– То-то и оно, – поежившись, ответила Хиония, – что иногда человек не излечивается, а помирает, но завсегда и у великого лекаря бывает. Говорят, не просто ложиться надо, а объяснить подробно мысленно. Врать не стану, не знаю. Как проверить? Фрося детей просила и получила, так, может, была какая болячка по женской части, мне откуда знать. Есть вещь хуже, – она замялась.
– Ну говори уж до конца!
– Животное жертвенное, – без особой охоты сказала старуха, – нужно убить с одного удара, кровь собрать, плиту по узорам наполнить.
– Это я уже понял. Кроликом или курицей не обойтись?
– Верно. Чего побольше желательно. И лежит человек на плите, пока сигнал не произойдет, пока оно не встанет.
– Кто?
– Коза, свинья, лошадь аль корова, – спокойно объяснила Хиония. – У нас баранов резали, овец, иногда диких животных ловили, но ты попробуй на болото дотащить даже небольшого оленя. С козой и то замучались.
– Встает убитое животное и уходит? – с расстановкой спросил Данила в легком обалдении. Неужели неправильно понял?
– Именно так. И пока оно, то, убитое прежде, живо, к плите ходить бесполезно. Ничего не будет. Да это видно сразу. Когда свою кровь даришь, она светиться начинает. Достаточно пары капель. А нет – так нечего и ложиться. Без пользы. Старики говорили, дух Того, Кто В Камне помогает больному и взамен входит в мертвого развлекаться. Скучно ему сиднем сидеть. И трогать такого нельзя. Станешь запирать или еще чего…
Данила без труда расшифровал напрашивающуюся мысль: зарезал, дождаться, пока встанет, снова прикончить – и так пока не иссякнут желающие.
– …на всю семью навлечешь большое горе. Кто-то умный пытался, потом пожалели. Это не зверь, не домашняя свинка. Это воплощенный дух. Он мстит, не особо разбираясь в степени вины, по признаку родства.
То есть кто-то пробовал и убедился.
– Потому людей сроду на плите не резали. Еще не хватает получить не просто духа, а в человеческом теле. Говорящего и с руками. Страшно. Еще и отомстить запросто сумеет убийцам.
Тут Данила окончательно запутался. В теле дух чужой, не прежний. С чего кидаться станет? Суеверия какие-то.
– И откуда все это известно? – потребовал.
– Так сама девчонкой видела.
– Нет, как впервые узнали, что делать?
– А вот этого не скажу, – помедлив, призналась старуха. – Не принято у нас было обсуждать такие вещи с мальцами. Потому как по-вашему, по-христиански, искушение великое. Кто имеет право получить исцеление, если годами плита бесполезна? Самый сильный, богатый или умный? Наиболее несчастный, но никчемный? Молодой или пожилой, но мудрый?
– И как решали? – прикинув на себя, поинтересовался Данила.
– С ерундой не ходили. А ежели серьезное, то кто первый, невзирая на заслуги или отсутствие общего уважения. Кому не повезло со скалы, скажем, сорваться или повезло, раз уж выжил и может воспользоваться плитой, как посмотреть, – тот и право имеет. Или жребий, если сразу двое-трое. Нечасто все же бывают такие ситуации, да и промежутки между несчастьями случались длинными. Мы же тоже были хитрыми. Прямо сделать нельзя, но долго ли овца проживет на воле в одиночку? – она усмехнулась. Хорошо если пару лет. Обычно быстро. Найдется кому схарчить бедняжку. Волки, горные львы… А если прикармливать по-соседству намеренно…
Кажется, он получил даже больше ожидаемого. Есть, правда, любопытный вопрос проверки. Нет сомнений в изложенной истории, однако опыт личный всегда лучше поддается осмыслению. Второй не менее серьезный: один дух или их несколько? Это есть шанс уточнить у Баюна.
И самое важное, нельзя ли перевезти плиту, а почему и не обе, к собственному жилью поближе. Всех одаривать хорошо, но приятнее в личной собственности вещи такого уровня иметь. Точного местонахождения деревни Хионии он, конечно, не знал, но название горы еще в детстве слышал, как и ее племени. При желании найти можно. На старой карте те территории обозначены.
– А имя Кредариадвос, – он старательно выговорил слово, – тебе нечто говорит?
– А должно? Не греческое?
Похоже, может и не один дух быть со схожими функциями. Это хорошо или плохо? Пока не ясно.
– Имя у духа вашего было?
– Никогда, – грозя сухим маленьким кулачком, резко сказала Хиония, – не называй ИХ по имени! Не привлекай к себе внимания!
– Спасибо, – ловя ее руку и целуя пальцы, сказал Данила.
– За что?
– За правду. И за то, что без тебя меня бы не существовало. И Богдана, и, может быть, и этого будущего брата или сестры.
– А, – махнула она рукой, – не для тебя старалась. Но без вас было бы скучно. Прощай! – повернулась и заковыляла к остальным.
– Не вздумай мне до возвращения помирать, Зэра! – крикнул Данила вслед.
Глава 21. Смоленск
Данила уселся ровнее, пытаясь вернуться в прежнее состояние и настроиться на спокойствие. Что-что, а пожаловаться на недомогания в последние месяцы он не мог. То ли действительно правильное дыхание помогало, то ли и без того достаточно здоров, но проверить опять же никак. Ну и ладно. Хуже не будет, если выполнит урок.
В районе их поселка и Нового Смоленска река шла вдоль сглаженных плоских холмов. Чем дальше на запад, тем сильнее менялся пейзаж. Первая цепь гор круто поднималась на горизонте над равниной, ровной линией протянувшись с севера на юг. Дон постоянно петлял, и маршрут состоял из бесконечных отрезков, направленных то на юго-восток, то на юго-запад. И чем ближе к горам, тем более обжитые места. Это стало заметно не сразу. Просто в определенный момент длинные пустоты между редкими поселками как-то незаметно сменились хуторами, а позже и селениями в достаточной близости друг от друга.
По мере движения на запад легкопроходимые красивые леса с преобладающей лиственницей сменились вырубками. Холмы поднимались, превращаясь в горы. Вершины все равно не имели характерных пиков и были невысоки, но местность заметно изменилась. В долине реки, где расположены деревни, повсеместно пашня, выгоны и многочисленные лодки. Прежняя пустота исчезла, городки шли один за другим, показывая, во что со временем превратятся знакомые малонаселенные края. Здесь не повернуться, чтобы на чью-то межу не наступить. Попутно и сам Дон стал много у́же и не так полноводен. А бурлакам тянуть вверх стало заметно сложнее.
– Чарыш, – торжественно произнес капитан-лоцман, показывая вперед, как только они миновали поворот.
Слева блеснула вода еще одной реки. Прямо как рассказывали. В момент объединения сразу видно грязь Чарыша и чистоту Дона. Почему так, никто объяснить не может. Вроде по одинаковым землям протекают, пусть и с разных гор.
Выходит, осталось немного. Полдня пути: у слияния Дона, Песчанки и Каменки стоит Смоленск – цель их столь длительного похода. Выше все равно не пройти, уж на что мелко и узко сейчас, там вовсе можно назвать ручьем.
– И это все? – недоуменно потребовал Отто, с отвращением глядя на берег.
– А тебе еще не надоело? – рассмеялся Михил.
Тот нечто невразумительно побурчал. Ясное дело, всю дорогу надеялся на злых бандитов, нападающих на их караван. Себя в деле показать, особенно перед Верой, проверить навыки, а заодно почистить карманы. Очень ему по душе пришлось обирать грабителей.
– Это удача великая так спокойно пройти, – капитан оглянулся на монастырский корабль. – Никто не помер, не утонул, не пропал. Где золота много, там завсегда нечто неприятное происходит. В прошлый раз бурлаки вышли на медведя. Тот кормился в кустах малины. Один погиб, второй выжил, но морда располосованная. Лес бывает всякий, и опасностей в нем хватает, особенно когда не ждешь. Даже без боя смертью пахнет, и она не забывает навещать. А напади кто всерьез…
– Нешто не отбились бы? – желчно спросил гот.
– А ты головой подумай, стали бы атаковать, не рассчитывая на добычу? То-то. Непременно подлость учудили бы. Вечером встанем у Николы Чудотворца, покровителя путешественников, поставьте свечки. Я всегда до похода и после так делаю – и вот счастье не оставляет.
* * *
Город был огромен. И впервые в жизни Данила увидел настоящую красоту. Подплывая с реки, невольно видишь великолепный Троицкий каменный собор, построенный лет двести назад. Точнее, на этом месте стоял до него другой, поскольку простоявший чуть не с основания Смоленска деревянный храм сгорел в пожаре. Новый возводили лет двадцать и расстарались на славу. Пять глав-куполов, вознесшихся на огромную высоту, за много верст блистали золотом. Точнее, тонкой позолотой, но все говорят именно так, для важности.
Первоначально город был всего лишь небольшой крепостью за второй, протянувшейся в севера на юг линией гор, подчеркивающей власть Китежа и охраняющей его границу. Обнесенный стеной лагерь гридней служил местом пребывания власти и контроля над округой. Именно там и стояла Троица, играющая для города роль не меньшую, чем для самого Китежа собор Второго Исхода.
Со временем "концы" возле детинца разрослись в немалого размера посады, затем они слились в один город, хотя в каждом до сих пор согласно рассказам сохранилась отдельная администрация. Средний, Большой, Последний, Дальний, Крайний звучали для уха несколько странно. Даже их поселок имел нормальное название – Рогов, пусть в разговорах редко употреблялся. Но это уж точно не его забота.
Внешняя стена так и не была воздвигнута, благо с востока некому было нападать, а на западе перевалы стерегли специальные остроги-заставы, считай тоже крепости. Заодно они запирали и весь восток, не позволяя другим княжествам продвигаться по Дону или соседним рекам.
Долина, лежащая между двумя Уральскими хребтами, была основным поставщиком продовольствия западного приморья. Там жили достаточно густо и по более жестким правилам. Нередко и дрались княжества или отдельные князьки. На новые земли охотно шли люди, привлеченные раздачей земель, но уж больно местность находилась на отшибе.
Водораздел проходил так, что корабельное сообщение с Долиной и побережьем отсутствовало. Реки текли на восток, начинаясь на вершинах. На счастье здешнего князя, достаточно быстро в подвластных горах и предгорьях обнаружилась огромная гора железняка, потом еще одна, медь, горючий камень и еще много чего, включая серу, необходимую для производства пороха.
В результате развилось мощное ремесленное производство. Оно не только работало на внутренний рынок, но и в немалой степени снабжало всю огромную Долину своими изделиями. Не прошло и сотни лет, как ветвь младшего китежского князя незаметно превратилась в смоленскую. Официально независимости не имелось и город с принадлежащими ему местностями входил в Китежское княжество. Фактически, кроме голословных заявлений о верноподданничестве, отсюда в столицу давно ничего не поступало.
Более того, дважды военные попытки вразумить восточного младшего брата заканчивались полным провалом. В третий смоленские отряды совместно с другими княжествами нанесли сильнейший урон соседям, и закончилось это династическим браком. На свадьбе уже лет двести воротящие нос и имеющие кучу старых счетов дальние родственники трогательно стояли рядом. Ни для кого не было секретом, кто проиграл в столкновении. Но возникший союз стал внимательно изучать возможность распространить влияние и на юг.
Дикая местность достаточно споро изменяет новосела. Он не имеет на кого рассчитывать, у кого просить защиты, и вынужден надеяться только на себя. В результате, откуда бы он ни происходил, приспосабливается к обстановке и меняется. По поведению, говору, одежде, хозяйству. Граждане Смоленска повсеместно в Беловодье считались людьми грубыми, плохо воспитанными, за кривое слово способными пойти на резкий поступок, и их редко осмеливались задевать.
* * *
Монастырские суда проследовали дальше, к специальной пристани. Остальные в порядке очереди приткнулись к специальной набережной. Работа шла достаточно четко, видно, насколько процедура отработана. Сначала на борт поднимается специальный чиновник и облегчает мошну прибывшего торговца. Не так уж и много, честно говоря. Смоленск заинтересован в поставках товаров с востока. С людей и вовсе ничего не берут, только записывают имена и кто откуда.
Затем ярыги удаляются, и начинается дальнейшее изымание средств прибывших из глубинки. Нет, никаких грабежей и обманов. О происходящем их капитан известил давным-давно. Заезжие коммерсанты вместе с товарами обязаны во избежание претензий и недоразумений проживать на специальном Гостином дворе. Соответственно разгрузка производится местными грузчиками, и лучше не рисковать самостоятельно. Могут побить, а то и нож в спину сунуть. Смоленские портовые работники ребята лихие и свой заработок отдавать не собираются. У них своя гильдия с правилами и законами имеется, и против не пойти любому имеющему дело с товарами – закончится плохо.
Затем начинается вторая стадия. Мало кто везет с собой лошадей и телеги. А доставить надо? У пристани уже ждут возчики со своим транспортом. Частенько сами члены гильдии грузчиков или в крайнем случае их родственники. Короче, этим дай, тем не забудь, потом за проживание в Гостином дворе и хранение на складах заплати, и недавняя щедрость должностных лиц, собирающих малую мзду, уже не кажется удивительной. Город свое возьмет, так или иначе. Правда, и купец возместит убыток за счет покупателя, но большинство товаров, как та же пушнина, все равно идет дальше, и приобретут ее смоленские посредники.
– Значит, как договорились? – спросил Данила капитана, внимательно наблюдая за очередным грузчиком, водружающим мешок на арбу.
Вид у огромного мужика был возмущенным, будто рассчитывал одни тюки с мехами таскать и тяжесть не понравилась. Перетрудился. Ничего, платить больше оговоренного никто не собирается. А на случай случайного падения и незаметного потрошения груза Данила заранее расставил свою компанию внимательно наблюдать. Святое дело – обмануть наивного деревенщину, "обуть" приезжего. Повод для хвастовства у горожан и необходимость быть бдительным для него. Это он еще с прежних разговоров в трактире усвоил.
– Иль на пристань забегай, иль прямо в Крайний город, – подтвердил Михил. – Я второй раз в дальний поход не собираюсь, разве сумму хорошую положат, – и он подмигнул с усмешкой.
Этот юмор не трогал. Сроки и плату они обговорили, опять же перепроверил и в Новом Смоленске, и у Тита, да и в Севастьяновке спрашивал. Нормально запросил. В обычных пределах. А со знакомым всегда проще дело иметь, чем искать нового кормщика с судном. По-умному, конечно, надо свое корыто заводить, да пока не ясно, как раскрутятся. Хорошо делать уверенную морду и отдавать приказы, а червячок неуверенности в душе присутствует. Купить фузеи он сумеет, и даже дешево. А вот продать – иногда совсем непростое дело.
– Могу и посоветовать чего, – сказал капитан серьезно. Ну да, вроде как с воском, куда сдавать.
А то за дурака держит и по всему Дону неизвестно, что монополия в Смоленске на пчелиные товары. Даже цену прошлогоднюю знаю и в подобного рода советчиках не нуждаюсь. Одно слово – горожанин. Везде свой кусок ищет, с любой сделки процент посредника попросит, да к знакомому направит, чтобы и с него получить. А зайдешь слева – сам и сдаст, или покупатель треть цены снимет и благодетелем выставится.
– Заходи, если что.
– Благодарствую, – сказал, почтительно поклонившись. Ссориться на пустом месте не ко времени. Тем более что пока одни предположения пополам с подозрительностью. На самом деле Михил был вполне доброжелателен и сам не приставал, предлагая нечто чрезвычайно выгодное. Может, и не так плох.
– Я схожу вблизи пару раз по Дону, но к сроку буду. И не затягивай. Позже листопада никто с тобой не отправится. Можно в лед сесть. Опоздаешь с отъездом – всю зиму просидишь в Смоленске. А скупщики народ хитрый, станут тянуть до последнего момента, пока за бесценок пушнину не отдашь.