С отсутствующей, чуть печальной улыбкой Рейт смотрел в степной горизонт. Даже если допустить, что он вернется на Землю - маловероятная перспектива - сможет ли он довольствоваться земным существованием, навсегда отказавшись от возвращения на Тшай? Нет, скорее всего нет. Трудно сказать, какой была бы официальная политика земных властей в отношении этой планеты, но сам он никогда не смог бы успокоиться, пока дирдиры, часчи и ванхи выводили и использовали человеческие породы как презираемые низшие касты. Положение вещей оскорбляло его достоинство. Рейт рассеянно спросил Йилин-Йилан: "Что в твоей стране думают о дирдирменах, часчменах и прочих?"
Она озадаченно нахмурилась и отозвалась с непонятной Рейту досадой: "О чем тут думать? Они существуют. Если нам они не мешают, мы не обращаем на них внимания. Зачем ты завел разговор о дирдирменах? Мы говорили о тебе и обо мне!"
Рейт повернулся к ней. Девушка смотрела на него с пассивным ожиданием. Рейт глубоко вздохнул и начал было подвигаться ближе, когда подъемные ворота станции открылись. Из-за частокола выглянул приземистый тип, толсторукий, толстоногий, с большим кривым носом, с кожей и волосами свинцового цвета - явный представитель серокожей расы.
"Кто вы такие? Эта повозка из семинарии. Ночью видели зарево - опять справляли торжества? По праздникам монахини - как горшки с горящим маслом, их лучше не трогать!"
Рейт дал уклончивый ответ и направил фургон на двор, окруженный частоколом.
Запивая чаем, они позавтракали тушеными травами с жестким хлебом и вернулись к повозке, чтобы ждать прибытия каравана. Настроение, появившееся рано поутру, пропало - оба отяжелели от усталости и потеряли склонность к общению. Уступив девушке козлы, Рейт растянулся на платформе. Сонные в теплом солнечном свете, они скоро заснули.
В полдень на станции заметили приближение каравана - волнообразно ползущую гусеницу черных и серых звеньев. Первыми прибыли выживший следопыт-илант, и с ним временно повышенный в должности хмурый круглолицый канонир. Развернув на месте скакунов, они вернулись к каравану. Появились высоко нагруженные подводы, запряженные мягколапыми животными. Погонщики горбились в широких развевающихся плащах, пряча костлявые лица под длинными козырьками шапок. Следом подъехали фургоны-бараки с пассажирами, сидящими в открытых узких каютах. Траз приветствовал Рейта с явным облегчением. Дирдирмен Аначо поиграл в воздухе пальцами с не поддающимся истолкованию выражением.
"Мы были уверены, что тебя убили или похитили, - сказал Траз. - Обыскали холмы, ходили в степь, никого не нашли. Сегодня собирались искать тебя в семинарии".
"Мы?" - спросил Рейт.
"Дирдирмен и я. Он не такой мерзавец, как может показаться".
"Семинария больше не существует", - сообщил Рейт.
Показался Баоджиан, на мгновение замер, увидев Рейта и Йилин-Йилан, но не стал ни о чем спрашивать. Рейт, подозревавший, что Баоджиан способствовал ночному отъезду жриц-монахинь со станции Затно, не выражал желания делиться информацией. Баоджиан отвел им каюты и согласился принять повозку монахинь в качестве возмещения за проезд до Перы.
На Фазмском перекрестке сняли с подвод кое-какие тюки и мешки, уложили другие грузы. Скоро караван продолжил путь на северо-восток.
Дни проходили в приятной безмятежности - степь переваливалась под караваном. Некоторое время они огибали по берегу широкое мелкое озеро с солоноватой водой, затем с чрезвычайной осторожностью пересекли топкую трясину, заросшую белым тростником с коленчатыми стеблями. Разведчик нашел засаду, устроенную карликами из болотного племени, скрывшимися в зарослях тростника прежде, чем канониры успели навести орудия.
Трижды дирдиры низко подлетали на аэрокатере, чтобы рассмотреть пассажиров каравана, но Аначо заблаговременно скрывался в каюте. В другой раз над караваном проскользнул аэропаром синих часчей.
Путешествие доставило бы Рейту удовольствие, если бы не постоянное беспокойство о космическом боте. Дальнейшая судьба Йилин-Йилан, Розы Катта, тоже заставляла ломать голову. После прибытия в Перу караван возвращался в Коад на проливе Дван-Жер, где девушка могла бы сесть на корабль, отправлявшийся в Катт. Рейт допускал, что таков и был ее план, хотя она никак не обсуждала этот вопрос, и, к недоумению Рейта, даже проявляла определенную холодность.
Сменялись дни и ночи, караван тащился на север под иссиня-серыми небесами. Дважды над степью громыхали вечерние грозы, в остальном погода путников не тревожила. Проехав через темный лес, на следующий день они проследовали по древней гати, проложенной по необъятному черному болоту, покрытому пузырчатой ряской и пузырчатыми муравьями, имитировавшими ряску. В болоте обитало великое множество самых удивительных созданий. Бескрылые лягушкоподобные существа порхали, вибрируя хвостами-веерами. Твари покрупнее, одновременно напоминавшие пауков и летучих мышей, заякоривались выделенной липкой нитью и парили на расправленных крыльях подобно воздушным змеям.
На станции у горы Ветров встретился другой караван, направлявшийся в Малагаш за южными холмами, на берегу Хедаджийского залива. Дважды путники замечали небольшие банды зеленых часчей, воздерживавшиеся, однако, от нападения. Вожатый каравана объявил, что у зеленых часчей наступил сезон случки, и что такие группы кочуют в район размножения к северу от Мертвой степи. В другой раз поодаль встал отряд кочевников, наблюдавших за караваном - высокие мужчины и женщины с лицами, разрисованными синей краской. Траз объявил их каннибалами и сообщил, что их женщины дерутся в битвах наравне с мужчинами. Пару раз колея приближалась к руинам древних городов.
Однажды караван круто свернул на юг, чтобы доставить пряности, душистые масла и амфирное дерево в город древних часчей, особенно поразивший воображение Рейта великим множеством приплюснутых белых куполов, наполовину скрытых листвой разбитых повсеместно садов, и особой свежестью воздуха, исходившей от адараков - высоких желто-зеленых деревьев, похожих на тополя. Рейту объяснили, что часчи, как древние, так и синие, выращивают и рассаживают адараки, придающие воздуху чистоту и прозрачность.
Подводы и фургоны разместились на овальной площади, поросшей жесткой короткой травой. Баоджиан немедленно собрал работников каравана: "Мы в Голсце - в городе древних часчей. Не отходите далеко, местные часчи знамениты проделками с приезжими. Иногда это просто злые шутки: человека заманивают в лабиринт или подливают ему в питье экстракт, от которого все тело неделями испускает отвратительную вонь. Но если часчи возбуждены или в настроении хорошо повеселиться, их проказы жестоки, порой смертельны. Как-то раз они одурманили моего погонщика. Тот вернулся на следующее утро, постарев на тридцать лет, с морщинистым лицом и длинной седой бородой. Помните поэтому - не покидайте площадь, даже если вас провоцируют или соблазняют. Вокруг отжившая, выродившаяся раса, они не знают жалости, их мысли заняты одними ароматами, эссенциями и изощренными забавами. Я предупредил вас: оставайтесь на выгоне, не забредайте в сады, каково бы ни было искушение - и, если вам дороги жизнь и рассудок, не заходите под купола древних часчей!"
Баоджиан не продолжал - инструкции не нуждались в пояснениях.
Привезенные товары грузили на самоходные фургоны часчей с низкими открытыми кузовами, управляемые немногочисленными удрученными часчменами, мельче синих часчменов, замеченных Рейтом раньше, и, пожалуй, менее развитыми. Тощие и сутулые, с серыми сморщенными лицами и выпученными лбами, с губами, сжатыми в бесцветные бутоны над заменявшей подбородок складкой кожи, переходившей в шею, они, подобно синим часчменам, носили на головах искусственные скальпы - надстройки черепов, нависавшие над глазами и сужавшиеся к заостренной вершине. Занятые исключительно своей работой, выполнявшейся поспешно и втихомолку, они не разговаривали ни с кем из приезжих. Не замедлили появиться четверо древних часчей. Проходя прямо под фургоном-бараком Рейта на расстоянии вытянутой руки, они живо напомнили ему огромных серебристых рыбин, по прихоти природы наделенных получеловеческими ногами и руками. Чешуйчатость их атласной кожи цвета слоновой кости была едва заметна. Они казались хрупкими, почти высохшими. Их глаза - блестящие серебряные пуговицы - находились в постоянном движении, поворачиваясь независимо один от другого. Рейт следил за часчами с огромным интересом. Они почувствовали взгляд, остановились, обернулись к палубе с каютами. Кивнув Рейту, они приветствовали его учтивыми жестами; Рейт ответил тем же. Древние часчи задержались, пристально изучая, будто фотографируя Рейта вспышками-отсветами подвижных серебряных глаз, и пошли дальше.
Баоджиан не терял времени. Как только подводы перезагрузили ящиками с лечебными снадобьями и настойками, рулонами кружевной шелковистой ткани, брикетами и пачками сушеных фруктов, он выстроил фургоны в шеренгу и снова двинул караван на север, предпочитая провести ночь в открытой степи, нежели полагаться на капризное гостеприимство древних часчей.
Степь: пустое, поросшее травами пространство, плоское, как стол. Взобравшись на крышу фургона, Рейт мог видеть в сканоскоп на тридцать километров вперед и обнаружил большую банду зеленых часчей раньше следопытов, о чем известил Баоджиана, тут же приказавшего собрать караван в оборонительное кольцо, защитив орудиями подходы со всех сторон. Зеленые часчи приближались на крупных скакунах, бежавших тяжелыми прыжками, с воинственным вызовом развевая черно-желтыми флажками под остриями пик. "Судя по расцветке, эти только что вернулись с севера, - объяснил Траз. - Там они объедаются рыбой - плескорогом и ангбутом. Их кровь тучнеет и густеет, их все возбуждает, все раздражает. Кокарды, когда видят черно-желтые флажки, предпочитают с ними не связываться".
Несмотря на расцветку флажков, зеленые бандиты не напали на караван, но встали в полутора километрах. Изучая их в сканоскоп, Рейт видел существ, почти потерявших сходство с древними часчами. Кряжистые бойцы с мощными конечностями, ростом метра два с половиной, были покрыты крупной зернистой чешуей, отсвечивавшей зеленым металлическим блеском. Над небольшими, мрачно-спокойными, пугающе безобразными лицами выступали тяжелые бугры черепов. На часчах были грубые кожаные передники и наплечные ремни с перевязью вокруг торса и подвешенными к ней прямыми мечами, остроконечными боевыми топорами-кирками и арбалетами, похожими на арбалеты бойцов-кокард. "С этими лучше не вступать в рукопашную схватку", - подумал Рейт. Зеленые часчи замерли в седлах, разглядывая караван не меньше пяти минут, потом развернулись и поскакали на восток.
Караван переформировался и продолжил путь по колее. У Траза очевидная сдержанность зеленых часчей вызывала подозрения: "Под черно-желтыми флагами они бесстрашны до бесчувствия. Боюсь, нам готовят засаду под прикрытием леса".
Баоджиан, движимый сходными опасениями, в течение нескольких следующих дней высылал разведчиков далеко вперед. Ночью, однако, не принимали особых мер предосторожности, поскольку в темноте зеленые часчи впадали в спячку до рассвета, сбиваясь в стонущие, ворчащие кучи.
Впереди лежала Пера, конечный пункт караванной колеи. Согласно показаниям прибора Рейта, сигнал второго передатчика исходил из пункта в ста километрах к западу. Обратившись с расспросами к вожатому, Рейт узнал, что там находится Татише, город синих часчей. Баоджиан посоветовал: "Сторонитесь их! Опасная порода - коварны, как древние часчи, свирепы, как зеленые".
"Разве они не торгуют с людьми?"
"Торгуют, и много. По сути дела, Пера живет торговлей с синими часчами. Товары из Перы в Татише и обратно доставляют извозчики. Доступ в Татише дозволен только касте извозчиков. На мой взгляд, из всех часчей синие - самые мерзкие. Древние часчи недружелюбны, но скорее злорадны нежели грубы... В каком-то смысле, конечно, одни не лучше других, - вожатый указал на запад, где небо заволокла огромная черная туча. - Ливень не суше морского прибоя".
"Из Перы вы сразу отправитесь обратно в Коад, на проливе Дван-Жер?"
"Через три дня после прибытия".
"По всей вероятности, принцесса Йилин-Йилан вернется с вами, чтобы пересесть на корабль, следующий в Катт".
"Рад слышать. Она может заплатить за проезд?"
"Несомненно".
"Тогда я не вижу никаких препятствий. А вы? Тоже собираетесь в Катт?"
"Нет, мне, по-видимому, придется остаться в Пере".
Баоджиан, бросив быстрый взгляд на Рейта, иронически покачал головой: "Золотые яо Катта - богатый народ! Тем не менее, в этом мире можно доверять только предчувствию очередной беды. Зеленые часчи неотступно следуют за нами. Каким-то чудом они еще не напали. Начинаю надеяться, что нам, может быть, удастся добраться до Перы без лишних происшествий".
Надеждам Баоджиана не суждено было сбыться. Когда уже показалась Пера - селение среди развалин величественных зданий и свергнутых монументов, окружавших центральную крепость - с востока прискакали зеленые часчи. Одновременно разразилась гроза. Молнии с треском обрушивались на степь, к югу мели по земле черные завесы дождя.
Баоджиан решил, что Пера не послужит достаточным укрытием, и приказал выстроить караван в оборонительный круг. Вожатый едва не опоздал - на этот раз зеленые часчи на проявили никакой сдержанности. Низко пригнувшись к огромным скакунам, они бешено гнали их вперед, намереваясь во что бы то ни стало прорваться через круг фургонов и подвод.
Караванные орудия изрыгнули характерный клокочущий звук, едва различимый из-за грома. Дождь затруднял работу канониров. Зеленые часчи, вероятно, телепатически координировавшие атаку, приближались прыжками. Одних валили замертво выстрелы пескометов, других давили опрокинувшиеся скакуны. На какое-то время возникла неразбериха, но через бьющиеся в судорогах тела и туши перепрыгнули новые ряды бойцов. Снова лихорадочно спешащие канониры дали залп в завесу дождя. Битва продолжалась под сокрушительный аккомпанемент молний и раскатов грома.
Зеленые часчи гибли быстрее, чем продвигались, в связи с чем изменили тактику. Потерявшие скакунов разбойники, спрятавшись за тушами животных, разрядили арбалеты. Первая волна стрел скосила трех канониров. Всадники вновь устремились вперед, надеясь ворваться в круг фургонов хотя бы по инерции, в прыжке с падающего животного. Снова их отбросили - за осиротевшие орудия встали погонщики и водители. Снова посыпался ливень стрел - еще несколько канониров упали с артиллерийских платформ.
Зеленые бандиты рванулись в третью атаку на танцующих, дыбящихся скакунах. За ними молнии расщепляли черное небо. Гром отвечал оглушительным рыком на крики бойцов, вопли раненых. Нападавшие несли ужасные потери - земля вокруг каравана была завалена стонущими телами - но все новые твари выскакивали вперед, и наконец над орудийными платформами засверкали мечи зеленых часчей.
Исход битвы не вызывал сомнений. Рейт взял Розу Катта за руку, подал знак Тразу. Втроем они поспешили к городу, присоединившись к паническому потоку беглецов из фургонов-бараков. Последними бежали погонщики и выжившие канониры. Караван бросили.
Торжествующе визжа, зеленые часчи скакали среди бегущих, отсекая головы, рубя шеи и плечи. К Рейту, Иилин-Йилан и Тразу направился всадник-часч с металлически горящими глазами. Рейт держал пистолет наготове, но не решался тратить драгоценные патроны. Уклонившись от свистящего взмаха мечом, он увидел, как скакун, разворачиваясь, поскользнулся на влажной траве. Разбойник с ревом накренился, пытаясь удержаться в седле. Рейт подбежал, высоко замахнулся шпагой и ударил по мощной шее, разрезав жилы, сосуды, дыхательные трубки. Упавший часч дрыгал ногами и метался, проявляя удручающее нежелание умирать. Беглецы не стали ждать. Рейт поднял меч часча, грубо выкованный из цельной стальной заготовки выше человеческого роста, шириной в руку. Таким тяжелым, длинным оружием невозможно было пользоваться. Рейт выбросил меч и догнал спутников. Они бежали под частыми наклонными струями крепчавшего ливня, мешавшими разбирать дорогу. Время от времени за водяной пеленой виднелись темные подпрыгивающие призраки зеленых всадников. Вьющимися привидениями казались фигуры других беглецов, наклонившиеся навстречу дождю, спешащие со всех ног к руинам Перы.
Промокшие насквозь, переходя вброд бурлящие потоки воды, Рейт и его спутники достигли наконец беспорядочной груды бетонных плит на подступах к городу и сочли себя в относительной безопасности. Укрывшись под нависшей плитой, они стояли, дрожа и стуча зубами. Ливень молотил у них под ногами, едва не касаясь лиц. Траз философски заметил: "Так или иначе, до Перы мы добрались".
"Бесславно, - отозвался Рейт, - но в живых".
"Теперь что ты собираешься делать?"
Рейт достал из сумки приемопередатчик, проверил пеленг: "Индикатор указывает на Татише, в тридцати километрах к западу. Наверное, придется отправиться туда".
Траз неодобрительно хмыкнул: "Синие часчи с тобой церемониться не станут".
Девушка из Катта неожиданно прислонилась к стене, закрыла лицо руками и начала плакать. Впервые за последние дни Рейт увидел в ней какое-то проявление чувств. Он похлопал ее по плечу, не слишком уверенно: "Зачем так огорчаться? Я понимаю, здесь холодно, мокро, страшно, нечего есть..."
"Я никогда не вернусь домой. Никогда, никогда - я знаю!"
"Конечно, вернешься! Будут другие караваны!"
Нисколько не убежденная его словами, она, тем не менее, вытерла глаза и стала смотреть на безрадостный пейзаж. Ливень начинал ослабевать - сверкание молний сместилось к востоку, угрюмо ворчал приглушенный гром. Через пять минут тучи кое-где разошлись. Влажный камень и лужи блестели под пронизывающими дождь косыми лучами солнца. Еще не высохнув, Рейт, Траз и Роза Катта вышли из-под укрытия и почти столкнулись с тащившим связку хвороста коротышкой в истрепанной кожаной накидке. Тот отскочил в испуге, уронил связку, бросился подбирать - и уже собрался бежать, когда Рейт схватил его за накидку: "Постой, не спеши! Где тут можно найти кров и пищу?"
Испуганное лицо понемногу расслабилось. Осторожно выглядывая из-под густых бровей, незнакомец изучил троих беженцев по очереди, надменным жестом оскорбленного императора вырвал накидку из руки Рейта: "Кров и пища! Их добыть непросто, приходится работать. У вас есть чем заплатить?"
"Есть".
Коротышка поразмыслил: "У меня удобное жилье с тремя выходами..." Покачав головой, он неохотно отказался от первого плана: "Вам больше подойдет гостиница "В Мертвой степи", там сдают комнаты. Если я возьму вас к себе, спиногрызы-гнаштеры отберут все деньги, мне все равно ничего не достанется..."
"Гостиница "В Мертвой степи"? В Пере нет места получше?"
"Нет - там можно прилично устроиться. Само собой, спиногрызы сдерут с вас три шкуры, но за безопасность нужно платить, не так ли? В Пере никто не грабит и не насилует, кроме Наги Гохо и его гнаштеров. Вот и прекрасно. Что, если бы каждый принялся грабить и насиловать?"
"Значит, Перой правит Нага Гохо?"
"Можно сказать и так, - собиратель хвороста показал рукой на тяжеловесное сооружение из блоков и плит на возвышенности посреди города. - Там его дворец, на крепостной горе, там он живет со своими спиногрызами. Грех жаловаться, однако - в конце концов, они вытеснили фунгов в Северную Перу. Торговля с Татише идет своим чередом, бандиты боятся заходить в город. Могло быть и хуже".
"Ясно, - сказал Рейт. - Что же, где гостиница?"
"У подножия холма, на площади, где разворачиваются караваны".