В городе по-прежнему стояла зловещая тишина. Ее нарушал только рокот землеуборочной техники - машины трудились без устали, расчищая улицы от пепла. Где именно шли работы, нетрудно было угадать по густым волнам пыли, столбам серого мокрого месива и фонтанам брызг морской воды, вздымающимся над скоплениями домов и лачуг, магазинов, офисных зданий, рекламных щитов, - в город уже протянули водомагистрали из бухты. Вымершая страна. Тем не менее на улицах попадались люди - в масках, платках и банданах, повязанных на лицо, - пробирающиеся среди потоков воды и грязи. Их явно не волновал свой внешний вид. Они выглядели как массовка в фильме катастроф. Человек в перепачканной дишдаше с полчаса уже стоял перед закрытым арабским бакалейным магазином на противоположной стороне улицы, куря сигарету за сигаретой и глядя на небо.
- Турк, как ты думаешь, этого больше не будет? - спросила Лиза.
Что он мог на это ответить?.. Она ведь ждала от него не столько правды, сколько утешения.
- Сейчас - наверное, нет.
Оба были слишком обеспокоены, чтобы уснуть. Он включил видеопанель, и они снова уселись на диване, пытаясь выловить из новостей что-то свежее. Диктор говорил, что облако сместилось во внутреннюю часть континента, и новых "аномальных осадков" не предвидится. Приходили эпизодические сообщения о выпадениях пепла из всех населенных пунктов на побережье от мыса Эйр до Эйкси, но, похоже, более всего досталось Порт-Магеллану. Ну и слава богу, думал Турк. Если этот вал протовешества причинил такой ущерб городу, для природных экосистем он мог бы обернуться катастрофой - вымиранием видов, гибелью урожая и заражением почв, возможно, хотя доктор и утверждал, что, "согласно данным анализов", в пыли нет ничего особо токсичного. Разумеется, характер осадков, напоминающих части механизмов и ископаемые останки, тоже привлек к себе внимание. Микрофотографии пепла выявили в нем множество скрытых форм - кривые колесики и шестерни, срезанные конусы, напоминающие раковины крохотных моллюсков, сложные и причудливые комплексы всяких неорганических соединений. Как будто где-то на орбите рассыпалась какая-то гигантская машина, и только самые стойкие ее частицы выдержали падение и не сгорели в атмосфере.
Они провели так целый день, не выходя из дома. Турк - в основном, стоя у окна, Лиза - звоня и рассылая сообщения родным, прикидывая, что осталось из еды, на случай, если жизнь в городе надолго замрет. И понемногу между ними возродилось снова что-то вроде прежней близости - той близости-в-горах-на-озере, что потом исчезла в Порту. Когда она клала голову ему на плечо, Турк поднимал руку, чтобы погладить ее по волосам, и останавливался, возвращаясь мысленно к той ситуации, в которой они оказались.
- Все хорошо, - сказала Лиза.
Ее волосы пахли чем-то свежим ("золотым" - подумалось ему), когда он прикасался к ним, ему казалось, что под его пальцами шелковое платье.
- Турк, - сказала она, - прости…
- Не за что.
- За то, что я думала, что мне нужен какой-то особенный повод, чтобы приехать к тебе. Я тоже по тебе скучал.
- Просто… мне было очень не по себе.
- Понимаю.
- Пошли спать? - Она взяла его руку и поводила ею себе по щеке. - В смысле…
Ему не надо было объяснять, в каком смысле.
* * *
Эту ночь он провел с ней. Следующую тоже. Не потому, что у него не оставалось выбора, - побережье в основном уже расчистили, - а потому, что иначе ему бы вряд ли когда-то выдался такой шанс.
Но и оставаться у нее бесконечно он тоже не мог. Он протянул еще одно утро, занимаясь завтраком, пока Лиза беспрестанно звонила. Удивительно, думал он, сколько же у нее друзей, приятелей, родни. По сравнению с ней он чувствовал себя просто отшельником. Сам он звонил только клиентам, рейсы которых приходилось переносить или отменять - хотя отмена рейсов сейчас ощутимо била по его карману, - да паре друзей и механиков с аэродрома, у которых могли возникнуть вопросы, почему это он не пришел вчера с ними выпить по стаканчику. Он вообще был не слишком общителен - даже собаку, и ту не решался завести.
Лиза надиктовала длинное послание матери в Америку. Прямой связи через Арку не существовало. Гипотетики предоставили людям единственную возможность сообщения между этим миром и тем - это проход судов из Бенгальского залива в Индийский океан и обратно. Тем не менее существовал целый коммерческий телекоммуникационный флот, снующий туда-сюда и передающий сообщения. Можно было посмотреть видеоновости из дома давностью всего в несколько часов, или, наоборот, послать письмо или голосовое сообщение на Землю. Лизино сообщение - насколько Турк успел его расслышать - состояло из осторожных уверений, что пепел не опасен, - скорее всего худшее уже позади, - хотя происхождение пепла остаётся загадкой, и никто пока не может его объяснить. Ты дипломатка, подумал Турк.
У Турка была семья в Остине, в Техасе, но он давно не поддерживал с ней никаких отношений. Там от него этого и не ждали.
На полке у Лизы стояла подшивка трехтомных "Архивов Марса" - так называемой "Марсианской энциклопедии - собрание исторических и научных знаний, которые принес на Землю тридцать лет назад Ван Нго Вен."
Выцветшие голубые корешки истрепались по краям. Он открыл и пролистал первый том. Когда Лиза наконец положила телефон, он спросил:
- А ты всему этому сама веришь?
- Это не религия, чтобы в нее верить.
Тогда, в лихие годы Спина, наиболее развитые в технологическом отношении страны Земли объединили свои ресурсы, чтобы обустроить по земному образцу и колонизировать Марс. Самый главный ресурс землянам был уже предоставлен гипотетиками - время. Год на Земле, окруженной оболочкой Спина, равнялся тысячам лет в масштабе Вселенной. Биологическая трансформация Марса (или, как говорили ученые умы, его "экопоэзис") была не такой уж сложной задачей, если учесть, какая фора времени была дарована Земле. И все же колонизация представляла собой во всех отношениях рискованное начинание.
Отделенные от Земли тысячелетиями, марсианские колонисты создали собственные технологии, приспособленные к дефициту воды и азота. Они достигли вершин в биоинженерии, но с неизменным предубеждением относились к сложной технике. Посылка пилотируемой экспедиции на Землю была последним, отчаянным предприятием марсиан перед тем, как гипотетики приступили к окружению Марса также собственной Спин-оболочкой.
Так называемый посол Марса Ван Нго Вен (перелистывая приложения, Турк нашел его фотографию: маленький, морщинистый, темнокожий человечек) появился на Земле в последние годы Спина. Его чествовали правительства всех стран, пока не стало ясно, что он не способен как волшебник разрешить все земные проблемы. Однако Ван отстоял и помог воплотить в жизнь программу запуска за пределы Солнечной системы квазибиологических зондов, разработанных на Марсе. Ожидалось, что эти самовоспроизводящиеся машины смогут передать на Землю что-то существенное, возможно, способное пролить свет на природу гипотетиков. В каком-то смысле ожидания оправдались: запущенные зонды оказались интегрированными в уже существующую сеть подобных машин, обитающих в отдаленных уголках галактики, о которой никто раньше не подозревал, и которая (как полагали многие) представляла собой физическое "тело" гипотетиков. У Турка не было четкого мнения по этому поводу.
Лизино официальное американское издание Архивов было составлено и заверено экспертным советом ученых и чиновников. Все знали, что оно неполное. Незадолго до смерти Ван приложил усилия к тому, чтобы распространить по рукам отредактированные копии. В них было кое-что особенно ценное - марсианская "фармацевтика", в том числе и рецепт препарата, увеличивающего среднюю продолжительность жизни на тридцать-сорок лет. Тот самый курс четвертого возраста, которым, возможно, и соблазнился отец Лизы.
На Земле было уже немало Четвертых, судя по всему, но в отличие от Марса не существовало никаких социальных институтов, регламентирующих их жизнь. Согласно конвенции ООН, подписанной почти всеми странами, применение марсианских биотехнологий считалось преступлением. Однако все, что было в силах сделать американское Управление Генетической Безопасности, - это приостановить распространение культов долголетия (как легальных, так и мошеннических) и слегка остудить всеобщий нездоровый интерес к генетическим трансформациям людей и животных.
В этом самом Управлении и работал бывший муж Лизы.
* * *
- Знаешь, - сказала Лиза, - раньше мы мало об этом говорили…
- Мне кажется, мы вообще раньше мало говорили.
Она одарила его короткой ободряющей улыбкой.
- Ты знаешь кого-нибудь из Четвертых?
- Я бы вряд ли их узнал, даже если бы встретил.
Она не восприняла это как отговорку - во всяком случае, не подала виду.
- Здесь, в Порту, и вообще в Новом Свете, все не так строго, как на Земле…
- Сейчас, как я слышал, это положение меняется.
- Вот поэтому я и хочу успеть увидеть тех людей, с которыми общался отец, пока еще это возможно. Говорят, в городе существует община Четвертых, и даже не одна.
- Я тоже слыхал об этом, но мало ли что говорят. Не всем слухам стоит верить.
Что можно было узнать из прочих источников, я уз-нала. Но мне нужно поговорить с кем-то, кто лично обшился со здешними Четвертыми.
- Ясно. Попроси Брайана, он тебе это устроит. Как только они еще кого-нибудь сцапают.
Он тут же пожалел о своей грубости.
- Мы с Брайаном в разводе, - резко сказала Лиза. - И я не отвечаю за то, что делает УГБ.
- Но вы оба ищете Четвертых.
- Знаешь ли, по разным причинам…
- А тебе не приходило в голову, что он может использовать тебя в своих целях? Что твои расследования могут быть очень даже полезны для его служебной деятельности?
- Я никому о них не рассказываю. В том числе Брайану.
- А эта женщина, которая, очень может быть, причастна к исчезновению твоего отца? Он ведь пытался тебя ею заманить, чтобы ты осталась…
- Я не уверена, что у тебя есть право…
- Ладно. Забудь. Просто, сама понимаешь, мне не все равно.
Она вот-вот готова была ответить грубостью на грубость, но сдержалась. Раньше Турк не замечал в ней этой черты: умения мгновенно брать себя в руки и отступать за секунду до рискованного шага.
- Не фантазируй насчет меня и Брайана. То, что у нас нормальные отношения, вовсе еще не значит, что он меня использует.
- Ну и слава богу, - ответил Турк.
* * *
К полудню небо опять посерело и затянулось тучами, но это были уже обычные тучи - такие, как всегда. Пошел проливной дождь. Обычно в августе таких дождей не бывало, но это и к лучшему, думал Турк: часть пыли уйдет в почву, часть смоет в море, возможно, даже окажутся спасены посевы, если еще не поздно. Но проехать на юг от Порта оказалось не так-то просто. Турк пешком дошел до стоянки "Харлейз", чтобы забрать свою машину. Мостовые были скользкими от искрящихся потоков пепла. Реки и ручьи вздулись, даже цвет речной тины изменился. Поднимаясь на перевал, Турк увидел сразу десяток мутных русел, уносящих в море цветущий ил.
Он свернул на дорогу без указателей, ведущую к низине, которую англоязычные поселенцы обычно называли Нью-Дели. Она представляла собой плоское плато между двумя речушками, упирающееся в отвесный обрыв, который во время дождей всегда размывало. Вдоль немощеных улочек тянулись ряды дешевых китайских сборных домиков. Эти сараюшки, пригодные только для хорошей погоды, жители пытались усовершенствовать как могли при помощи толя и кровельного железа (на побережье было множество кустарных заводиков, где можно было без труда приобрести такого рода стройматериалы). В Нью-Дели не существовало полиции, можно сказать, не существовало и власти как таковой, не считая власти пасторов, лам и имамов. На землеуборочную технику тоже рассчитывать не приходилось. Боковые улочки тонули в вязких грязевых наносах. Но основную дорогу уже более или менее расчистили. Не прошло и пары минут, как Турк оказался возле дома Томаса Джинна - ничем не примечательного фургончика ядовито-зеленого цвета, зажатого между двумя другими такими же.
Ступая по кашице размокшего пепла, он пробрался к двери Томаса и постучал. Никто не отзывался. Он постучал еще раз. В маленьком занавешенном окошке слева мелькнуло морщинистое лицо, дверь скрипнула и приоткрылась.
- Турк! - Голос Томаса звучал глухо, по-стариковски, словно из-под земли. Во времена их первого знакомства он уже производил впечатление такой дряхлости. - Вот уж кого не ждал, того не ждал! Тем более когда вокруг вся эта хреновина. Заходи. У меня жуткий бардак, но выпить кой-что найдется.
Жилище Томаса представляло собой тесное помещение с тонкими стенками. В одном углу - стол и потертый диван, в другом - крошечное подобие кухоньки. Под потолком светилась тусклая лампочка. Централизованной электросети в этих местах не было. Спасали солнечные батареи, установленные на крыше, - тоже, разумеется, китайского производства. Сейчас они к тому же работали в пол силы из-за слоя пепла. В воздухе чувствовался едкий запах серы и талька, но он исходил большей частью от одежды самого Турка. Томас был на свой лад педантичным хозяином, и "жуткий бардак" на его языке означал всего лишь пару пустых пивных бутылок на узкой конторке.
- Присаживайся, - сказал Томас, опускаясь на продавленный стул, вмятина в сиденье которого точно повторяла очертания его костлявого зада. Турк сел на диван, выбрав наименее изодранную подушку. - Ну и как по-твоему, что это за хрень на нас свалилась? Каким на фиг силам это нужно? Мне вчера пришлось дорогу разгребать, чтоб дойти до магазина.
- Трудно сказать кому, - согласился Турк
- С чем пожаловал? Думаю, не просто навестить соседа? Тем более, учитывая погоду.
- Мне нужно тебя кое о чем спросить.
- Спросить? Или попросить?
- Ну для начала - спросить.
- Что-то серьезное?
- Пока не знаю. Может быть.
- Как насчет пива? Сполоснуть горло от пыли?
- Не откажусь, - сказал Турк.
* * *
Турк познакомился с Томасом на борту ржавого танкера под названием "Пустельга", направлявшегося в свой последний рейс - к Берегу Лома.
"Пустельга" была для Турка пропуском в Новый Свет. Он нанялся на корабль в качестве физически крепкого работника за смешные деньги, как, впрочем, и остальной экипаж - рейс был только в один конец. Танкер не отвечал никаким стандартам и не годился ни на что, кроме заурядных каботажных перевозок, а утилизация его обошлась бы слишком дорого, так что на Земле это дряхлое страшилище было только обузой для судовладельца. А вот по ту сторону Арки, в Экватории, металлолом шел нарасхват, и из этого ржавого корыта можно было еще извлечь неплохую выгоду. Судно должна была освежевать и разделать на части армия индийских и тайских могильщиков, вооруженных ацетиленовыми резаками, - профессиональных могильщиков с Берега Лома в нескольких сотнях миль к северу от Порт-Магеллана. (Разумеется, никакой санитарно-экологический контроль в эти края не заглядывал.)
Турк и Томас обедали за одним столом и узнали коечто друг о друге. Томас родился в Боливии, вырос в Билокси, штат Миссисипи, в юности и молодости работал в доках - сначала там же, в Билокси, потом в Новом Орлеане. Последние лет двадцать - тридцать провел в основном в море. В смутные годы Спина американское правительство принялось - из соображений укрепления национальной безопасности - возрождать пришедший в упадок торговый флот. А потом возник ажиотажный спрос на морские перевозки - благодаря торговле с Новым Светом.
Томас поступил на корабль примерно по тем же причинам, что и Турк. Это был его билет в обетованную землю. Обратных билетов у обоих не было. Все их разговоры сводились так или иначе к обетованной земле. Томас не питал особых иллюзий на этот счет: он уже пять раз плавал на Арку, несколько месяцев прожил в Порт-Магеллане, шал жестокие нравы города не понаслышке - в частности, как тяжко приходится в нем новичкам. И все-таки Порт, город двунадесяти языков, отличался свободой и терпимостью, какими не мог похвастаться ни один земной юрод. Это была столица мореходов - в основном и выстроенная моряками-эмигрантами. Томас мечтал провести здесь остаток жизни, глядя на природу, почти не тронутую человеком. Турк никогда не бывал по ту сторону Арки. Но ему хотелось забраться максимально далеко от Техаса. (Почему - он предпочитал не рассказывать.)
"Пустельга" была не лучшей возможностью для этого. У корабля не было будущего, поэтому он почти не ремонтировался. Он мог бы и не доплыть до места назначения. Это понимал весь экипаж - от капитана-филиппинца до неграмотного мальчика-стюарда из Сирии. Вместо обетованной земли можно было запросто пойти на дно. Море уже поглотило множество судов, направлявшихся к Берегу Лома. Таких ржавых танкеров, нашедших себе последнее пристанище под Аркой гипотетиков, было немерено.
Но погода в Индийском океане стояла обнадеживающе тихая. Поскольку для Турка это было первое путешествие в Новый Свет, он отважился - не обращая внимания на насмешки со стороны матросов, - остаться на палубе во время перехода. Ночного перехода через Арку. Он облюбовал себе местечко в углу полубака, где не так дуло, прилег на подушку из бухты троса - грубого выцветшего каната из текстильных отходов, - вытянулся и стал смотреть на звезды. За те годы, что Земля пробыла в своем Спин-коконе, Вселенная стала старше на четыре биллиона лет, и все звезды на небе перемешались - вот уже тридцать лет, как у них не было имен, - но других звезд Турк никогда не видел. К концу Спина ему не было и пяти. Его поколение выросло в пост-спиновскую эпоху, и сам факт, что можно переплыть на корабле с одной планеты на другую, никого уже не удивлял. Но Турк в отличие от многих так и не научился воспринимать это как нечто само собой разумеющееся. Для него это по-прежнему оставалось непостижимым.