Внимание незнакомца привлек стол. Он оскалился и, схватив его за ножку, перевернул. Белая с цветочками чашка упала со стола и разбилась.
- Вот медведь!- сказала Анфиса Тимофеевна. с трудом водворяя стол на место.
Ужинать сели все вместе.
- "Картошечка варененька, с огурчиком солененьким, ап-чих-чих-чих, с переверточкой",- пропел Коля детскую песенку, когда Анфиса Тимофеевна открыла крышку кастрюли.
Незнакомец с важным видом вытащил из кастрюли картофелину, резко шлепнув Анфису Тимофеевну по руке, когда она попыталась ему помочь. Потом он протянул дымящуюся картофелину Коле и, внимательно на него посмотрев, зашлепал губами. То же самое он проделал с солонкой, нечаянно просыпав ее содержимое на пол. Ему очень понравилась вилка. Он согнул ее пополам, выпрямил и снова согнул и, когда она мягко распалась на две части, протянул одну половинку Коле, другую Анфисе Тимофеевне и опять задвигал губами, вопросительно на них поглядывая.
- Вилка,- сказал Коля,- вилка!.. Он, наверно, хочет спросить, как она называется.- Коля соединил две половинки вилки и несколько раз громко сказал:- Вилка, вилка!
Он ожидал, что незнакомец подтвердит его догадку. но этого не произошло.
- И сам не говорит и нас не слышит,-сказала Анфиса Тимофеевна, накладывал на тарелку картофель.- Как звать-то его?
- Просто… ну, просто Человек.
- Ешьте, Человек,- обратилась Анфиса Тимофеевне К незнакомцу.
Коля и Анфиса Тимофеевна принялись за еду. Человек, копируя их движения, отправил в рот картофелину, быстро ее прожевал, скривился.
- Горячая! Зачем же вы ее так сразу, не остудили!- сказала Анфиса Тимофеевна.
- А он не боится горячего, он плиту раскаленную руками трогал,- задумчиво сказал Коля.
- Сам не говорит, нас не слышит… Один, видно, Джек его понимает, оттого он к нему и ластится
- А может, и правда Джек ею слышит?- сказал Коля.- Что, если я попробую записать его на пленку через усилитель?
Коля достал свое прошлогоднее увлечение - магнитофон, смахнул с него пыль, подключил старую, полуразобранную телефонную трубку и обрывком провода привязал ее к спинке стула, на котором сидел Человек. Трубка служила Коле микрофоном. Человек, видимо, не понимал, что от него хочет Коля; по-рыбьи заглатывая воздух, он следил за каждым его движением.
При прослушивании сначала не было ничего слышно. Потом в тихое жужжание магнитофона вплелись чьи-то шаги, короткий гудок паровоза… Трудно было определить, откуда он пришел: был ли записан или прозвучал только сейчас.
"Вдребезги разбил, и не склеишь",-раздался голос Анфисы Тимофеевны. Это она сказала во время записи, значит, магнитофон работал. "Конечно,- подумал притихший Коля,- раз я не слышу, так что же может записать магнитофон?"
Он перевел рычаг на ускоренную перемотку и встал. Человек, протянув руку к магнитофону, неслышно открывал и закрывал рот, а потом оттолкнул Колю и схватил усилитель.
- Осторожно! Током, током ударит! - только успел крикнуть Коля, но было уже поздно.
Всей пятерней незнакомец залез в монтаж усилителя. Быстро, будто играя, пробежал пальцами по деталям. Он безбоязненно притрагивался к оголенным концам сопротивлений, конденсаторов, оловянным слезкам пайки. Презрительно оттопырив губы, вырвал сопротивление, что-то внутри усилителя щелкнуло, электрическая лампочка мигнула и погасла.
- Замыкание! - с досадой сказал Коля.
- Черт проклятый! - отозвалась Анфиса Тимофеевна.
Коля на ощупь отключил магнитофон, потом вышел в переднюю, покопался я пробках. Свет зажегся, и Коля зло сказал:
- Уходи, уходи, откуда пришел!
- Завтра и уйдет,-неожиданно сказала Анфиса Тимофеевна.- Куда сейчас, на ночь глядя? Пусть уж…
- Я работал, работал! - сказал сердито Коля.- Знаешь, как трудно собрать все детали магнитофона? А наладить! Ты что, с Луны свалился?..- Коля взглянул на Человека.- С Луны свалился,- повторил он, будто пробуя на зуб эту мысль.
Человек успокоился. Притрагиваясь к окружавшим его вещам, он неторопливо расхаживал по комнате.
- Спать его нужно уложить,- сказала Анфиса Тимофеевна.- Пьяный он. вот что. Отец твой, когда с нами жил, тоже иногда штуки выкидывал.
Она постелила Человеку на раскладушке и, потушив свет, улеглась. Коля вынес Джеку остатки щей и тоже лег.
- Коля, посмотри, у него глаза светятся,- неожиданно сказала Анфиса Тимофеевна,- зеленые, зеленые!.. Коля, а он не… шпион?
Коля замотал в темноте головой:
- Что вы, тетя Фиса, он не наш, совсем не наш.
- И я тоже говорю: не наш! И зачем это я, дура этакая, привела его в дом? Пускай бы шел своей дорогой.
Они наблюдали за Человеком, пока незаметно не заснули.
Когда Анфиса Тимофеевна проснулась, первая ее мысль была о том, что вчера произошло что-то необычное. Напрягая зрение (было еще темно), она всматривалась в тот угол, где стояла раскладушка.
- Коля, Коля,- позвала она,- проснись скорее! Наш гость ушел. Выйди в переднюю, посмотри, висит ли пальто, не стянул ли он чего.
Коля, звеня пряжкой пояса, оделся.
- Все цело,- донесся голос Коли из передней.- Вы спите, тетя Фиса, я пойду поищу его.
Коля вышел во двор. Густой утренний туман лежал в овраге. Непрерывно гудя, прошла московская электричка. "Боится,- подумал Коля о машинисте,- туман…" Коля подошел ближе к насыпи и увидел вчерашнего незнакомца. "Он! Сидит на рельсе!" Коля забрался па насыпь и быстро пошел по шпалам, но Человек поднялся и стал удаляться от него неутомимой, ровной походкой.
- Эй, товарищ!.. Как вас? Человек! - крикнул Коля.
Сзади раздался низкий вой: сверля туман прожектором, приближалась электричка.
Теперь Коля уже не шел - бежал, скользя на мокрых шпалах, спотыкаясь, а впереди скользил по рельсу Человек. Как будто задумавшись о чем-то важном, он не замечал опасности.
"Ужжж-а-а-а!" - рявкнула совсем близко сирена. Коля едва успел отпрянуть в сторону. Он закричал от ужаса, от сознания своей вины перед этим непонятным человеком. Удар, ослепительная вспышка света - и поезд остановился. Коля бросился вперед, споткнулся о шпалу и упал. Из первого вагона выскочили люди, бережно подняли Человека В вагон.
- По вагонам! - донеслось спереди.
Поезд медленно стал набирать скорость, Коля едва успел схватиться за поручни последнего вагона. Дверь оказалась запертой. На платформе следующей станции Коля спрыгнул на ходу и, обгоняя движущийся поезд, перебежал в тамбур следующего вагона. С трудом проталкиваясь в тесно набитом людьми вагоне, он пробирался вперед. Однако переход между вагонами был занят каким-то шкафиком, а дальше электричка пошла без остановок.
Москва… Коля рванулся вперед, но Сразу же попал в поток спешащих на работу людей. Впереди мелькнули носилки, тесное кольцо любопытных преградило путь. Коля успел только увидеть серо-голубую машину с красным крестом, которая медленно выехала через широко раскрытые ворота вокзала, увозя незнакомца.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Наконец подошло долгожданное число, двадцатое июня- день последнего экзамена. С утра хорошее настроение Коли было омрачено.
- Тетя Фиса,- спросил он, проснувшись,- а где все-таки мой камень, что под кроватью лежал?
- Какой? - ответила, гремя умывальником Анфиса Тимофеевка.- Тот, красный?
- Ну да, красный.
- Вставай скорее, поздно уж! Ишь, разоспался! По воду сходил бы, а то все я да я.
- Вы его взяли, да?
- Ну взяла, подумаешь! Будто твой камень денег стоит! Я тебе другой такой найду.
- Я из-за него, может, жизнью рисковал. Честное слово!
- Да разве я нарочно? Понимаешь, Коля, я им бочку парила…
- Бочку?
- Ну да, чтобы рыбий запах перебить. Раскалила и бросила в воду. Потом, когда ты стал его искать, посмотрела я туда-сюда, а камня и след простыл. Наверное, рассыпался или тот, зеленоглазый, забросил его куда-нибудь.
- Тетя Фиса, тетя Фиса, что вы наделали!
- Что я сейчас могу сделать?.. Я Не думала..
Так и окончился ничем этот разговор, который
Коле пришлось вспомнить при самых невероятных обстоятельствах.
Коля экзаменовался во второй подгруппе, с двенадцати часов дня. Экзамен был по химии, предмету, который в классе любили и знали. Все тревоги и опасения были связаны с ассистенткой, преподавательницей химии из другого класса. молодой, энергичной и решительной. Вопросы, которые она задавала, не были сложными, но в накаленной атмосфере экзамена они звучали, как выстрелы в пустой комнате.
Вторая подгруппа, которой стало известно, что "молодая химичка режет", долго рассаживалась за сдвинутыми в угол лабораторными столами.
- Ну, кто первый? - спросила "страшная" ассистентка.- Кто самый смелый?
- Можно мне? -тихо спросил Коля.
Он подошел к столу, на котором были разложены маленькие квадратики. Билеты последнего экзамена…
- Пустых билетов нет,-оказал второй ассистент, преподаватель физики, повторяя древнюю, как мир, остроту.
Все заулыбались, в Коля, взглянув на билет с круглой школьной печатью, радостно сказал:
- Двадцать второй!
Этот билет Коля повторил последним и хорошо помнил его. Он вышел к доске и стал рисовать точки-ядра с бегущими вокруг них такими же точками - электронами. Он бойко ответил и на все другие вопросы, краем уха услышал: "Можно поставить четыре -и вышел. Это сказала его учительница по химии, у которой Коля был четверочником, правде, твердым, но четверочником.
"Ну, четыре так четыре",-подумал Коля.
О медали не могло быть и речи: подводили другие предметы, в основном за девятый класс.
Коля разыскал Виталия и вместе с ним вышел из школы. Под баскетбольным кольцом, раз за разом забрасывая мяч в кольцо, прыгал Борис Рыбаков, комсорг их класса. Они присоединились к игре, и не прошло двадцати минут, как экзамен стал далеким, кровь стучала в висках, все трое тяжело дышали.
Кто-то позвал Бориса, и он, схватив мяч, убежал. И тогда Коля, наклонившись к Виталию, сказал:
- Виталий, дело есть… Пойдем ко мне.
Они спустились в овраг, подошли к дому. Анфиса Тимофеевна в этот день не работала, возилась у плиты, которую в свое время собрал Коля из обрезков железа, старой чугунной плиты и водосточных труб. Плита была похожа на катер с длинной трубой, из которой валил дым.
- Наверно, четыре,- ответил Коля на вопрос Анфисы Тимофеевны.
- Почему же четыре?
- А я у нее никогда пятерок не получал. Как будто все ответил…
- Ну, а ты, Виталий? Слыхала я, медаль получишь?
- Нет, не получу, да она мне и не нужна,- ответил Виталий.- Я все равно в любой институт сдам.
Сдаст,- подтвердил Коля, и в его голосе, может быть, только любящая Анфиса Тимофеевна смогла: уловить маленькую, совсем маленькую зависть.
- Виталий сдаст,- продолжал Коля,- он умеет отвечать. Я тоже иногда как будто и знаю, а ответить не сумею. Виталька напористый…
Ребята вошли в дом, а Анфиса Тимофеевна тяжело опустилась на скамейку у плиты. Все, о чем-, она^ мечтала, свершилось. Она, малограмотная женщина, поставила на ноги хорошего парня.. и вот он, взрослый, о чем-то своем толкует с Виталием, которого она тоже знала мальчишкой. Она видела, что мешает им, но не обижалась на них; на сердце было как-то. по-особенному спокойно. На мгновение мелькнуло: "А кто ты ему?.. Мать!"- уверенно ответила она сама себе.
С Виталием Коля делился всем и всегда, а Виталий, несмотря на самые убедительные доказательства, говорил только, "может быть"…
И это его неверие удерживало Колю от рассказа .о Человеке. Может быть. Коля так и не открыл бы Виталию свою тайну, если бы тот не предложил ему принести на выпускной вечер свой магнитофон.
- Мы здорово поем всем классом, вот ты и запишешь, на память.
Коля принес магнитофон, поставил его на стол, и они, поминутно отнимая друг у друга отвертку, стали его просматривать. Коля впаял вырванное человеком сопротивление, поправил свернутую набок головку записи воспроизведения и включил магнитофон. Динамик спокойно гудел, лента перематывалась, но записи не было слышно. Потом раздался уже знакомый Коле гудок паровоза.
- Работает,- сказал Коля, протянув руку, чтобы выключить магнитофон.
И вдруг в динамике возник какой-то странный звук. Коля насторожился. Из динамика понеслись то гневные, то радостные звуки. Кто-то говорил на незнакомом языке. Эта гортанная, свистящая речь ничем не напоминала русскую. Вскоре она оборвалась.
Коля подождал, пока кончится пленка, потом перемотал ее и, заложив кусочком бумаги то место, с которого начиналась удивительная речь, поменял бобины местами. И снова раздались непонятные звуки.
- Ну, я пойду - сказал Виталий.- Понимаю, секрет…
Коля догнал Виталия у шоссе.
- Ты пойми, Виталий, тут такое дело… В общем. был у нас один человек. Очень странный, такой странный, может быть, он из другого мира…
- Может быть,- сказал Виталий, и Коля, огорченно махнув рукой, побрел домой.
- Тетя Фиса,- сказал он.-Человек-то наш говорил! Я его записал!
- Да ведь ничего слышно не было!
- А вот послушай.-Коля включил магнитофон и прогнал пленку справа налево и слева направо.
И тетя Фиса, наморщив лоб, уверенно сказала:
- Он… Такому так и говорить!
ГЛАВА ПЯТАЯ
В палате было трое больных. У стены, повернувшись к ней лицом, лежал привезенный из тайги охотник. На средней койке, головой к большому окну беспокойно ворочался старик с резкими складками-морщинами возле носа и маленькими светлыми глазами. Третьим был Человек, неожиданно потерянный Колей.
И старик и охотник лежали уже не один день и вели нескончаемую беседу. Правда, говорил только старик. Лежащий у стены охотник с забинтованной головой совсем не мог говорить, он только шевелил изредка левой рукой. Правая его рука была короче левой почти на кисть.
- Отходился ты, отходился,- вздохнул старик.-Теперь тебе только в городе жить. Можно сказать, сама судьба предупредила Это она оторвала тебе руку и сказала: "Больше не суйся!.."
В коридоре раздался шум, и в сопровождении сестры в палату вошел обритый наголо человек лет сорока. Поздоровавшись со стариком, он подошел к охотнику, темными от йода пальцами тронул его за плечо.
- На меня не обижайся,- сказал он охотнику.-Что делать?.. Не смог сохранить руку, никак не смог. Да и никто не сохранил бы. А мы сейчас повернемся, повернемся.- Он осторожно, но, видимо, сильно обхватил больного и повернул его к себе.
- Не унывай, брат! У нас с тобой еще не все дела сделаны!
- А я ему- что говорю? - вмешался старик.- То же самое! Только зря вы на него время тратите. Лежит, себе, и пускай лежит. Обидно даже за вас! Тяжелый он человек. Излагаю ему, что к чему, а он пальцы в кулачишку сожмет, аж посинеет кулачишка-то. Разве от него дождешься благодарности?
- Ничего, Серафим Яковлевич, скоро мы ему повязочку снимем, он. вам все объяснит… Ну, а как ваши дела? На поправку дело идет?
- Какое там! Болит… Болит, и все.
Сестра сняла повязку. Борис Федорович наклонился над Серафимом Яковлевичем, внимательно осмотрел швы.
- Как он лежит, сестра? - спросил он.
- Крутится,- вздохнула сестра, избегая взгляда Серафима Яковлевича.
- Книжку ему нужно дать, сестрица.
- Хоть бы книжку! Перемолвиться словом не с кем. Слева немой, справа - и того хуже.
- Именно, хуже,-сказал Борис Федорович и подошел к третьей кровати.
- Вот, вот,- продолжал Серафим Яковлевич,- мало того, что носом свистит, так еще по ночам светится. Подумать только! Будто у него в брюхе электросваркой кто занимается. Чудеса! Какой уж тут покой! Опять-таки медицина…
- Все медициной недовольны. Ваше счастье, что пенициллин открыли.
- Это вы оставьте, насчет пенициллина. Все говорят, у вас рука искуснейшая, а как взглянете, кровь сразу останавливается.
Борис Федорович сделал такой жест, будто отогнал назойливую муху, и присел на табурет возле третьей койки.
- Как температура?
- Возьмите, Борис Федорович.-Сестра протянула температурный листок.
Борис Федорович встал:
- Пятьдесят градусов?! Непостижимо! Чем же вы мерили?
- Брала у биохимиков в лаборатории. На триста градусов термометр. Уж как они допытывались, зачем мне нужен такой термометр! -улыбнулась сестра.
Борис Федорович ощупал тело больного, отдернул пальцы.
- Тяжелый шок, до сих пор не пришел в себя. Да у него, я вижу, и анатомические расхождения. Вот эта мышца… бицепс… А вот эту, на груди, вы знаете, сестра? И я не знаю! Три года работал ассистентом на кафедре анатомии - и не знаю!
- Отклонение от нормы? - робко спросила сестра.
- Какие там отклонения! Новые, совершенно новые мышцы! Следовательно, и кость должна быть другой! А почему вы, сестра, не раздели его, почему не сняли этот шутовской балахон?
- Снимали, разрезали, а он сразу восстановился. Мы еще раз разрезали, а он опять…
- А почему я ничего не знаю об этом?
- Вы. Борис Федорович, не поверили бы, накричали бы.
- Вот что, попросите-ка сюда рентгенолога. Пусть поднимется…- Борис Федорович глубоко задумался.
- Григорий Матвеевич пришел,- сказала минут через пять сестра. Она тяжело дышала: рентгеновский кабинет был на несколько этажей ниже.
- Григорий Матвеевич,- обратился Борис Федорович к рентгенологу,- посмотрите-ка. Обратите внимание на общую "архитектуру" организма… И откуда он, неизвестно. Пришел ли он со дна моря, сошел ли с каких-нибудь неизведанных ледников, но ясно одно: эволюция пошла по другому пути, это совсем другое решение.
- Возьмем его вниз,- предложил Григорий Матвеевич.- Что вас интересует?
- Череп, в первую очередь череп, потом попробуйте спять таз… Сестра, вызовите санитаров. Больного в рентгеновский кабинет.
- Человека нужно от смерти спасать -тихо сказал Серафим Яковлевич.- А не обсуждать божественные решения.
- Так то человека,- откликнулся Борис Федорович, и в палате наступила тишина.
Серафим Яковлевич замолчал, замер у стены охотник.
- Как?! Так что же вы его здесь держите? Как это можно людей с нечеловеком в одну палату класть!