- Не сразу. Сейчас мы выехали из Ырджара. Мне Удалось вывезти тебя из города только потому, что я обещал увезти тебя подальше от населённых мест. Майлин знает или скоро узнает, где мы. Она приедет сюда, потом зайдёт к твоему капитану и поведает ему всё - если он из тех, кто может поверить необычному рассказу. Затем мы контрабандным образом доставим тебя в порт, и Майлин исправит то, что было сделано. Но не знаю, - нахмурился он, - что обо всём этом подумают Старейшие, потому что это - нарушение Уставных Слов, дающее в руки тех, кто не из рода Тэсса, тайное оружие, о котором мечтают наши враги.
"Разве равнинные жители не знают, что вы можете меняться телами?"
- Нет. Подумай - эти люди не имеют понятия о духе, они знают лишь тело и мозг. Расскажи невеждам, что в этом мире живут такие, кто может превратить человека в животное, а животное в человека, и представь себе, что случится.
"Страх побуждает людей к убийству".
- Именно так. Начнётся такая охота, что Тихие места утонут в крови. Мы уже знаем, что говорят о нас, от того инопланетника - Гека Слэфида, который собирался использовать это знание как рычаг для торга. То ли он выудил эту информацию у Озокана, то ли ещё у кого - мы не знаем. Думаю, всё-таки не у Озокана, иначе песня Майлин не спасла бы тебя от гибели, его слуги убили бы тебя в любом облике - барска или человека. Никаких намёков от местных жителей пока не доходило. Теперь наши Старейшие ищут Мыслью. Мы идём по узкому, осыпающемуся краю земли над бездной.
"Здесь постоянно сражаются, соседи Осколда пошли против него. Если один лорд ссорится с другим, не выигрываете ли вы время?" - спросил я и рассказал о посланцах, которых встретил на холмах.
- Да, его соседи увидели шанс скинуть Осколда, но, как ты думаешь, не ухватится ли он за возможность оторвать их от своей глотки и кинуть на Тэсса? Поэтому Гек Слэфид и молчит.
"Если вы обменяете меня обратно, я навсегда уеду с этой планеты и клянусь, что никто здесь не услышит об этом от меня".
Он хмуро посмотрел на меня.
- Старейшие позаботятся о том, чтобы языки зря не болтали. Конечно, чем скорее мы произведём обмен и отправим тебя с Йиктора, тем лучше. Сейчас Озокан и его приспешники объявлены вне закона. Они не могут жить только набегами, и ни одна рука не поднимется помочь им. Рано или поздно люди объединятся, выследят его и прикончат. Не знаю, какие оправдания получил от своего сына Осколда и поддерживает ли он его хотя бы тайно. Если он предполагает это сделать, он должен действовать очень скрытно, иначе его собственные люди скажут, что он нарушил клятву и оставят его. Объявление вне закона - не пустяк, и те, кто помогают такому отверженному, сразу же сами становятся проклятыми. Достаточно клятвы трёх свободных арендаторов, чтобы осудить человека. А Осколду хватает забот ещё и с теми, кто вторгается в его земли.
"Теперь, значит, мы будем ждать Майлин", - вернулся я к своим делам. Ссоры феодальных лордов не касались моего будущего - по крайней мере, я так считал.
- Будем ждать Майлин, - подтвердил Малик. - Затем она пойдёт в Ырджар, к твоему капитану. Как я уже говорил, многое зависит от того, насколько открыт его мозг. Возможно, ты передашь с ней что-нибудь, подтверждающее её слова, - скажем, о каком-нибудь инциденте, который известен только вашим, а на Йикторе о нём никто знать не может. Если он примет её рассказ, мы договоримся о дальнейшем.
У Вольных Торговцев открытый мозг. Они повидали так много в разных мирах, что не могут сказать: "Такого не бывает!" Но это дело настолько исключительное - может ли вера простираться так далеко? Намёк Малика был неплох: я принялся размышлять над тем, что могло бы подтвердить рассказ Майлин и пойти мне на пользу.
Когда время становится главным фактором в жизни, оно может быть таким же тяжёлым бичом, каким подгоняют рабов-гребцов на Корфу. Малик занимался животными, а у меня были только мысли, острые, как шипы. Они гоняли меня с места на место мимо костра.
Пища и питьё, что давал мне Малик, видимо, содержали не только питательные вещества, но и стимуляторы, потому что совсем скоро я почувствовал удивительную бодрость - впервые с тех пор, как оставил Долину для напрасных поисков.
Малик покончил со своими обязанностями и сел перед огнём, повернув вниз лунную лампу. Я сел рядом с ним, желая уйти от всего, что давило, и неожиданно спросил:
"Почему Тэсса выбрали бродячую жизнь?"
Он посмотрел на меня, и его большие глаза, казалось, стали ещё больше. Он ответил вопросом:
- А почему вы хотите крутиться от мира к миру, не имея своего дома?
"Потому что я рождён и воспитан для такой жизни. Ничего другого я не знаю".
- Теперь знаешь. Мы - Тэсса - тоже рождены и воспитаны для такого образа жизни. Когда-то мы были разными народами, родственниками тех, кто живёт на равнинах. Затем наступил момент выбора. Нам был показан другой путь следования. Но всё в мире чего-то стоит, и за этот новый путь пришлось заплатить. Это означает, что надо было вырвать собственные корни и отвернуться от всего, что казалось безопасным и нерушимым. Нас более не окружают стены, мы тесно сплотились одним кланом и держимся в стороне от жизни других людей. Теперь равнинные жители смотрят на нас как на бродяг, не имеющих крова. Они не понимают, почему мы не нуждаемся в том, что им кажется ценным, - и сейчас, и для будущего; они сторонятся нас. Время от времени люди смотрят на то малое, что дал нам этот выбор, и держат нас в страхе, хотя и сами боятся больше. Мы участвуем во всей жизни, а они нет. Ну, не совсем во всей жизни, кое в чём мы не принимаем участия: в росте дерева, в появлении листьев, в созревании плодов. Но мы можем взять птичьи крылья и изучать небо по примеру крылатых созданий, можем надеть меховую шапку и побегать на четырёх ногах. Ты знаешь многие миры, звёздный странник, но никто из вас не узнает жизнь Йиктора, как знают её Тэсса.
Малик умолк и уставился в огонь, подкармливая его время от времени хворостом из кучи. Между нашими мыслями возник барьер. Хотя у Малика не было такого отрешённого взгляда, какой я видел у Майлин однажды ночью, я подумал, что он близок к такому же состоянию полной прострации.
Ночной воздух доносил до моего носа массу сведений. Через некоторое время я прошёлся в темноте вокруг лагеря. Большая часть маленького народа спала в своих клетках, но некоторые были часовыми, и вряд ли кто-нибудь мог незамеченным пробраться в лагерь.
Майлин приехала перед восходом солнца. Я услышал её запах раньше, чем до моих ушей донёсся скрип колес фургона. Позади меня раздались одновременно сигналы и приветствия. Малик очнулся от своего забытья у почти погасшего костра, и я подошёл к нему. Мы стояли рядом, пока Майлин подъезжала к полутёмному лагерю.
Она посмотрела на меня. Не знаю, чего я ожидал. Может быть, выговора за моё глупое исчезновение из Долины, хотя я не считал, что оно было глупым, если принять во внимание то, что я знал или подозревал в то время. В конце концов, как могут Тэсса понять, что означают их обычаи для другого человека?
На её лице лежала тень усталости, как у человека, долгое время простоявшего на часах без смены. Малик протянул ей руку, чтобы помочь сойти, и она со вздохом приняла помощь. Раньше я видел её сильной, теперь она изменилась, но я не понял, как именно.
- На холмах всадники, - сообщила она.
- Они осаждают Осколда, - Малик пригласил её к костру, снова раздув умиравшее пламя. Затем он вложил ей в руку рог, в который налил что-то из фляжки. Она медленно пила, останавливаясь после каждого глотка. Затем, прижав рог к груди, она сказала мне:
- Время не терпит, Крип Борланд. На рассвете я выеду в Ырджар.
Я думал, что Малик запротестует, но она даже не взглянула на него, а смотрела на огонь, потихоньку отпивая из рога.
Глава 13
Крип Борланд
Было яркое утро. Крепкий, как вино, ветер освежал нос и глотку, солнечные лучи слепили незащищённые глаза. Человек и животное чувствовали, что жизнь хороша. Ещё до того, как солнце осветило наш лагерь, Майлин села на верхового каза, которого Малик оседлал для неё, и выехала на запад. Мне очень хотелось бежать рядом с ней, но здравый смысл, останавливающий меня, был крепче любых прутьев клетки.
Когда Майлин скрылась из виду, Малик прошёл вдоль ряда клеток, открывая дверцы, чтобы их обитатели могли выходить и входить по их желанию. Некоторые ещё спали, свернувшись меховыми шарами, другие моргали, просыпаясь. Вышли немногие. Симла толкнула дверцу плечом и бросилась ко мне, пронзительно визжа в знак приветствия, её шершавый язык уже готовился ласково облизать меня, но Малик опустил руку на её голову. Она сразу же посмотрела на него, припала к земле и, метнув взгляд по сторонам, исчезла в кустах.
"Что это значит?" - спросил я Малика.
- Майлин говорила, что на холмах люди. Возможно, они и не собираются нападать на Осколда, но где-то рядом бродят объявленные вне закона.
"Ты думаешь, они нападут?"
- Чтобы выжить, нужна пища, а достать её они могут только одним способом - силой. У нас очень мало запасов, но отчаявшийся человек будет драться за каждую крошку.
"Животные…"
- Некоторые вполне могут послужить мясом для такого отряда. Других просто уничтожат, потому что люди, лишённые надежды, убивают ради убийства. Но если придёт беда, маленький народ может спастись, бегством.
"А ты?"
Ответ последовал не сразу. Малик занялся приготовлениями, словно считал, что набег вот-вот произойдёт. На поясе у него висел длинный нож, который у жителя Йиктора считался обычной частью одежды. Меча на поясе не было, но в лагере я видел боевой лук. Теперь Малик улыбался.
- Я хорошо знаю местность, лучше, чем те, кто может напасть на нас. Наши часовые поднимут тревогу, и налётчики найдут лагерь пустым.
Я догадался, что Симла ушла в дозор.
- А ты, если хочешь… - продолжал Малик.
Почему бы и нет? Я бросился в кусты по примеру Симлы и пустил в ход нос, глаза и уши. Через несколько минут я оглянулся назад, на фургоны. Их было четыре - на одном, поменьше и полегче остальных, приехала Майлин, а три других Малик, видимо, привёл из Ырджара. Но кто же правил ими? Ведь Малик был один, если не считать животных. Я задумался. Возможно, казы просто шли следом за тем фургоном, которым правил Малик.
Хотя клетки были вытащены из фургонов и расставлены вокруг ещё дымящегося костра, остальное имущество не было распаковано. Я видел, как Малик ходил от фургона к фургону и делал что-то внутри них. Возможно, он снова увязывал то, что нужно было взять с собой.
Я не мог понять, зачем Малик привёз нас в эти опасные земли. Взобравшись на холм, я нашёл хорошо скрывающий меня кустарник. Хотя листья уже облетели, частая поросль, по-моему, была отличной маскировкой. Отсюда я хорошо видел лагерь и местность вокруг него. Дороги к лагерю тут не было, только следы от колёс фургонов были пока ещё видны на увядшей траве и на земле, но вряд ли можно было уничтожить их.
Малик скрылся в одном из фургонов, не было видно и животных, вышедших из своих клеток. Сцена выглядела спокойной, сонной, убаюканной ожиданием. Утихающий ветерок донёс до меня лёгкий запах. Я стал принюхиваться. Симла, видимо, скрывалась с южной стороны. На западе, надо думать, тоже находились стражи.
Солнце плыло по безоблачному небу, играло совершенно по-летнему, хотя стояла уже середина осени.
Из фургона вышел Малик с коромыслом на плече, на крюках покачивались ведра. Он спустился к ручью, которого мне отсюда не было видно - только вспыхивающие тут и там на воде солнечные блики слепили мои глаза. Затем один раз громко пролаяла Симла.
Я выскочил из своего укрытия. Порыв ветра донёс предупреждение и до меня. Я прыгнул вниз, в густой кустарник, и пополз, хотя он жестоко кололся. Единственный военный клич Симлы - и больше ничего… Ничего, только запах и звуки, которые человеческое ухо не могло бы воспринять, но барск слышал их как фанфары. Я выскользнул из кустов, пробрался ползком в лагерь и подлез под фургон.
Малик, шатаясь, поднимался по склону от ручья. Коромысло и вёдра исчезли. Он спотыкался и скользил, одна его рука была прижата к груди, а другую он откинул, как бы пытаясь ухватиться за какую-нибудь опору, но рука ничего не находила…
Он упал на колени, дополз до клеток и медленно качнулся вперёд. Между его лопаток дрожала от тяжёлого дыхания стрела. Он попытался оттолкнуться от земли, но тщетно. Вскоре он затих.
Остававшиеся до сих пор в клетках животные, как по сигналу, выскочили и молча разбежались. Возможно, они и скрылись от человеческих глаз, но не от моего слуха и обоняния.
Я пополз, хотя такой способ передвижения был трудноват для барска. Кто-то поднимался с берега, пытаясь двигаться бесшумно, в чём, с моей точки зрения, мало преуспел.
Держась в тени фургона, я подбирался к костру. Малик не шевелился, но напавший на него был очень осторожен. Возможно, он не знал, что Тэсса был в лагере один, не считая животных. Я коснулся мозга Малика. Он был ещё жив, но уже не осознал моего мысленного послания.
Я добрался до конца фургона. Здесь стояли клетки, но у меня не было уверенности, что они достаточно высоки, чтобы послужить укрытием. Может, мне лучше бежать открыто, изображая испуганное животное? Пока я раздумывал, слева от меня мелькнула рыжая полоса. Симла! Что она тут делает?
Она не остановилась возле Малика, а свернула к тому, кто был в разведке перед лагерем. Я вскочил и помчался за ней. Ещё не видя её добычи, я услышал человеческий вопль и в следующий момент увидел яростную битву человека и венессы. Человек больше не кричал, а только старался оттолкнуть её зубастую пасть от своего горла.
Я тоже прыгнул и вцепился в него, а Симла вгрызлась ему в горло. В эти секунды я был больше барском, чем человеком, во мне кипела дикая ярость, которую, кажется, нельзя было потушить.
Раздался крик, что-то просвистело так близко от моего плеча, что меня как бы обожгло. Симла всё ещё терзала свою добычу. Я прыгнул второй раз и опрокинул тело врага на землю своим весом.
"Оставь! - послал я мысленный приказ. - Оставь и беги!"
Снова пролетела стрела. Запах крови распалял мою звериную ярость, но я боролся против этих эмоций.
"Оставь и беги!"
Я разинул пасть, чтобы схватить Симлу. Тогда она выпустила свою жертву, посмотрев на меня сверкающими красным блеском глазами, и зарычала, как бы отгоняя меня от её законной добычи.
"Беги!" - я снова бросился на неё, и на этот раз Симла откатилась от мёртвого тела. Она опять зарычала, но едва успела вскочить на ноги, как стрела вонзилась в землю в том месте, где она только что лежала. Симла злобно щёлкнула зубами над дрожащей в земле стрелой и бросилась за мной вверх по холму.
Они продолжали стрелять, и я бежал зигзагами, надеясь, что Симла последует моему примеру. Мы примчались в лагерь и оказались всего в нескольких дюймах от Малика, который лежал там же, где упал. Симла обнюхала его голову и жалобно завыла.
"Вперёд!" - настаивал я. Она обернулась, оскалила зубы, как бы собираясь напасть на меня. Затем красный свет в её глазах погас, и она побежала со мной, плечо к плечу, между фургонами за пределы лагеря.
Я не имел представления, куда скрылись остальные животные, но улавливал их смешанный запах и подумал, что они пошли той же дорогой. Я даже не был уверен, сколько их и каких они пород.
"Наверх!" - приказал я Симле. Она остановилась и оглянулась на лагерь. Её обычно мягкий мех жёстко топорщился на спине, голова опустилась между сгорбившимися плечами, когда она, рыча, морщила нос. В открывшейся пасти виднелись окрашенные кровью клыки. Она сделала было шаг-другой в обратном направлении, но затем снова повернулась и уже сама на дикой скорости повела меня в заросли.
Мы проделали немалый путь к вершине холма, пока, вконец измученные, не остановились и залегли, чтобы следить за лагерем. В нём метались люди, которые пинали открытые дверцы клеток, тыкали мечами во внутренность фургонов, как бы выгоняя кого-то, кто там мог прятаться. Из фургона Майлин они выкинули ящики и разламывали их, доставая запас печенья и сушёного мяса. По нетерпению и жадности, с какими они пожирали эти запасы, было видно, что люди давно уже не видели пищи. Они оттащили тело Малика в сторону и затолкнули под фургон. Двое прошли вдоль линии казов, которые фыркали, рвались с привязи и лягали всех, будто не верили, что там никого нет.
В разгромленный лагерь приехали ещё трое. Один человек поддерживал другого в седле, а третий ехал сзади, прикрывая тыл. Теперь настала моя очередь зарычать: с тем, кого они так обихаживали, я встречался в пограничном форте. На лагерь напал отряд отверженных Озокана, и их вождя, видимо, недавно крепко потрепали: его правая рука была прижата на перевязи к груди, а лицо казалось бледным и исхудалым. Это был жалкий призрак того самонадеянного князька, который пытался диктовать свои условия Вольным Торговцам.
Разграбление фургонов продолжалось. Люди вытаскивали содержимое ящиков и корзинок. Пища, видимо, была их первой заботой, и они жадно ели, а остатки складывали в седельные сумки. Затем некоторые пошли в юго-западном направлении и вскоре вернулись с верховыми казами.
Некоторые казы хромали, и на всех лежал отпечаток тяжёлого и долгого перехода.
Однако люди не спешили покидать лагерь. Они сняли Озокана с седла и положили на диван, вытащенный из фургона Майлин. Тот, кто поддерживал Озокана в пути, согрел воду на костре и взял на себя заботу о ране вождя. Похоже, Озокан больше не командовал, потому что по приказу того, другого, грабители принялись наводить порядок в том разгроме, который поначалу учинили. Новый командир встал на колено у фургона, под которым лежало тело Малика, и внимательно осмотрел жертву. Затем по его приказу тело Тэсса вытащили и унесли в кусты.
Я почувствовал, как рядом со мной напряглись мышцы Симлы, услышал её почти беззвучное рычание и послал ей мысль:
"Потом, потом… подожди".
Я не знал, смогу ли удержать её, но чётко оценивал наше положение как печальное. Майлин уехала в Ырджар и скоро должна вернуться, а отщепенцы, похоже, не собирались скоро покидать лагерь. Наоборот, они сложили всё вытащенное назад в фургоны и убрали с глаз разграбленные ящики. Один прошёл вдоль пустых клеток и не только расставил их в прежнем порядке, но даже закрыл дверцы на щеколды.
Когда всё было сделано, офицер оглянулся вокруг и кивнул. Насколько я понимал, они старались, чтобы лагерь выглядел нетронутым. Это могло означать только одно: они считали, что Малик не единственный Тэсса здесь, и устроили западню для других. Знают ли они о Майлин? Может, они выследили её накануне и теперь ждали, чтобы захватить?
Я шумно втянул воздух, многие запахи были знакомыми. Маленький народ хотя и разбежался, но оставался Рядом. Мой нос обнаружил десять или двенадцать животных неподалёку от того места, где спрятались я и Симла. Попытавшись открыть им свой мозг, я испытал слабый толчок. Животные не только собрались здесь все вместе, Но и объединились в единой цели, чего я никак не ожидал от обычных животных, да ещё разных пород. В их мозгах и мысли не было о побеге, они думали только о сражении.
"Нет!" - я старался передать свою мысль от мозга к мозгу, но они противились этому. Я не был Маликом или Майлин и не являлся лидером, которого они признавали.