Уже взявшись за дверную ручку, подумал: "Что я делаю? Зачем ухожу? Или я не кузнец своего счастья? К чёрту! Надо всё переиграть".
И переиграл.
Освобождая Силу браслета, произнёс:
Раз, два, три, четыре, пять
Время, стоп.
Время, вспять.
Пять, четыре, три, два, раз.
Возник вопрос
И свет погас.
Сдвиг Пределов во времени - дело затратное. Силы браслета хватило, чтобы сдвинуть крошечный лоскут лишь на два десятка секунд назад. Но мне глубже и не требовалось.
Свет погас, я вновь оказался в кресле, Ольга спросила:
- Егор, вам часто снятся сны?
- Часто, - ответил я.
- А с вами случается такое: просыпаетесь, и кажется, всё вокруг - сон. А тот сон, который вам только что снился, - то была реальность. Бывает?
Я, наученный горьким опытом, на голубом глазу соврал:
- Чуть ли ни ежедневно.
- Правда?
- Правда.
Тест был успешно пройден, Оля улыбнулась и, глядя куда-то мимо меня, стала рассказывать:
- Однажды - было мне тогда лет семь, наверное, - я проснулась с ощущением, что жизнь - это некая волшебная мистерия, в которой мне отведена своя, особая роль. Потрясенная, я кинулась в мамину спальню: "Мамочка, мамочка, тебе не кажется, что мир вокруг не такой, каким мы его видим?" Мама потрогала мой лоб, заглянула в глаза и с тревогой сказала: "Не думай об этом девочка, береги себя". Отправила меня умываться, а сама ушла на кухню варить кашу. В то утро я решила, что постараюсь не становиться взрослой до тех пор, пока не пойму, какую роль мне суждено сыграть.
- И как, поняла? - спросил я.
- Долго, очень долго, не понимала. Но год… да, год назад, случилось.
- И что же за роль вам выпала?
Она погрозила мне пальцем.
- А это, Егор, тайна.
"Какая загадочная и удивительная женщина, - подумал я. - Она должна стать ведьмой".
Подумал так и пересел на диван. Она поняла всё неправильно и, отстраняясь, попросила:
- Не надо, Егор.
Я не послушался, потянулся с поцелуем и в тот же миг слетел на ковер.
Что удивительно - Ольга меня даже пальцем не коснулась. Силой шваркнула. Самой настоящей Силой - самородной и необузданной.
Я поначалу даже и не понял ничего, до того обалдел от такого яростного отпора.
И наличием Силы она меня ошеломила, и тем, что ударила, можно сказать, ни за что. Только поцеловать же хотел, и мысли не было вот так вот сразу вести её по адовым кругам инициации.
Только поцеловать.
А она.
- Ты что - колдунья? - спросил я, поднимая кресло, которое зацепил при падении.
Ольга так звонко засмеялась, что стало понятно, какую глупость сморозил. Никакая не колдунья. Просто молодая красивая женщина, которая про свою Силу знает, но не понимает Её природы и толком не знает, как Ею пользоваться. Потому что непосвящённая. Быть может, оттого и столько в ней романтики, что непосвящённая. Позволено было бы заглянуть за пыльные кулисы реальности, не светились бы у неё так жизнерадостно глаза.
- Просто я не такая, как все, - отсмеявшись, сказала она.
"Да, ты особенная, - подумалось мне. - Силу таить умеешь, а сдерживать - нет".
Вслух же спросил:
- Я тебя обидел?
- Ничуть.
- Знаешь, Оля, - помолчав, сказал я, - мне нужно тебе кое-что про тебя рассказать. - Подумал и исправился: - Неправильно сказал. Не кое-что, а многое.
- Мне про меня? - удивилась девушка.
Я кивнул.
- Да, тебе про тебя. Нужно. Только пока не определился, в праве ли.
- А ты, Егор, не торопись, - улыбнувшись, посоветовала она.
"Правда, чего торопиться? - подумал я, соглашаясь с её по-женски мудрым советом. - Никуда она теперь от меня не денется. Никуда. Забудет, напомню. Убежит, догоню. Спрячут за забором, выкраду вместе с забором".
Ушёл я не сразу, развлекал её ещё где-то час. И был в ударе. Сыпал анекдотами, показывал фокусы, читал стихи и даже демонстрировал стойку на голове. Это было что-то с чем-то. Как пишут на афишах: "Весь вечер на манеже ковёрный Егор Тугарин".
А потом Оля вспомнила про свой доклад на научно-практической конференции, из-за которой, собственно, и приехала в наш город. Извинилась и сказала, что, к сожалению, ей завтра рано вставать.
Два раза мне намекать не надо, врубаюсь сходу. Мы обменялись телефонами, и я свалил.
Пока ехал домой, душа пела.
Я, как умел, подпевал.
7
Кабак "У жонглёра", расположенный в одном ничем не примечательном дворике по улице Чехова, принадлежит старому (настолько старому, что уже и не понять, чёрную магию практикует или белую) чародею Руслану "Жонглёру" Непейвода и с незапамятных времён является излюбленном местом отдыха городских посвящённых.
Виктор Цой пел: "Мы в месте, только не все знают, в каком". Я знаю, в каком. В кабаке "У жонглёра".
Хитрюга Непейвода намеренно устроил своё заведение в такой точке Пределов, где невозможно - если бы даже какой-нибудь проныра этого и очень захотел - использовать чары во вред другим. Неудивительно, что на этом свободном от насилия пяточке можно встретить кого угодно: чудодеев всех мастей и категорий, лярв, эгрегоров, вампиров, истребителей вампиров, пожирателей теней, дюжих из Дюжины, оборотней в законе, странников неприкаянных, полукровок, молотобойцев и даже одного дракона - меня.
Именно в этом заколдованном подвале, порядки в котором схожи с теми, что царят на зверином водопое во время великой засухи, и назначил мне встречу через Ашгарра Афанасий Воронцов, по жизни - вампир, в миру - следователь городской прокуратуры.
Когда я, не выспавшийся и оттого злой, подъехал на место, было уже двенадцать тридцать шесть. Не люблю опаздывать (дракон я и всё человеческое мне чуждо), поэтому в кабак не вошёл, ворвался.
Но спешил напрасно, моего вампира не было и в помине. Посетителей вообще было мало, в тусклом свете, исходящим от нескольких электрических канделябров, я насчитал троих. За столиком у входа щебетали о чём-то своём девичьем две недавно инициированные и чертовски симпатичные ведьмы, а в дальнем углу топил в вине какой-то очередной свой облом угрюмого вида бабр-оборотень по прозвищу Битый.
Сбежав в зал по крутым и стёртым ступеням, я первым делом направился к стойке. Хлопнул, не отходя, одну "Окровавленную Машку" (отличается от "Кровавой Мэри" обратной пропорцией основных ингредиентов), прихватил с собой ещё одну порцию и, заказав бармену Кеше Крепышу отбивную в две его неслабых ладони, направился за столик, что стоит у стены под гравюрой, где весьма искусно изображена обезьяна, жонглирующая стеклянными шарами.
Вторую порцию фирменного коктейля я уничтожил столь же быстро, как и предыдущую, после чего закурил первую за день сигарету и, выудив из кармана телефон, позвонил Кике.
- Внимательно, - своеобычно отозвался эгрегор.
- Привет, дружище, - сказал я.
- Егор-Егорище?
- Он самый.
- Здорово, старичок. Что на этот раз нужно гордому дракону от продажного представителя жёлтой прессы?
- Хочу должок вернуть. Можешь подкатить?
- Прямо сейчас?
- Угу.
- А где ты?
- У Жонглёра.
- Так-с, так-с, так-с… - начал прикидывать эгрегор вслух. - А ещё долго там будешь?
- Не знаю, - ответил я. - Но если соберёшься, дождусь. Не люблю быть должником.
- Лады, старичок. Сейчас закончу кое-что кое-как для кое-кого и сразу прискочу.
- Жду.
Едва я отключился, произошло два приятных события: мне принесли отбивную - это раз, в зал вошёл Архипыч - это два.
Сергей Архипович Белов, который никогда не был против, чтобы его называли просто Архипычем, служит заместителем по оперативной работе главы Городского Поста кондотьеров Предельного съезда сыновей седьмого сына. Проще говоря, возглавляет оперативную службу местного отделения тайной службы безопасности Большого совета. А говоря ещё проще, он - главный опер здешних молотобойцев.
Молотобойцами называют себя те суровые и отважные парни, которые следят за выполнением обетов, что во избежание крупных междоусобиц добровольно-принудительно наложили на себя люди-маги. Помимо того блюстителя магического порядка противодействуют бесконтрольному распространению сакральных знаний среди непосвящённых, а также занимаются регистрацией всякой нежити и нейтрализуют пагубные последствия эксцессов, связанных с необоснованным или чрезмерным применением Силы. Короче говоря, молотобойцы - администраторы широкого профиля. Что говорится, мастера на все руки. В которых, когда это нужно, появляются мечи.
Серёгу Белова, этого бородатого здоровяка, на чьём лице можно насчитать с два десятка старых шрамов и всегда несколько свежих, я знаю с тех пор, как прибыл на охрану Вещи. А после того, как довелось мне его из беды выручить, мы с ним вообще в больших приятелях.
Случилось наше братание в прошлом веке, через год и пять недель после того, как городские власти разбили на месте старинного кладбища парк культуры и отдыха. К слову сказать, власти людские это умеют и любят - вершить благие дела со звероподобным усердием. Вместо того чтобы организовать достойное перезахоронение погоста, обошлись по-свойски: кресты - на дрова и в переплавку, мраморные плиты - на укрепление погребов и гаражей, могилы - под экскаваторный нож. А ровно через год (аккурат перед майскими праздниками) прорвалась на то место (где тонко, там и рвётся) жуть потусторонняя. Заполонили бывшее кладбище демоны воздаяния. Изверглись изверги. Впрочем, чего ещё можно было ожидать после акта воинствующего забвения собственной истории? Благодати? Так не бывает. Бывает: дурака свалял - отгреби.
Ну и пошло-поехало.
Ночи не проходило, чтобы демоны ни брали в хоровод какого-нибудь запоздавшего прохожего. Каждое утро работники парка находили изуродованный труп где-нибудь под кустом, за лавкой или на карусельной лошадке.
Вот такая вот культура.
Вот такой вот отдых.
Как ни скрывали отцы города печальные новости от широких масс, уже через неделю по городу поползли слухи, что в парке орудует маньяк. Да не просто маньяк, а такой маньяк, который несчастной жертве сердце из груди вырывает, тут же жарит его на костре и съедает.
Доблестная милиция с ног сбилась в поисках злодея, опергруппы несколько раз засады устраивали в разных местах парка, а то и сразу в нескольких. И нашли. Двух каких-то неумытых ханыг. Навесили на них всех собак, бодро начальству отрапортовали, грамоты-благодарности получили, а только гибнуть люди в парке после этого так и не перестали. Не так уже часто, но всё же.
Ну, а когда счёт погибших перевалил за второй десяток, в дело вступили местные молотобойцы. Три по семь - серьёзная цифра, цифра запредельная, глаза уже не закроешь и не отведёшь. Взялись.
Драка вышла нешуточная, не драка - месиво. Рубили огненные мечи по стылым, а стылые по огненным, пощады никто не просил и сам никого не щадил. Те и другие в ратном деле оказались одинаково искусны, только воинов Запредельного оказалось раза в два больше, чем воинов Пределов. Сила Силу, как известно, ломит, в итоге потерял Архипыч той ночью всех своих лучших бойцов - перетащили их демоны в гиблые наделы Запредельного. Сам Архипыч спасся случайно. Яростно отбиваясь, отступил к "чёртовому" колесу, а когда окружили его, полез - куда деваться? - на самую верхатурину. Демоны уже почти добрались до обессиленного кондотьера, когда я подцепил его и уволок подальше от проклятого места.
Повезло Архипычу, что та ночь была для меня Ночью Полёта. Крупно повезло. Несказанно.
А зрелище, думаю, было впечатляющим: глубокая майская ночь, всполохи молний первой грозы, а по небу, разрывая тучи, плывёт дракон с орущим человеком в лапах.
Хотел бы я посмотреть на эту картину со стороны.
Полцарства бы отдал.
Вот, собственно, и вся история.
А, да: Молотобойцы всё равно демонов одолели. Собрали добровольцев со всей Сибири и одолели. Всегда в итоге побеждают. Вопрос времени и цены.
Архипыч заметил меня сразу, как только вошёл, обрадовался и показал растопыренную правую ладонь, согнув при этом мизинец.
Некоторые называют этот приветственный жест "короной", кто-то - "крокодилом", я - "вилами", но сами молотобойцы утверждают, что это римская литера VII в зеркальном отображении. Вроде бы поначалу таким вот образом молотобойцы напоминали друг другу об Иннокентии VII, который в 1484 году издал папскую буллу, где осуждал колдовство, обвинив его в ужасной чуме, пронесшейся по Европе.
Признаться, сколько ни пробовал я, не получается у меня мизинец вот так вот хитро скрутить. Как это удаётся самим молотобойцем, ума не приложу. Особенные люди.
Проходя мимо стойки, Архипыч сделав заказ, после чего с грациозной развязностью стареющего вояки прошагал к моему столику, сел напротив и пробасил:
- Здорово, дракон.
И тут же слямзил с моей тарелки ломоть хлеба.
- Здоровее видали, - шутейно отозвался я, не переставая рубить отбивную. - Пообедать зарулил?
Архипыч сначала густо намазал хлеб горчицей, сунул в рот, зачавкал, ни разу не поморщась, только тогда ответил:
- Позавтракать.
- Такая же фигня, - кивнул я. - В пять лёг, проспал всё на свете, пришлось завтрак себе простить.
Сразу после этих слов я насадил на вилку кусок мяса, сунул в рот и закрыл глаза от удовольствия - телятина была свежая, сочная и вкусная до остервенения. Когда глаза открыл, увидел, что Архипыч смотрит на меня с откровенной завистью. Впрочем, ждать ему пришлось не слишком долго, вскоре Крепыш притащил цыплёнка гриль, два мочёных яблока и запотевший графин с водкой. Выставил всё это и дело на стол и, забирая пустой стакан, обратился ко мне хриплым, вечно простуженным, голосом:
- Ещё налить, Егор?
- Спасибо, Кеша, пас, - отказался я. - Поработать собираюсь.
Услышав эти мои несерьёзные слова, кондотьер саркастически хмыкнул и, огладив красиво седеющую бороду, попросил:
- А принеси-ка ты нам, друг Иннокентий, на всякий случай ещё одну чарку.
Сказал и тут же стал рвать принесённого цыплёнка на части. Причем, так яростно, как будто это был его личный кровный враг. Как будто пращур цыплёнка когда-то больно клюнул его в темя и та давняя обида до сих пор бьётся в сердце, требуя отмщения.
Шумно поедая несчастную птицу, Молотобоец нашёл момент, чтобы спросить:
- Как дела, дракон?
- Лучше чем у белочки, - ответил я, тоже не прекращая жевать.
- У какой белочки? - не понял Архипыч.
Я объяснил:
- У той, которую Александр Сергеевич изумруды грызть заставил.
- А-а. - Молотобоец ухмыльнулся уголком рта, но в следующую секунду лицо его вновь стало серьёзным. - А я слышал, будто проблемы у тебя, дракон.
- Ложь наглая.
- Ложь, говоришь? Ну-ну. А вот…
В этот момент Кеша принёс запрошенный стопку и Архипыч замолчал, но когда бармен вернулся к стойке, продолжил:
- А вот намедни человечек один здесь неподалёку паука здоровенного и преужасного видел. Тот паук, размером с лошадь, среди дня белого птицей чёрной закусывал. Что на это скажешь?
Я пожал плечами.
- А что тут сказать? Пить надо меньше.
- Золотые слова, - согласился со мной Архипыч, после чего разлил водку по рюмкам и предложил: - Употребим?
- Ну, если не зло, то давай, - согласился я.
Он поднял рюмку.
- За Силу!
- За справедливую Силу! - поднял и я.
Мы звонко чокнулись и выпили.
- Значит, нет проблем? - закусив горькое кислым, продолжил пытать меня Архипыч.
- Нет, - артачился я, уже сообразив, что кондотьер заявился в кабак не просто так, а по мою душу. - Никаких, Серёга, проблем. Всё как обычно: на небо поглядываю, по земле пошариваю.
- Это хорошо, когда проблем нет.
Сказал вроде беспечно, а сам до того напрягся, что на лбу стала заметна глубокая вертикальная морщина.
Я не выдержал, бросил вилку на стол, откинулся на спинку стула и сказал с обидой:
- Ну чего ты, Серёга, мне аппетит портишь? Чего меня мучишь? Зачем допрос устроил? Знаешь же, что не положено вам вмешиваться в ход Охоты.
- Это да, не положено, - был вынужден согласиться кондотьер. - Что не положено, то не положено.
- Так чего тогда?
- Не положено-то, не положено, да только иногда на неположенное и положить можно. Бывают случаи.
Несколько опешив от этих его крамольных слов, я поинтересовался:
- Это что же за случаи такие?
- Есть, Егор, такие вещи, ради которых можно дышло повернуть. Не много их, но они есть. Дружба, к примеру.
Я замахал руками.
- Нафиг-нафиг! Не, надо мне таких жертв. Сам справлюсь. Раньше справлялся, и сейчас справлюсь.
Архипыч одобрительно крякнул (другого, мол, от тебя, паря, и не ждал), но тут же попытался навязать мне услуги по другой линии:
- Может, тогда помочь с "Фартом"? В лёгкую ситуацию разрулим. А, дракон?
- И про это уже знаешь?
- Работа такая, - развёл он руками.
Я проследил взглядом за матово блеснувшим перстнем с каплеобразным солитером и сказал:
- Завидная работа.
- Завидная, но геморройная. Ну так что? Помочь?
- Не надо.
Архипыч где-то с минуту, наверное, молчал, а потом сказал, делая вид, что внимательно рассматривает гравюру с обезьяной:
- Адвоката Ащеулова вчера в нашу профильную лечебницу пристраивал. Жалкое зрелище. Ты, дракон, немало в нём дырок понаделал.
- Всего одну, - ткнул я в потолок указательным пальцем.
Оказалось, Архипыч имел в виду совсем другое.
- Я про дырки в его представлениях о реальности, - пояснил он. - Видел бы ты его, когда мы его на коррекцию везли. Глаза на выкате, рот перекошен, слюни до колен, бормочет про какие-то оживающие предметы и исчезающих людей.
"Вот он чем озаботился, - подумалось мне. - Тем, что слухи по городу пойдут, и что слухи эти достигнут критической массы. А то - "дружба, положено, не положено, ля-ля, фа-фа". Зачем так издалека?"
Вытащив из пачки сигарету, я прикурил и через пару затяжек сказал:
- Понимаю, Серёга, что вам работёнки подкинул, но я этих придурков к себе не приглашал, сами пришли. С них и спрос.
- А кто спорит? С них. Но ты, Егор, того… Переборщил малость. - И тут Архипыч, наконец, сказал то, ради чего пришёл и ради чего затеял весь этот разговор: - Знаю, что вам, драконом, закон не писан, но ты уж постарайся в следующий раз как-нибудь поделикатнее, что ли.
- И кто же мне это говорит?! - возмутился я. - Мать Тереза?
- Нет, не мать Тереза. - Он поднял на меня свой тяжёлый, полный многих знаний и многих печалей взгляд. - Не мать Тереза, но старый, тёртый, видавший виды кондотьер.
Я недовольно покачал головой и, вдавив сигарету в пепельницу, с твёрдостью в голосе произнёс:
- С придурками я, Серёга, цацкаться не нанимался. С полудурками ещё куда ни шло, а с придурками - уволь.
После этого моего категоричного заявления Архипыч вздохнул. Видно было, что эта тема ему неприятна и что чувствует он себя неловко. Но он должен был сказать мне всё, что должен был сказать. И он сказал.