Как ни странно, - ответила Сьюлин, чуть заметно улыбнувшись и поглядев на него, как ему показалось, с глубокой приязнью, - я проделала весь этот путь, чтобы спросить о том же тебя.
* * *
Они проговорили всю дорогу, пока не дошли до поселка. Айзек узнал от Сьюлин, многое, чего не знал раньше. Уже в воротах он помедлил и оглянулся в ту сторону, откуда они вернулись. Там осталась роза. Не просто роза. Роза была всего лишь… - чем? Частицей чего-то другого, огромного. Того, что так притягивало его к себе. И к чему тянулся он сам.
ГЛАВА 9
Турк ехал по одному из старых районов города, заселенных в основном китайцами. Сборные домики, выкрашенные словно пожарные щиты в ярко красный цвет, чередовались с четырехэтажными общежитиями из желтоватого камня - он добывался тут же неподалеку в Свечной Бухте. Было уже довольно поздно. На улицах не было ни души. В темном небе над головой чиркнула одинокая падающая звезда.
Полчаса назад он наконец дозвонился до Лизы. Подобные беседы не стоило вести по телефону. Но Лиза и сама заподозрила худое и после пары неловких вопросов Турка ни о чем, сказала: "Хорошо. Давай там, где мы познакомились. Через двадцать минут".
Познакомились они шесть месяцев назад в круглосуточном гриль-баре "Ла Рив Гош", в торговом районе к западу от доков. Лиза пришла тогда в бар в сопровождении каких-то людей из консульства. Друг Турка заприметил среди них своего приятеля и тут же потащил Турка знакомиться. Лиза сразу приглянулась Турку. И не только потому, что была одна, без пары, а и потому, что в ней было что-то особенное - то, что всегда сходу притягивало его в женщинах, едва ли не больше всего остального, - глубокий и открытый смех. Он побаивался женщин, смеющихся чересчур непринужденно, и не знал, как вести себя с теми, кто вообще не смеется. Лиза смеялась доброжелательно, от души, и в ее шутках не было ни капли колкости или грубости. Ему нравились взлетающие вверх краешки ее ресниц, ее глаза - бледноватые, цвета морской волны, и то, как она поднимала и опускала взгляд.
Потом она заговорила о своих планах поездки к Могиле Кубелика за горным хребтом. Турк протянул ей свою рабочую визитку:
- Лучше уж так, чем на машине. Поверьте. Вам придется ехать через перевал Мади, а там в это время года дорога не очень надежна. Есть автобус, но он вечно битком набит, и в нем здорово трясет.
Он спросил, что ей нужно в таком захудалом городишке как Кубелик, где нет ничего, кроме заправок. Она ответила, что разыскивает давнего коллегу отца по фамилии Двали, но подробнее ей об этом говорить пока не хотелось бы. Вот, наверное, и все, подумал Турк, конец песенке. Разошлись, как странники в ночи, как в море корабли, и так далее. Но через пару дней она позвонила и заказала рейс.
"Знакомства" в обычном смысле слова его не интересовали. Не больше, чем всегда. Ему просто нравилась ее улыбка и то, что чувствовал он сам, улыбаясь ей в ответ. Непредвиденная гроза, которую пришлось пережидать на берегу горного озера, стала для них как бы знаком свыше. Будто сам Господь указал дорогу и расчистил путь.
И видать, как указал ее, так и закрыл. Карма взяла свое.
* * *
Все столики в баре были пусты. Никого уже не было, кроме ночной прислуги. Официантка, принесшая Турку меню, выглядела явно раздраженной, в мыслях у нее было одно: поскорей уйти домой.
Лиза появилась через несколько минут. Турку хотелось сразу перейти к делу: рассказать об исчезновении Томаса, о том, что, по его мнению, это могло бы значить, что именно его визит к Томасу, возможно, и стал причиной похищения. Но не успел он начать выкладывать все это ей, как она принялась рассказывать о собственной стычке с бывшим мужем - с Брайаном, что тоже имело прямое отношение к этому делу.
Турк раза два видал Брайана. Кабачки в портовых городах, наподобие "Ла Рив Гош", отличались той любопытной особенностью, что в них можно было встретить бизнесмена-американца за одним столом с моряком торгового флота, а менеджеров аравийских нефтяных компаний, треплющихся с китайским наемным персоналом и нечесаными местными художниками. Брайан Гэйтли выглядел одним из таких, ничем не примечательных завезенных растений на здешней земле, одним из тех, кто способен совершить кругосветное путешествие - хоть дважды кругосветное, - не покидая родного Дубьюка, или откуда он там родом. Банально говоря, хороший парень, если только кто-то не примется оспаривать его "твердых взглядов".
Но сегодня Лиза впервые его испугалась.
- Да, это были угрозы. Не от самого Брайана - от тех, на кого он работает. Что значительно хуже.
- Словом, в городе люди из УГБ, которые охотятся за Четвертыми. И особенно - за той женщиной.
- Они знают, где я бываю и с кем встречаюсь. Что из этого следует, сам понимаешь. Сейчас за мной вряд ли кто-то следил. Хотя что тут можно знать наверняка? Могли и поставить мне в машину какой-то жучок.
"Очень даже могли", - подумал Турк.
- Лиза, - сказал он тихо, - возможно, все куда хуже.
- Еще хуже?
- У меня есть старый друг. Его зовут Томас Джинн. Он Четвертый. Разумеется, он этого не афиширует, но если доверяет кому-то, то доверяет. Я подумал, что тебе было бы небесполезно побеседовать с ним. Но сперва нужно было получить его согласие. Я был у него сегодня утром, он сказал, что подумает. Вечером я никак не мог до него дозвониться, а когда заехал к нему, его не оказалось дома. Его похитили. Какие-то люди в белом фургоне.
Лиза посмотрела на Турка широко раскрытыми глазами и сказала:
- О Господи! - Она помотала головой. - Его арестовали?
- Официально - нет, не арестовали. Ордер на арест выписывает только Временное Правительство. И они, насколько мне известно, не совершают несанкционированных рейдов в штатском.
- Его похитили? Тогда надо сообщить об этом в полицию!
- По идее, конечно, надо. Но полиция ни о чем таком и слышать не захочет. Томас беззащитен - он Четвертый. Это подтвердит первый же анализ крови, и этого самого но себе достаточно, чтобы его депортировали в Штаты и посадили навечно под подписку о невыезде, если не что похуже. Его соседка сказала мне про этот фургон, но ни одному следователю она этого не повторит. Томас живет в таком месте, где у каждого второго не слишком приятный опыт соприкосновения с законом. Многое из того, чем зарабатывают на жизнь его соседи, не совсем легально. И большинство из них живет на земле, им не принадлежащей.
- По-твоему, Брайан может что-то об этом знать?
- Может, да, а может, и нет. Вряд ли он сам причастен к этой истории.