И кроме того, уж точно никто не заинтересуется. Бивень сложен в обработке, но практичен и долговечен. Легко обрабатывается резцом и имеет красивый сетчатый рисунок. Он сохраняет эффектный внешний вид при самых разных способах обработки – покраске, полировке, гравировке. Его очень легко отличить от других костей. Обычно желтоватого или коричневатого, неоднородного цвета с годовыми кольцами, как на спиле ствола дерева. Трещины на такой кости бывают часто и не являются значительным дефектом, зато серьезно мешают скульптору в крупных вещах.
В комнату без стука влетел возбужденный и пахнущий по́том Отто. Наверняка с самого раннего утра тренировался, невзирая на бок. Очень обиделся, что не взяли с собой. Встав на ноги, с утра до вечера стремился наверстать недостаточное владение оружием.
– Ты уже здесь? Когда едем?
– Положи, – встрял Земислав. – Порежешься.
Отто отчетливо побурел: нечасто Земислав голос подает, и определенно с насмешкой прозвучало. Вложил меч в ножны. Клинок Евсея перед отъездом на волок Данила отдал Отто, заслужив безграничную благодарность за невиданную щедрость. На самом деле у него самого чересчур хорошая вещь станет лежать без толку и особо не нужна. Он предпочитал легкую фузеею и нож.
Большую часть оружия они с Земиславом обменяли прямо у боярина на припасы в дорогу. Наверное, в других краях можно было взять и больше, однако готовиться лучше с подходящим по весу и балансу клинком. И полезнее иметь сейчас, а не в будущем, даже если выгадаешь пяток гривен. Хороший клинок может спасти жизнь.
– Я же тебе объяснял! Здесь среди своих будешь! – повторять при Земиславе прежнее, о весьма подозрительном предложении Баюна, и что его открыто используют и те, и другие, не тянуло. Чем закончится авантюра, неясно никому, и в первую очередь ему самому.
– Я поклялся, – распрямляясь и выпячивая грудь, гордо заявил Отто. – И потом свои гривны и трофейное имущество вложу в общее дело. Чем плохо?
– Гридень уже забыт?
– Почему? Одно другому не мешает. В дороге вещи охранять придется, и опыт получу.
Он явно был уверен в бесконечных налетах на торговые суда.
– Ладно, – молвил, сдаваясь, Данила. Ведь все равно нужны помощники, одному такого предприятия не вытянуть. – С сегодняшнего дня, считай, младший партнер в новом торговом предприятии. – Отто расцвел. – Но теперь я на законных основаниях стану приказывать и плевать на твои "хочу", "не хочу".
– Не дождешься – не уйду!
Глава 15. Новый Смоленск
– Жуть, – высказался с чувством Отто.
Ничего удивительного. Местность, раскинувшаяся внизу, именно такое чувство и вызывала. Старатели разворотили всю долину на двадцать верст в ширину и шестьдесят в длину. Трудно представить, что года три назад здесь был такой же лес, как и по соседству. Уцелела, не иначе случайно, всего парочка еле живых, с обрубленными ветками. Вся немалого размера долина, окаймленная холмами, превратилась в одну бесконечную пустыню, где видно только множество больших и малых глиняных куч вынутой почвы и кусков камней.
Желтую глину столько топтали, что она превратилась в огромное болото. Чтобы нормально ходить, между участками выкладывали доски. Даже не будучи здесь раньше, можно было определить, что прежде тут находилось много больше народу. Виднелись дыры, ведущие в глубину, и возле них никто не суетился. Так и стояли, никому не интересные. Над рабочими шахтами торчали странные сооружения, отдаленно похожие на шибеницы. Скрип лебедок смешивался с глухим гулом ударов лопат и кирок, криками старателей, стуком бадей.
– Совсем мало народу, участки без хозяев остались, – без особого удивления произнес Данила.
– Это мало? – пораженно переспросил Отто.
– Ага. Когда только нашли золото, иные копальщики в день добывали на полторы-две тысячи гривен. И оно лежало прямо на поверхности. Сюда шли буквально тысячи, от безденежных аристократов до сбежавших холопов, и остановить их было невозможно.
Делиться, сколь много их семья приобрела на этом нашествии, продавая в первую очередь продовольствие и оказывая всевозможную помощь, он не стал. Отец тоже изрядно просчитался. Мастерские, станки, приютный дом, помощь брату. Живи чуть скромнее – хватило бы надолго, а так все утекло меж пальцев. К сожалению, пророком он не оказался. Но тогда никто не догадывался, как быстро иссякнет золотой дождь, пролившийся на округу.
Кстати сказать, из их поселка многие удрали на прииски. Повезло одному, и то случайно. Продал участок за серьезную сумму и вернулся. А многие так и сгинули безвестно. Кто погиб в недрах земли, кто исчез неведомо куда, может, кости его где-то белеют, нарвался на грабителей, готовых убить за сущую ерунду, а кое-кто в шахтах продолжает трудиться за жалованье.
– Каждого не убьешь, тем более что населения в Новом Смоленске тогда было сотни три всех возрастов. Князь просто стал брать пошлину в десятую часть добытого.
– В смысле, вон те парни на дороге с оружием – стража? – показал гот на заставу, окруженную мощными стенами, запирающую выход из долины.
– Наверное. Целый форт замутили, чтобы не воровали. Только кто проверит проверяльщиков?
Отто хохотнул.
– Ну не наше дело. Зато участок за тобой закрепляется официальной бумагой, и отобрать его независимо от результатов гридни не позволят.
Просто года три был большой фарт, а потом с поверхности все выбрали. И здесь, и еще в парочке месторождений легкое золото закончилось. Все знают, надо идти в глубину, но это тяжелая работа, требуется уметь правильно крепить стенки шахты, иначе обвалится. Масса случаев, когда люди гибли. А овчинка выделки не стоит. В лучшем случае на десяток гривен наберешь за день, маша киркой в глубине. Это неплохо, но не сравнить с прежними рассказами о величайших удачах.
– Так почему все не уходят?
– Ой, сколько ходило рассказов об участках, брошенных отчаявшимися владельцами, где первый же новый старатель, едва копнув землю, находил кучу самородков. Я даже знал таких счастливцев, которые возвращались с набитыми золотом карманами домой. Сорок тысяч, двести тысяч, мешок размером с нашу телегу. Они, не считая, швырялись самородками за что угодно и больше запрошенного, вроде знай наших. Только таких в последние годы почти нет. Оставшиеся – неудачники. Их сводит с ума несбыточный шанс потерять целое состояние, оставив участок. Может, еще один взмах кирки – и станешь миллионером. Только большинство зря возится. Жила проходит глубже.
– А ты откуда знаешь?
– Сегодня это знает любой здешний…
– С чем пожаловали? – прерывая повествование, обратился стражник.
Совсем молодой парнишка, но при полном вооружении. В короткой кольчуге, с начищенным до блеска шлемом, на который Отто покосился откровенно-завистливо, с копьем в руке. Вид гордый, а опыта и без расспросов никакого. Видать, папа из гридней, и сам пошел по той же стезе. По юности опасен скорее желанием показать, кто здесь главный, чем фактически. Дать по шее, и все.
Впрочем, обижать его явно не рекомендовалось. Возле караульной будки расположился еще пяток воинов, с интересом их обоз разглядывающий. Не могли не разглядеть издалека и особой опасности в пяти сильно нагруженных повозках при десятке людей не заметили. Тем более что кроме запряженных лошадей у каждого своя, а то и две дополнительно. Немало вышло в целом, считая десяток добытых в бою промысловых. Ехали не так быстро, не свыше семи-восьми верст в час. На ровных участках мелкой рысью, на всех подъемах, даже небольших, шагом, и чтобы не перетруждать лошадей, соскакивали и шли пешком.
Не удивительно, что охрана не особо беспокоилась. И то, стали бы злоумышленники ехать по свету и у всех на виду прямо через пост. Сначала поискали бы более безопасную дорогу.
– Давыду Игнатьевичу, торговцу товар везем, – доложил Данила.
– Кому?
– Леку, – сказал еще один вояка постарше, подойдя.
– Товар? – в голосе первого прозвучало изумление. – У него на слоновую кость хватает, – гридни переглянулись.
– Он еще и торгует?
Даниле все это глумливое ехидство крайне не понравилось. Тем более что знают здесь дядьку по сомнительному прозвищу. Лек – игра в кости. Приходилось видеть.
– Не мое дело обсуждать старшего родича, – сообщил для собравшихся. Уже все стражники торчали рядом, внимательно прислушиваясь. Большинство без оружия, но добрая половина взрослые и, судя по поведению, опытные люди. Такие и без меча на многое способны. – Мое дело привезти, потом в приморье добро уйдет. Или вы пушнину по хорошей цене возьмете?
– Это откуда же привез?
– Издалека, с севера.
– А чего не на насаде, прямиком?
– Не берут игуменские суда нашего брата, а ждать обычного купца дело долгое.
– А он тебе кто, Давыдка? – спросил без усмешки пожилой дядя с седыми усами.
– Отца брат.
– Давно не видел?
– Лет семь, – честно ответил Данила.
– Езжай, – сказал, делая широкий жест, караульный, – то не наше дело, кому продашь привезенное издалека. За торговлю налог совсем другие люди берут. Вроде не дурак и далеко ходил, с прибытком вернулся. Не разбазарь.
– О чем это они? – потребовал Отто, когда отъехали.
– Понятия не имею. Все равно передумывать поздно, – произнес Данила после паузы, так и не разобравшись, к чему был странный разговор. – На месте будем смотреть.
Тем более что три телеги – их, а две с пушниной от готов, а также людей в помощь и для сохранения дал Старый. Со всех сторон его опутывали обязательствами, и приходилось ворочать мозгами, пытаясь понять, чего добиваются. Здесь ведь не просто желание найти еще одного поставщика. Наверняка не прочь подключиться к его делам. И дешевле напрямую покупать, и уже не откажешь просто так в маленькой просьбе.
Но не согласиться на дополнительную охрану после всего случившегося и добавочные крепкие руки было бы в высшей степени глупо. Пришлось бы оставить половину груза: втроем не утащить через чащобу. Конечно, по реке удобнее, но против течения до волока, и затем искать судно, которое уже загружено, тоже не слишком удобно. Напрямик при наличии проводников и справных вояк из готов не то чтобы удобнее, но изрядно короче и безопаснее.
– Так что ты про золото не закончил? – потребовал Отто.
– А? А… Россыпное золото – маленькие кусочки самородного металла в виде чешуек и зернышек. Раньше считалось, лишь в горах бывает. Выходит, здесь они и были, но очень давно и разрушились. Да оно и видно, кругом холмы. Никто не додумался до находки о таких вещах. Здесь нашли впервые.
Отто глубокомысленно хмыкнул.
– Ну да, раз мы с собой тот мешок тащим, еще где-то точно имеется. Только болтать не нужно.
Гот скривился, всем видом демонстрируя недовольство. Якобы давно усвоил многократно сказанное и тайну всем подряд излагать не собирается.
– Кто-то умный сказал, что в долину золото попало при разрушении коренных месторождений. Значит, возможна жила. Проблема старателей: чем глубже, тем больше просачивается в разработки вода и сильнее опасность обвала из-за рыхлой породы. Крепь тоже надо уметь ставить. Нужны были на работы специалисты, шахтеры, рудознатцы, чтобы искать кварцевые жилы с золотом. У этих набеглых таких сумм для мастеров не имелось, даже у самых удачливых. Даже у князя недостаточно. Надо ведь бить шурфы, прослеживая выход пород, выламывая в забое путь, и удобнее взрывать. Даже такое опасное и дорогое продвижение нередко обходится дешевле толпы рудокопов. Но профессионалы на дороге не валяются. Я уж не в курсе, как князь договаривался с Китежским епископатом, но тот выделил средства и людей.
– У них ведь есть шахты на Урале! – обрадованно воскликнул Отто.
– Вот именно. Серебро добывают. Сама здешняя россыпь уходит под камни вокруг долины, выходит с другой стороны и опять уходит. Они нашли жилу важнее. Последний раз, когда я слышал, уже били третий этаж шахты. Вроде еще есть разработки поменьше, но тысячи две работает в главном руднике, не меньше.
Тут даже Земислав, в обычной манере равнодушно валяющийся сзади, шевельнулся.
– Там огромное производство и масса самого разного народу. Руду добывают, поднимают на поверхность, дробят, промывают, обрабатывают. В глубине простые бревна не выдерживают. Пришлось сколачивать специальные ячейки, настолько прочные, что поверх них можно было устанавливать новые такие же. В результате все вокруг вырубили, и лес подходящий издалека возят. Еще охрана, от воровства. Сколько процентов прибыли хозяева имеют, наверное, они одни и знают, но содержание металла огромно. Не меньше двадцати златников на шесть берковцев, или шестьдесят пудов породы. Это очень много, – объяснил Отто. – И то потому что они разламывают коренную жилу. На считающемся богатым серебряном руднике берут до сотни гривен с такого веса.
– Так если охрана, как мы золото покажем? Скажут – ворованное. Надо было прямо в приморье рвануть.
– Если ничего не изменилось, у дядьки должна быть доля в участках, и не одна. Всегда можно подсунуть в выработку дополнительно. Придется десятину отдать, зато мы чистые и с бумагой, сдаем монахам официально металл. А сунься к кому с таким мешком – или зароют под забором, или сдадут властям. Мы же знакомств не имеем.
– Так, может, он кого знает? Давыд?
Данила прекрасно помнил: рядом с главным прииском с десяток мелких имеется. Там десяток-другой старателей копается в небольшом разрезе. Добывают мелочь, а на самом деле занимаются скупкой краденого золота, уплачивая за него немного больше, чем платит компания за труд. Это легко, потому что хозяин не несет расходов по добыче. Уличить этих людей трудно – они записывают золото добытым на своем отводе, который и держат для отвода глаз.
Правда, известны случаи, когда по-настоящему везло и на таком участке. Иногда на выход жилы или гнездо натыкались случайно. Потому и прикрытие для незаконной деятельности замечательное. И это тоже вариант, но не очень удобный. Придется расстаться не с десятью, а с бо́льшим процентом.
– Может, и в курсе, – нехотя буркнул.
Планы у Данилы имелись, да неизвестно как выйдет. Потому делиться раньше времени не хотелось.
Разговор прервался, когда они въехали в бесконечно тянущуюся слободу. Отто разинув рот вертел головой. Видимо, цивилизацию он представлял по книгам несколько иначе. Впечатление обстановка производила малоприятное.
Пыльная улица, бесконечно застроенная приземистыми халупами, из окон и дверей которых поглядывали нередко недобрые глаза. Скособоченные заборы, вдруг без всякого предупреждения добротный дом – и опять жуткая убогость, сменяющаяся крохотной лавочкой и кабаком, прямо перед которым валялась парочка пьяных. Такой попался на пути уже второй и отличался исключительно флюгером на крыше, изображающим вставшего на дыбы медведя. Кроме жилых изб, еще имелось немало складов, амбаров, конюшен, хлевов и прочих строений. Некоторые в весьма запущенном состоянии.
В кривые переулки и заглядывать не хотелось. Если, считай, на основной улице такое творится, там и вовсе жуть должна присутствовать и нищета. Наверняка ведь первоначально никто не собирался долго здесь жить и строился на скорую руку, добывая в первую очередь золото. Теперь так и существуют по привычке в убогости и грязи. Разве парочка собак оживляет пейзаж своим брехом.
И над всем этим "великолепием" возвышались хорошо видимые, поставленные в противоположных концах Нового Смоленска две крепости. Правая не просто на возвышенности, еще и окружена высоким земляным валом, по которому сверху проходила стена, составленная из могучих бревен. На самом деле ставили срубы, засыпая их землей, но снаружи таких тонкостей с первого взгляда не разобрать. Это княжеские хоромы.
А вот вторая более новая, со стеной, увенчанной двухскатной крышей, закрывавшей галерею и от непогоды, и от метательных снарядов, а для стрелков были проделаны окошки. Снаружи у холма возвышалась немалых размеров деревянная церковь. Внутри торчала недостроенная каменная, и на лесах суетились люди. Работы начались давно, и непохоже, что скоро закончатся.
– Эй, малец, – окликнул Данила первого попавшегося мальчишку, с интересом наблюдающего за обозом. – Подь сюда! – и когда тот бестрепетно приблизился, спросил: – Где Давыд торговец живет, знаешь?
– Покажу, – хитро блеснув глазами, согласился тот. – Гривна.
– Ты очумел? Сейчас другого кликну, смотри сколько вас.
– Те еще крепче потребуют. Жизнь дорогущая.
– Половину дам, – решив, что блуждания бессмысленны и чем скорее приедут, тем лучше, пообещал.
– Целую. Ты, видать, Нового Смоленска не знаешь. Здесь обед дороже.
– Ну иди, обедай.
– Дай, – подал голос Земислав.
Прозвучало достаточно неожиданно. Тот редко говорил зря.
– Ладно, показывай.
– Не, – озабоченно сказал мальчишка, – плату вперед. У нас в долг не отпускают.
– А ты возьмешь – и стрекача в переулок?
– Сговор нарушать нельзя, – наставительно заявил тот.
– Pacta sunt servanda, – пробормотал еле слышно Отто и хихикнул.
Это был такой тяжелый намек на их давний разговор и ругань по поводу данной им клятвы. Считать себя свободным от вырвавшихся глупых слов категорически отказывался. И в доказательство как раз приводил историю, с ее древними римлянами. На латыни это и означало "договоры должны соблюдаться". Кому в Беловодье требуется давно исчезнувший народ и его афоризмы, Данила не понимал и особо не стремился. Зачем-то в готской школе детей учили про великую державу. Он подозревал, из тщеславия, подчеркивая, какую империю их предки умудрились отметелить. Для гордости оснований маловато. Как раз пра-пра-пра здешних готов так и остались на месте, в отличие от основной толпы, и к развалу древней страны отношения не имели.
– Тогда садись на телегу и показывай, – протягивая монету, предложил Данила. – Вздумаешь ловчить – уши оборву.
Отрок показательно фыркнул, запрыгивая рядом, гордо уселся и показал рукой.
– Прямо и в переулок направо.
Вслед тронувшемуся обозу донеслась завистливая ругань от оставшейся детворы. Слова употребляли отнюдь не из книжек выуженные. В кабаках иной раз такое постесняются сказать вслух. Или побоятся. Недолго и в харю словить.
Переулок оказался заполненным неизвестно откуда взявшейся грязью и шириной ровно в одну лошадь с телегой. Их двойка могла идти только впритирку, и попадись навстречу другая повозка или даже человек, не разминуться. Кому-то пришлось бы пятиться задом достаточно долго.
– Много здесь живет народу?
– Да кто ж его знает, – очень рассудительно ответил мальчишка. – Тыщ пять, не меньше, ежели с бабами и детьми.
Достаточно весомо. По словенским меркам город с числом душ больше двадцати пяти тысяч считался большим. И таких монстров было по пальцам пересчитать. Девять десятых людей жили по деревням, иногда достаточно крупным, вроде их поселка, но город считался, лишь когда переваливало за тысячу насельников. И таких изрядно много разбросано по всей земле.