* * *
Однажды днем Лоун долго смотрел, потом толкнул Джейни пальцами ног.
- Что происходит? Девочка посмотрела на него.
- Он разговаривает с ними. Лоун задумался.
- Я раньше умел это. Слышать младенцев.
- Бонни говорит, что все дети умеют это, а ты ведь тоже был младенцем? Я сама разучилась, - добавила она. - А близнецы нет.
- Я вот о чем, - с трудом рассуждал Лоун. - Я мог слышать детей, когда стал взрослым.
- Значит, ты был дураком, - уверенно сказала Джейни. - Дураки не понимают людей, но зато могут слышать младенцев. Мистер Виддкомб - это тот мужчина, с которым жили близнецы, - у него как-то была подруга-дурочка, и Бонни мне рассказала.
- Бэби тоже что-то вроде дурака, - сказал Лоун.
- Да, Бонни говорит, что он совсем другой. Он как прибавляющая машина.
- А что такое прибавляющая машина? Джейни проявляла удивительное терпение, подражая няньке в своих яслях.
- Это такая штука. Нажимаешь на кнопки, и она дает правильный ответ.
Лоун покачал головой. Джейни сделала новую попытку.
- Ну, если у тебя есть три цента, и четыре цента, и пять центов, и семь центов, и восемь центов, сколько у тебя всего?
Лоун безнадежно пожал плечами.
- Ну, а если у тебя есть прибавляющая машина, ты нажимаешь кнопку два, и кнопку три, и все остальные кнопки для каждого числа, потом дергаешь за ручку, и машина говорит, сколько вместе. И всегда говорит правильно.
Лоун медленно обдумал ее слова и наконец кивнул. Потом махнул в сторону ящика от апельсинов, который теперь служил колыбелью Бэби; рядом с ящиком, как зачарованные, сидели близнецы.
- У него нет кнопок.
- Это просто оборот речи, - высокомерно сказала Джейни. - Ты говоришь Бэби что-нибудь, потом говоришь что-то другое. Он складывает это вместе и говорит, что получается, точно как прибавляющая машина, когда складывает один и два…
- Хорошо, но что он складывает.
- Все, что угодно. - Джейни смотрела на него. - Знаешь, Лоун, ты очень глупый. Тебе все нужно повторять четыре раза. Послушай. Если хочешь что-нибудь узнать, говори мне, я скажу Бэби, он скажет ответ близнецам, они расскажут мне, а я тебе. Что ты хочешь узнать?
Лоун посмотрел на огонь.
- Не знаю.
- Ну, ты всегда спрашиваешь меня о разных глупостях. Лоун, не обидевшись, посидел, раздумывая. Джейни принялась срывать коросту на колене, она осторожно ногтями срывала корочку, по цвету и форме похожую на круглые скобки.
- Допустим, у меня есть грузовик, - сказал Лоун полчаса спустя. - Он все время застревает на поле. Земля слишком мягкая. Допустим, я хочу сделать так, чтобы он больше не застревал. Бэби может сказать, как это сделать?
- Я тебе сказала, что он может все, - резко ответила Джейни. Она повернулась и посмотрела на Бэби. Ребенок, как всегда, тупо смотрел в потолок. Через мгновение девочка посмотрела на близнецов.
- Он не знает, что такое грузовик. Если ты о чем-нибудь его спрашиваешь, сначала нужно все объяснить, чтобы он мог складывать.
- Ну, ты знаешь, что такое грузовик, - ответил Лоун, - и что такое мягкая земля, и как застревают. Скажи ему.
- Ладно, - ответила Джейни.
Она много раз проделывала эту процедуру, обращалась к Бэби, получала ответ от близнецов. Потом рассмеялась.
- Он говорит, что нужно перестать ездить по полю, тогда не будешь застревать. Мог бы и сам додуматься до этого, тупица.
Лоун сказал:
- А если обязательно нужно ездить по полю, что тогда?
- Ты думаешь, я всю ночь буду задавать ему глупые вопросы?
- Значит, он не может ответить, как ты сказала.
- Может! - Возразив, Джейни снова принялась за работу. Следующий ответ был таков:
- Поставь большие широкие колеса.
- А если для этого нет денег, времени и инструментов? Ответ: сделать грузовик тяжелым там, где земля твердая, и облегчить - там, где мягкая.
Джейни едва не забастовала, когда Лоун потребовал сказать, как этого достичь, и проявила крайнее недовольство, когда Лоун отказался от предложения нагружать и разгружать грузовик. Она пожаловалась, что хоть это глупо, но Бэби сопоставляет факты, которые она ему сообщила, со всеми другими, которые он получал раньше, и дает верный ответ с учетом состояния шин плюс вес, плюс суп, плюс птичьи гнезда, плюс мягкую почву, плюс диаметр колес, плюс солома. Лоун упрямо держался своего первого вопроса, и наконец ситуация зашла в тупик, потому что Бэби ответил, что способ существует, но он не может быть осуществлен с помощью средств, которыми располагают Джейни и Лоун. Джейни сказала, что похоже на радиолампы, но это только начало, и Лоун на следующую ночь пробрался в радиомастерскую и украл охапку книг. Он действовал упрямо, неудержимо, пока наконец Джейни не перестала сопротивляться, потому что у нее не оставалось энергии и на сопротивление, и на сами изыскания. Много дней подряд она разглядывала тексты по электричеству и радио, которые для нее не имели смысла, но которые Бэби поглощал быстрее, чем она могла их проглядеть.
И наконец запросы Лоуна были удовлетворены. Получилось нечто такое, что Лоун смог изготовить сам. После этого совсем просто было прикрепить устройство к грузовику и нажать одну-единственную кнопку. Столь же просто можно было добавить мощности передним колесам грузовика. Бэби утверждал, что это sine qua non.
И вот в своей полу пещере-полу комнате, в центре которой горел огонь, а мясо поворачивалось на сквозняках, с помощью двух черных девочек, почти не разговаривающих, младенца-монголоида и острой на язык девчонки постарше - она как будто презирала Лоуна, но никогда его не подводила - Лоун принялся сооружать свое приспособление. Он построил его не потому, что само приспособление его заинтересовало, не потому, что он понимал принципы его устройства (эти принципы всегда будут для него недоступны), а только потому, что старик, научивший его тому, для чего Лоун не мог подобрать слов, сошел с ума от горя. Он должен был работать, а купить новую лошадь не мог.
* * *
Лоун шел большую часть ночи и на рассвете установил приспособление. Мысль о "приятном сюрпризе" была для него слишком причудливой. Он просто хотел, чтобы все было готово к началу рабочего дня. Чтобы старик не задавал вопросов, на которые нет ответов.
Грузовик стоял, погрузившись в почву. Лоун свернул провода, обмотанные вокруг шеи и плеч, и начал присоединять в соответствии с точными указаниями, полученными от Бэби. Делать пришлось немного. Тонкий провод дважды обернулся вокруг коробки передач, оттуда прошел к передней подвеске, маленькие щетки прижались к внутренней поверхности передних колес. К опоре руля прилепилась маленькая коробка с четырьмя серебристыми проводками, каждый проводок вел к углу станины.
Лоун закончил и потянул ручку на себя. Станина заскрипела, и грузовик словно начал подниматься на цыпочках. Лоун продвинул ручку вперед. Грузовик резко осел на переднюю ось, так что у Лоупа загудело в голове. Лоун с восхищением посмотрел на маленькую коробку и ручку, потом вернул ручку в нейтральное положение. Осмотрел приборы грузовика, педали, кнопки, ручки. Вздохнул.
Хотелось бы ему иметь достаточно ума, чтобы управлять грузовиком.
Выбравшись из кабины, он поднялся по холму к ферме, чтобы разбудить Продда. Продда в доме не было. Кухонная дверь раскачивалась на ветру. Ее стекло было разбито, осколки валялись на крыльце. Под раковиной осы свили гнездо. Пахло грязными полами, плесенью и застарелым потом. В остальном было чисто и аккуратно, примерно так, как в последний раз, когда они прибирались с Проддом. Новым, кроме осиного гнезда, был листок бумаги, прибитый гвоздями к стене за все четыре угла. Он был весь исписан. Лоун как можно осторожнее снял его, разгладил на кухонном столе и несколько раз перевернул. Потом сложил и спрятал в карман. И снова вздохнул.
Хотелось бы ему, чтобы хватило ума научиться читать.
Он ушел из дома не оглядываясь и углубился в лес. И больше никогда не возвращался. Грузовик стоял на солнце, медленно распадаясь, медленно ржавея; странные серебристые провода оставались нетронутыми. Получая неисчерпаемую энергию медленного распада связей атомных частиц, приспособление было практическим решением полета без крыльев, простым ключом к новой эре в транспортировке, в снабжении и межпланетных путешествиях. Сделанное дураком, по-дурацки предназначенное для замены охромевшей лошади, глупо оставленное, тупо забытое… первый на Земле генератор антигравитации.
Этот дурак!
* * *
"Дорогой лоун я прикалываю это чтобы ты смог увидеть а сам ухажу и непонимаю почему остовался так долго. Ма на востоке в пенсильванеи и она там долго а я устал ждать. Я хотел продать грузовик но он так засел что я не могу отвисти его в город и продать. Пойду так. Не заботься о доме, с меня уже хватит. Бери что хочешь Если Надо. Ты хороший парень и был хороший друг так что прощай пока не увидимся до Благословит тебя Бог твой старый друг Э.Продд."
В течение трех недель Лоун заставлял Джейни несколько раз читать ему это письмо, и каждое чтение добавляло что-то новое к тому, что бродило в нем. Обычно это происходило молча; иногда он просил помощи.
Он считал, что Продд - его единственная связь с окружающим миром, потому что дети - просто другие обитатели груды шлака на краю человечества. Утрата Продда - он с абсолютной уверенностью знал, что больше никогда не увидит старика, - была утратой самой жизни. Утрата всего сознательного, направленного, совместного, всего того, что выходит за растительный образ жизни.
- Спроси Бэби, кто такой друг.
- Он говорит, что это тот, кто любит тебя, хочешь ты этого или нет.
Но ведь Продд и его жена выбросили его после всех этих лет, выбросили, когда он стал им мешать, а это значит, что они готовы были так поступить и в первый год, и во второй, и в пятый - всегда, в любое время. Нельзя сказать, что ты часть того, что может в любое время так с тобой поступить. Но друзья… может, они только потом не стали его любить.
- Спроси Бэби, как стать частью того, что любишь.
- Он говорит, это можно, если ты любишь и себя. Его отметкой уровня, его точкой отсчета все годы было то, что произошло на берегу ручья. Он должен понять это. Если поймет, он уверен, сумеет понять и все остальное. Потому что на секунду появился другой, и он сам, и поток между ними без охраны, без экранов и преград - никакого языка, в котором можно запутаться, никаких идей, которые можно понять неверно, ничего, кроме полного слияния. Кем он был тогда? Как назвала его Джейни?
Дурак. Невероятный дурак.
Она сказала, что дурак - это взрослый, который способен слышать только беззвучную детскую речь. Тогда… кто же был тот, с кем он слился в тот ужасный день?
- Спроси Бэби, кто такой взрослый человек, который может говорить, как дети.
- Он говорит - невинный.
Он был дураком, способным слышать беззвучную речь. А она была невинным человеком, который, став взрослым, говорит как ребенок.
- Спроси Бэби, что произойдет, если соединятся дурак и невинный.
- Он говорит: когда они соединятся, невинный перестанет быть невинным, а дурак - дураком.
Лоун думал: "Невинный - самое прекрасное, что может существовать". И сразу спросил себя: "А что так прекрасно в невинном?". И сразу ответ, почти так же быстро, как ответ Бэби: "Прекрасно ожидание".
Ожидание конца невинности. Дурак тоже ждет - ждет, когда перестанет быть дураком, но делает это уродливо. Так что при встрече каждый перестает существовать, сливаясь. Лоун неожиданно ощутил глубокую радость. Потому что это правда: он что-то создал, а не уничтожил… и когда потерял, боль потери была вполне оправдана. А когда потерял Проддов, боль не оправдана.
"Что я делаю? Что я делаю? - в смятении думал он. - Все пытаюсь и пытаюсь узнать, кто я такой и чему принадлежу… Неужели это другой аспект жизни изгнанника, чудовища, другого?".
- Спроси Бэби, что за люди, которые постоянно пытаются узнать, кто они такие и чему принадлежат.
- Он говорит, все люди такие.
- Но кто такой я? - прошептал Лоун. Минуту спустя он закричал:
- Кто я такой?
- Помолчи. Он не знает, как это выразить… гм… Вот. Он говорит, что он мозг-вычислитель, я тело, близнецы руки и ноги, а ты голова. Он говорит, что "я" - это мы все вместе.
- Я принадлежу, принадлежу, я часть тебя, а ты часть меня.
- Ты голова, дурачок.
Лоуну показалось, что сердце у него разорвется. Он посмотрел на них всех. Вот руки, которыми можно брать, тело, о котором нужно заботиться, безмозглый, но безупречный компьютер и - голова, чтобы направлять все это.
- И мы вырастем, Бэби. Мы только что родились!
- Он говорит, не при твоей жизни. Говорит, что не с такой головой. Мы можем сделать практически все, но не сделаем. Он говорит, что мы существо, это верно, но еще глупое существо.
Так Лоун постиг самого себя. И подобно многим другим, достигшим того же пункта, обнаружил на этой вершине, что впереди огромная гора.
Часть вторая
БЭБИ ТРИ ГОДА
Наконец я добрался до этого Стерна. Он оказался совсем не стариком. Посмотрел из-за своего стола, осмотрел меня с ног до головы и взял в пальцы карандаш.
- Садись сюда, сынок.
Я остался на месте, и он снова посмотрел на меня. Тогда я сказал:
- Послушайте, а если сюда войдет лилипут, что вы ему скажете? Садись сюда, коротышка?
Он положил карандаш и встал. Улыбнулся. Улыбка у него была такой же быстрой и острой, как взгляд.
- Я ошибся, - сказал он, - но откуда мне знать, что тебе не нравится, когда тебя называют сынок? Так-то лучше, но я все еще сердился.
- Мне пятнадцать лет, и не нужно тыкать меня в это носом.
Он снова улыбнулся и сказал "Ладно", а я подошел и сел.
- Как тебя зовут?
- Джерард.
- Это имя или фамилия?
- И то и другое, - сказал я.
- Правда? Я сказал:
- Нет. И не спрашивайте меня, где я живу.
Он опустил карандаш.
- Так мы далеко не уйдем.
- Это ваше дело. Что вас беспокоит? То, что я настроен враждебно? Приходится. У меня многое случилось, иначе я бы тут не был. Это остановит вас?
- Ну, нет, но…
- Что еще вас беспокоит? Оплата? - Я достал тысячедолларовую банкноту и положил на стол. - Это чтобы вам не выписывать мне счет. Берите. Скажете, когда нужно будет, и я дам вам еще. Так что мой адрес вам не нужен. Подождите, - сказал я, когда он протянул руку к деньгам. - Пусть лежит. Я хочу знать, за что плачу. Он сложил руки.
- Я так делами не занимаюсь, сын… я хочу сказать, Джерард.
- Джерри, - сказал я. - Займетесь, если хотите иметь дело со мной.
- Ты хочешь затруднить мне работу? Где ты взял тысячу долларов?
- Получил приз. Выиграл соревнование - описать в двадцати пяти словах качества продукции фирмы "Садсо". - Я наклонился вперед. - На этот раз я говорю правду.
- Хорошо, - ответил он.
Я удивился. Мне казалось, он знает, но он больше ничего не сказал. Просто ждал продолжения.
- Прежде чем начнем - если начнем, - сказал я, - я должен выяснить кое-что. То, что я вам скажу - то, что выходит из меня, когда мы работаем, остается между нами, как у священника или адвоката?
- Абсолютно, - ответил он.
- Что бы я ни сказал?
- Что бы ты ни сказал.
Я наблюдал за ним, когда он говорил это. И поверил ему.
- Берите деньги, - сказал я ему. - Вы наняты. Он не взял. Сказал:
- Как ты заметил минуту назад, это мое дело. Лечение нельзя купить, как конфеты. Нам предстоит работать вместе. Если один из нас не сможет, начинать бесполезно. Нельзя прийти к первому же психотерапевту, имя которого найдешь в телефонном справочнике, и выдвигать свои требования только потому, что платишь.
Я устало сказал:
- Я не отыскивал ваше имя в телефонном справочнике, и я не просто предполагаю, что вы можете мне помочь. Я отсеял с десяток психоаналитиков, прежде чем добрался до вас.
- Спасибо, - ответил он. Похоже, он собирается посмеяться надо мной, а мне это никогда не нравилось. - Отсеял, говоришь? И как же ты это сделал?
- Ну, слышишь всякое, читаешь. Сами знаете. Отнесите это туда же, куда и мой домашний адрес.
Он долго смотрел на меня. Впервые смотрел, а не просто бросал быстрый взгляд. Потом взял банкноту.
- Что мне сделать сначала? - спросил я.
- Что ты имеешь в виду?
- С чего мы начнем?
- Мы уже начали, когда ты вошел сюда.
Пришлось рассмеяться.
- Хорошо, вы выиграли. Но это только начало. Я не знаю, куда мы двинемся отсюда. Я не должен опережать вас.
- Очень интересно, - сказал Стерн. - Ты всегда все просчитываешь заранее?
- Всегда.
- И часто бываешь прав?
- Всегда. Кроме… но не буду говорить вам, что исключений не должно быть.
На этот раз он по-настоящему улыбнулся.
- Понятно. Один из моих пациентов оказался разговорчив.
- Один из ваших бывших пациентов. Ваши пациенты не болтают.
- Я их прошу об этом. К тебе это тоже относится. А что ты слышал?
- Что вы узнаете из слов людей, что они собираются делать, и иногда позволяете им это сделать, а иногда нет.
Как вы это узнаете? Он немного подумал.
- Мне кажется, у меня прирожденная способность замечать детали. К тому же я сделал множество ошибок, прежде чем научился их не делать. А ты как научился?
Я сказал:
- Если вы ответите на это, я больше к вам не приду.
- Ты правда не знаешь?
- Хотел бы знать. Послушайте, так мы ни к чему не придем.
Он пожал плечами.
- Все зависит от того, к чему ты хочешь прийти. - Помолчал, и я снова вложил в свой взгляд силу. - С каким определением психиатрии ты согласен?
- Не понимаю вас.