Гип попробовал первым. Вначале он заинтересовался, потом увлекся и был совершенно очарован тем, что его легкие движения послушно повторяются в раскачиваниях и поворотах большой пушки в двадцати футах от него. По первому "самолету" он промахнулся, по второму тоже; после этого абсолютно точно рассчитал собственную ошибку орудия и сбивал все цели, как только они показывались. Джейни, как ребенок, захлопала, а служитель наградил их блестящей глиняной статуэткой полицейской собаки и вернул пятую часть платы. Гип гордо принял награду и предложил пострелять Джейни. Она вызывающе подошла к механизму и засмеялась, когда большая пушка покачнулась и вздрогнула. У Гипа раскраснелись щеки, он привычно оценивал точку встречи с каждой целью и сказал краем рта:
- Сорок или еще чуть выше в правом квадранте, капрал, или феи размагнитят твои заряды.
Глаза Джейни чуть сузились, возможно, чтобы лучше прицеливаться. Она ничего не ответила. Сбила первую цель, как только она показалась над горизонтом, и вторую, и третью. Гип хлопнул в ладоши и радостно выкрикнул ее имя. Она как будто на мгновение сосредоточилась, сделала жест человека, который с трудом возвращается к окружающей обстановке. Потом четыре раза подряд промахнулась. Дважды попала, один выстрел прошел выше, еще один ниже, а последний - на полмили в сторону.
- Не очень хорошо, - сказала она дрожащим голосом.
- Вполне прилично, - вежливо ответил он. - Сейчас вообще не обязательно в них попадать.
- Не обязательно?
- Конечно. Достаточно, чтобы разрыв был близко. В мире не бывало диабетической собаки.
Джейни перевела взгляд на статуэтку и захихикала.
- Я ее сберегу, - сказала она. - Гип, у тебя весь пиджак в краске. Давай отдадим ее.
Они прошли вдоль павильонов в поисках подходящего человека, которого можно было бы облагодетельствовать, и нашли его наконец - мальчишку лет семи, который методично высасывал воспоминания о масле и соке из изгрызенного кукурузного початка.
- Это тебе, - пропела Джейни. Мальчик не обратил внимания на подарок и не отводил своих пугающе взрослых глаз от ее лица.
Гип рассмеялся.
- Не договорились! - Он присел рядом с мальчиком. - Давай заключим сделку. Заберешь, если я дам доллар в придачу?
Никакого ответа. Мальчик продолжал сосать початок, не отрывая взгляда от лица Джейни.
- Упрямый клиент, - улыбнулся Гип. Неожиданно Джейни вздрогнула.
- Оставь его, - сказала она. Все ее веселость исчезла.
- Ну, меня он не переспорит, - весело ответил Гип. Он поставил статуэтку возле изношенных ботинок мальчишки и сунул в дыру, больше всего похожую на карман, долларовую бумажку. - Приятно было иметь с вами дело, сэр, - сказал он и пошел за Джейни, которая уже уходила.
- Настоящая балаболка, - рассмеялся Гип, поравнявшись с Джейни. Он оглянулся. Мальчик продолжал смотреть на Джейни. - Ты как будто произвела на него сильное впечатление - Джейни!
Джейни застыла, глаза ее широко раскрылись, рот превратился в изумленный треугольник.
- Маленький чертенок! - выдохнула она. - В его возрасте! - Она резко повернулась и посмотрела назад.
Глаза Гипа явно подвели его, потому что он увидел, как початок вырвался из грязных маленьких рук, повернулся на девяносто градусов и ударил мальчика по щеке. Потом упал на землю. Ребенок попятился, выкрикнул непечатное предположение по их адресу и исчез в переулке.
- Фью! - поражение сказал Гип. - Ты права! - Он с восхищением посмотрел на нее. - Какие у тебя большие уши, бабушка, - заметил он, не очень умело скрывая под насмешкой свое потрясение. - Я ничего не слышал, пока он не дал второй залп.
- Правда? - спросила она. Впервые он заметил в ее голосе раздражение. В то же время он чувствовал, что не он причина этого раздражения. Гип взял ее за руку.
- Не расстраивайся. Пойдем поедим.
Она улыбнулась, и все сразу наладилось.
Сочная пицца и холодное пиво в слишком ярко раскрашенном зеленом павильоне. Полная удовлетворенности и усталости прогулка мимо затемненных будок к последнему автобусу. Автобус дожидался их, тяжело дыша. Чувство принадлежности оттого, что спина вписалась в спинку сиденья. Дремота, общая улыбка, шестьдесят миль в час по темному городу и наконец знакомый гараж на знакомой улице. Улица пустая и гулкая, но это моя улица в моем городе.
Они разбудили водителя такси и дали свой адрес.
- Разве я могу быть более живым? - прошептал Гип и вдруг понял, что она его услышала. - Я хочу сказать, - попытался он объяснить, - что весь мой мир, все, чем я жил, словно оказалось в маленьком уголке в моей голове настолько глубоко, что я не мог разглядеть. А потом ты увеличила этот уголок, сделала его сначала размером с комнату, потом - с целый город, а сегодня он стал таким большим, как… как… ну, гораздо больше, - неуверенно закончил он.
Пролетающий мимо одинокий уличный фонарь осветил ее ответную улыбку. Гип сказал:
- И вот я думаю, насколько больше он еще может стать.
- Гораздо больше, - ответила Джейни. Он сонно откинулся на спинку сиденья.
- Я себя странно чувствую, - прошептал Гип. - Я чувствую… Джейни, незнакомым голосом сказал он, - я болен.
- Ты знаешь, что это, - спокойно ответила она.
В нем возникло напряжение и тут же исчезло, он негромко рассмеялся.
- Опять он. Он ошибается, ошибается. Он никогда не сделает меня снова больным. Шофер!
Голос его звучал как мягкое разрывающееся дерево. Шофер от неожиданности нажал на тормоза. Гип вылетел со своего места вперед и ухватил шофера под мышки.
- Поезжайте назад! - возбужденно сказал он.
- Боже всемогущий! - пробормотал шофер. И начал разворачивать машину. Гип повернулся к Джейни, ожидая ответа, любого ответа, но она молчала. Сидела молча и ждала. Шоферу Гип сказал:
- Назад на один квартал. Вот здесь. Налево. Поверните налево.
Он снова откинулся, прижался щекой к оконному стеклу, разглядывая темные дома и газоны. Немного погодя он сказал:
- Здесь. Дом с подъездной дорогой, тот, у которого высокая живая изгородь.
- Хотите, чтобы я подъехал к нему?
- Нет, - ответил Гип. - Остановите здесь. Немного дальше… вот так, чтобы мне было его видно.
Когда такси остановилось, шофер повернулся и посмотрел назад.
- Выйдете здесь? Доллар и…
- Тшш! - Звук прозвучал так неожиданно, что шофер ошеломленно застыл. Потом устало покачал головой и повернулся лицом вперед. Пожал плечами и принялся ждать. Гип сквозь проезд в изгороди смотрел на едва видимый белый дом, на его крыльцо и въездные ворота, на аккуратные ставни и веерообразную дверь.
- Отвезите нас домой, - сказал Гип спустя некоторое время.
И пока они не доехали, оба молчали. Гип сидел, одной рукой сжимая виски, другой прикрывая глаза. В углу машины, где сидела Джейни, было темно и тихо.
Когда машина остановилась, Гип по-прежнему молча вышел и помог выйти Джейни. Дал шоферу банкноту, принял сдачу, отсчитал чаевые и протянул снова. Такси ушло. Гил стоял, глядя на деньги в руке, перебирая монеты.
- Джейни?
- Да, Гип.
Он посмотрел на нее. В темноте черты ее лица были едва видны.
- Пойдем в дом.
Они вошли. Он включил свет. Джейни сняла шляпу, повесила сумочку на спинку кровати, сама села на кровать, сложив руки на коленях. Ждала.
Он казался ослепшим, настолько глубоко погрузился в себя. Просыпался медленно, по-прежнему глядя на монеты в руке. Какое-то время они казались ему бессмысленными, потом медленно, с усилием он распознал их, и выражение его лица изменилось. Сжав руку, он потряс деньги, потом высыпал на ночной столик.
- Они мои.
- Конечно!
Гип устало покачал головой.
- Нет. У меня нет денег. И плата за развлечения, и покупки в магазинах, и утренний кофе… Наверно, за дом нужно платить.
Она молчала.
- Этот дом, - бесстрастно продолжал он. - Как только я его увидел, понял, что был в нем когда-то. Как раз перед тем, как меня арестовали. У меня тогда не было денег, это я помню. Я постучал в дверь и был грязный и полоумный, и мне велели зайти через заднюю дверь, если я хочу поесть. Денег у меня не было, это я хорошо помню. У меня было только…
Из кармана он достал металлическую трубу. Свет лампы отразился в ней, Гип взмахнул трубой и указал на ночной столик.
- А здесь с самого начала у меня есть деньги. Они каждый день появляются у меня в кармане. А я никогда об этом не думал. Это твои деньги, Джейни?
- Они твои. Забудь об этом, Гип. Это не имеет значения.
- Как это мои? - выкрикнул он. - Мои, потому что ты их мне даешь? - Он пронзил тишину ярким зондом своего гнева и кивнул. - Я так и думал.
- Гип!. - Он покачал головой, молча, яростно. Больше ничем не мог ответить, потому что внутри у него бушевал могучий ветер. Гнев, унижение, тщетность его нелепых нападений на завесы, которые ограждают его от знания. Гип упал в кресло и закрыл лицо руками.
Он почувствовал близость девушки, ее рука легла ему на плечо.
- Гип… - прошептала она. Он пожал плечом, и рука исчезла. Гип услышал слабый скрип пружины: Джейни снова села.
Он медленно отнял руки. Лицо его болезненно исказилось.
- Ты должна понять, я не сержусь на тебя, я не забыл, что ты сделала, нет, не то, - заговорил он. - У меня снова все смешалось, - хрипло продолжал Гип. Я делаю, сам не зная почему. Делаю то, что должен делать, но не понимаю. Как… - Он замолчал, задумавшись, чтобы разобраться в обрывках мыслей, которые разносит этот ужасный ветер. - Как будто это не правильно - я не должен быть здесь, есть, тратить деньги, но я не знаю, кто это сказал, как я это узнал. И еще… я тебе говорил… мне нужно найти кого-то, но я не знаю, кого и почему. Я сказал сегодня вечером… - Он замолчал, и долго тишину нарушало лишь его свистящее дыхание сквозь напряженные губы. - Я сказал сегодня вечером, что мой мир… место, в котором я живу, становится все больше. Сейчас оно уже такое большое, что может вместить и дом, возле которого мы останавливались. Мы остановились на углу, и я знал, что дом там и я должен его увидеть. Я знал, что был уже здесь, грязный и возбужденный… постучал… мне сказали, чтобы я зашел через задний вход… я закричал на них… пришел кто-то еще. Я спрашивал их, хотел узнать о…
Снова молчание и свист дыхания.
–., узнать о детях, которые здесь жили, но здесь не было детей. И я снова закричал, все испугались, а я немного опомнился. Я им сказал, чтобы они рассказали, что мне нужно, и я уйду, я не хочу никого пугать. Я сказал, ну, хорошо, никаких детей не было, тогда скажите, где Алишия Кью, дайте мне только поговорить с Алишией Кью.
Он выпрямился с горящими глазами и куском трубы указал на Джейни.
- Видишь? Я вспомнил, вспомнил ее имя! Алишия Кью! - Гип снова осел. - А мне ответили: "Алишия Кью мертва". И сказали, о, ее дети! И рассказали, где мне их найти. Написали адрес, я куда-то его дел… - Он начал рыться в карманах, неожиданно перестал и посмотрел на Джейни. - В старой одежде, она у тебя, ты ее спрятала!
Если бы она заговорила, если бы объяснила, все было бы в порядке, но она только продолжала смотреть на него.
- Ну, хорошо, - прохрипел он. - Я вспомнил одно, смогу вспомнить и остальное. Или могу вернуться туда и спросить снова. Ты мне не нужна.
Выражение ее лица не изменилось, но он, наблюдая за ней, вдруг понял, что она сохраняет невозмутимость с огромными усилиями.
Он мягко сказал:
- Ты мне была нужна. Я бы умер без тебя. Ты… - Он не нашел слов, чтобы описать, кем она была для него, перестал искать и продолжал:
- Просто для того, что я должен сделать, ты мне не нужна. Мне нужно кое-что узнать, но я должен это сделать сам.
Наконец она заговорила.
- Ты и так все сделал сам, Гип. Все. Я только поместила тебя туда, где ты мог это сделать. Я… я хочу продолжать.
- Не нужно, - заверил он ее. - Я теперь большой мальчик. Я прошел долгий путь, я воскрес. Мне осталось узнать немного.
- Очень много, - печально сказала она. Он решительно покачал головой.
- Говорю тебе, я знаю! Узнать о детях, об этой Алишии Кью, узнать адрес, куда они переселились - и все. Это и есть то, чего я коснулся кончиками пальцев… чем бы это ни было. Еще одно место и адрес детей - вот все, что мне нужно. Там будет он.
- Он?
- Ну, знаешь, тот, кого я ищу. Его зовут… - Гип вскочил. - Его зовут…
Он с силой ударил кулаком по ладони.
- Забыл, - прошептал он.
Поднес руку к затылку, сосредоточенно зажмурился. Потом расслабился.
- Все в порядке. Теперь я узнаю.
- Сядь, - сказала Джейни. - Давай, Гип. Сядь и выслушай меня.
Он неохотно послушался, негодующе посмотрел на нее. Его голова полна почти понятых картин и фраз. Подумал:
"Неужели она не может оставить меня одного? Дать немного подумать?". Но потому что… потому что она Джейни, он ждал.
- Ты прав, ты можешь это сделать, - сказала она. Говорила она медленно и очень осторожно. - Можешь завтра пойти к этому дому, если захочешь, узнать адрес и отыскать то, что ищешь. И все это будет обозначать для тебя абсолютно - ничего. Гип, я знаю это!
Он смотрел на нее.
- Поверь мне, Гип, поверь мне! Он пробежал по комнате, схватил Джейни за руки, поставил на ноги, посмотрел ей в лицо.
- Ты знаешь! - закричал он. - Ты все знаешь! Знаешь все, верно? Тебе все известно! Я схожу с ума, пытаясь узнать, а ты сидишь и смотришь, как я корчусь!
- Гип! Гип, мои руки…
Он еще сильнее сжал их, потряс Джейни.
- Ты знаешь? Все знаешь обо мне?
- Отпусти. Пожалуйста, отпусти. О, Гип, ты не понимаешь, что делаешь!
Он швырнул ее на кровать. Она подобрала ноги, повернулась набок, приподнялась на локте и сквозь слезы, невероятные слезы, слезы, которые не могут принадлежать той Джейни, которую он знает, посмотрела на него. Потерла больное место, расправила руку.
- Ты не понимаешь, что ты… - Она подавилась. Потом стихла, тяжело дыша, посылала сквозь эти невозможные слезы какое-то невероятное, искаженное сообщение, которое он не мог понять.
Он медленно склонился к ней.
- Ах, Джейни, Джейни.
Губы ее дернулись. Вряд ли это можно было принять за улыбку, хотя она хотела улыбнуться.
- Все в порядке, - выдохнула она.
Джейни опустила голову на подушку и закрыла глаза. Гип сел на пол, скрестив ноги, положил руки на кровать и опустил на них подбородок.
Она с закрытыми глазами сказала:
- Я понимаю, Гип, понимаю. Я хочу помочь, хочу продолжать помогать.
- Нет, - ответил он, не горько, но из глубин чувства, похожего на горе.
Он понял - может, по ее дыханию, - что снова вызвал ее слезы. И сказал:
- Ты знаешь обо мне. Ты знаешь все, что я ищу. - Прозвучало как обвинение, и он сразу об этом пожалел. Он хотел только выразить свою мысль. Но не нашел другого способа. - Правда?
Она, не открывая глаз, кивнула.
- Ну, тогда…
Он тяжело встал и вернулся в кресло. "Когда ей что-то от меня нужно, - зло подумал он, - она просто сидит и ждет". Сев, он посмотрел на нее. Джейни не шевелилась. Он сделал сознательное усилие и устранил горечь из мыслей, оставил только удовлетворенность. И ждал.
Она вздохнула и села. При виде ее растрепанных волос и покрасневших щек он ощутил порыв нежности. Но сурово подавил его.
Джейни сказала:
- Тебе придется поверить мне на слово. Ты должен доверять мне, Гип.
Он медленно покачал головой. Она опустила глаза, свели руки. Подняла одну, поднесла запястье к глазу. И сказала:
- Этот кусок трубы.
Труба лежала на полу, где он ее оставил. Гип подобрал ее.
- При чем тут она?
- Когда ты впервые вспомнил, что она была у тебя раньше… вспомнил, что она твоя? Он задумался.
- В доме. Когда я пошел к дому, чтобы спросить.
- Нет, - сказала она. - Я не об этом. После твоей болезни.
- О! - Он на мгновение зажмурился, вспоминая. - Витрина. Когда я вспомнил, что разбил витрину. Я вспомнил это и тогда… о! - неожиданно оборвал он себя. - Ты вложила ее мне в руку.
- Верно. И восемь дней продолжала вкладывать. Однажды положила тебе в ботинок. Потом на тарелку. В миску для супа. Однажды вставила в нее твою зубную щетку. Каждый день, по несколько раз в день… в течение восьми дней, Гип!
- Я не..
- Ты не понимаешь! О, я тебя не виню.
- Я не это хотел сказать. Я хотел сказать: я тебе не верю.
Наконец она посмотрела на него; и тут он понял, как редко он оставался без ее взгляда на своем лице.
- Правда, - напряженно сказала она. - Правда, Гип. Так нужно было.
Он неохотно кивнул.
- Ну, ладно. Так нужно было. Но какое это имеет отношение…
- Подожди, - попросила она. - Ты поймешь… Каждый раз, прикасаясь к трубе, ты отказывался признавать ее существование. Ты выпускал ее из руки и не смотрел, как она падает на пол. Наступал на нее босой ногой и даже не чувствовал. Однажды она оказалась в твоей еде, Гип; ты подобрал ее вилкой, как фасоль, положил конец в рот, потом выплюнул; ты даже не понял, что она у тебя в тарелке.
- Бл… - начал он с усилием и закончил:
- блок. Так называл это Бромфилд. - Кто школ Бромфилд? Но тут же забыл об этом. Заговорила Джейни.
- Верно. Теперь слушай внимательно. Когда наступает время исчезнуть блоку, он исчезает. И вот ты стоял с куском трубы в руке и знал, что он реален. Но до того, как ты сам это осознал, я ничем не могла тебе помочь.
Он подумал.
- Ну… и как же это случилось?
- Ты вернулся.
- К магазину, к разбитой витрине?
- Да, - ответила она и сразу продолжила:
- Нет. Я хотела сказать другое. Ты пришел в себя в этой комнате и ты… ну, ты сам сказал: мир стал для тебя больше, он вместил в себя и эту комнату, потом улицу, потом весь город. Но то же самое происходило и с твоей памятью. Твоя память росла: сначала она включила вчера, потом последнюю неделю, потом тюрьму, а потом то, что привело тебя в тюрьму. Теперь посмотри: сейчас эта труба означает для тебя что-то важное, что-то очень важное. Но раньше труба ничего для тебя не значила. Ничего не значила, пока твоя память не ушла достаточно назад. И тут труба снова стала реальной.
- О, - сказал он. Она опустила глаза.
- Я знала о трубе. Я могла объяснить тебе. Я все старалась привлечь к ней твое внимание, но ты не мог ее увидеть, пока не был готов. Ну, хорошо, я многое знаю о тебе. Но разве ты не понимаешь: если бы я тебе рассказала, ты не смог бы меня услышать?
Он покачал головой - не отрицая, а ошеломленно. И сказал:
- Но я больше - не болен!
И прочел ответ в выражении ее лица. Негромко переспросил:
- Не болен? - И тут в нем вспыхнул гнев. - Послушай, - прорычал он, неужели я неожиданно оглохну, если ты расскажешь мне, какую школу я кончил?