Пленников подозвали поближе, выстроили в ряд перед ванхами. Прошла минута полного молчания и бездействия. Потом ванхи обменялись быстрым стаккато приглушенных звуков, следовавших один за другим с одинаковой скоростью - примерно два раза в секунду. Слуги, по-видимому, не понимали этого языка. Снова наступила минута молчания. Наконец ванхи обратились к переводчикам, разразившись последовательностью триолей, напоминавших ксилофонные трели - скорее всего, упрощенных или элементарных звуковых символов.
Старейший из ванхменов выступил вперед, прислушался, повернулся к пленникам: "Кто из вас предводитель пиратов?"
"Никто, - сказал Рейт. - Мы не пираты".
Один из ванхов издал последовательность вопросительно звучавших аккордов. Рейту показалось, что он узнал интонации гроссмейстера. Ванхмен неохотно вынул небольшую клавишную гармонику и сыграл на ней, с невероятной сноровкой, ответную последовательность аккордов.
"Объясните ему также, - сказал Рейт, - что мы сожалеем о причиненном беспокойстве. Обстоятельства вынудили нас вылететь, пока он оставался на борту".
"Тебя сюда привели не оправдываться, а отвечать, - сказал ванхмен. - После передачи информации с вами обойдутся согласно заведенному порядку".
Гроссмейстер снова вопросительно загудел и зазвенел, ванхмен снова пробежался пальцами по клавишам. Рейт спросил: "О чем он спрашивает, что вы ответили?"
Старший переводчик сказал: "Говорить разрешается только тогда, когда к тебе непосредственно обращаются".
Хельссе вышел вперед, тоже вынул электрическую гармонику и набрал длинную последовательность аккордов. Рейта охватило чувство тревожной безнадежности. Он полностью потерял контроль над развитием событий. "Что говорит Хельссе?"
"Молчать!"
"По крайней мере, сообщите ванхам, что мы руководствовались вескими причинами и можем их разъяснить".
"Если потребуются дополнительные показания, тебе об этом скажут. Слушание почти закончено".
"Нам не дали возможности говорить!"
"Молчать! Твоя назойливость невыносима!"
Рейт повернулся к Зарфо: "Скажи ванхам что-нибудь! Что угодно!"
Зарфо надул щеки, указал рукой на ванхменов и произвел несколько одинаковых чирикающих звуков. Старший ванхмен строго погрозил ему пальцем: "Тихо! Ты мешаешь".
"Что ты сказал?" - спросил Рейт.
"Я сказал: "Неправильно! Неправильно!" Все, что я умею".
Ванх-гроссмейстер протянул черную руку в направлении Рейта и Зарфо, исполнил короткую сердитую пьесу для расстроенного духового квинтета с колоколами. Голосом, срывающимся от крайнего раздражения, старший ванхмен сказал: "Ванхи желают знать, где именно планировалось пиратское нападение - точнее, кем и когда было задумано похищение звездолета".
"Вы неправильно переводите! - протестовал Рейт. - Вы объяснили ему, что мы не пираты?"
Зарфо снова заверещал по-ванхски: "Неправильно! Неправильно!"
Ванхмен поморщился: "Конечно же, вы пираты - или последние идиоты". Повернувшись к ванхам, он стал нажимать на клавиши, твердо намеренный настоять на своем. Рейт, уверенный в лживости переводчика, обратился к Хельссе: "Что он говорит? Он объяснил им, что мы не пираты?"
Хельссе игнорировал Рейта.
Зарфо взорвался внезапным хохотом, зажал себе рот ладонью. Все люди обернулись в полном изумлении. Зарфо наклонился к Рейту и пробормотал ему на ухо: "Помнишь знахаря-дугбо? Ущипни Хельссе за нос".
Рейт сказал: "Хельссе!"
Хельссе перевел на него строгий взгляд. Рейт быстро шагнул вперед, ущипнул его за нос. Хельссе окаменел. "Объясните ванхам, что я - человек с Земли, с планеты людей, - сказал Рейт, - и что я захватил звездолет только с целью возвращения на свою планету".
Деревянными, сопротивляющимися пальцами Хельссе набрал последовательность трелей и пассажей. Другие ванхмены сразу же всполошились - что свидетельствовало о правильности перевода. Они стали протестовать и выдвинулись вперед, чтобы заглушить инструмент Хельссе, но их остановил оглушительный короткий удар колокола: гроссмейстер желал расслышать сообщение Хельссе.
Хельссе продолжал играть, закончил.
"Объясните им также, - сказал Рейт, - что ванхмены исказили мои слова и что они вообще постоянно искажают информацию исключительно в своих целях".
Хельссе играл. Остальные ванхмены опять разразились протестами, но ванхи снова заставили их молчать.
Рейт вжился в роль. Он высказал одну из своих догадок, с храбростью отчаяния нанося удар вслепую: "Объясните ванхам, что ванхмены уничтожили мой космический корабль и с ним всю команду корабля, кроме меня! Объясните им, что мы прилетели на Тшай без агрессивных намерений - исключительно, чтобы найти источник радиосигналов, переданных сто пятьдесят тшайских лет тому назад. Ванхмены разрушили города, откуда передавались сигналы - Сеттру и Бализидр, погубив огромное количество людей, и только по одной причине - чтобы предотвратить невыгодное для них нарушение равновесия сил между ванхами и дирдирами".
Немедленное яростное возмущение ванхменов убедило Рейта в справедливости обвинения: он попал не в бровь, а в глаз. Ванхи снова восстановили тишину. Хельссе перебирал клавиши с выражением человека, ошеломленного своими действиями.
"Повторите, - продолжал Рейт, - что ванхмены систематически искажают действительность, описывая ее ванхам. Не подлежит сомнению, что они намеренно затянули войну с дирдирами. После окончания войны ванхи могли бы вернуться на родную планету, а в этом случае паразитам-ванхменам пришлось бы полагаться только на себя".
Лицо Хельссе посерело. Он боролся с гипнозом, пытаясь бросить гармонику на пол, но пальцы вышли из повиновения - Хельссе играл. Другие ванхмены стояли в мертвом молчании. Последнее обвинение нанесло самый оглушительный удар. Старший ванхмен закричал: "Слушание закончено! Заключенные, построиться в колонну! Шагом марш!"
Рейт обратился к Хельссе: "Потребуйте, чтобы ванхи приказали остальным ванхменам удалиться - они намеренно создают помехи, опасаясь передачи достоверной информации".
Лицо Хельссе исказилось гримасой, по его лбу стекали струйки пота.
"Переведите сообщение!" - настаивал Рейт.
Хельссе подчинился.
В зале наступила тишина. Ванхмены испуганно смотрели на хозяев.
Гроссмейстер издал два органных аккорда.
Слуги ванхов быстро посовещались - и приняли ужасное решение. Выхватив лучевые пистолеты, они направили оружие не на пленников, а на четырех ванхов! Рейт и Траз в прыжке свалили с ног двоих, третьему закрутили руки лохары. Пленники завладели пистолетами конвойных.
Голос гроссмейстера ванхов прозвенел печально и тихо, как потревоженный ветром колокол.
Хельссе прислушался и медленно повернулся к Рейту: "Он приказывает вам передать мне оружие".
Рейт отдал лучевой пистолет. Хельссе повернулся к своим коллегам и трижды нажал на пусковую кнопку. Три ванхмена упали замертво - их головы лопнули.
Несколько секунд ванхи молча стояли, анализируя ситуацию, потом вышли из зала. Освободившиеся заключенные остались наедине с Хельссе и тремя трупами. Опасаясь, что Хельссе догадается применить оружие еще раз, Рейт вынул пистолет из его холодных, вялых пальцев.
В зале становилось темно - снаружи сгущались сумерки. Рейт изучающе посмотрел на Хельссе, пытаясь определить, не ослабевает ли внушение: "Выведите нас за городскую стену".
"Следуйте за мной".
Хельссе повел восьмерых беглецов через лабиринт черных и серых теней. В конце концов они вышли к небольшой стальной двери. Хельссе нажал на защелку, дверь сдвинулась в сторону. За ней начиналась тропа по гребню невысокого скального хребта посреди перешейка, соединявшего мыс с основным побережьем.
Рейт и его друзья, пригнувшись, выбрались по проходу на открытый воздух. Хельссе тоже вышел. Рейт повернулся к нему: "Через десять минут после того, как я прикоснусь к вашему плечу, вы вернетесь в нормальное состояние, но забудете все, что происходило на протяжении последнего часа. Вы меня понимаете?"
"Да".
Рейт положил руку на плечо Хельссе. Его спутники уже растворились в вечерней мгле, спеша уйти подальше от крепости. Перед тем, как повернуть за выступ скалы, скрывавший продолжение тропы, Рейт обернулся. Хельссе стоял там, где он его оставил, и смотрел вслед уходящим - с тоской и сожалением.
16
Семь человек лежали в полном изнеможении на поляне горного леса, их животы сводило от голода. Траз - единственный, оставшийся на ногах - нашел в подлеске, при свете двух полных лун, поросль травы пилигримов. Впервые за два дня путникам удалось что-то съесть. Немного отдохнув, они продолжили путь в темноте, поднимаясь по бесконечному пологому склону. Остановившись на перевале, все семеро обернулись - мрачный силуэт крепости Ао Хаа чернел на фоне озаренных лунами облаков. Так беглецы стояли минуты три. Каждый думал о своем. Потом, один за другим, они устало двинулись на север.
Наутро, завтракая жареными грибами, Рейт открыл сумку: "Экспедиция провалилась. Я обещал, что каждый из участников получит еще пять тысяч цехинов независимо от исхода затеи. Возьмите деньги и примите мою благодарность за помощь и редкостную выдержку".
Зарфо неуверенно взвесил на ладони пятьдесят граненых плоских кристаллов, мерцавших малиновым светом: "Превыше всего я - честный человек. Но оплата предусмотрена договором. Следовательно, я ее принимаю".
Джаг Джаганих сказал: "Адам Рейт, разрешите задать вопрос. Вы сказали ванхам, что прилетели с далекой планеты людей. Это правда?"
"Мне пришлось говорить с ванхами откровенно".
"Вы действительно родились на планете людей?"
"Да. Хотя дирдирмен Аначо мне не верит - смотрите, опять воротит нос".
"Расскажите нам что-нибудь о планете людей".
Рейт говорил целый час. Его спутники сидели, уставившись в огонь.
В конце концов Аначо прокашлялся: "Я не сомневаюсь в твоей искренности. Но, по твоим собственным словам, история Земли коротка по сравнению с историей Тшая. Очевидно, когда-то, давным-давно, дирдиры посетили Землю и основали колонию, и от этих колонистов происходят все земляне".
"Я мог бы доказать, что это не так, - сказал Рейт, - если бы нам повезло и тебе удалось побывать на Земле".
Аначо разворошил угли палкой: "Любопытно... Конечно, дирдиры не продадут тебе звездолет и не сдадут его в аренду. На космодроме дирдиров похищение космического корабля невозможно - в отличие от ванхов, они хорошо следят за своим добром. Тем не менее... На большом космическом заводе в Сивише можно приобрести или "достать", не привлекая внимания, практически любой компонент. Все, что требуется - цехины, но весьма, весьма значительная сумма".
"Сколько?" - спросил Рейт.
"Сто тысяч цехинов творят чудеса".
"Не сомневаюсь. В данный момент у меня нет и сотой доли такого состояния".
Зарфо кинул к ногам Рейта свои пять тысяч: "Вот, возьми. Я чувствую себя так, будто мне отрезали ногу. Зато я первый внесу вклад в общий котел".
Рейт вернул деньги: "В котле так пусто, что твои цехины будут звенеть и разобьются".
Через тринадцать дней, спустившись пешком от Инфнеца к Блалагу, путники вернулись в Смаргаш на самоходном фургоне.
Три дня Рейт, Аначо и Траз отъедались, отсыпались, любовались танцами местной молодежи.
Вечером третьего дня Зарфо встретил их в пивной: "Потолстели, разленились! Слышали новости?"
"Какие?"
"Во-первых, я приобрел чудесный участок у излучины Висфера, с пятью высокими килями, тремя псильями и аспонистрой - не говоря уже о таягодниках. Там я проведу остаток дней - если вы меня не втянете в еще какую-нибудь самоубийственную историю. Во-вторых, сегодня утром из Ао Хайдиса вернулись два механика. Наступают новые времена, невиданные перемены! Ванхменов выселяют из крепостей - они будут жить в хижинах вместе с пегими и лиловыми. Похоже, что ванхи больше не выносят их присутствия".
Рейт усмехнулся: "В Татише инопланетяне паразитировали на людях. В Ао Хайдисе люди паразитировали на инопланетянах. В обоих случаях ситуация изменилась. Аначо, будь человеком, избавься от своей унизительной философии - увидишь, к тебе вернется рассудок".
"Меня убеждают факты, а не слова. Покажи мне Землю".
"Туда не доберешься пешком".
"На задних дворах космического комплекса в Сивише простаивают десятки подержанных космических кораблей. Все, что нужно - мелкий ремонт, аккумуляторы, кислород, провиант".
"Прекрасно - где мы возьмем цехины?"
"Не знаю", - сказал Аначо.
"Кто знает?" - отозвался Траз.
Книга 3. Дирдиры
1
С прохождения старого солнца, Карины 4269, через созвездие Тартусс начинался Балуль-Зак-Ахг, "пора противоестественных грез", когда по всему Лохарскому нагорью прекращались кровопролития и грабежи, захват рабов и поджоги. Ежегодно Балуль-Зак-Ахг становился поводом для устройства Большой ярмарки в Смаргаше. Вероятно, именно Большая ярмарка когда-то впервые принудила племена к перемирию - постепенно, за несчитанные сотни лет, возник обычай временно складывать оружие. Со всех сторон Лохарского нагорья и его окрестностей в Смаргаш стекались кзары, журвеги, серафы, ниссы и прочие - торговать и обмениваться сплетнями, заключать сделки, временно укрощавшие закоренелую вражду, разведывать намерения соседей. Напряжение ненависти висело в воздухе подобно зловонию. Цветастая неразбериха базара перемежалась злобными взглядами в спину, шепотом проклятий, резкими вздохами плохо сдерживаемого отвращения.
Бродя по базару на второй день Балуль-Зак-Ахга, Адам Рейт понял, что за ним ведется наблюдение. Догадка вызвала гнетущее предчувствие катастрофы: на Тшае любая слежка была чревата самыми мрачными последствиями.
Рейт решил проверить свое впечатление, надеясь, что оно ошибочно. Десятки врагов могли желать его смерти - даже для тех, у кого не было оснований для личного недовольства Рейтом, само его существование представляло идеологическую опасность. Каким образом его проследили до Смаргаша? Рейт пробирался через толпу вдоль базарных рядов, то и дело задерживаясь у палаток и навесов, чтобы украдкой обернуться. Но увязавшийся "хвост" - если он не был игрой воображения - потерялся в толчее. Вокруг надменными широкими шагами, как хищные птицы двухметрового роста, расхаживали ниссы в длинных черных плащах, кзары и серафы. Кочевники-дугбо сидели на корточках у костров. Появлялись и исчезали люди-невидимки в керамических масках, скрывавших выражение лиц, журвеги в кофейно-коричневых кафтанах, чернокожие беловолосые местные жители - лохары. Отрывистым стаккато прорывались, заглушая говорливый шум толпы, причудливые звуки: звон железа, скрип кожи, хриплые голоса, визгливые окрики, музыка дугбо - заунывное пиликанье, скрежет и нестройное позвякивание бубнов. Неожиданно сменялись запахи пряного папоротника, желудевого масла, разведенного мускуса, взметающейся и оседающей пыли, щекочущие ноздри испарения маринованных орехов, дым горящего на рашперах мяса, пьянящие духи серафов. Рябили в глазах цвета - черный, глуховато-коричневый, оранжевый, тускло-багряный, темно-синий, темно-золотой. Покидая базар, Рейт пересекал пустующую танцевальную площадку. Резко остановившись, краем глаза он заметил сзади фигуру, скользнувшую за палатку торговца.
Невесело задумавшись, Рейт вернулся в гостиницу. Траз и дирдирмен Анхе-ат-афрам-Аначо молча обедали в трапезной бутербродами с мясом. Эти двое отличались друг от друга настолько, что их способность как-то уживаться казалась загадочной им самим. Аначо - долговязый, тощий и бледный, как все дирдирмены, был совершенно лыс. Последнее обстоятельство он теперь пытался скрывать, надевая, наподобие яо, мягкий берет с кистями, приобретенный в Катте. Отличаясь непредсказуемым темпераментом, обычно он был рассудителен и словоохотлив, но проявлял склонность к капризным выходкам и внезапным приступам раздражения. Траз, человек прямой и закаленный, с ровным, замкнутым характером, во многих отношениях представлял собой полную противоположность дирдирмену. С его точки зрения Аначо был тщеславен, чрезмерно утончен, изнежен цивилизацией. Аначо, в свою очередь, считал Траза бестактным юнцом, упорно не желавшим понимать изысканные выражения иначе, как в самом буквальном смысле, и предъявлявшим к себе и другим смехотворно строгие требования. Тем не менее, они сохраняли способность к относительно дружелюбному сотрудничеству, чем немало удивляли Рейта.
Рейт подсел к их столу. "Кажется, за мной слежка", - объявил он.
Аначо огорченно откинулся на спинку стула: "Значит, пора готовиться к беде - или к побегу".
"Предпочитаю побег", - сказал Рейт и налил себе эля из каменного кувшина.
"Ты все еще намерен сбежать в космос и добраться до своей мифической планеты?" - дирдирмен говорил, как воспитатель, выговаривающий упрямому сорванцу.
"Конечно, я хочу вернуться на Землю".
"Бред, да и только, - буркнул Аначо. - Ты либо спятил, либо стал жертвой мистификации. Неужели ты не можешь здраво рассуждать? О твоем плане можно говорить и спорить без конца, но он невыполним. Космический корабль - не ножницы для ногтей, его не купишь за гроши в палатке базарного торговца".
Рейт с горечью напомнил: "Мне это известно лучше, чем кому бы то ни было!"
Аначо продолжал бесцеремонно-безразличным тоном: "Почему бы не обратиться на большой космический завод в Сивише? Продается практически все - были бы цехины".
"Таких денег у меня нет", - сказал Рейт.
"Поезжай в Карабас. Там цехины гребут лопатой".
Траз презрительно хмыкнул: "Сказки для идиотов! За кого ты нас принимаешь?"
"Где это, Карабас?" - спросил Рейт.
"Карабас? В заказнике дирдиров, на севере Кислована. Удачливые старатели с крепкими нервами порой возвращаются оттуда богачами".
"Сорвиголовы, шулеры и убийцы!" - прорычал Траз.
Рейт спросил: "Как эти люди, каковы бы ни были их достоинства и недостатки, приобретают цехины?"
Аначо поднял брови с высокомерным пренебрежением: "Как обычно: выкапывают друзы хризоспина".
Рейт погладил ладонью подбородок: "Цехины добывают? Я полагал, что их выпускают дирдиры или кто-нибудь еще".
"Твое невежество невероятно! Можно подумать, ты и вправду свалился с другой планеты!" - заявил Аначо.
Рейт опустил уголки губ в скорбной гримасе: "Неужели? Действительно, такой пробел в познаниях трудно объяснить помешательством!"
"Хризоспин, - пояснил Аначо, - кристаллизуется на поверхности только в Карабасе, в "Черной зоне", где в почве встречаются соединения урана. В полностью сформировавшейся друзе содержатся двести восемьдесят два кристалла того или иного оттенка. Пурпурный цехин, самый редкий, по стоимости соответствует ста прозрачным, малиновый - пятидесяти прозрачным; изумрудные и голубые цехины встречаются чаще и ценятся меньше, цехины сердоликовой и молочно-белой окраски - еще меньше. Это известно даже Тразу".
Траз поднял глаза, выпятив нижнюю губу: "Даже Тразу?"
Аначо и ухом не повел: "Гораздо важнее другое. Есть какие-нибудь свидетельства того, что за нами наблюдают? Адам Рейт может ошибаться".
"Адам Рейт не ошибается, - возразил Траз. - Выражаясь твоими словами, это известно даже Тразу".
Аначо поднял брови: "Каким образом?"
"В трактир только что зашел какой-то тип - обрати внимание".
"Лохар пришел выпить пива - что в этом особенного?"