Толпа беспокойно шевелилась. Глаза то поднимались к крепости, то опускались обратно к Рейту и его пленнику - Гохо злобно озирался, взглядом обещая каждому жестокую месть. Низкий, напряженный, срывающийся от ненависти женский голос произнес: "Содрать кожу с него, освежевать!" "На кол! - бормотал старик неподалеку. - Гохо посадил на кол моего сына. Пусть попробует, как там сидится!" "Сжечь его! - резко возразил другой. - Поджарить на медленном огне!"
"Никто не советует проявить милосердие", - пожал плечами Рейт, повернулся к диктатору: "Твое время пришло". Рейт вынул кляп: "Хочешь что-нибудь сказать?"
Нага Гохо не мог найти слов - только выдавливал странные горловые звуки.
Рейт обратился к толпе: "Прикончим его побыстрее - хотя, вероятно, он заслуживает худшего. Вы трое - спустите гнаштера с виселицы. Веревку для его превосходительства Наги Гохо!"
Через пять минут, когда темное тело правителя уже брыкалось в лунном свете, Рейт произнес речь: "Я - новый человек в Пере. Но для меня ясно, так же, как это ясно и вам, что городу необходимо ответственное правительство. Подумайте только: один Гохо и кучка головорезов насиловали весь город! Будьте людьми! Почему вы подчиняетесь, как скотина? Завтра же соберитесь, изберите пятерых опытных людей в совет старейшин. Пусть эти пятеро назначат городского голову - скажем, на один год. Голова будет принимать решения с согласия совета. Совет старейшин, кроме того, будет судить преступников и выносить приговоры. Еще требуется организовать ополчение - отряд вооруженных бойцов для защиты города от зеленых часчей. Такой отряд может даже выслеживать и уничтожать их банды. Мы - люди! Не забывайте об этом!" Рейт посмотрел вверх, на крепость: "Десять или одиннадцать гнаштеров засели во дворце. Завтра ваш совет может решить, что с ними делать. Возможно, они попытаются бежать. Предлагаю выставить охрану - двадцати человек вдоль дороги на холм вполне достаточно". Рейт подозвал высокого чернобородого мужчину: "Тебе это по плечу, ты здоров и силен. Будь капитаном охраны. Выбери две дюжины людей - больше, если потребуется. Выставь часовых. А теперь мне нужно навестить друга".
Рейт и Роза Катта направились к гостинице "В Мертвой степи". Уходя, они слышали, как чернобородый говорил остальным: "Ну, ладно, значит мы давно пресмыкаемся, как отъявленные трусы. Действительно, пора взять себя в руки. Нужны двадцать человек, владеющих оружием. Кто не прочь? Гохо отделался простым повешением. Для гнаштеров придумаем что-нибудь получше..."
Йилин-Йилан взяла руку Рейта, поцеловала: "Благодарю тебя, Адам Рейт".
Рейт обнял ее за талию, она остановилась и прижалась к нему. Снова он почувствовал, что ее сотрясают беззвучные рыдания - от постоянной усталости и нервного истощения.
Рейт поцеловал ее в лоб, а потом, когда она повернула к нему лицо - в губы, вопреки лучшим намерениям.
Скоро они вернулись в гостиницу. Траз спал в комнате рядом с трактирным залом. У постели сидел дирдирмен Аначо. Рейт спросил: "Ну, как он?"
Аначо ответил не слишком приветливо: "В порядке, более или менее. Я промыл ему рану. Простая ссадина, перелома нет. Завтра будет на ногах".
Рейт вернулся в общий зал. Розы Катта нигде не было. Рейт в задумчивости проглотил несколько ложек тушеного мяса и поднялся в комнату на втором этаже, где нашел ожидавшую его девушку.
Она сказала: "У меня есть еще одно, последнее имя, самое тайное - его может знать только мой любовник. Если ты подойдешь ближе..."
Рейт наклонился. Она прошептала ему на ухо седьмое, любовное имя.
10
На следующее утро Рейт посетил грузовое депо на южной окраине города, где на телеги и открытые самоходные фургоны наваливали местные продукты. Фургоны с грохотом въезжали на погрузочные рампы, потные извозчики ругались, пытаясь пролезть без очереди - не замечая пыли, вони, возмущенного мычания скотины и протестов охотников и фермеров, чьим повозкам с товарами постоянно угрожало столкновение с беспорядочно снующими машинами.
Некоторые фургоны обслуживали вдвоем извозчик с помощником, с другими извозчики управлялись в одиночку. Рейт подошел к водителю-одиночке: "Везете товар в город часчей?"
Извозчик - маленький, тощий, с черными глазами на лице, состоявшем преимущественно из выдающегося носа и узкого лба - с подозрением вскинул голову: "А вам что за дело?"
"Что вы делаете после приезда в Татише?"
"Если я тут с каждым начну болтать, то и вовсе не доберусь до Татише".
"Не беспокойтесь, я хорошо заплачу за потраченное время. Что происходит после прибытия?"
"Подъезжаю к разгрузочному доку. Носильщики разбирают товар, конторщик выдает квитанцию. Прохожу к окошку кассы и получаю цехины - или, если есть заказ на перевозку в Перу, поручительную записку. Записку отдаю на заводе или на складе. Машину нагружают обменным товаром, еду обратно".
"Значит, в Татише нет ограничений на передвижение внутри городской стены?"
"Само собой, ограничения есть. Часчи не любят, когда извозчики ездят вдоль реки, среди садов. Кроме того, запрещено приближаться к гоночному амфитеатру в южном районе - сам не видел, но говорят, что там соревнуются колесницы, запряженные дирдирами".
"В других районах нет особых правил?"
Извозчик сощурился, прицелившись в Рейта впечатляющим горбатым носом: "Зачем столько вопросов?"
"Хочу поехать с вами в Татише и обратно".
"Невозможно. У вас нет пропуска".
"Вы достанете пропуск".
"Ясно. Конечно, вы в состоянии платить?"
"Разумную сумму. Сколько вы просите?"
"Десять цехинов. И еще пять за пропуск".
"Это слишком дорого! Десять цехинов за все, или двенадцать - если вы свернете, куда я попрошу".
"Вот еще! Вы меня за дурака принимаете? Кто знает, куда вам приспичит свернуть? На полуостров пьяных помешанных?"
"Ничего подобного. Потребуется только немного изменить обычный маршрут, чтобы взглянуть на интересующее меня место".
"Пятнадцать цехинов, меньше не возьму".
"Будь по-вашему, - сказал Рейт. - Но тогда снабдите меня одеждой извозчика".
"Хорошо. Но это не все. Вам придется выполнить следующие указания. Не берите с собой никаких давно принадлежащих вам металлических предметов - они сохраняют запах владельца, что может насторожить часчей. Снимите всю одежду и окунитесь с головой в болотную грязь, после чего оботритесь насухо листьями кольчатника. Кроме того, жуйте листья кольчатника, чтобы изменить запах дыхания. Все это нужно сделать немедленно, потому что я отправлюсь через полчаса, сразу после погрузки".
Рейт выполнил инструкции, хотя от лохмотьев извозчика, сыроватых и липких, у него по коже бегали мурашки. Он надел также мягкую шляпу из войлока и плетеной соломы, с широкими полями. Эмминк (так звали извозчика) удостоверился в том, что Рейт не взял оружия, запрещенного в черте города часчей. На плече Рейта он укрепил белую стеклянную табличку с булавкой: "Это пропуск. Когда будем проезжать через ворота, громко объявите свой номер, вот так: "Восемьдесят шестой!" Больше ничего не говорите и не сходите с фургона. Если часчи почуют в вас незнакомца, я ничем не смогу помочь - ко мне не обращайтесь".
Замечания водителя не ободрили Рейта, и без того пребывавшего в напряжении.
Автофургон, груженный битой птицей - тростникутками - тряско покатился на запад, к распадку между серыми холмами. В кузове ряды желтых клювов и неподвижно вытаращенных глаз чередовались с рядами желтых перепончатых лап, образуя мрачно-комический орнамент.
Эмминк, неприветливый и неразговорчивый, не проявлял интереса к причинам, побудившим Рейта посетить город. После трех безуспешных попыток завязать беседу Рейт тоже замолчал.
Фургон тащился по дороге. Генераторы вращающего момента, установленные на каждом из колес, монотонно завывали. Они заехали на перевал, вверх по ложбине, названной Эмминком Бельбальским проходом. Перед ними открылся вид на Татише - пейзаж, полный причудливой, чуть зловещей красоты. Беспокойство Рейта обострилось. Несмотря на грязную одежду, он чувствовал, что не похож на извозчика, и мог только надеяться, что пахнет, как извозчик. Как поведет себя Эмминк? Можно ли на него положиться? Рейт исподтишка наблюдал за водителем - высохшим, хилым, с кожей цвета изнанки дубленой шкуры, с огромным носом, узким лбом и маленьким ртом, сжатым в бутон. "Так же, как Аначо, Траз и я, он - человек, то есть, в конечном счете, продукт земной эволюции", - думал Рейт. Каким отдаленным, каким несущественным, однако, казалось это родство! Эмминк был до мозга костей порождением Тшая, его душа с младенчества формировалась Тшаем - характером местности, янтарным солнечным светом, иссиня-стальными небесами, приглушенными насыщенными красками. Даже если у него и было какое-то представление о порядочности, оно могло совершенно не совпадать со взглядами Рейта. Рассматривая широко раскинувшийся город, Рейт спросил: "Где производится разгрузка?"
Эмминк тянул с ответом, будто подыскивая подходящий предлог уклониться от вопроса. Наконец он нехотя произнес: "Там, где лучше всего платят. Иногда на Северном рынке, иногда на Речном. Бывает, что и на базаре Бонте".
"Понятное дело", - кивнул Рейт. Он указал на большое белое сооружение, запеленгованное прибором во время вчерашней поездки: "Что в здании с высоким куполом?"
Эмминк пренебрежительно повел узкими плечами: "Откуда я знаю? Покупаю, везу, продаю - остальное меня не касается".
"Само собой:.. Так вот, я хочу проехать мимо этого здания".
Эмминк крякнул: "Оно в стороне от обычного маршрута".
"Неважно. Я плачу именно за то, чтобы там побывать".
Эмминк снова крякнул, помолчал, ответил: "Сначала на Северный рынок - узнать, какую цену дают за птицу. Потом к базару Бонте. По дороге на базар проеду мимо здания".
Они скатились с холма, пересекли пустырь, забросанный мусором и отходами, и оказались в саду - среди кустов с перистой зеленой листвой, усеянной черными в зеленую крапинку трескучими цикадами. Впереди выросла стена, окружавшая Татише - десятиметровое сооружение из глянцевого бежевого синтетического материала. За воротами приезжавший из Перы транспорт проверялся группой часчменов в фиолетовых рейтузах, серых рубашках и высоких конических шапках из черного войлока. Часчмены, вооруженные пистолетами в кобурах, длинными тонкими жезлами прощупывали грузы на остановленных фургонах. "Зачем это?" - спросил Рейт, когда часчмен равнодушным движением проткнул груду товаров на ближайшей спереди телеге.
"Боятся, как бы в город не проникли зеленые часчи. Сорок лет назад около сотни зеленых часчей пробрались в Татише - спрятались под мешками в кузовах. Кровавая баня продолжалась неделями, пока не удалось перестрелять всех бандитов. О, синие и зеленые часчи - заклятые враги! Пользуются любым случаем выпустить друг другу кишки!"
Рейт спросил: "Что, если мне станут задавать вопросы?"
Эмминк поежился: "Вас спросят - вы и отвечайте. Если спросят меня, скажу, что вы заплатили за проезд в Татише. Так оно и есть, не правда ли? Тогда поинтересуются, зачем вы приехали. Это уже придется объяснять вам, а не мне... Кричите свой номер вслед за мной".
Рейт невесело усмехнулся, но ничего не сказал.
Путь освободился. Эмминк проехал под воротами, остановил машину на красном прямоугольнике. "Сорок пятый!" - выкрикнул он. "Восемьдесят шестой!" - заорал Рейт. Часчмены подошли, стали тыкать жезлами в штабель битой птицы. Один обошел фургон кругом - коренастый, с кривыми ногами, с лицом, сжатым в комок под нависшим лбом, без подбородка (подобно Эмминку), но с маленьким вздернутым носом. Голове придавало нелепый вид искусственное продолжение черепа, переходившее в конус сантиметрах в пятнадцати надо лбом. Свинцовая кожа отливала синеватым оттенком - возможно, косметического происхождения. Короткие толстые пальцы, широкие ступни - все указывало Рейту на то, что часчмен отличался от исходного земного образца гораздо больше дирдирмена Аначо. Привратник безразлично скользнул взглядом по Эмминку и Рейту, отступил на шаг и махнул рукой, чтобы они проезжали. Водитель нажал на рукоятку - машина рванулась вперед по широкой улице.
Эмминк повернулся к Рейту с кислой улыбкой: "Вам повезло - у ворот не было никого из офицеров, синих часчей. Они бы почуяли ваш пот. Куда там - даже я почуял! Люди потеют от страха. Чтобы вас принимали за извозчика, нужно сохранять спокойствие".
"Легко сказать, - ответил Рейт. - Сделаю все возможное".
Они въезжали в Татише. Вокруг, в садах, можно было видеть синих часчей, подстригавших деревья и перемешивавших содержимое творил (глубоких каменных лотков-котлованов, вкопанных в землю) в тенях у вилл с круглыми крышами. Временами до Рейта доносились мимолетные ароматы садов и творил - кисловато-терпкие, пряно-жгучие, запахи жженого янтаря, медового мускуса, несовместимых продуктов брожения, тревожащих то ли отталкивающей, то ли восхитительно изысканной неопределенностью.
Виллы и сады тянулись вдоль дороги не меньше трех километров. Синие часчи проявляли очевидное, странное с точки зрения Рейта пренебрежение к уединению и охране жилищ. Кроме того, возникало впечатление, что хаотическое расположение вилл никоим образом не зависело от близости или отдаленности улиц. В поле зрения то и дело появлялись часчмены, мужчины и женщины, выполнявшие грязную утомительную работу. Изредка Рейт замечал часчменов в сопровождении синих часчей, но работали они всегда отдельно. Если по случайности часчмен и часч оказывались рядом, они игнорировали друг друга - будто представители другой расы не существовали.
Эмминк не высказывал никаких замечаний или наблюдений. Рейт выразил удивление по поводу полного отсутствия внимания к грузовому транспорту со стороны синих часчей. Эмминк ядовито фыркнул: "Опасное заблуждение! Они только прикидываются рассеянными - попробуй незаметно спешиться и зайти в какую-нибудь виллу! Не успеешь глазом моргнуть, как тебя схватят со всех сторон и отведут в ближайший гимназий, из кожи лезть на потеху часчам! А, коварные, лукавые твари! Жестокие до нелепости, нелепые до жестокости! Бедняга Фосфер Аджан, тоже извозчик, попался - вы не слышали? Сошел с фургона, чтобы справить нужду - полнейшее безумие, разумеется. Чего он ожидал? Конечно, часчи пришли в ярость. Фосфера, со связанными ногами, погрузили в бак, заполненный гниющим дерьмом до подбородка. На дне бака установили задвижку. Когда вонючая слизь становилась слишком горячей, Фосферу приходилось нырять, чтобы повернуть штурвал на дне, после чего жижа начинала замерзать. Фосферу оставалось только шарить по дну и вертеть штурвал. Так его поочередно обжигало дерьмом, то горячим, то холодным. Фосфер Аджан, однако, проявил завидное упорство - стоически нырял и вслепую перемещал задвижку. На четвертый день ему позволили вернуться к машине, чтобы он рассказал в Пере о своем проступке. Как видите, характер очередной забавы часчей всегда соответствует поводу для забавы. Более находчивых шутников нет и не было во всей вселенной!" Эмминк лукаво взглянул на Рейта: "Какое правило часчей вы собираетесь нарушить? Я мог бы предсказать, более или менее, их реакцию".
"Я не замышляю нарушений, - ответил Рейт, - просто любопытствую, не более того. Хочу узнать, как живут синие часчи".
"С точки зрения всех, кто им досаждает, они одержимы неуместным остроумием. Говорят, их особенно восхищают проказы с зеленым часчем-самцом и матерым фунгом, сведенными вместе, конечно. Еще, когда им посчастливится поймать дирдира и пнуме, этих тоже заставляют выделывать шутовские номера. Все это, само собой, исключительно для развлечения - пуще всего синие часчи ненавидят скуку".
"Не совсем понятно, почему дирдиры не ведут войну до победного конца, - бормотал Рейт, размышляя вслух. - Ведь они богаче синих часчей, и лучше вооружены?"
"Несомненно. Их города славятся великолепием. Но в случае нападения часчи готовы уничтожить все великолепие дирдиров торпедами и фугасами. Обычное дело: оба противника достаточно сильны, чтобы стереть друг друга в порошок. Ни один не решается чрезмерно провоцировать другого... А, все это пустое - покуда они меня не трогают, мне тоже на них наплевать. Смотрите, впереди Северный рынок. Там всегда полно синих часчей - любят поторговаться, а еще больше любят надуть. На рынке молчите! Не подавайте знаки, не кивайте, не качайте головой! Иначе они заявят, что мы согласились продать товар за бесценок".
Эмминк свернул на открытую площадь, затененную бетонным зонтичным навесом невероятных размеров. Водитель и синие часчи начали неистово торговаться и рядиться. Рейт никогда не видел ничего подобного. Приближаясь, очередной синий часч осматривал битых тростникуток и называл свою цену, испуская звук, похожий на урчание в животе. Эмминк громко и возмущенно отвергал предложение. Несколько минут продавец и покупатель осыпали друг друга страшными оскорблениями, не щадившими ни внешнего вида, ни привычек, ни происхождения оппонента. Внезапно синий часч делал яростный жест отвращения и отходил прицениваться к тростникуткам на другой машине.
Эмминк злорадно подмигнул Рейту: "Иногда я завышаю цену, просто чтобы позлить синюшных ублюдков. Кроме того, это помогает угадать, сколько они действительно готовы платить. Теперь попытаем счастья на базаре Бонте".
Рейт хотел было напомнить извозчику о широком овальном здании, но решил не торопиться. Хитрый Эмминк ни о чем не забыл. Развернув машину, он повел ее по извилистой дороге среди садов и вилл, удалявшейся на полкилометра к югу от реки. Слева появились небольшие куполообразные хижины и навесы между деревьями с редкой листвой, земляные площадки, где играли голые дети - жилища часчменов. Эмминк заметил со злобной издевкой: "А вот и гордые прародители синих часчей - если верить часчменам, великим охотникам порассуждать о своей великой миссии".
"Не понял?"
"Часчмены верят, что в каждом из них растет зародыш, развивающийся всю жизнь и высвобождающийся после смерти в виде молодого синего часча. Так их учат синие часчи - смехотворная чушь!"
"Действительно, странно, - согласился Рейт. - Разве часчмены не видели человеческих трупов? Или новорожденных часчей?"
"Конечно, видели. Но любой нелепости, любому противоречию находится объяснение. Часчмены хотят верить - как еще они могут оправдать свое рабство?"
Рейт решил, что Эмминк умнее, чем казался на первый взгляд: "Верят ли они, что дирдиры происходят от дирдирменов? Или ванхи от ванхменов?"
"Трудно сказать, - пожал плечами Эмминк, - может быть... Смотрите - ваше здание".
Позади, за рядами бледно-зеленых деревьев с огромными коричневыми цветами, осталось скопление часчменских хижин. Дорога огибала центр города. С одной стороны тянулись общественные или административные здания на приземистых арочных опорах с неравномерно искривленными поверхностями вместо крыш. Напротив возвышалось громадное сооружение, где, по сведениям Рейта, хранился космический бот. Длинное, как футбольное поле, и столь же широкое, с чудовищным полуэллиптическим куполом, опиравшимся на сравнительно низкие стены, оно представляло собой выдающееся архитектурное достижение, даже если Рейт и не разделял вкусы его создателей.
Угадать назначение здания было трудно. В него вели несколько входов, но въездных ворот или приспособлений для перемещения тяжелых грузов Рейт не заметил. В конце концов он решил, что Эмминк поехал вдоль задней стороны здания.