- Извините за беспокойство. Мистер Олимпус оставил на столе журнал, который читал. Я подумал, вдруг он ему нужен. Вы не могли бы передать его?
И он протягивает мне "Элль". Мило. Гермес читает мой любимый журнал.
- Спасибо, - сказала я. - Обязательно передам, как только его увижу, - и для убедительности засовываю журнал в свою сумку.
Он поколебался секунду, потом сказал:
- Эти... ускорители, на которых улетел мистер Олимпус...
Я замерла. Надо было покинуть гостиницу сразу, а не оставаться и ждать, пока с меня потребуют объяснений из ряда вон выходящему поведению Гермеса.
- Они - японские, видимо? - продолжал в это время официант.
Я сдвинула брови и нашла только одну фразу, которой можно ответить на подобную чушь.
- Без комментариев.
Хотела захлопнуть дверь, но побоялась отрубить ею голову робкому официанту, который так и стоял, нелепо вытянув шею из коридора в комнату. И опять говорил:
- Я объясню, объясню, - он перешел на заговорщицкий шепот: - Сразу несколько моих клиентов выказали желание приобрести такие же. Вы знаете, где мистер Олимпус их приобрел? Естественно, вам за посредничество...
Да он просто шпион!
- Это эксклюзивная модель, - сказала я, чтобы побыстрее закончить этот щекотливый разговор. - Она единственная в мире, - ну ладно, в этом я была не уверена, но зато была уверена, что Олимпус не собирается торговать ими направо и налево.
- Тогда не сообщите ли вы, кто ее разработал?
- Нет, - сказала я. И добавила: - Вы свободны.
Но он, видимо, нисколько не боялся потерять голову, и поэтому не убирал ее:
- Вы не представляете, какие они готовы заплатить деньги!
Я вздохнула и процедила сквозь зубы:
- Если вы не уйдете сию же минуту, я позову управляющего.
Голова исчезла. Я закрыла дверь на замок. Под дверь вползла визитка официанта. Вот приставала.
А Петер стоял у журнального столика. Стоял! Он опирался ручками о столешницу и неуверенно озирался, будто раздумывая, куда двинуться. Я протянула к нему руки:
- Ну, шагай... Иди ко мне.
Он шагнул раз, другой, потом потерял равновесие и я подхватила его на руки и закружила по комнате:
- Молодец, Петер! Умничка!
А он весело засмеялся.
Вдруг я заметила в окно, как над балконом мелькнула большая тень, а потом раздался шум, будто кто-то плюхнулся прямо на перила. О, может, это Гермес прилетел!
Дверь на балкон была открыта, я выбежала туда, по всему балкону стояли квадратные кадки с деревьями, и у ближайшей из них я заметила какое-то движение.
- Мистер Олимпус! - тихо позвала я.
До дерева было футов шесть, он должен был меня услышать. Но он молчал.
- Олипус, - сказал Петер.
На противоположном углу тоже зашуршало, затрещали ветки. Я всмотрелась и увидела еще одну черную тень, скрывавшуюся за кадкой. Не нравится мне что-то все это.
Я отступила назад, продолжая всматриваться в ближайшее дерево. И тут, с протяжным глухим криком, огромная черная птица упала на нас прямо с неба, то есть, она упала бы прямо на мою голову, не шагни я за мгновенье до этого назад. Острые узловатые когти сжались, схватив пустоту, прямо передо мной, перед глазами промелькнуло длинное женское лицо с крюком-клювом вместо носа, и птица (да какая, ко всем святым, птица - чудище с крыльями!) снова взмыла в ночь.
Я, вся дрожа, кинулась обратно в комнату и закрыла стеклянную дверь, в нее тот час же ударилась всем телом птица-монстр, вынырнувшая из-за кадушки, что была близко. Боже, боже мой!
Петер заревел. Непослушными руками я задвинула шпингалеты наверху и внизу. А если они разобьют стекло?!
- Тш-тш, - сказала я ему и сама не узнала свой голос - таким перепуганным он никогда не был!
Три черных грифа с женскими лицами уселись прямо перед дверью и щелкали клювами.
Не сводя с них глаз и одновременно пытаясь успокоить Петера, я пятилась к выходу из номера. Споткнулась о что-то, но удержалась на ногах. А, это же сумка. Подняла ее и продолжила отступать. Какие эти пентхаусы огромные! Где же дверь?! Вот. Стукнулась о нее спиной, нащупала защелку замка. Грифы вытягивали шеи, недовольно постукивали о стекло, словно пробуя, трудно ли будет разбить его. А одна птица переместилась влево, чтобы удобнее было глядеть на меня - стены, смотрящие на балкон, были сплошь стеклянными.
А я открыла дверь и выскочила в коридор. Захлопнула дверь и помчалась к лифту. Но когда подъехала кабина, я подумала: и куда мне? Выйду на улицу, а там эти летающие монстры! Я так и стояла столбом у лифта, когда вдруг запел мой мобильник.
На экране высвечивается "Сосед-зануда", я жму кнопку и не успеваю завопить: "Томас! Помоги!", как он сам вопит:
- Где тебя носит, черт побери!
Я ошалеваю от его грубого тона, и поэтому рявкаю:
- Не ори на меня!
Он на секунду замолкает, и я говорю жалобно:
- Спаси нас, Томас. На нас напали какие-то ужасные птицы...
- Напали? - его голос крайне напряжен. - Петер уцелел?
- Что значит уцелел? Он у меня на руках, - говорю я. - Но они сели на балкон и...
- Их несколько?? - он будто поперхнулся.
- Я видела трех...
- Ты в помещении?
- Да.
- Не подходи к окнам. Говори адрес.
- Гостиница Ритц, ну которая возле Бруклинского моста...
- Понял. Лучше выйди в коридор.
- Я уже.
- Молодец. В холл не спускайся, он стеклянный со всех сторон...
- Ты думаешь, они могут... атаковать гостиницу??
Тут рядом раздался громовой вопрос:
- Кто собирается атаковать гостиницу?
На меня полным паники взглядом смотрел мужчина в розовом галстуке.
- Никто... Папарацци, вот кто!
- А кто приехал? - тут же успокоился мужчина.
- Пэрис Хилтон.
- Но зачем ей тут останавливаться, когда у нее есть собственная гостиница?
- Да?
- Да.
- Ну откуда мне знать? - говорю я ему.
- Простите, - вежливо говорит он и спрашивает: - Вы не видели зажим от галстука, с большим розовым бриллиантом? Где-нибудь тут, на полу, - и озирается на ковровую дорожку.
- Нет, - говорю. - На полу не видела.
И почему я всегда правду говорю? Он тут же настораживается:
- А где видели?
- На вас! - отвечаю.
Не думаю, что это его единственный зажим для галстука, а потому и не испытываю никаких угрызений.
- На себе я его тоже видел, - сник он. - Только час назад.
Вздохнул и побрел по коридору зигзагами, высматривая потерю.
А Томас в это время сказал в трубку:
- Я уже выехал. Буду через пять минут. Ты же на верхнем этаже?
- Да.
- Спускайся на первый...
- Но ты же сказал, что холл стеклянный...
- Не выходи из лифта, если меня еще не будет, а езжай снова наверх. А потом обратно. Поняла?
Ну чего тут непонятного. Сказал бы: "Покатайся в лифте, пока меня нет".
Мы спустились в лифте вместе с любителем лососевого цвета, который решил разузнать, где остановилась Пэрис. Когда лифт съехал на первый этаж, и я не увидела в холле Томаса, я сказала, едва мужчина вышел:
- Ой, я забыла в номере помаду, - и снова нажала кнопку, не успев ответить на его вопрос: "Сообщить вам потом, где она остановилась?"
Четыре раза я прокатилась туда-сюда, собирая по пути кучу народа и притворно ойкая, как только лифт оказывался в холле, и сообщая попутчикам, что забыла в номере "мобильник", "кошелек", "сережки" и даже "гантели". (Ну, случайно вырвалось.)
На четвертый раз я заметила, что на меня косится тот баран за стойкой, и собиралась сказать ему, что нельзя казнить человека за плохую память. Нет такого правила ни в одной гостинице!
На пятый раз я сообщила двум пожилым дамам, что забыла в номере "пистолет" и дамы округлили глаза так, что они по размеру стали соответствовать очкам, одинаково поблескивавшим на их носах. И, собираясь снова нажать на кнопку с буквой "PH", я увидела поверх седых буклей, как в холл вбегает Томас.
Едва я подошла к нему, он встал так, чтобы меня с Петером не было видно с улицы, и торопливо сказал:
- Мы не сможем уйти отсюда до рассвета. Над гостиницей кружит целая стая. Две или три сидят на деревьях прямо у входа.
- Но здесь же сплошные окна. Давай уедем...
- Если мы выйдем, они разорвут нас в клочья, только чтобы добраться до Петера. Тут и армия штата не спасла бы.
Его брови, ровные, как полоски, выражали такую решимость, что он и вправду стал похож на какого-нибудь супер-агента. Вот бы его к тому же звали не так прозаично. Не Томас, а Джеймс. И не Дабкин, а Бонд.
- Где Петера увидели гарпии? - спросил он, снова ведя меня к лифту.
Ну, знаете, я не страдаю клаустрофобией, но если Томас-Джеймс скажет, что мне придется кататься в лифте до самого рассвета, я пошлю этого 007 куда подальше.
- В пентхаусе, - ответила я, выдергивая свою руку.
- Что ты? - нахмурился он.
- Мне надоело кататься в лифте!
Он усмехнулся, толкнул меня за одну из колонн:
- Стой и не шевелись. Я сейчас.
Он пошел к стойке, обернулся, мне пришлось снова спрятаться. Мне было слышно, как он говорит с администратором, но слов отсюда было не разобрать. Может, он притворяется ФБРовцем и приказывает немедленно заложить все окна кирпичом. И вообще, грозит позакрывать все стеклянные гостиницы в городе.
Томас вернулся через минуту, показал ключ:
- Номер. На 11 этаже. Если ты желаешь подниматься по лестнице... - он улыбнулся.
Хм. Ладно, на этот раз прощу его насмешливость. Он берет мою сумку, и мы заходим в кабину.
Номер оказался скромным, но вполне просторным. И смотрел не на гавань, а на город. Томас зашел первым, задернул все шторы и только потом включил свет и пригласил меня с Петером.
- Вроде бы никого не видно, - сообщил он. - Правда, в темноте их трудно увидеть.
В номере было две небольших комнатки: гостиная с телевизором и диваном, и спальня с двумя кроватями.
Томас принес из ресторана кучу еды, причем основная ее часть предназначалась для Петера, например, корзина фруктов и гора булочек на блюде. Мы поели, я уложила Петера спать на кровать в спальне (с одного бока я положила как барьер подушки, а к другому поставила два стула из гостиной, чтобы Петер не свалился на пол), мы оставили открытой дверь и уселись на диване для разговора.
- Так Гермеса Олимпуса вы здесь не застали? - спросил Томас. - И, кстати, я так и не понял, зачем он тебе сегодня понадобился, если он должен заехать за сыном лишь завтра? Если из-за отсутствия амброзии, так Петер спокойно ест и обычную еду.
- Да знаю я, - отмахнулась я. - Но я же тебе рассказала про автоответчик!
- Что Гермес поздравил тебя с Новым Годом?
- Это не главное! И, между прочим, Гермеса Олимпуса мы очень даже застали. Но когда он увидел меня и Петера - то улетел!
Брови-полоски удивленно поползли вверх. И тогда я рассказала обо всем: и о негодяйской записи на автоответчике, и о внезапно подросшем Мосике, и о сбежавшей неизвестно куда со всей семьей вампирше Селии Барментано.
Временами Томас Дабкин округлял рот, а временами хмурил брови, но слушал очень внимательно. Я сказала все, вздохнула и сложила крест-накрест руки на груди. И пока он ничего не ответил, спросила:
- А кто такие гарпии и зачем им Петер? - слово "гарпии" вроде бы звучит вполне безобидно, не то что "маньяк с топором", но я поежилась, произнося его.
- Обитательницы самых глубоких пещер. Как говорится, древние, как мир. Но такие древние они потому, что им удается время от времени поймать...
Я ужаснулась:
- Ты хочешь сказать, дети-полубоги им нужны, чтобы...
Он кивнул:
- Съесть их. И дети-боги, в основном. Потому что полубоги встречаются реже. Все эти дети питаются амброзией. Так гарпии получают свою долю бессмертия.
- Почему никто не сказал мне, что это так опасно! Я бы и носа из дома не высунула!
- Вообще-то, считается, что если в инструкции, которую тебе оставляет родитель, что-то запрещено, то этого достаточно. И дополнительные увещевания и призывы к ответственности являются излишними. Ты же подписала контракт - помнишь, что там по этому поводу написано?
- Да. То есть, сейчас уже подзабылось как-то.
- Ты же недавно работаешь? - недоверчиво спросил Томас.
- Второй месяц.
Эти контракты с работодателями, или с телефонной компанией, например, всегда такие длинные, на несколько страниц, и написаны мелким шрифтом, и пункты в них всю дорогу какие-то дурацкие, вроде: "Компания обязуется предоставлять Клиенту услуги связи...", как будто я и так не знаю, зачем в мою квартиру проведен телефон! Короче, вы поняли, такие бумажки я обычно не читаю. Ну разве что, бывает, развеселит фамилия лица, чья подпись там стоит. Однажды увидела спокойно так себе напечатанное и расписанное "Чингачгук", не смогла удержаться от дикого хохота, и пришлось потом объяснять, что это так мой организм реагирует на острый перец в хот-доге, который я купила у входа в банк.
- А ты знаешь, что там пишут? - спросила я Томаса.
- Я помогал их составлять... Я учился на юридическом в Принстоне.
- Да?? - тут уж мои брови потянулись вверх. Учился? Значит, бросил такой колледж?
- Да, - ответил он на мое недоумение. - Год назад меня завербовала Корпорация. Принстон - их университет. Они уже две сотни лет отбирают себе там сотрудников. Из лучших.
Все же он зазнайка немного. Хотя я бы тоже на его месте зазнавалась.
- А твоя мама знает?
- Нет пока, - нахмурился он.
Видимо, его это удручало. А кого нет? Я вот тоже от своих все скрываю. Они думают, я подрабатываю няней (обычной, разумеется) - зарабатываю деньги, чтобы пробиться на Бродвей, беру уроки танцев и пения. (За этим мы и рванули с Кэтрин в Нью-Йорк полгода назад). На семейных вечеринках нам приходилось исполнять номер из "Кошек". Мы завывали "Мэкавети, Мэкавети" от всей души, так что мои верили, а соседи пугались, что поблизости завелись дичайшие койоты.
Так что там Томас хотел сказать о контрактах?
- И что говорится о нарушении родительских инструкций? - спросила я.
- Неважно, - пробубнил он и встал, как будто чтобы размять ноги.
- Нет, важно.
- Да нет. Зря я поднял эту тему. Это не имеет значения.
- Эй, - я тоже встала. - Чего ты там темнишь?
Он обернулся, руки в карманах:
- В некоторых случаях... увольнение.
- Ничего себе! Как жестко! И ты это сост...
- А в некоторых - смертная казнь, - договорил он.
Я так и села. Меня могут казнить?? Ну, там уж наверное, я должна такое натворить! Так что ко мне это никакого отношения никогда иметь не будет. Спрашиваю спокойно:
- А за что смертная казнь?
- В том числе за то, что ребенка унесут гарпии... Извини, я не хотел тебя пугать, - он присел рядом и взял меня за руку. - Я ведь думал, ты и так знаешь, ты же подписала контракт. И ты так переживала, когда появились эти твари...
- Я испугалась за Петера! - сказала я.
Он погладил меня по руке:
- Извини.
- Да ладно уж, - сказала я.
Его ладонь была большая и теплая, и когда он задержал мою руку в своей, стало так спокойно и все страхи на свете исчезли. Вот странно.
- Ты передашь в агентство, чтобы они разыскивали Селию? - сказала я.
- Да, - ответил он.
Его ладонь ушла - он потер подбородок в задумчивости. Я вздохнула.
- С Селией Барментано и амброзией не все понятно, - произнес Томас, - зачем бы она оставляла бутылку, если забирала всю амброзию целиком? Зачем тратить время, переливать напиток в другую тару, когда в любой момент тебя могут застукать?.. У тебя никакая посуда не пропала?
Понимаете, я не стала рассказывать про сверток с деньгами. В событиях, о которых я сообщила Томасу, они не играли никакой роли. Да и вообще, говорить в приличном обществе о деньгах не принято, правда?
- У меня была одна кастрюля.
- Да? - оживился Томас.
- Она стояла в шкафу. Большая такая, с крышкой.
- Ну вот! - сказал Томас.
- Что - вот?
- Селия - если предположить, что это была она - плеснула туда немного амброзии.
- Немного? Да в эту кастрюлю я войду! Если бы она взяла немного, выбрала бы тару помельче - у меня там набор пивных кружек стоял, с удобными захлопывающимися крышками!
- Ты так любишь пиво? - поднял он одну бровь.
- Да не очень-то. Это подруга подарила мне на День Рождения.
Кэт всегда дарит подарки не раздумывая особо. Зато никогда не знаешь, чего ждать. На мое 18-летие она приперла непонятной формы лук со стрелами, сказала, что он называется арбамет или араблет (не помню уж точно), и что когда она его увидела, то сразу поняла, это именно то, что меня обрадует. Я и правда тогда обрадовалась - тому, что на этот раз, это, слава богу, не огромный расписной керамический горшок (который я передарила тете Маргарет, а она вкопала его в саду и посадила туда огромный цветущий куст).
- Амброзию невозможно отлить в кружку, - сказал Томас. - Она как шампанское, которое хорошенько потрясли. Она разбрызгается на три фута вокруг... - а потом задумчиво добавил: - Значит, кроссовки ей понадобились для подросшего сына.
- Для Мосика? И швейцар их сказал, лет семи... Значит, она дала ему выпить ого-го сколько, если он так вырос!
- Амброзия действует по-разному - в зависимости от природы существа. Вампиру достаточно глотка, чтобы повзрослеть на несколько лет. Полубогу нужно пить ее несколько дней. А богу - и того дольше.
- Да? Ну... Если Селия взяла чуть-чуть, куда же делось все остальное? - спросила я.
- Не знаю, - и Томас пожал плечами. А потом вдруг спросил с улыбкой: - А ты что, всегда проверяешь, на месте ли кастрюли, когда приходишь домой?
- Да, - сказала я, немного смутившись.
Томас раскрыл мобильник и нажал кнопку, заговорил:
- Агент Томас Дабкин. Выдайте общий запрос о местонахождении семейства Барментано: Селии, Чарльза, и их сына Микеланджело, по-семейному - Мосика. Так? - обратился он ко мне.
Я закивала. А он продолжил говорить в трубку:
- Да. Попросить не уезжать и дождаться меня для беседы. Имеется информация, что Селия Барментано незаконно присвоила некоторое количество амброзии. Да, в Нью-Йорке.
Он положил телефон в карман пиджака, который лежал рядом на спинке дивана.
- Ты забыл объявить в розыск Гермеса Олимпуса, - сказала я и важно скрестила руки. А вы бы что чувствовали, подсказывая, что делать, агенту 007?
- Официально он не пропадал...
- А как же автоот...
- Запись на автоответчике могла быть шуткой...
- Но... - взвилась я.
- Нет, я-то понимаю, что он был абсолютно серьезен, - он поднял руки вверх, словно защищаясь. - Но. Официально! до завтрашних, то есть уже сегодняшних, двух часов дня Гермес Олимпус имеет право быть где угодно. И никого, в том числе и тебя, это не касается.