* * *
Никто не мог сказать точно, когда и куда пропала Машенька. Одна лишь Соня помнила, что она в какой-то момент страшно побледнела и, попросив прощения, ушла в сторону дамской комнаты. Челядь разводила руками: "Неужто мы упустили б её из виду, такую красивую? Нет, не выходила". Бесследно пропал и негодяй-провокатор Кирилл Матвеевич.
Лучшие силы государства были брошены на розыск, и всё-таки… Всё-таки поиски покамест оставались безуспешными.
Ваня в крайнем отчаянии решился на поход к баронессе Феодоре Карловне, о которой поговаривали как о ворожее и чернокнижнице.
Старуха - фиолетовый брючный костюм, гофрированная манишка, сапожки со стразами и нога на ногу - приняла его, восседая в креслах и покуривая вонючую трубочку с тонким мундштуком. Ване показалось, что со времени их последней встречи Феодора Карловна ещё больше почернела и высохла. Сейчас она не просто напоминала ведьму, как прежде, а натурально была ею.
- Что, колуппчик, фаша сфетлость? - нарочно коверкая речь, спросила немка и добро улыбнулась, обнажив белёсые дёсны и жёлтые от кенийского табаку зубы. - Агнессу фам позфать?
Ваня, наклонившись к самому лицу карги, отчеканил:
- Баронесса, я не в том настрое, чтобы шутить. Советую воздержаться от подобного тона. Вам, должно быть, известно о моём горе. Способны ли вы помочь в поисках?
Феодора Карловна выпустила в его сторону струю сизого дыма и рассмеялась отвратительно:
- Отчего ж не помочь? А знаете ль, царевич, какую цену я запрошу? - Акцент из её речи исчез совершенно. Как и показная доброта из линий страшного лица.
- Не полцарства ли? - спросил Ваня, готовый ко всяким пакостям со стороны старухи.
- Мы, кажется, уговорились не острить, - прошипела ведьма. - Да и на что мне ваше полуцарство? Брать, так всё целиком. - Она встала и направила трубочку Ване в грудь. - Честь отдадите?
- В каком смысле, уточните, - спотыкаясь на согласных, проговорил Ваня.
- В аристократическом, разумеется! - ещё гадостнее, чем прежде, захохотала немка, тряся головой. - Станете подонком ради любимой?
- На что вам моя честь, баронесса? - Титул Феодо-ры Карловны Ваня буквально продекламировал. - Свою потеряли?
Ведьма словно не заметила оскорбления. Или не сочла это оскорблением?
- О, мин херц! Сие - ценная штучка, если знать толк. Брильянт, да какой! Я их давненько собираю, один к одному. Такие экземпляры имеются - что ты! Не желаете ль взглянуть на коллекцию?
Она прошествовала к бюро, достала из-под одежды ключ с замысловатой бородкой, открыла один из ящиков. Вынула шкатулку, откинула крышечку. В шкатулке, в бархатных гнёздах, покоились прекрасные камни. Некоторые были прекрупными. Около полудюжины углублений оставались незаполненными.
- Вот, полюбуйтесь особо на крайний самоцвет. Последнее приобретение. А какова огранка! Эта честь принадлежала вашему кузену, царевич. Князю Дмитрию Елпырину. Мальчик проигрался в прах. Из-за каких-то двадцати тысяч империалов мог потерять честь в глазах света. Предпочел отдать её мне, посчитав, что это всего лишь оборот речи. Сейчас служит на побегушках у какого-то брачного афериста. Долг, кстати, так и не вернул, спустил на скачках. Зато уже без прежней робости и сомнений. - Феодора Карловна отставила шкатулку. Не закрывая. - Что, ваша светлость, готовы ль на торг?
- А любовь… не пострадает?
- Настоящая - нет. Зато в походе беспременно будет сопутствовать удача. Да какая!
- Тогда готов, - сказал Ваня твёрдо. Он был уверен, что честь, выкованная десятками поколений великих предков, его не оставит. Никогда.
* * *
- Эй, харя мохнатая! Ну-ка, стоять на месте, а то!.. - грозно прикрикнул Ваня и ткнул арбалетом в шею медвежонку.
Тот съёжился и захныкал.
Медведица остановилась, шумно дыша и яростно сверкая очами.
- Чего тебе… д-д-д-добрый молодец? - Последние слова дались ей с видимым трудом.
- А ну проси, чтоб не стрелял, не сиротил детушек! - кривляясь, посоветовал Ваня и подгрёб к себе ногой грязный и растрёпанный шерстяной клубочек. Клубочек норовил откатиться и часто-часто моргал жёлтенькими глазками. - Скажи, дескать, ещё пригодишься. Ну, давай.
- Отпусти ребёнка, сволочь. Что велишь, сделаю.
- А забожись, - веселей прежнего сказал царевич, - Да живо, а то у меня палец затёк. Не приведи господь, дрогнет.
- Чтоб мне всю жизнь лапу сосать, - прорычала медведица с ненавистью.
Ваня, осклабившись, достал левой рукой телефон и бросил зверю.
- Когда понадобишься, звякну. А сейчас стой на месте. Без движения. Возле опушки парня твоего отпущу. О'кей?
- Это девочка, идиот, - сказала медведица ему в спину.
* * *
Волк метался в круге и выл. Флажки трепетали. Ваня потягивал гранатовый сок из фляжки и уговаривал:
- Ну-ну, серый, хорош дурить. Всё одно ведь не выскочишь. Сядь на хвост, разговор есть.
- З - загрызу!
- Вот ты меня загрызёшь! - Ваня показал волку кукиш, издевательски подвигал пальцем. - Стоп, я ска-залГ Слушать меня. Давно с гончими не сталкивался? Сейчас в два счёта тятькину свору организую. - Он подпустил в речь фальшивого дружелюбия: - А у тебя ведь логово вон под тем выворотнем, да?
- Ну ты и дерьмо! - сказал волк поражённо и наконец остановился.
- Тц-тц-тц, - прищёлкнул языком Ваня. - Как смело. По-волчьи.
- Живодёр! Фурманщик! Нав-ав-авуходоносор! Р-разорву в прах!
- Поговори, ага. Испытай мои нервы. - Царевич поднял к глазам руку, изучил чистоту ногтей. И вдруг гаркнул: - А ну лечь, бобик! На брюхе ползти!
Волк заметно вздрогнул. Непримиримая дикость в глазах сменилась ясно видимым ужасом. "Как этот ферт узнал, что я на четверть собака? - думал он. - Как?!" Ответа не было. Волк с отчаянием понял, что проиграл.
- Что ты от меня хочешь? - с тоской провыл он.
Проблем с поимкой селезня не намечалось - охотничий сокол Тимур не зря считался лучшим из лучших в Европе. Зато со щукой… Ваня исполосовал блесной весь затон, выловил трёх судаков и огромнейшего голавля, но щука не попадалась. Тогда он прибегнул к последнему средству. Электроудочка была строжайше запрещена в царстве. Он сам как-то раз бросил в пруд браконьера, промышлявшего таким варварским способом, после чего опустил в воду провода и замкнул контакт…
Но сегодня было не до законности.
Когда ударил разряд, рыбы всплыло великое множество. Ваня направлял лодку только к самым знатным экземплярам. Он торопился - электрошок штука короткая. Особенно для крупняка.
Торопился не напрасно. Щука - голубое перо уже мало-помалу приходила в себя. Плавала не кверху брюхом, а на боку, слабо двигая плавниками и хвостом. Царевич зацепил её подсаком, вытряхнул в лодку. Вместе с ней выпала какая-то маленькая блестящая рыбёшка, похожая на рыбку-звездочёта из аквариума. Впрочем, Ване было недосуг изучать гримасы природы - пусть даже столь привлекательные с виду.
Он потрепал щуку за жабры. Глаза у той обрели некоторую осмысленность.
- Слушай внимательно, - сказал царевич, - повторять не стану. Да это и не в твоих интересах: пересохнешь. Выбор у тебя невелик. Или я отношу тебя на сто шагов от воды и оставляю возле муравьиной кучи. Уверен, эти крошки сперва прогрызут твоё брюхо и выедят икру, а уж после… Впрочем, обойдёмся без физиологической откровенности. Или ты обещаешь достать для меня что угодно хоть со дна моря. Поняла - кивни.
Щука дёрнула хвостом.
- Годится, - сказал Ваня. - Ты вообще говорящая? Щука молча вздрогнула всем телом.
- Не беда, главное - меня понимаешь. Выбираешь, разумеется, сотрудничество и возвращение в родную стихию?
Щука с остервенением закивала, треща начавшей подсыхать чешуёй.
Ваня удовлетворённо потёр руки и вывалил щуку за борт. Когда он покидал лодку, забытая золотенькая рыбёшка прошептала ему вслед:
- Отпусти ты меня, королевич. Дорогой за себя дам я откуп…
Ваня не услышал. Он скинул ногой в воду надоевший путеводный клубочек ведьмы Феодоры и размашисто зашагал к возвышающемуся невдалеке дубу, дудя под нос: "…мы наступаем, и враг бежит, бежит, бежит!"
В кроне дуба празднично поблёскивал кованый сундук.
* * *
Кощей схватился за грудь и рухнул на колени, по-старушечьи причитая:
- Ой-ой! Что же это? Как же? Иванушка, золотое сердце, не губи. Брось, брось баловаться с яичком. Ой, аккуратнее, ради всего святого!
Он бухнулся лбом в мозаичный пол и молитвенно протянул к Ване руки.
- Позвольте, но что для вас свято, милейший? - высокомерно осведомился царевич и приблизился вплотную.
Кощей смотрел на него снизу вверх. Сапог царевича очутился рядом с Кощеевой ладонью. Ваня секунду подумал и поставил на унизанные перстнями пальцы кованый каблук. Легонько надавил.
- Так что-с?
- Жизнь, жизнь свята!
- Чья жизнь? - Ваня надавил сильнее.
- Всякая, всякая! У-уй, рученька моя!..
- А любовь, семья, супружество?
- Я давно холост, - прокуковал Кощей. - Только доченька и осталась.
- Вот мы и подобрались к предмету нашей приятной беседы, - сказал Ваня. - Верните мне Машу, вы, зауропод, и разойдёмся миром. Яйцо ваше драгоценное, - царевич ядовито осклабился, - останется неприкосновенным.
- Вернёшь? - мягчайше спросил Кощей.
- Я что, на ваш взгляд, выгляжу душевнобольным? - спросил Ваня.
Кощей заплакал. Самозабвенно, как ребёнок.
* * *
Лягушка уютно курлыкала. Ваня нёс милую жену за пазухой и радовался. Ему теперь казалось безразличным даже то обстоятельство, что Маша по-прежнему станет ежедневно оборачиваться земноводным. Он боготворил её всякой - и маленькой квакушкой, и соблазнительной девушкой. Сейчас, после стольких лишений и испытаний, он любил её куда больше, чем прежде. Ваня твёрдо решил, что уговорит отца закатить грандиозное празднество, с приёмом на тысячу персон, балом, фейерверками и шествием индийских слонов.
И Маша, его Маша будет на балу единственной примой. Ваня украсит её такими драгоценностями, каких не было у Семирамиды и царицы Савской. Каких нету в батюшкиной короне. Об этом бале станут говорить веками.
Он знал, где взять бриллианты.
* * *
Топор под мышкой неприятно холодил кожу и колотил рукояткой по выступающей косточке. Ваня видел себя титаном, идущим на сражение с олимпийскими богами. Сердце его переполнял восторг, а мышцы - небывалая сила. Он походя оттолкнул лакея Феодоры Карловны, процедив: "Не ходить следом, мэр-рзавец, в Сибири сгною", - и захлопнул за собою тяжёлые створки дверей.
Ведьма беседовала подле окна с дурой Агнессой. Пегая воспитанница немки показалась сейчас Ване ещё больше похожей на лошадь, чем обычно. Он насилу сдержал желание закричать ей какую-нибудь весёлую кучерскую дерзость.
Ни слова не говоря, царевич прошествовал к бюро, достал топор и принялся ломать ящики. Бюро было новеньким, дубовым, переплетённым бронзою - и очень крепким.
Феодора Карловна, в первый момент от неожиданности совершенно растерявшаяся, опамятовалась, каркнула что-то по-немецки и, деревянно переставляя ноги, бросилась к нему. Ваня спокойно дождался, когда баронесса подбежит, схватил её, повалил и в два счёта сковал захваченными для того наручниками. Руки и ноги. Рот забил кляпом.
Подоспела Агнесса.
- Что вы делаете, ваша светлость? Как вы можете? Вы… вы не имеете чести!
- Да, отсутствие чести - это надолго, - сказал царевич, улыбнувшись. После чего, с молниеносно изменившимся лицом, рявкнул: - Сядьте в кресло, мадемуазель! Немедля! И не мешайте мне. Или скучать вам в Петропавловке до скончания века.
Агнесса пронзительно, точно дворовая девка, ойкнула, вскинула костлявую лапку ко лбу и потеряла сознание.
…Один бриллиант лежал отдельно от прочих: наиболее крупный, чистейшей воды и безупречной огранки. Когда Ваня взял его и, повинуясь какому-то почти мучительному позыву, прижал к впадинке под адамовым яблоком, карга тоскливо завыла, начала бешено биться и пускать слюну. И вдруг распалась в прах.
А Ваня, точно очнувшись от морока, с недоумением смотрел на топор у себя в руке, на растерзанное бюро, на груду омерзительных лохмотьев, оставшихся от ведьмы. На обмякшую подле кресел Агнессу. Потом поморщился, аккуратно положил топор на бюро и поспешил к воспитаннице Феодоры Карловны. Была она, конечно, глупой курицей и натуральной страхолюдиной, но барышней, к тому ж дворянкой.
* * *
- Куда вы теперь? - спросил Кощей.
Кирилл Матвеевич, щурясь, как обожравшийся сливок котище, бережно сложил чек вчетверо и упрятал во внутренний карман.
- Думаю податься в Новый Свет. Там с вашими рекомендациями и моим безукоризненным лакейским аристократизмом, - Кирилл Матвеевич со вкусом хохотнул, - меня будут в драку рвать друг у друга тамошние крёзы. Особенно когда узнают, что я способен выгодно выдать замуж хоть лягушку. Простите, сударь. - Он повинно склонил перед Кощеем голову.
Тот лишь отмахнулся. Лягушка и лягушка - против очевидного факта не поспоришь.
- Дочерям крёзов отнюдь не нужны ухищрения, чтоб найти мужа, - язвительно проговорил из угла Митя Елпырин.
- Конечно, мой верный паж, - шутовски кивнул Кирилл Матвеевич.
Молодой князь, к несказанному удивлению Кощея, проглотил оскорбление как конфету.
- Найти мужа - проходимца и сребролюбца, безусловно, не задача, - продолжал Кирилл Матвеевич. - Но любящего супруга?.. Любящего жену больше жизни и чести? О, это смогу организовать один лишь я. С вашей, разумеется, помощью, князь. Кому-то ведь нужно убеждать потенциальных женихов, что их драгоценная невеста нуждается в защите. Что за ней день и ночь охотится новый Борджиа. Не так ли, милый отравитель?
Низкий человек Митя Елпырин не возражал. Векселя и закладные расписки, что хранились у Кирилла Матвеевича, получив ход, могли упрятать его в долговую тюрьму надолго. Поэтому Митя промолчал. Он и дальше будет молчать. Но однажды… Однажды…
Мышьяк - отличная штука.
Незаменим против крыс.
Коренное отличие
Ноги у девчонки росли, что называется, от самых коренных зубов, и, наверное, именно поэтому бюста у неё почти не было. Вообще, походила она более всего на циркуль - очень привлекательный, чуточку веснушчатый, русоволосый циркуль. Она прошла мимо нас, помахивая канареечножёлтым кожаным рюкзачком и напевая какую-то незнакомую песенку про "невинную пастушку, не знавшую стыда". Пограничник проводил её долгим взглядом, а когда девчонка скрылась за зеркальной дверью ВИП-портала, повернул холеную морду ко мне и, манерно растягивая гласные, будто токер с лень-канала, переспросил:
- Ну-у, так где ваш техпаспо-орт, Типуно-ов Матвей?
- Тиунов, сержант. Нет техпаспорта. Я натурал. Он презрительно скривился, но от комментариев
воздержался.
- В таком случае чётко назовите ваш по-ол, биологический во-озраст и-и… - Пограничник на секунду окаменел лицом. Только слегка шевелились губы - видимо, читал подсказку на стекле очков-коммуникатора… - И ве-эроисповедование-е.
- Мужской. Семнадцать. Культур-атеист последнего разбора.
Я оставался невозмутимым, когда сержант раздельно, слово в слово, повторял сказанную мною галиматью о последнем разборе в микрофон. Даже когда он снова коченел, следя за информацией, выведенной на очки-суфлёры. И только когда он наконец отвёл автомат в сторону, я перевёл дух. Ну, блин, развлёкся! Тянули меня за язык, что ли? Нет, зря я пил этот коньяк, ой зря. Подумаешь, зуб ноет. Лучше б перетерпел.
- Тиуно-ов Матвей, - заговорил сержант, - вам позволено пройти на территорию космопорта имени Валентины Терешковой.
Я с облегчением улыбнулся и уж было двинулся к входу, но пограничник вновь шевельнул стволом:
- До-олжец предупредить вас, что любая-а а-ате-истическая пропаганда на территории космопорта строжайше запрещена-а. Нарушение карается штрафом в размере стоимости билета на орбитальный чел-но-ок. Или же, при отсутствии достаточных средств на счёте нарушителя, изъятием названного билета. Или же, при отсутствии последнего, направлением на хозяйственные принудрабо-оты. Надеюсь, у вас имеется хотя бы биле-эт на орбитальный челно-ок?
- О да, - сказал я. - И не только на челнок. Я отбываю на Пажить.
Он снял очки, отвёл усик микрофона к виску и со вкусом загоготал.
- Скатертью дорога, натурали-ист!