Старик, растерянный и смущенный, опустился на колени и униженно просил прощения. Он все еще не мог прийти в себя, не мог говорить и меньше всего отважился бы на это в присутствии Троило, прихода которого, собственно, не предвидел. Он только умолял, когда расставались, не предавать огласке произошедшее с ним и молчать о его неудаче. Это ему обещали, и донна Изабелла была рада снова оказаться на улице, не узнанная слугами дома. Однако приключение посланника не осталось неизвестным, и ему пришлось выслушивать намеки на тайное свидание с чужеземной прелестницей, как отзывались в его присутствии о безобразной рабыне. Между тем Изабелла радовалась своему освобождению от назойливого кавалера, а он не смел протестовать.
- Это забавное происшествие, - заметила матрона, - если оно не слишком приукрашено, - лишнее подтверждение тому, что при дворе жизнь устроена совсем по-иному, чем думаем мы, простые смертные.
- Несправедливо, конечно, - сказала Виттория, - критиковать поступки людей, как будто они персонажи книги, но должна признать, что совсем не понимаю эту донну Изабеллу. Красивая, трезвомыслящая, остроумная, образованная - и проводить время в пустых забавах! Неужели она не чувствует, что, выставляя на смех старого посланника, она тем самым унижает и себя? Благородный человек должен прежде всего думать о том, кого он выбирает в друзья, ибо самые нежные и возвышенные натуры страдают больше всего от плохого окружения; серенькому человеку гораздо легче, ибо он в своей незначительности владеет таким оружием, какого лишены люди с утонченной душой.
- Очень верно подмечено, - промолвил дон Джузеппе, - обычный человек, не одаренный талантами от природы, не способен подняться до божества, не может превратиться и в злодея. Чем натура утонченнее, нежнее, тем легче ей скатиться в бездну порока.
Было уже поздно, и вскоре все разошлись. Когда дон Джузеппе прощался с Витторией, оба испытали волнение. Он медлил, бросал на мать и дочь многозначительные взгляды и наконец попросил разрешения повторить свой визит. Ему охотно позволили. Обе женщины не могли не признать, что этот человек заинтересовал их, хотя они не знали о нем ничего определенного.
Капорале решил проводить нового знакомого, и когда они проходили уединенные окрестности Колизея{102}, чужеземец остановился, помолчал мгновение, затем взял руку поэта и промолвил:
- Как я вам благодарен, мой замечательный друг, что вы ввели меня в эту семью, и каким счастливым должны быть вы, ибо знакомы и дружны с ними уже долгие годы. Бога ради, скажите, почему Виттория соединила жизнь с этим человеком, точнее, человечком? Она, которая, по-моему, могла бы выбирать среди высшей знати Италии. Здесь, кажется, скрыта какая-то тайна. Ведь он смотрится рядом с ней как расфуфыренная кукла, способная лишь заполнить пустоту в зале? Неужели для матери так важно родство с Монтальто? Пусть этот человек благочестивый и добросовестный, но никто не уважает его; он никогда не добьется большого влияния, к тому же он стар и дряхл.
Капорале в ответ отделался несколькими словами, ибо не хотел посвящать в историю семьи малознакомого человека.
- Молодую синьору, - продолжал дон Джузеппе, когда они отправились дальше, - можно назвать настоящим чудом. Я никогда еще не видел столько истинного величия и благородства в женском облике. Как она говорит, какой изысканный тон! А какое удовольствие просто смотреть на нее! Прекрасные каштановые волосы, брови цвета воронова крыла, а под ними, как золотые лучи, длинные изогнутые ресницы! Ни один художник даже во сне не мог увидеть подобное. А вы не обратили внимание на милый каприз природы - или как это еще можно назвать? Слева не хватает пяти или шести золотых ресничек. Опустит она глаза или поднимет их неожиданно и посмотрит на вас - кажется, будто Амур вдруг выходит из золотой каймы и, лукаво улыбаясь, целится в вас из своего лука. Не правда ли, для человека в летах я изъясняюсь еще довольно поэтично? И боюсь, мне трудно будет отказаться от мечты об этом прекрасном создании.
На следующий день Капорале пришел к своим друзьям с тяжелым сердцем. Молодую женщину он встретил в саду: новый сад Виттории, в отличие от прежнего, был широк и просторен. Виттория поспешила навстречу другу.
- Я вас ждала, - встретила она его.
- Приветствую вас, - сказал поэт.
- Я надеялась, - ответила она с мукой в глазах, - услышать от вас что-нибудь новое - чудесное или хотя бы хорошее. Ах, дорогой мой друг, я всю ночь не могла заснуть, и когда мне удавалось задремать на несколько мгновений, перед моими глазами вставали портреты древних героев. Я увидела наконец настоящего, истинного мужчину!
- Во сне? - спросил дон Чезаре.
- Вы говорите, - живо воскликнула она, - совсем не как поэт. Вашего дона Джузеппе я имею в виду, или как там его еще зовут. Я предвкушаю заранее встречу с ним, чтобы слушать его и узнавать, ибо каждое слово, слетевшее с его уст, значительно.
- Вы в восторге, - возразил поэт очень серьезно, - я мог бы понять вас, будь мужчина еще молод, но он примерно моего возраста, и о вас можно подумать невесть что.
- Думайте, что хотите, - воскликнула она невольно, - снова и снова я выслушиваю старую пошлую сказку о юности и старости. Это кто же молод? Уж не мой ли одряхлевший, давно неживой муженек, этот Перетти? И почему он молод? Потому что у него белокурые волосы и розовые щеки? Все постоянно говорят о бессмертии, о высоком благородстве души и все же отдают в конце концов предпочтение телесной оболочке. Что такое молодость? Разве это не полет души в поднебесные выси? Неужели она способна прятаться в вялых чувствах и глупых мыслях? Только теперь я начинаю, хотя и не совсем, понимать, что такое любовь к мужчине. И если это божественное чувство завладеет всем моим существом, кто посмеет остановить меня? Кто заставит меня отвернуться от этого святого причастия? По какому праву? Кому я обещала - себе самой, или мужу, или Богу, что я буду любить маленького Франческо? Любить! Разве я знала раньше, что означает это слово?
- Бедное дитя, - сказал Капорале, - теперь я сам боюсь, не окажется ли верным предположение, высказанное недавно в шутку: не привел ли я в дом старого бандита. Вы только представьте себе; я прихожу сегодня к нему - все заперто; наконец, после долгого стука, дверь открывает дряхлая старушка. Оказывается, он уехал с восходом солнца, и ни один человек не знает куда, не может рассказать о его таинственных передвижениях, о том, когда он вернется и вернется ли вообще, - так он всегда поступает. Всякий раз, когда он входит в дом, он нем, как могила, его даже нельзя расспрашивать ни о чем. Короче говоря, этот человек - загадка. Где он сейчас? Почему уехал? Ведь он заверял меня, что придет к вам еще сегодня вечером, что в восторге от вас, вашего таланта, вашей красоты. Он говорит о вас так же мечтательно, как и вы о нем. Вы могли бы объяснить мне это странное явление?
- Только теперь я поняла, - промолвила молодая женщина, - как я несчастна, теперь я знаю: до сих пор я только мечтала. - Она прислонилась головой к плечу старика и горько заплакала. - Никогда больше не увидеть его? Он - предатель, убийца? Пусть. Пусть он оставил меня, пусть он подлежит высшему суду, пусть он нищий - моя душа связана с ним навеки. Вы понимаете меня, добрый друг? Вы прожили столько же лет, видели столько же зим, сколько и он! Но он все равно молод, а вам не поможет даже напиток бессмертия! Вы - всего лишь упрямый старик, хотя и добрый, как ягненок. Знаете ли вы, что значит любить? Во всяком случае наперсник вы смешной.
Она откинула назад темные волосы, упавшие ей на лицо, мягко отстранила его, со смехом поспешила к зарослям деревьев и скрылась там. Дон Чезаре стоял ошеломленный. Он покачал головой и раздраженно сказал, покидая сад:
- Тяжелая участь - быть близким другом необычных людей.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Дон Джузеппе, узнав вечером, что Малеспина на следующее утро снова отправляется во Флоренцию, и вспомнив о каких-то неотложных делах там, не раздумывая, собрался в дорогу вместе с приятным попутчиком. Договорились обо всем еще ночью, а рано утром, еще до восхода солнца, были за воротами Рима.
Разговорчивый Малеспина с охотой отвечал на все вопросы любознательного ломбардца.
- В наше время часто случается такое, что бывает только в сказках, - рассуждал он. - Рассчитанное природой или историей на долгий срок развивается очень быстро и заканчивается неожиданно. Какой бедной и беспомощной приехала из Венеции Бьянка Капелло со своим нищим молодым супругом! Юный принц Франческо увидел ее, и вскоре она стала его возлюбленной; эта красавица настолько хитра и коварна, что и сейчас, спустя тринадцать лет, он все так же страстно предан ей, как и в первые недели. Все убеждены, что, как только умрет его супруга, он сделает Бьянку великой герцогиней. Когда муж Бьянки стал ненавистен всем своим высокомерием, его убили, и никто его не оплакивал. Как ни стремился князь Франческо быть строгим, убийства в нашем городе, как и в провинции, не прекращаются, ибо власть имущим всегда кажется наилучшим выходом убрать противника, вызывающего досаду и осложнения.
Оба путешественника могли свободно и безмятежно беседовать в своей повозке, поскольку дон Джузеппе не взял с собой слуг, а флорентиец нанял править каретой глуховатого человека, который был занят только лошадьми.
- В вашем рассказе вчера, - начал дон Джузеппе, - мне многое осталось неясным, и я сомневаюсь, так ли действительно все произошло? Но, похоже, вы хорошо знаете то, о чем говорили, - может быть, и сами участвовали в тех пошлых играх при дворе?
- Конечно, - ответил его собеседник, - но, друг мой, если вы никогда не жили при дворе, то и не знаете, на что толкают пресыщение и скука. Пустые траты, погоня за роскошью, золото, выбрасываемое пригоршнями, на свадьбах художникам и музыкантам - и рядом с этим недостойная скупость и жадность! Самые талантливые мастера нашего времени трудятся над созданием шедевров к восхищению современников и потомков, а рядом со всем этим течет жизнь двора с его глупыми играми и развлечениями, которые вы только что назвали пошлыми. Великий герцог видит свою больную супругу лишь изредка, ему нужен наследник мужского пола, чтобы его герцогство не отошло к брату: кардинал Фердинанд - выдающийся человек, утонченный, находчивый и благородный, и великий герцог, конечно, смотрит на него с завистью и ревностью. Самый младший из братьев, дон Пьетро, проживший много лет в Испании и женатый на испанке из дома Толедо, - что можно сказать о нем, об этом диком, распущенном синьоре, истощенном болезнями, который в гневе едва ли похож на человека? Его боятся и ненавидят: для него нет ничего святого, он не страшится ничего и считает все дозволенным.
- Раз уж вы так откровенны, дон Челио, позвольте мне задать вам несколько вопросов и разрешите некоторые сомнения, которые вызвал ваш рассказ о том смешном посланнике из Феррары, - сказал дон Джузеппе. - Троило Орсини, которого вы называли и описывали как красивого молодого господина, должно быть, связывают доверительные отношения с герцогиней Браччиано, той самой Изабеллой; я назвал бы эти отношения подозрительными, поскольку он компрометирует ее, когда привлекает к подобным ночным прогулкам и переодеваниям.
- Мой почтенный господин, - ответил Челио, - вы слишком строги. Как наша бедная великая герцогиня, чей брак, собственно говоря, давно пустая формальность, постоянно томится от скуки, досады и ревности и поэтому охотно ищет развлечения в сомнительных забавах, так происходит и с донной Изабеллой. Ее супруг, герцог Браччиано, - храбрый человек, воин, отмеченный тысячью достоинств, но на любовь он, кажется, не способен. Еще в молодости он стяжал лавры храброго воина на службе республике Венеции. Он уже тогда был бравым солдатом, несколько лет назад прославился в бою против турок, а двенадцать лет назад отправился из Венеции в морское путешествие - бедная супруга его почти не видела.
- Вы знакомы с ним? - спросил дон Джузеппе.
- Нет, - ответил Челио, - вот уже несколько лет он не показывался во Флоренции. Все, кто его знает, уважают его мужество и добродетели, но и побаиваются его, ибо он резок и неумолим, когда гневается, даже сам великий герцог немного робеет перед ним. Браччиано, в зависимости от настроения, живет то тут, то там. В Риме содержит прекрасный дом, который превосходит в роскоши дома знатных вельмож. Из Рима он снова отправляется путешествовать, поддерживает бедных родственников и обуздывает тех, кто слишком заносчив. Но бедная Изабелла! Он, вероятно, женился из политических соображений и никогда не любил ее. А теперь в моде этот легкомысленный тон при дворе, который нередко становится причиной досадных происшествий или непозволительных связей.
Донна Изабелла, в сущности одна, чистая и непорочная. Но скука, одиночество, неудовлетворенность приводят к тому, что она начинает придавать большое значение легкомысленным забавам.
- У нее есть дети?
- Да, сын и дочь. Виргинио - еще несовершеннолетний, и мать любит его, как и свою дочь Виргинию. Изабелла вышла замуж совсем молодой, почти ребенком.
- Как же такое возможно, - снова начал дон Джузеппе, - ведь Троило постоянно выдает себя за ее поклонника, и у него хватает дерзости знакомить столь знатную даму со своей содержанкой; как Троило отважился свести их вместе, что подумала о нем донна Изабелла? В каком свете она видит кузена? И откуда взялась такая непозволительная фамильярность, если их отношения не выходят за пределы дозволенного? Как видите, для меня это неразрешимая загадка.
- Это потому что вы не знаете двор! - со смехом воскликнул Челио. - И смотрите на все эти мелочи слишком строго, с точки зрения традиционной морали. То, что молодой граф показал герцогине свою любовницу, - самое верное доказательство того, что оба ищут лишь развлечений и приятного времяпрепровождения, ведь иначе она стала бы ревновать и отдалила бы его от себя после таких знакомств. Если правящий князь, как обстоят дела у нас, совершенно открыто имеет незаконную связь, то его окружение берет с него пример и превосходит его в распущенности. Он уже несколько раз грозил придворным наказанием. Однако в этом он чересчур непоследователен.
- И переодеться мужчиной?! - снова начал дон Джузеппе. - Бродить одной темной ночью с молодым человеком?! Прятаться в спальне со слугой и рабыней!
- Вы подумайте, - невольно вырвалось у Челио, - ведь только таким способом можно было осуществить всю эту забаву. Слуги посланника не должны были признать донну Изабеллу: она была в длинном плаще, открылась только посланнику, чтобы пристыдить его.
- Ну, как хотите, - возразил дон Джузеппе, - какое мне дело до всей этой гнусной истории. Но родственники знатной дамы должны счесть в высшей степени неприличным то обстоятельство, что она с молодым человеком, пусть и своим кузеном, проводит так много времени на улице и в доме в темноте, а потом снова во мраке спальных покоев наблюдает ту отвратительную сцену. Подобное легкомыслие этой дамы, в моем представлении, несовместимо с женской добродетелью.
- Я еще ни разу не видел упрямца, которого так трудно переубедить! - воскликнул Челио. - Хорошо, что вы не живете при дворе. Вы предостерегаете меня, почти как почтенный Спероне, которого не любят дворяне в Риме за то, что он является в любое общество, нарядившись в длинную, до пола, профессорскую мантию - одеяние, какое не отважился бы надеть ни один ученый муж, тем более в высшем обществе. Не донна Изабелла - супруга принца Пьетро - вот кто вызывает всеобщее осуждение. Она совершенно ни с чем не считается, любой мужчина, будь то аристократ или человек низкого происхождения, - в постели все для нее равны, и она даже не пытается скрыть свой позор. Правда, ее супруг еще хуже и бессовестнее - он общается с самым низким отребьем и подхватывает самые дурные болезни в грязных пивных. Он задолжал всему свету, не знает ни стыда ни совести, и служит ей, падшей, наихудшим примером. Гнусным образом жизни обоих возмущен даже сам великий герцог, но как бы ни был он силен и горд, все-таки робеет перед братом, а наглый и распущенный Пьетро и его жена не слушают никаких предостережений. Мне всегда говорили, что, если стыдливые и воспитанные испанки однажды сбросят узду, они становятся более необузданны и бесстыдны, чем наши итальянки. Князь не раз предупреждал брата о дурном поведении его жены, предлагал обуздать ее: Пьетро было приказано написать письмо отцу Элеоноры, чтобы тот приехал из Неаполя, призвать ее к порядку и тем самым смягчить позор, если уж нельзя совсем его избежать. Все в напряжении ждут развода, или дело ограничится лишь тем, что ее запрут в монастыре. Может быть, супруг презирает ее так глубоко, что больше не беспокоится о ее судьбе.
Так за разными разговорами путешественников шло время. Челио Малеспина многое знал об ученых и государственных деятелях. Чего он только не увидел и не пережил во время своих путешествий, его память впитала это в себя, и он так умело преподносил все незначительные мелочи, придавая им свежую окраску, что фигуры и предметы, как живые, стояли перед глазами слушателя.
У дона Джузеппе часто менялось настроение: то он был весел, то задумчив, даже мрачен. Когда Малеспина спрашивал его о причине, он односложно отвечал, что нужно уладить в Милане некоторые финансовые проблемы, которые и беспокоят его.
По дороге они нигде не останавливались: ни в Болонье, ни в Сиене. Часто, когда лошадям нужно было отдохнуть, дон Джузеппе шел по городу или полю пешком, не обращая внимания на своего компаньона. В другой же раз он был приветлив, покупал дорогие вина и фрукты и с радостью угощал своего словоохотливого спутника.
Оказавшись недалеко от Флоренции, дон Джузеппе решил задержаться в Борго{103}, в нескольких милях от города. Он сказал Челио:
- Здесь, мой дорогой товарищ, я должен попрощаться с вами - пункт вашего назначения перед вами, здесь мы должны будем расстаться друг с другом. Я навещу в этих горах старого дядю, которого, если не увижу сейчас, возможно, не увижу никогда. - При прощании возник вежливый спор, ибо миланец хотел возместить флорентийцу все расходы, связанные с путешествием, и оплатил всё путешествие сам. Малеспина противился, но ломбардец был настойчив, даже повелителен, и Челио в конце концов пришлось уступить.
- Я богат, - заявил ломбардец, - и если моя сделка не сорвется, то я буду гораздо богаче вас. Я заметил, что вам иногда приходилось платить больше для моего удовольствия, чем заплатили бы вы, будучи один. Потому вы, совсем еще молодой придворный, не должны нести ущерб по моей милости.
- Добрый друг, - прочувствованно промолвил Челио, - я много раз напоминал вам, что вы ничего не знаете о дворе. Ведь это совершенно естественно; ибо когда богатый купец общается с господами, он всегда видит только оболочку, маску.
- В ваших словах есть доля правды, - ответил тот, - и все же я хочу на правах более старшего дать вам на прощание совет, он будет гораздо дороже, чем та незначительная сумма, о которой мы вели столь ненужные споры.
- И каков же ваш совет?
- Если вы хотите стать придворным, меньше рассказывайте другим, особенно незнакомцам, о том, что, как вам кажется, вы видели или пережили.