- Теперь вы видите остров Деметриус, даже не остров, а скорее риф. Но с некоторых пор Деметриус стремится обрести независимость и выйти из состава Ожерелья. Для этого аристократы Деметриуса заключали незаконные договоры с Затуманией, Континентом Мира и Свободы и другими государствами, с захватническим интересом следящими за развалом нашей когда-то весьма могущественной державы…
- Мне это понятно, - неожиданно подала реплику Кириена. Глаза ее нехорошо блестели.
- Я рад, что вам легко даются мои объяснения, госпожа. С остальными тонкостями географии Ожерелья, полагаю, вы еще успеете разобраться. А на данный момент мне хотелось бы обрисовать вам ту политическую ситуацию, которая сложилась в стране и стала… кхм… главной и веской причиной того, что вы оказались здесь.
Безголовый Гогейтис склонился к полу и опять повернул рычажок. Самоцветная карта сменилась портретом. Портретом прекрасной и величественной юной женщины, облаченной в пурпурную мантию и держащей в тонких пальцах, унизанных перстнями, жезл в виде ветви с золотыми листьями и маленькое ожерелье из разноцветных камней. Голову женщины венчала корона, сверкающая даже на портрете нестерпимым светом тысячи солнечных зайчиков.
И в этой женщине Кириена Суорд, гражданка Вольной Монохроммы, и Карина Свердлова, гражданка Российской Федерации, узнали самих себя.
С точностью до родинки на обнаженном молочной белизны плече.
Только у Кириены эта родинка была, как и у дамы с портрета, на левом плече.
А у Карины - на правом.
Тишину нарушил спокойный, даже чуть сонный голос Главного Советника:
- Милостивые дамы, перед вами портрет Ее Величества Абигейл Первой, Королевы Тарсийского Ожерелья и Почетной Владелицы Сопредельных Островов: острова Дормилон, острова Хламизил, острова Запперсен и острова Феллац!
- Вот это да… - протянула потрясенная Карина. - Значит, мы с вашей королевой похожи ну просто как клоны!
- Клоны? - встрепенулся Вилли. - Кто такие клоны?!
Карина хотела было растолковать про клонов, насколько позволял ей это ее коэффициент интеллекта, но герцог пресек их беседу.
- Вы совершенно верно изволили заметить, сударыня, что с правительницей нашего государства у вас наблюдается определенное внешнее сходство.
Кстати, дело не только во внешности. Наблюдая за вами обеими, сударыни, я нахожу в вас и те черты характера, которые в некоторой степени свойственны августейшей правительнице. - И Главный Советник кивнул надменно поджавшей губы Кириене.
- Зачем же вашей королеве понадобились двойники? - резонно спросила Карина. Теперь в роскошном платье она чувствовала себя неуютно: ей казалось, что носит она его с чужого плеча, да к тому же и нестиранное. - Одна не управляется с этим… Ожерельем?
- Нашей королевы больше нет, - холодно произнес герцог.
- Умерла?
- Хуже. Ее Величество изволили бежать вместе со своим любовником и предпочли интересы государства другим… интересам.
Кириена усмехнулась. С такой улыбкой она, помнится, за честь родной Монохроммы выходила на смертельный поединок с воином-убийцей из враждебного клана. И эту улыбку Кириены противник помнил, пока стекленели его глаза и стыло в груди лезвие меча непобедимой женщины.
- Значит, мы должны заменить вам сбежавшую королеву? - с улыбкой непобедимой женщины обратилась Кириена к Главному Советнику, и тот даже слегка побледнел.
Но быстро опомнился. Он все-таки здесь главный. И не к лицу ему бледнеть перед женщиной.
За Советника ответил Уильям Магнус Гогейтис, переставший возиться с показом портрета и вернувшийся к столу:
- Вы совершенно правы, сударыня! Вы замените королеву, поскольку этого требуют соображения высокой политики!
- Но королева одна, - подала голос Карина, - а нас двое.
Безголовый Уильям опять повторил свой успокаивающий взмах руками:
- Это мы уладим! Поверьте, вам не придется сожалеть о том, что вы оказались в этом королевстве!
- Посмотрим, - проговорила архелая Кириена и неожиданно принялась поглощать стоявшее перед нею рагу со скеденской синей капустой, запивая нехитрую еду лучшим герцогским вином.
* * *
- Так все же поведайте мне, благородная Карина, кто такие клоны?
Вот уже две недели минуло после того, как Карина Свердлова и Кириена Суорд "прибыли" сквозь придуманные Уильямом Магнусом Гогейтисом Окна в вотчину герцога Дюбелье-Рено и смирились с той миссией, которую им уготовили. Впрочем, миссию королевы пока выполняла лишь Кириена. На следующий после памятного ужина день Главный Советник три часа разговаривал с этой дамой приватно, а затем велел немедля снарядить закрытый экипаж с охраною и известить все прогоны до столицы, чтоб держали наготове свежих лошадей для высокородного путешественника. Из этого следовало, что Кириена прониклась уговорами герцога, разобралась также и в политической ситуации и теперь была готова ничтоже сумняшеся взойти на тарсийский престол.
А Карина, "резервная копия", осталась в замке герцога, где десятки вышколенных слуг и камеристок, стоило ей приказать, бросились бы исполнять любую ее прихоть. Но Карине было не до прихотей.
Во-первых, она скучала. По Кириене, к которой успела привыкнуть и в которой ощущала некую защитницу. По маме, и не представляющей, в каком непонятном мире оказалась ее непутевая дочь. Скучала даже по прекрасной и жестокой Москве, по девчонкам из кордебалета, по соленым шуточкам тупого Акбара… Там она хоть кому-то была знакомой и нужной.
А здесь…
Идешь галереей в трапезную, а на стенах висят парадные портреты благородных отпрысков рода Дюбелье-Рено и надменно пялятся на бывшую стриптизершу. Даже противнее, чем пьяные посетители клуба "Парамон"!
Но Карина не сдавалась. Жизнь - она везде жизнь. Даже в герцогском замке.
Карина постепенно научилась ориентироваться в бесконечных переходах и комнатах герцогского замка, преследуя при этом практическую цель: поменьше попадаться на глаза назойливым и любопытным служанкам. Поэтому немудрено, что ее любимым местом уединения стала библиотека. За рядами громоздких темных шкафов, плотно забитых книгами, свитками и непонятными стопками темно-желтой бумаги, Карина обнаружила крохотный закуток возле маленького же, пыльного оконца. В закутке как раз помещались небольшой пятиугольный курительный столик, старая молельная скамеечка (их девушка тайком перетащила в закуток из какой-то очередной кладовой в момент, когда поблизости не было бдительной экономки) и сама Карина. Здесь после обязательных процедур умывания и завтрака она могла спрятаться от всего этого чуждого ей мира и либо читать наугад вытянутый из шкафа том, либо предаваться грустным размышлениям (почему-то все эти дни оптимизм Карины таял, как жир на горячей сковородке) и тихонько плакать.
Хорошо все-таки, что безголовый Гогейтис нашел Карину в ее убежище не тогда, когда она лила слезы, а в момент поглощенности чтением. Карина читала стихи, при этом шевеля губами, как делают дети. Из оконца на ее склоненную голову с заплетенными в простую косу серебристыми волосами падал солнечный луч, и Карина была словно окружена светящимся ореолом…
Счастливым не нужны стихи,
Счастливые не пишут писем.
И со своей алмазной выси
Они не спустятся… Солги,
Скажи мне, в чем я был не прав,
Когда я был тобою болен?
Ты слышишь пенье колоколен
И шелест безмятежных трав.
Им больше незачем страдать,
Им ни к чему поэмы, оды…
Счастливым мирная природа
Свою подарит благодать.
А мы пойдем - что я, что ты -
С несчастьями в мешках заплечных.
И небо нас слезой заплещет
И возвращаться запретит.
И нам останется одно,
Нет, два: стихи и пенье птичье.
В несчастьях есть свое величье,
Оно счастливым не дано.
- Не дано… - шепотом повторила Карина и чуть не лишилась чувств, услышав тихое:
- Это мои стихи…
В простенке между шкафами стоял безголовый Гогейтис.
Карина попыталась сунуть книгу на полку, но вместо этого обрушила на пол с дюжину толстенных томов.
- Я такая неловкая! - Она поспешила их поднять.
- Я помогу вам! - кинулся ей на помощь Гогейтис…
И они, как и положено в таких ситуациях, столкнулись лбами.
- Ой! - Карина потерла лоб. - Я и не думала, что у вас там… голова.
Гогейтис тихо рассмеялся. Потом взял ладонь Карины, и девушка почувствовала, как ее запястья касаются невидимые губы.
- Я благодарен вам, сударыня…
- За что?
- Вы читали мои стихи. Их уже давно никто не читает. Даже я сам стал их забывать.
- А мне они нравятся.
- Правда?
С этого незапланированного свидания в библиотеке меж Кариной и Уильямом Магнусом Гогейтисом завязалось нечто вроде приятельских отношений.
И теперь Карине уже не было скучно. В обществе безголового кавалера она гуляла по расцветающему герцогскому парку, любовалась деревьями и цветами, названия которых знал только ее спутник, слушала его рассказы о Континенте Свободы, откуда ему пришлось бежать, о Тарсийском государстве, чья королева поначалу осыпала его милостями, а потом заточила в казематах за теорию Окон.
К вящему изумлению Уильяма, Карина оказалась девицей весьма сообразительной и образованной. Из уст ее так и сыпались фразы вроде: "параллельные миры", "зеркальное искажение реальности", "переход за грань"…
- Где вы учились, госпожа Карина, что постигли такие бездны премудрости? - изумлялся Гогейтис, а Карина отмахивалась:
- Я в детстве много читала фантастики. Там только про это и говорится.
- Фантастики? Что есть фан…
- То же, что и сказки, только иногда сбывается. Вот попала же я в другой мир. Небось какой-нибудь дотошный писатель об этом уже книжку написал…
- Невероятно! Впрочем, я и сам думал об этом…
- О написании книги?
- Нет! О том, что все мы - в разных мирах - так или иначе представляемся искаженными отражениями друг друга!
Карина и Уильям вели этот разговор, стоя на изящном, словно кружевном мостике над неглубоким шумным ручейком. Это было одно из самых красивых и дальних мест парка. Кругом сплошной стеной возвышались заросли колючих, но изумительно красивых и ароматных цветов, напоминающих гибрид орхидей с цинниями. От мостика тянулась гравийная дорожка - к старому гроту из потрескавшегося элристронского мрамора. Возле грота на круглом постаменте стояла мраморная девушка: запрокинув голову, она словно выжимала копну каменных волос каменными же руками. На носу девушки лежал прошлогодний лист. Из-под круглого постамента пробивались острые копьеца молодой ярко-зеленой травы. Воздух пах весной, и от него сладко кружилась голова…
- Мистресс Карина… - Отвлек девушку от чересчур романтических мыслей ученый маг. - Вы таки не рассказали мне, кто такие клоны!
Карина пронзительно посмотрела на собеседника:
- Вам это так важно, Уильям?
- Да, разумеется, ведь все достижения науки не могут не взволновать моего…
Карина хлопнула по перильцу моста затянутой в блестящую перчатку рукой:
- А то, как я сегодня выгляжу, вас взволновать не может?.. - отвернувшись, глухо спросила она.
Гогейтис растерялся:
- Помилуйте, сударыня… Вы всегда прекрасны, ваш вкус в выборе нарядов безупречен, а этот шелк цвета зари над морем так подчеркивает красоту вашего облика!
Карина вздохнула. Ей захотелось курить, но, поскольку о сигаретах в этом мире ничего не знали, пришлось довольствоваться терзанием веера, к которому она никак не могла привыкнуть.
- Ничего вы не понимаете, Уильям! - в сердцах сказала она. - Слушайте уж лучше про клонов. И вообще… про генную инженерию! И знаете что? Это очень хорошо, что вы невидимка. Потому что мужчины мне просто отвратительны! И только с вами я могу хоть как-то общаться.
Если б Уильям был хоть чуть-чуть наблюдательней, он бы заметил, что последние фразы его прелестная собеседница произнесла со слезами в голосе. Но Гогейтису настолько не терпелось разузнать про клонов…
Когда Карина, кое-как припомнив все прочитанное в журналах "Наука и жизнь", "Чудеса и злоключения" и популярных бульварных газетах "Непознанное", "Невысказанное", "Нецензурное", сумела удовлетворить научное любопытство своего собеседника, над замком неожиданно сгустились сероватые тучки, и принялся накрапывать дождь.
- Идемте в замок, - предложил Гогейтис.
- Ступайте, - в Карине проснулся непонятный дух капризного противоречия, - я не сахарная, не растаю. Мне здесь нравится. Если дождь будет сильным, я пережду его в гроте.
- Но мистресс Карина…
Девушка решительно подобрала подол платья и зашагала к мраморному убежищу.
- Тогда я пойду в замок, - как-то робко сказал безголовый (вот уж воистину безголовый!) ученый и поплелся прочь. Его остановил окрик:
- Господин Уильям!
- Да?! - встрепенулся тот.
- А почему королевой сейчас стала Кириена, а не я?! - Девушка в шелковом платье стояла уже возле статуи и была почти так же мраморно-бледна лицом. - Почему?!
- Воля герцога. Он - Советник, ему решать… - пробормотал Уильям, чувствуя, что говорит глупости.
И тут на парк обрушился ливень.
- Бегите скорее в замок, мессер Гогейтис! - крикнула из грота Карина. - Вам вреден дождь!
- А вы?! - Гогейтиса все-таки кольнули копья Карининой язвительности.
- Убирайтесь! Уч-ченый! Черт бы вас побрал!
И рассудительный ученый убрался восвояси, полагая, что раз Карина того требует, то и следует выполнить. А Карина сидела, сжавшись в холодном гроте, вся вымокшая, как мышь в затопленном подполе, и ревела в голос. И сама не понимала, почему ревет. Хотя, если бы безголовый Уильям остался сейчас с нею, она бы, наверное, не плакала. Она бы прижалась к нему и…
- К черту! - крикнула Карина. - Он урод невидимый! И он мне не нужен! Мне здесь вообще делать нечего!
В это мгновение в мраморную девушку ударила ослепительная ветвистая молния. Карина только охнула и поникшим букетом цветов пала на сырой скользкий мрамор грота. Ливень закручивал маленькие водовороты вокруг ее пышного, насквозь промокшего платья…
Разумеется, Карину бросились искать: такая непогода, а госпожи нет! При этом Гогейтису влетело от разъяренных и пыхтящих, как кастрюли на герцогской кухне, служанок: как он осмелился оставить даму наедине с наступающей грозой! Ученый уж и сам клял себя за такую оплошность и особливо же укорял за то, что никогда ему, видно, не постичь всех тонкостей женского настроения…
Вымокшая Карина была без сознания, когда ее принесли в опочивальню и принялись над нею хлопотать. Забегали служанки, поторапливая лекаря:
- Мессер С’едуксен, мы теряем ее!
Лекарь подошел к разметавшейся в жару девушке, пощупал пульс, велел влить в рот горячего вина с пряностями, а к ногам приложить побольше грелок. Но к полуночи стало ясно, что подобная терапия положительных результатов не принесла.
- Я не буду танцевать с вами!.. - бредила Карина, то вскрикивая, как раненая птица, то переходя на хриплый болезненный шепот. - Не трогайте меня! Трогать руками стриптизершу строго воспрещается!.. Как же ты выжил, маньячина хренов?
В этот момент над бредившей Кариной склонился Уильям, держа в руках склянку с успокоительным и жаропонижающим питьем. Карина посмотрела на него и придушенно закричала:
- Не подходи! Не подходи, безголовый! Я знаю, где ты прячешь свою голову! Ты носишь ее на поясе вместе с ручными гранатами, и, когда приходит твой час, ты бросаешься с криком на врага, чтоб взорвать его! А следом за тобой бежит желтый ящероскорпион-пулеметчик, его не возьмешь разрывными пулями! Я не пройду этот уровень, не пройду!.. До пирамиды осталось всего несколько шагов, но наши патроны и жизни на исходе! Гейм овер! Гейм овер!
- Какой ужасный у нее бред, - прошептала дежурная служаночка. - Кто такой этот "Гейм овер"? Может быть, ее святой покровитель?
- Помогите мне, - потребовал Гогейтис - Необходимо, чтобы она проглотила это питье.
И он слегка встряхнул склянкой. Внутри склянки словно замерцали розовые и зеленые огоньки…
Когда Карине разжали челюсти и влили три ложки лекарства, она притихла и с минуту просто лежала с закрытыми глазами.
- Ей станет легче, - заверил всех Гогейтис. - Сейчас она просто уснет. Через два часа я дам ей еще одну порцию питья. И к утру все пойдет на лад.
Служанки охами и вздохами выразили надежду на то, что именно так все и будет.
- Вы все ступайте отдохните, - сказал им безголовый Уильям. - Я сам буду неотлучно находиться у постели больной. У меня все равно бессонница.
Служанки повиновались.
А Уильям уселся в кресло рядом с кроватью, вытащил из кармана небольшой, с ладонь, томик афоризмов известного древнего философа Вольера и принялся его изучать, изредка поглядывая на притихшую Карину. Его лекарство (а сделано-то оно было всего-навсего из нескольких видов травяных сиропов, настояно на белом вине и издавна применялось им как верное средство при простуде) действительно помогло. Девушка ровно дышала, ее не трясло, хотя чересчур яркий болезненный румянец еще горел на щеках.
- Зачем вы это сделали, Карина? - горестно прошептал Гогейтис, разумеется, не надеясь на связный и вразумительный ответ. - Что за глупое ребячество: вымокнуть под дождем и заболеть! Я же отвечаю перед герцогом головой за вашу безопасность, и, если с вами что-то случится, он лишит меня головы окончательно…
- И вы только поэтому взялись меня лечить? - не открывая глаз, тихо спросила Карина.
- Гламур на мою голову! - ахнул Гогейтис. - Разве вы не спите?
- Нет. - Несмотря на столь твердый ответ, глаза девушка так и не открывала.
- Поймите, вам нужно спать. И ваша болезнь вскорости пройдет. Завтра утром вы встанете бодрой, полной сил и…
- Зачем?
- Что "зачем"?
- Что хорошего принесет мне новое утро? Разве оно развеет мою тоску, утолит мой гнев, озарит меня радостью?
"Опять бредит!" - испугался Гогейтис и схватил склянку. Поднес к губам Карины:
- Выпейте, госпожа!
Карина равнодушно повиновалась Гогейтис, просунув одну руку ей под спину, приподнял девушку, чтобы ей было удобнее пить, и ощутил, что это тело в вымокшей от пота сорочке не просто пышет жаром, как сковорода с угольями, а заставляет и его, бедного ученого мага, воспламеняться. Едва Карина допила остатки лекарства, Гогейтис убрал руку, словно и впрямь страшился обжечься.
- Спать хочу, - прошептала Карина и безвольно упала на подушки.
- Вот и хорошо, - кивнул Гогейтис, возвращаясь к брошенной на столик книге афоризмов Вольера. Но и тут (на странице пятисотой, первый абзац, вторая строка) его ждала философическая загадка:
"Спящая женщина представляет для мужчины наибольшую, хотя и наисладостнейшую опасность".
"Чепуха! - Уильям сердито отбросил книгу - И этот философ считается самым мудрым! Вот спящая женщина. - Уильям посмотрел на Карину. - Вот я. Разве она для меня опасна? Глупость… Гламур меня побери, я не слышу ее дыхания! Уж не переборщил ли я с лекарством?!"
И Уильям склонился над безмятежным лицом девушки, стараясь уловить, дышит ли она…