И все-таки…
Рыжий прошел к столу, сел, взял перо, зарисовал свое видение. Задумался… Нет! Зачеркнул и отшвырнул перо. Опять долго сидел… А после резко встал и заходил по комнате… А после подошел к стене, брал книги одну за другой, перелистывал… Зачем он делал это - непонятно. Ведь он прекрасно знал, что ничего подобного он в этих книгах не найдет, а лишь наоборот… И пусть наоборот! Так оно даже лучше! Докажет, что его видение - это обман, и сразу успокоится. А если так, то надо продолжать! И вновь и вновь Рыжий брал книги, искал в них нужные места и делал из них выписки. Зачеркивал. И вновь выписывал. Ходил, нервно позевывал. Читал - до вечера. Потом спустился вниз, поужинал. Потом…
Вышел на улицу. Долго плутал, бродил по темным переулкам и не однажды был задержан на рогатках…
И наконец нашел! Вот он, тот самый храм! Тихо, как будто от кого таясь, Рыжий вошел в него. Зурр в это время зажигал светильники. Увидев Рыжего, он сдержанно кивнул ему и снова отвернулся. Рыжий сказал:
- Я к вам. Вчера вы говорили мне…
- Я? - удивился зурр. И замер. Снова посмотрел на Рыжего, задумался, покачал головой и сказал: - Простите. Но мы с вами вовсе незнакомы.
- Как?!
Зурр молчал. Рыжий опять, теперь уже куда внимательнее, осмотрелся. Колонны - да, очень похожие. А выше, в полумраке, - свод. Роспись на нем почти что не видна, но она есть. Значит, там точно есть свод. Неба отсюда, значит, не увидишь. Так-то вот! Рыжий медленно опустил голову и посмотрел на зурра. И зурр смотрел на Рыжего. Вот, кстати, и еще одно свидетельство: тот зурр смотрел совсем не так. И ростом он был пониже. И сам темней…
- Простите, - сказал Рыжий. - Я ошибся.
Зурр понимающе кивнул. Рыжий стоял, не уходил: он еще ждал, надеялся. И зурр стоял, внимательно смотрел на Рыжего и медленно моргал. Потом сказал:
- А тот, кого вы ищете, ушел.
- Куда?
- Никто не знает. Был - и исчез. Да и сейчас ведь многие бегут. Вместо того, чтоб…
Зурр нахмурился. Сказал:
- Идите с миром. Я помолюсь за вас.
- Но я…
- Не верите? И что с того? Это ведь ничего не решает. Как мир устроился, так он и по сей день устроен. А что мы думаем об этом… и что мы считаем истиной… и верим ли мы в Стоокого… Разве это влияет на мироустройство? Все это суета, мой…
Зурр запнулся, помолчал, потом, нахмурившись, сказал:
- Прощай, мой друг, - и отвернулся, двинулся к светильникам.
Рыжий стоял оцепенев. Зурр скрылся за колонной. Прошел за возвышение. Потом, уже совсем откуда-то издалека, раздался его голос:
- Уходите.
Рыжий ушел. Пришел домой и лег, не постелив, прямо поверх всего, на покрывало. Всю ночь не спал. Смотрел на полки с книгами и размышлял… О чем? Так, думалось какими-то обрывками, картинками. Хват, князь, Юю… А что Юю? Ведь если бы ты тогда даже и догнал ее, остановил, то разве б много чего изменилось? А если бы ты не встретил Лягаша? А если б ты был загрызен на пиру? И это бы случилось очень запросто, но князь тогда… Да, это князь тогда перевернул светильник, и ты - уже в кромешной тьме - успел прыгнуть в окно… А после была Зыбь. А после… после… после… Теперь вот зурр. Нет, это все же прежний зурр! Не зря же он хотел назвать тебя "мой брат", да спохватился. И потому… Вот только бы дождаться следующей ночи!..
Ну а пока еще лишь только рассвело. И Рыжий встал, сошел в хозяйскую и там позавтракал, вернулся, сел к столу… Но книги плохо помогали коротать время. Глаза его смотрели и не видели, мысль то и дело спотыкалась: казалось, что хотелось спать. Рыжий ложился - сон не шел. И он опять вставал, читал, порой просто сидел, прижав лапы к глазам, пытался вызвать шар - но ничего не получалось. Тогда он вскакивал, расхаживал по комнате, стоял возле окна, разглядывал прохожих, угадывал, который из них кто, куда спешит, зачем… И это тоже вскоре надоело. Опять читал… Но зурр не шел из головы! Тогда просто сел и принялся смотреть, как сыплется песок в часах. Потом, разбив часы и высыпав песок на стол, дотошно пересчитывал песчинки, делил их поровну, для равновесия… Потом смахнул их на пол и застыл, и так и просидел до темноты. Ждал. Ждал…
Когда же наконец на башне прозвонили "восемь", он резко встал и, потянувшись, до хруста расправив все кости, прошел к двери, потом…
Ну разве что не кубарем спустился вниз по лестнице и выбежал на улицу, и побежал. И…
Так и не нашел его! Храм как будто исчез. Но он не верил в это! Час или два он еще бегал взад-вперед по близлежащим улицам, совался в подворотни, крался вдоль стен, заглядывал во все углы…
Напрасно! Он вернулся - тяжелой, твердой поступью. Закрылся на замок, зажег свечу и сел к столу. Ну вот, теперь он совсем, абсолютно один. Во всех своих видениях, сомнениях, которые…
Когда-нибудь убьют его, сведут с ума. И чтоб от них избавиться, есть только один способ: их нужно высказать. А если некому высказывать, то он их запишет, и от этого - так говорят - тоже должно стать легче. Да, обязательно! А коли так… Рыжий взял циркуль и линейку. Сидел всю ночь. Чертил, считал, записывал, зачеркивал, вставал, ходил и вновь садился и записывал. А после все порвал и выбросил в корзину. Лег и немедленно заснул. Так началась работа над Трактатом. Но он тогда еще не знал, что у него выйдет в итоге. Он только одного тогда желал - чтоб тот огромный серый шар как можно скорее исчез из его памяти. Исчез ведь зурр! И храм исчез. И Башня. И братства нет. И где-то там, на улице Стекольщиков, живет Сэнтей. И пусть себе живет! А он…
Работать Рыжий мог лишь по ночам, когда взойдет Луна, а утром спал, днем выходил гулять…
Гулять! Вот так гуляние! Рыжий брал сумку толстой дикой кожи, подходил к стене, долго смотрел на книги и все прикидывал, сопел… А после доставал две-три из тех, которые, как он убеждал себя, ему уже больше не пригодятся, засовывал их в сумку - и уходил, уже не поднимая головы. Придя на рынок, он становился в мелочный ряд, выкладывал свой "товар" на прилавок и ждал. Порой к нему за целый день никто не подходил. А если же что у него и брали, то почитай что за бесценок, и то, как он предполагал, единственно за позолоту корешков да за крепкие, надежные застежки. И еще: какую бы малую сумму ему ни предлагали, он никогда ни с кем не торговался - брезговал. Продав товар, заглядывал в дешевую требушную. А нет, так просто шел домой. Бывало, по три дня он ничего не ел. Ну а в гостинице… Хозяйка все же съехала; она звала его с собой, он отказался. Новый хозяин - злой, неразговорчивый - в счет неуплаты за постой сперва забрал у него сервант, потом пуфарь, а после стал грозить, что скоро заберет и книги. Рыжий спросил:
- А вам они зачем?
- Как?! На растопку! - прорычал хозяин, и все, кто были тогда рядом, рассмеялись.
Зато Трактат - теперь-то Рыжий знал, что делает, - Трактат уже вполне сложился, и оставалось только записать его, разбить на главы да уточнить некоторые излишне тяжеловесные формулировки. Теперь, вернувшись с рынка, Рыжий, закрывшись у себя, сидел над картами и древними отчетами, сверял и измерял, рассчитывал экванты и эксциклы, течения у южных берегов, влияние затмений на приливы… А серый страшный шар уже не нависал над ним - парил. Да он и страшным уже не был! Мысль уяснила шар, и потому работалось легко…
Но если ночь была безлунная, тогда перо его не слушалось, глаза быстро слипались. Рыжий вставал, брал капли, выпивал. Не помогало. И он тогда лежал, уткнувшись носом в стену, и считал, считал, считал, делил, перемножал… Сна не было, а было лишь видение. Лес. Глушь. Вдали кричат сородичи, а он - на четырех, как истинный дикарь, - бежит вслед за сохатым, хрипит, спешит. Он знает - вот сейчас ему откроется Убежище…
- Наддай! - кричат ему. - Еще!
Он наддает, бежит. Сил больше нет; он падает - сквозь землю. А под землей, во тьме…
Там - тот же самый Лес и те же самые крики:
- Наддай! Еще!
И он снова бежит. И снова падает. И снова. И падает все ниже, ниже, ниже. И так всю ночь. Вставало солнце, и видение наконец исчезало. Рыжий лежал, смотрел в окно, рассеянно слушал, как где-то вдалеке ревет возмущенная толпа горожан… И улыбался. Да, нет того Убежища. Но зато есть другое. Правда, пока оно только на кончике его пера, в его расчетах. И что с того?! Теперь дело за малым! И он бодро вставал и - против своих правил сразу садился за Трактат. Назавтра же он вновь брал сумку толстой дикой кожи, засовывал в нее две-три как будто бы совсем ненужных ему книги и выходил на улицу…
А Бурк бурлил! И было отчего: двенадцать знатнейших родов вновь рассорились напрочь. Отряды Дукков шли громить Ларкетов, Чивы не ладили с Малеками, Голланы били Укведунов… А после все сходились у Коллегии и ждали, что решит Совет. Совет увещевал:
- Республика…
Не слушали. Ревели:
- Долой Правителя! Долой!
И шли на приступ. Выбегала стража. Топтала, била, разгоняла бунтарей день, два, неделю, три…
А с гор уже спустился Претендент. И на границах тоже, говорят, весьма неладно. Вот, например, далянцы снова наступают: взяли две крепости и уже вышли на Бискойскую равнину. Рынок закрылся, цены подскочили… Рыжий теперь вынужден был стоять и торговать с нагрудного лотка по перекресткам, закоулкам, где придется. Три раза его грабили - прямо средь бела дня, никто не заступился. В последний раз грабители не то чтобы покусились на товар, а просто так, из лихости, все изодрали, побросали на землю и ушли. Он промолчал. А мог ведь запросто так круто проучить этих юнцов, что они после навсегда забыли бы - да что "забыли" - просто б не смогли, здоровья не хватило бы…
Но он их и когтем не тронул! Молча собрался и ушел. Пришел, закрылся у себя. Коптил фитиль. Гудела голова. Сидел, листал Трактат. Р-ра! Почему?! Ведь, кажется, здесь все так ясно и логично изложено, а вот чего-то все равно не хватает. Он чует это. Но вот чего не хватает? Чего?! Он уже восемь раз переписал начальную главу, да только пока все напрасно. Вот и на этот раз: идея - да, а вот ее изложение…
Да! Вот где задача так задача! Рыжий резко встал и заходил по комнате, потом остановился, осмотрелся. На полках - книги, мало уже книг. Там всего две, там три, там вовсе ни одной. А вон пятно от зеркала; там, где оно прежде висело, теперь стена темнее, чем вокруг. И нет часов, и нет барометра, нет инструментов, нет весов… А вот макет крыла остался. Он и его пытался продавать, только никто его не взял. Одни перья в этом крыле короткие, сказали, а другие слишком длинные, так что и те и другие к письму непригодны. И цвет у них опять-таки не броский, значит, из них и веера тоже не сложишь. На зубочистки, разве что? Так они слишком хрупкие. Вот и пылись тогда, крыло.
Ар-р! Р-ра! Крыло! Да знали бы они!..
И Рыжий снова сел к столу. Всю ночь писал, рассчитывал. И думал. Думал. Думал… И все никак не мог решиться. Потом - сам не заметил, как заснул: даже не встал и в угол не прошел, а так и повалился прямо за столом.
Спал он недолго: час, может, от силы два. Вскочил, испуганно протер глаза, прошел к окну…
И понял - больше так нельзя. Нужно идти. Иначе он сойдет с ума: огромный шар навалится на него и раздавит!.. Тогда он подскочил к столу, схватил было Трактат… Но полистал его и отложил. Нет, все не так! Отпять не так! И вышел налегке.
Глава девятая - РАВНОВЕСИЕ
Шел мелкий дождь, где-то вдали гремел набат. Отряд вооруженных Дукков спешил к Коллегии. Их там, конечно, уже ждут Ларкеты, и, значит, снова будет свара, так что напрямую лучше не ходить. Подумав так, Рыжий свернул, пошел в обход, дворами. У Замка Правосудия легко, как в юности, перескочил через забор и пробежал за Арсенал, благополучно миновал фискальную… Зато возле Невольничьих Бараков нарвался на пикет Малеков. Сержант, старший в пикете, хотел было его арестовать, он уже и лапы ему заломил, да так, что Рыжий чуть не взвыл… но тут вдруг кто-то из толпы насмешливо сказал:
- Это писака, из безродных.
Сержант в сердцах вскричал:
- Шатаются тут всякие! - и отпустил его.
Рыжий опять полез через забор, прошел по опустевшему проулку Живодеров и, наконец, попал к стекольщикам. Ну, вот и все, пришел. Спустился по ступенькам, толкнул - дверь была заперта. Тогда - Сэнтей ему показывал, как это надо делать - Рыжий просунул коготь в замочную скважину, нащупал там нужный рычажок, надавил на него… И дверь бесшумно отворилась.
Рыжий вошел в читальню, осмотрелся. Там все было по-прежнему: столы, книги вдоль стен… И ни одного посетителя. Да и самого хозяина тоже нигде не было видно. Рыжий принюхался - воздух тяжелый, пыльный. И вообще, здесь, похоже, давно уже никто не бывал. Тихо, пусто…
Но вдруг из дальнего угла раздался оклик:
- Ловчер!
Рыжий оглянулся на голос. Да, точно: в дальнем углу стоял Сэнтей. Р-ра, странно! А ведь еще какое-то мгновение тому назад его там не было! Рыжий насупился, насторожился. Сэнтей, наоборот, снова приветливо улыбнулся и так же приветливо сказал:
- Я ждал тебя. Давно! - и двинулся навстречу Рыжему.
Они сошлись посреди залы, обнялись. Точнее, обнимал один только Сэнтей, а Рыжий так, только для виду поднял лапы. Сэнтей опять сказал:
- Я ждал тебя. А ты… Почему ты молчишь?
- Я… я потом скажу, - глухо ответил Рыжий.
- Да-да, конечно! - подхватил Сэнтей. - Чего это я сразу на тебя налетел? Пойдем!
И отпустил его, и поманил за собой. Они прошли через читальный зал. И вот вновь та же комната: напольные часы, шкаф на замке, конторка, книги. Но, главное, как здесь светло! И то неудивительно - в такой маленькой комнатке горели сразу пять светильников по девять свечек в каждом; теперь, при нынешней разрухе, это немыслимая роскошь! Да и сами светильники были из бронзы, а бронзу на рынке берут хорошо. Подумав так, Рыжий прищурился. Сэнтей сказал:
- Мне кажется, ты голоден. Садись.
Рыжий не спорил, сел. Сэнтей поставил перед ним большую вазу с фруктами, подал горячего гур-ни, потом еще подлил и угостился сам, потом он предложил салат из грибных листьев ло, политых пряным соусом. Р-ра, ну и ну! Интересно, откуда он все это взял? И сколько, интересно, заплатил?.. А вкусно как! А аппетитно, р-ра!.. И все-таки странно: Сэнтей ведь никогда прежде не был падок до разносолов, а тут вдруг… Р-ра! Надо спросить, но как бы между прочим, вскользь…
Однако мастер, как всегда, опередил ученика: спросил - совершенно обыденным тоном:
- Ну и как движется трактат?
- Какой трактат? - насторожился Рыжий.
- Тот, над которым ты работаешь, - все тем же спокойным, обыденным тоном ответил ему Сэнтей. - Ты ж по ночам не спишь. А если брат не спит, то, значит, он работает.
- Но…
- Что?
Рыжий смутился. Тогда Сэнтей склонился над салатом и, наколов на вилку большой сочный лист, опять спросил, не поднимая головы:
- Так что же, брат?
- Но… я не брат! - тихо, но весь дрожа от гнева, возразил ему Рыжий.
- А почему это?
Сэнтей старательно жевал, смотрел на Рыжего. В его глазах не было ни удивления, ни гнева, ни смущения… вообще ничего. Учитель просто ел салат и ждал, когда его ученик ответит ему на вопрос, вот и все. Да и потом, он, что ли, вызывал тебя к себе? Нет, это ты сам, по своей собственной воле, пришел к нему. Пришел, чтоб получить совет. Ну так чего тогда юлить, чего не договаривать? И Рыжий нехотя ответил:
- О том, что я уже не брат, что я изгнан из Башни, мне объявил мастер Юрпайс. И я не имел никаких оснований не верить ему. Он обосновал это решение. Да и к тому же он ссылался на тебя, учитель.
- Да? - и Сэнтей недобро усмехнулся. - А я… Я разве, лично я, говорил тебе об этом? Я, - и он встал, резко повысил голос: - Я - это я! И то, что я тебе сейчас скажу… Я - именно я, а не какой-нибудь Юрпайс, и уж тем более не Дрэм, не Эн, не кто-либо другой! Лишь только то, что лично я тебе скажу сейчас или когда-либо потом - только это закон! И это закон не только для тебя, но для всей Башни. Запомнил?!
Рыжий подавленно молчал. Еще бы! Он в первый раз видел Сэнтея в таком гневе!
Но тот вдруг резко сел и проворчал:
- Прости, погорячился! - и опустил глаза, задумался.
Вот и опять, как это часто бывало и раньше, Сэнтей молчал, а Рыжий терпеливо ждал. Шло время. Тикали часы. Слезинка воска покатилась по свече, упала и застыла, помутнела. А вот еще одна. Еще…
Сэнтей вдруг поднял голову, сказал:
- Я знал, что все равно, чего бы они тебе там не наговорили, ты обязательно придешь ко мне. И потому не торопил, не звал тебя. Я… просто наблюдал, - он улыбнулся. - Не сам конечно же. Но те, кому это было вменено в обязанность, постоянно сообщали мне, что по ночам твое окно всегда горит. А раз горит - ты, значит, с нами, в Башне. И я был рад. И ждал. И всем другим велел ждать, ну и… по возможности… помогать тебе, чем можно, поддерживать. Но незаметно, то есть так, чтобы это никоим образом не насторожило тебя, не обидело, не отвлекло от работы… Вот только от какой работы? Как называется твой труд?
Рыжий немного помолчал, собрался с духом и ответил:
- "Трактат о Южном Континенте".
Сэнтей не удивился. Он вообще ничем не выдал своих чувств, а вновь налил себе гур-ни и, отхлебнув глоток, сказал:
- Божественный напиток! Сто сорок трав и девяносто пять кореньев. Дарует ясный ум и укрепляет память.
Рыжий прищурился, почувствовал подвох. Сэнтей же тем временем как ни в чем не бывало достал из вазы яблоко, долго рассматривал его… и положил обратно. Сказал:
- Так, говоришь, о Южном Континенте. Но на Земле, насколько мне известно, есть только один континент, Северный… - и испытующе замолчал.
- Да, - кивнул Рыжий, несколько осмелев, - да, раньше все так считали. Но я не думаю, чтобы Создатель был так нерачителен, что выделил для суши только одну шестнадцатую часть планеты.
- Мысль интересная, - кивнул Сэнтей. - И смелая. И я бы даже так сказал: весьма скандальная. Так что, я думаю, нет лучше темы для какой-нибудь дешевой развлекательной газеты или для пьяного унтер-офицерского застолья. Но приходить с таким вот… гм… известием ко мне, посвященному пятого уровня… Зачем, друг мой? Ты ведь прекрасно знаешь, что я не сплетник и не охотник до шумных сенсаций. Я - просто брат, я ученый. Я в Башне!
Теперь Сэнтей уже открыто, гневно улыбался. Ему было смешно. И в то же время его душил гнев.
- Но почему?! - воскликнул Рыжий. - Я, что ли, не прав? Или…
- Не знаю! - резко оборвал его Сэнтей. - Ты запросто, как будто о каком-то своем закадычном дружке, рассуждаешь о Создателе, о его замыслах, легко берешься их оценивать… А я так не умею. Не смею! Мне кажется, что рассуждать о том, чего нам не дано постичь, просто бессмысленно. Так, трата времени, забава для ума, и не более того. А я - ученый. Зачем ты шел ко мне? Витийствовать? Хвалиться своим смелым словом? Тогда иди в костярню. Нет денег на вино, так я их тебе дам. Не в долг, а просто так, за твои прошлые заслуги. Прямо сейчас. Вот погоди, - и с этими словами он действительно потянулся к тумбочке…
- Нет! - выдохнул Рыжий.
- Что?! - крикнул Сэнтей.
И вновь - глаза в глаза! Глаза учителя и…