* * *
– Ты освободился? – обрадовалась Вера при виде брата. – Садись, а то ужин стынет.
– А Земислав где? – неподдельно удивился Данила, не обнаружив своего странного напарника в привычной позе медитации.
С некоторых пор у него появилась никак не проверяемая идея о возможности таким образом общения с другими волхвами. Или Баюном. Сидит и каждый вечер докладывает. Раздражает. Спросить, что ли, прямо? А скажет "нет" – можно верить?
– Его очередь Гостиный двор сторожить.
– А! – Забыл совсем.
Помимо наемной охраны, по стенам и у ворот вокруг складов ходили дозором купеческие люди. Там особо не перетрудишься. Главное – никого не впускать и не выпускать, и печати на дверях проверять. Скорее обычай, чем необходимость. Все равно ворота заперты до самого утра. Зато сами гости дорогие друг за другом и присматривают, чтобы потом претензии не возникали.
Привычно произнес молитву, с благодарностью за пищу, получил причитающуюся тарелку, извлек из кармашка на поясе собственную ложку, изготовленную в самом начале бегства от ушкуйников и ставшую особо ценной для него. Ухватил кусок ржаного хлеба и приступил к вечерней трапезе.
Похлебка на огуречном рассоле, с огурцами, свеклой и мясом. Затем карп, пожаренный с луком и запеченным картофелем. Наличие в их компании особы женского пола заметно сказалось на улучшении питания и его качестве. Ему бы и в голову не пришло сначала жарить лук, а потом еще какие-то травки для вкуса добавлять. Кидаешь в котелок имеющиеся овощи, добавляешь крупы – и вперед на огонь. Сытно, и никаких сложностей.
Все остальные, с кем приходилось путешествовать, тоже особыми изысками кулинарии не баловали. Дома, безусловно, лучше. Хиония его вкусы знала с детства, и не приходилось просить специально. Или, точнее, сама и приучила к определенным блюдам.
Правда, лучше такая стряпуха, чем полное отсутствие. Давно известно, одно и то же блюдо у разных баб имеет разный вкус. Они, в отличие от механики, не берут точного веса при опытах, а пользуются щепотью и на глаз. Полного совпадения не случится, даже готовь по одному рецепту.
– Вкусно, – сказал сидящей напротив Вере и внимательно наблюдающей. – Спасибо.
– Кто много работает, того кормить положено хорошо.
– Земиславу ничего не давай! Девушка прыснула в ладошку.
– А Отто?
– Ну он же тебя охраняет, а это дело трудное и опасное. Кругом ходят не только злые людоловы, норовящие красавиц в мешок засунуть и на юге продать, но еще и статные парни, подмигивающие и облизывающиеся.
– Скажешь тоже!
– Истину глаголю, – максимально серьезно сказал Данила и перекрестился на икону, – таких девок в Смоленске не видал. Богаче одетые есть, крикливых сколько угодно, даже симпатичные попадались. Но чтобы еще и с кучей достоинств от умения готовить до умения торговаться? Да ни в жисть!
– Кстати, насчет торговли. Данила поощряющее кивнул.
– Свинец чуть больше сотни гривен за пятнадцать пудов. Железо полосовое – один пуд шесть гривен, медь – где-то девять. Сахар от сорока до шестидесяти, в зависимости от качества, – выложила Вера, довольная возможностью похвастаться.
Между прочим, пришлось побегать, сравнивая цены, и расспрашивать мужиков, делая глазки и глупо хихикая. Кто бы с ней всерьез делиться стал подробностями. Явно же не купит, одно баловство на уме. Но это они просчитались. Кроме внешности, существуют еще и мозги. Вот так!
– Получается, – мысленно умножив цифры, признал он, – если брать из предварительного расчета, нам денег элементарно не хватит. Слишком много ушло на оружие.
– Выходит, так. Говорят, когда первые словене пришли в Беловодье, цены намного ниже были.
– Ага, раньше еще трава была зеленее и молодежь почтительнее. Какие тогда торги вообще? Один городок, и продать излишки некому. А их и не имелось. Целину поднимать да девственный лес вырубать – дело непростое. Для семьи из шести человек необходимо иметь не меньше восьми и не больше двадцати десятин пахотной земли. А скот пасти, огород, да сами избы? В одночасье не появятся по щучьему велению.
– И все равно странные они были. Вот когда вы свой поселок ставили, сколько померло? Пара человек на несчастных случаях.
– Не надо так сравнивать. Чужая земля, полно стариков и детей. Сорвались срочно. А наши шли подготовленными, и почти все молодые парни с девками. Совсем другой оборот.
– Зато я точно знаю, серебро к золоту у них шло и через сотню лет один к двенадцати с половиной. А сейчас – к двадцати.
Она извлекла из кармана список с двумя параллельными столбцами и пихнула через стол.
– Не могу быть уверена полностью, но не думаю, что хозяйство или потребности в Готсбурге и окрестностях чем-то принципиально отличаются от Нового Смоленска. А значит что?
– Что? – послушно спросил Данила.
– Требуется иной ассортимент товаров, – торжественно провозгласила Вера. – Кроме твоего оружейного дела, я остаток денег поделила, добавив к твоему списку покупок более полезные вещи.
– Чего? – поразился парень.
– Не купила пока, – усмехнулась. – Без одобрения твоего нельзя. Итак, проволоки – пять пудов, гвоздей – шесть пудов, в чушках меди – сотня пудов, наперстков медных – триста штук, железных ножей, ножниц, ложек, подносов, замков – три тысячи штук, муки пшеничной – двести пятьдесят мешков, солоду – тридцать пудов, котлов разных видов – четыреста штук, зеркал – триста, бумаги – двести стоп, холста – восемьсот аршин, пестряди – две тысячи двести аршин, одеял шерстяных – не меньше тысячи.
Посмотрела на него поверх списка, проверяя впечатление. Данила просмотрел цифры и итог, молча кивнул, приглашая продолжать.
– Что останется из сумм под конец – шелк и сахар дополнительно. Ну чисто для порядка. Больше не выходит, – сказала с огорчением. – И так и сяк прикидывала, дешевле и больше не выйдет. Разве паршивое. С обмана начинать не стоит. А это для самых богатых. Остальные и так обойдутся, так что не горит. Зато в следующий раз втрое возьмем.
А ведь пойдет, невольно подумал с восхищением. Почему сам не подумал? Железо у них свое имеется, а нет – так недолго у члагов приобрести. А это расхватают.
– Может, мне пришла пора тебе жалованье платить? Девушка замерла на полуслове.
– А то нехорошо получается: для нас стараешься, говоришь "мы возьмем", а ты вроде ни при чем.
– А в долю возьмешь?
– Это с какой стати? Разве замуж за Отто выйдешь, – вроде пошутил, однако неспроста сказано. Дополнительный стимул для подталкивания.
– За Земислава не предлагаешь?
– Его треть только в трофеях, по справедливости. Он свое получит в фузеях и принадлежностях к ним. Остальные стволы, считай, оплата вперед получена. А вот что мы сверх возьмем – это мое и Отто.
– Я думала…
– Готы свое солью получили. Им это важнее. Потому и брать с собой особо не рвался, и сидят они у меня на Гостином дворе. Зачем мне завтра самостоятельно плавающие, присмотревшиеся к ценам?
– Они ведь не слепые и не глухие. Да народу вокруг полно.
– А еще вчера на Торг ходили, – согласился. – Чтобы всерьез дело развернуть, надо очень много сразу вложить. А там уже два купца без вести с товаром исчезли. И я верю, неспроста. Опасно с ценным грузом ходить по таким медвежьим местам.
Ну, подробности ей ни к чему, однако по крайней мере один точно. Причем много лет плававший и всем знакомый. И концов не нашли. Севастьяновку прошел, выше его никто не видел. И вещей тоже. А Лив там всю округу перерыл. И на тамошних крестящихся тремя перстами думали, а доказать не смогли.
– Не у одного Отто неприятности от лихих людей случаются. Закона нет, лес большой. Всякое случиться может.
Потому и договоренность существует о встрече на волоке. Той латной конной дружины у боярина с десяток морд, остальные обычные пешцы-ополченцы. С какой стати тем подставлять головы под удары за чужой доход. И вывернуть на другой путь не выйдет. Не на себе же тащить товары. А чует душа, неприятности ожидаются. Ну, тут заранее все равно бессмысленно страдать. Остается молиться и надеяться на удачу.
– Не то чтобы верю, что тамошние не задумаются совсем, но лучше самому скинуть и договориться, чем сознательно выращивать конкурентов на шею. Угол дальний, мало кому знакомый, в первые годы навар будет огромным. Потом как бы не упал сильно, но мы закрепимся. Ну, – подумав, признался, – так я надеюсь. Мне обещали максимальную приветливость на севере.
Она посмотрела с любопытством. Не стоит продолжать. Рано в иные подробности посвящать.
– Какое-то время будем на коне. А там, обеспечив внуков до самой смерти, можно и другим делом заняться.
– Ты впервые так откровенно высказался, – задумчиво сказала Вера. – Хотя я понимаю. Земиславу все до того самого места.
– Ну не вполне так. Ему оружие надо.
– Из Отто коммерсант – как из вышедшего из того самого места пуля. А ты у нас технарь и торговаться не любишь. Я тебе нужна.
– Уж найти приказчика в Смоленске не великая проблема. И все же лучше ты, чем человек со стороны. Ты мне не чужая, – он хмыкнул, – и лучше положу хорошее жалованье симпатичной девушке, чем неизвестно какому хмырю.
Это все лишнее, обычные комплименты, да ведь заманчивое предложение, разве нет? Думала, думала. И Смоленск без денег плохо, и возвращаться неохота. Ни к своим, ни к Данилиным. Опять же должна слушаться, – а с какой стати, когда своего умения хватает и поставить себя умеет? А это хороший шанс. И не сама предложила, попав в зависимость. Правильно разыграла шанс и получила желаемое. Мужика надо подвести к нужному решению и ткнуть его носом, а дальше сообразит.
– Пара ходок туда и обратно – и смогу осесть в Смоленске в качестве представителя? – изобразила Вера раздумье.
– Ну как-то так. Только прости, конечно, за напоминание, но я и сам не особо выгляжу солидным для здешних господ. Ты и вовсе не в той… э… кондиции, чтобы считались.
– Ни по возрасту, – протянула, – ни по положению, ни по денежным средствам. Ты прав, – и старательно пригорюнилась.
– Мне действительно нужен доверенный помощник, которому без опаски можно доверить немалые средства. Это ведь не игра, и любая ошибка может закончиться плохо для всех.
– И сколько гривен в месяц положишь? – быстро спросила.
– Ежегодный в три сотни, на моих харчах и процент с каждой серьезной сделки. Маленький, – он показал пальцами размер. – Заработок мастерицы-портнихи, между прочим, где-то две с половиной сотни, – с удовольствием отметил, как моргнула. Ага, мы тоже не лаптем щи хлебаем и кое-что соображаем. – Но это для умелых и известных среди горожан. А на рубахах со штанами много не слупишь. Разве чуть лучше нищенского существования. Цены тоже выше, не в пример привычным речным. И то работа сезонная. Конец осени, на зиму, и перед Пасхой. Вот тогда в карманах звенит серебро. В остальное время не особо густо в тарелке.
Она машинально кивнула. Похоже, сама о том думала.
– А ведь придется платить за квартиру и еду. Даже моя машинка себя при таких условиях не оправдывает, – старательно добивал. – Ну, чуток больше поимеешь, через силу до полной темноты занимаясь шитьем. Еще и продавать. Можно, конечно, сдавать, так опять кому-то кусок отрезать, и жирный. Кстати, имей совесть, мне тоже процент положен с такого дела. Если уж по-честному.
– Я… – соглашаться сразу нельзя.
Дверь хлопнула, и ворвался возбужденный Отто. Видать, ему осточертело ждать, пока Данила уберется.
– Ну ты подумай, – сказал парень, поднимаясь со скамейки.
Взгляд приятеля был достаточно красноречив, но не менее тщательно проигнорирован. Пусть понимает, как хочет. Натурально не отец и заставлять срочно идти замуж не станет. Идею подкинул, а дальше пусть сама решает.
– Пойду воздухом перед сном подышу. Целый день в помещении.
– Я подумаю, – сказала Вера в спину.
Эпилог
– Первый, – принялся считать ящики. – Осторожней неси, разобьешь – из обещанного вычту!
Жизнь хорошего купца на практике отнюдь не легка и приятна. Особенно когда денег мало, а планы велики. Фузеи тащить навалом – себя не уважать. Значит, приходится делать ящики на десять штук. Проще всего сколотить их самому или поручить изготовить Отто по образцу, но доски тоже не бесплатные.
– Второй, третий…
На этом подготовка не заканчивалась. Порох действительно у Олега Половчанина по всем показателям вышел лучшим. Это стало ясно буквально сразу. Качество смеси опытные мастера определяют по цвету, твердости, сухости, прочности, вкусу и запаху. А себя Данила мог без стеснения отнести к знатокам. Всякое приходилось видеть. Проба на бумагу показывает опытному человеку сразу, что к чему. Лучший сгорал быстро, не прожигая листа и не оставляя пятен. И Микула добился скидки по количеству, чтобы практически в два раза ниже обычной продажной стоимости.
– Четвертый, пятый…
Чего можно придумать для пороха такого, чтобы заметно стало улучшение? Вроде ничего нельзя. Как и десятилетиями, столетиями раньше селитру, уголь и серу раздельно тщательно измельчали на жерновах. Не зря эти предприятия называли "мельницей" и ставили на реках, чтобы вода крутила эти жернова. В холодных местах зимой вечный простой. Впрочем, нередко прибегали и к лошадиным силам, используя животных в качестве движителя системы.
– Шестой, седьмой…
После помола компоненты смешивали и вновь перетирали. Опасное занятие, многие поплатились жизнями и здоровьем, пока с опытом не пришло удивительное открытие: смесь следует перетирать во влажном состоянии. На холоде порох смерзался и рассыпался на жерновах в непригодную мякоть. А топить помещение нельзя, даже освещать ночью. Одна искра – и страшный взрыв!
– Восьмой, девятый…
Расширение производства и множество внутрикняжеских конфликтов подняли уровень еще выше, создав зернение. Это важнейшая операция. Зерна-гранулы не сгорают так быстро, к тому же придают пороху бо́льшую метательную силу. Достаточно быстро научились производить зерна разного размера. Для бомбард так и вовсе не меньше горошин. Более крупный порох гораздо лучше пороха тонкого помола и для фузей.
– Десятый, одиннадцатый…
Для зернения применялись решета. При тряске лепешка дробилась, измельченный порох проваливался вниз, где его просеивали, сушили, полировали, удаляя заусенцы, и укупоривали в дубовые бочки. Половчанин много лет работал на разных пороховых мельницах и впервые ввел в употребление медные решета, дающие спокойствие в отношении искр, в отличие от каменных. Какие еще дополнительные улучшения, никто не знал. Личный секрет, но действительно все обещания по качеству исполняются и не к чему придраться.
– Двенадцатый, тринадцатый…
Следующими после фузей на борт поднимут сорок бочонков ружейного пороха весом по пуду, наполненных доверху, обшитых парусиной для сохранности. Много? Это только так кажется не умеющему считать. Семьдесят – семьдесят пять тысяч выстрелов, в зависимости от заряда. Не больше трехсот пятидесяти на один ствол. Теоретически тот выдерживал двадцать пять тысяч выстрелов, не потеряв при этом своих технических свойств.
– Четырнадцать, пятнадцать…
На практике даже на войне делают не больше пятисот выстрелов в год. Износ ствола, вызванный ведением огня, следовательно, достаточно мал, и основной причиной выхода из строя стволов является износ внутреннего диаметра казенной части ствола. При правильном обращении и надлежащем уходе за оружием этот износ происходит очень медленно. Будешь бережно относиться к оружию – и через двадцать лет не достигнет критического состояния.
– Шестнадцать, семнадцать…
Ну а приобретение огнестрельного оружия не заканчивается даже на фузее с порохом. Свинец для пуль в чушках, само собой. Однако возникает непростая проблема обучения неопытного стрелка. Каким должен быть размер пули? В какой пропорции соотноситься вес пороха и пули? Проще всего заявить: следует положить пулю на ладонь и высыпать из пороховницы столько пороха, чтобы полностью ее скрыть. Но для образца правильно сделать мерку, которую это количество пороха заполняет до края. Это будет действительно точное количество.
– Восемнадцать, девятнадцать…
Тут главное – выдержать размер, а материал особого значения не имеет. На выбор: из отрезка полой кости, из конца небольшого рога, медного или каменного мерила.
Вторая не менее важная вещь – формы для отливки пуль. Камень или металл из двух отдельных кусков, обработанные таким образом, что они могут удерживаться вместе деревянными штифтами.
– Что-то быстро устали, перекур после работы!
Скрепив две части формы надлежащим образом, расплавленный свинец разливается по сферическим формам, имеющим точный размер пули желаемого калибра. Потом незначительная доработка – и получается искомая вещь нужного размера.
Опять же несколько вариантов: примитивная под одну за один раз, более крупные под несколько или даже пару дюжин сразу. И все, естественно, по разной цене. Образцы каждого вида должны быть в лавке постоянно для показа.
– Двадцатый – последний. Да-да, именно этот берите!
После некоторых колебаний решил не ограничиваться обычными фузеями. Несложно догадаться, зачем они нужны члагам. Война. При попадании пули в живую мишень практически нет шансов выжить. Поразив грудь или живот, она способна разворотить все внутренности. Ранение в конечности тоже малоприятно. Дробятся кости, и единственным средством спасения человека остается ампутация. Но не все же время они ведут боевые действия!
Гладкоствольная двустволка, которая может точно выпустить пулю на не меньшее расстояние, вполне годится и для охоты на мелкую дичь. Следует, однако, обязательно при покупке напомнить, что при зарядке гладкоствольного ружья пулей нужно использовать только две трети того заряда пороха, которым снаряжается ружье при дробовом выстреле. Если и это не поможет, уже не его проблемы.
– Теперь бочонки с порохом. Ага. Вот эти, с клеймом "О.П." и номерами. Да какая разница! Бери прямо с первого по сороковой.
Кроме того, пришлось посадить за работу подвернувшуюся Наталью, пока два ящика не заполнены патронами. К счастью, дважды объяснять не пришлось, общее представление она имела. Опять же образец, а за дополнительную работу лишняя гривенка. Ей, кстати тоже, пусть и не особо много дополнительно покапало.
Каждая пуля, завернутая в кожаный лоскут, опускалась в растопленный свечной жир, а затем укладывалась, складкой кожи вперед, в открытый конец бумажного цилиндра, в котором уже находился тщательно отмеренный заряд оружейного пороха. Конец патрона с пулей стягивался наглухо льняной нитью и завязывался двойным узлом. При зарядке оружия таким типом боеприпасов солдат должен был разорвать бумагу, засыпать порох в дуло, дослать шомполом завернутую пулю и выбросить бумагу.
В бою гораздо удобнее и экономит время. Патроны заворачивались в бумагу по десять штук. Сверток покрывался сверху смесью из пчелиного воска, скипидара и льняного масла. Затем его укладывали в выложенный изнутри бумагой ящик, сделанный из сосновых досок, пока не собиралась тысяча патронов. Каждый такой ящик, полностью заполненный, весил примерно три с половиной пуда.
– Веселей, ребята, что вы как беременные ходите!