И с этими словами Юрпайс схватил листки с расчетами, скомкал их и бросил в печь, прямо в огонь. Пергамент задымил, обуглился. Рыжий вскочил, хотел было достать их из огня… но не решился, сел обратно. Юрпайс тихо сказал:
- А квадратура круга - там, кстати, то же самое, опять же без решения. Ввиду того, что число "пи" по своей сути трансцендентно…
Юрпайс вдруг замер, покосился на часы и, покачавши головой, заметил:
- Ну вот пока и все! Ибо сейчас ко мне придут мои ученики, а им об этом… Х-ха! Зачем им знать об этом?! Да и опять же - я болею. Болею я. Болею…
И вновь на топчане лежал дряхлый старик, как будто это вовсе и не он вот только что доказывал и с жаром объяснял сложнейшие, мудренейшие формулы. Вот так! Рыжий, пожав плечами, встал, взялся за трость…
- Нет-нет! - шепнул Юрпайс. - Не торопись. Ведь разговор-то еще не закончен. Да и они уже идут! Ты прибери это скорей!
Рыжий прибрал - поворошил золу, спрятал перо, чернильницу, поспешно сел в дальнем углу…
И почти сразу же вошли ученики - их было четверо, все как один еще небитые юнцы, - учитель слабо их приветствовал и разрешил им присесть. И начался урок…
Что? Как ты все это назвал?! Урок? Не кощунствуй! Да ведь после того, о чем здесь только что было говорено, слушать о том, о чем они сейчас учитель и ученики - со всей серьезностью…
Но все-таки не горячись. Не забывай, с кем ты и где ты находишься. Пансион для отпрысков закрытого сословия - то есть чиновников - готовит только первый, то есть самый низший их класс. Правда, кому-нибудь из наиболее усидчивых могут присвоить и второй, но такое здесь случается крайне редко, в лучшем случае раз в два-три выпуска. А так, закончив обучение, юноши разъезжаются по провинциям и заступают в департаменты на бросовые, худшие вакансии. Чиновник - это тот же раб, он абсолютно несвободен в выборе; куда его пошлют, туда он и отправляется, и будет там служить, пока… Вот именно - до самого "пока"! Даже простой солдат - и тот может купить себе отставку, чиновник же лишен и этого, он служит до конца. Мало того: чтобы чиновник не пускал корней, не обрастал знакомствами и связями, он постоянно в переводах: сегодня, к примеру, проходит по почтовому ведомству, а завтра уже в налоговом, а через месяц и вовсе где-нибудь в шахтах. И, главное, как ты, простой чиновник, ни служи, а пятый класс - вот твой высший предел, верх на служебной лестнице, а дальше уже начинаются "посты", то есть места для высшего сословия - фамилий. Вот так-то! И эти юноши отучатся, уедут. Так нужно ли им то…
Но, правда, и Юрпайс с ними не строг. Вот, он и сейчас им говорит:
- Да, диск, на коем мы живем, измерен. И пять небесных сфер над ним уже постигнуты. А ну-ка перечислите мне сферы! Вот, скажем, ты!..
И слушает ученика, благосклонно кивает. И задает еще один вопрос, и вновь идет самый серьезный подсчет того, сколько же конкретно песчинок вмещает в себя полусфера второго небесного яруса. А после этого ученикам предлагается доказать две леммы из теории конических сечений, потом решить задачу из четвертого раздела Изопериметрических Начал, потом прочесть двустишия из Геометрии Движения… Ну, и так далее. Бред, да и только! Рыжий сидел в углу, молчал, рассеянно листал потертый манускрипт, в котором то и дело попадались отменно выполненные чертежи. Вот, например, икосаэдр, вот додекаэдр… Юрпайс представил тебя отпрыскам своим коллегой из провинции, пусть так. Но что он говорит! Чему он учит?! Р-ра! Но, главное, как они его слушают! Они же ему верят - безгранично! А он… Да, с ними он - как добрый дедушка, который в тоже время утверждает…
Но нет! Молчать! Рыжий, молчать! И он молчал, уже закрыв манускрипт, глядя в окно, впившись когтями в стол…
Когда же ученики наконец ушли, Рыжий, стараясь быть спокойным, спросил у Юрпайса:
- Скажите, разлюбезный брат, а вас не смущает то обстоятельство, что вы думаете одно, а учите совсем другому?
- Нет, нисколько, - небрежно ответил Юрпайс, лег поудобней, потянулся и зевнул, потом старательно укрылся пледом и продолжил, неторопливо, четко, словно на уроке: - Ведь я же говорил уже - они живут на плоскости, а там свои законы. Вот тем законам я их и учу. Есть в этом логика?
- Да, есть.
- Тогда чего вы от меня хотите?
Мерцала тусклая свеча. Юрпайс полулежал на подушках и насмешливо смотрел на Рыжего. Р-ра! Снова эта ложь - во благо. Р-ра! Во рту вдруг стало сухо, шерсть на загривке вздыбилась, а когти сами собой впились в стол…
- Вот даже как! - сказал Юрпайс, глядя на когти Рыжего. - Ну-ну, давайте, братец, прыгайте, душите. Ведь это в споре самый сильный аргумент! Хотя чему я удивляюсь? Вам, дикарям…
И замолчал. Стыд! Стыд! И Рыжий тяжело вздохнул; шерсть улеглась, когти ушли. И лишь глаза его - он знал, глаза не лгут…
- Не лгут, не лгут, - кивнул Юрпайс. - Да, это так, кривить вам не дано - я ж это сразу понял. Да и Сэнтей рассказывал, как вы… Х-ха! Ха! Вы думали, что провели его и скрыли свою главную печаль. А он тогда вас просто пощадил; не стал позорить да высмеивать, а просто взял и выставил за дверь…
- Меня?! Да я…
- Правильно. Он повелел вам отправляться к Эну. А зачем? Лишь затем, чтобы вас… - и тут Юрпайс потянулся к часам, зажал их в лапе, помолчал… и вновь заговорил:
- Чтобы вас еще раз испытать. Вначале мастер Эн вас испытывал, теперь вот я попробовал… И что сказать? А то! Я повторяю вслед за Эном: да, вы вполне резонно рассуждаете и способны уяснить весьма сложные абстрактные построения, но в своей основе… Да, к сожалению, в самой своей основе вы не последователь духа. Но вы и не из тех, других. Вы как бы одновременно и там, и здесь. Но в то же время вы и не там, и не здесь. Теперь мы упрощаем выражение. Плюс на минус дает минус. И, следовательно, в окончательном виде получаем минус, иначе говоря, в итоге мы имеем то, что вы и ни там, и ни здесь. Вы, то есть, нигде. Да-да, мой друг, нигде. Но, в первую очередь, не в Башне. И поверьте, это не громкие, сказанные в запальчивости, слова, а это - окончательное наше решение. Итак, вы нам не брат, Башня для вас закрыта. Да вы уже и сейчас вне ее. Уходите.
И Юрпайс замолчал. Лежал, поджав губы, ощетинившись. Тщедушный, маленький, одни глаза, в глазах - лишь ненависть. За что?! Гнев! Стыд! И… Р-ра! Да что там говорить - дышать было невыносимо трудно. Но Рыжий все же выдавил:
- Так… мне куда теперь?
- Не знаю, - равнодушно пожав плечами, ответил Юрпайс. - Да-да, на этот раз и я не знаю. А почему? Да потому что нет в мире… Точнее, нет в бесконечном - еще раз повторяю: в бесконечном! - нет в бесконечном пространстве такой точки, в которой вы смогли бы отыскать себя. Потому что вы, повторяю, нигде. И это сказал я, Юрпайс Непогрешимый.
Непогрешимый. Р-ра! Вот в чем ты весь! И Рыжий зло, насмешливо спросил:
- А вам не кажется, что вы рискованно категоричны? А вдруг вы снова ошибаетесь? Ведь и в задаче с удвоением куба, я уверен, тоже есть решение, но мы пока еще…
- Хва!
Рыжий замолчал. Ну а Юрпайс…
Вскричал визгливым голосом:
- Ничтожество! А мнишь себя… Прочь! Прочь! - и даже подскочил…
Глава седьмая - НИГДЕ
Но Рыжий встал и вышел. Выйдя на улицу, он остановился и задумался. Действительно, куда ему теперь? Ночь, темнота, чужой квартал. Налево улица поднималась вверх, направо опускалась вниз. Он повернул направо и пошел. Дошел до перекрестка, свернул, а вот куда - не обратил внимания. Да и какая теперь разница?! Так он и пошел, куда стопы несли, наобум. Сэнтей сказал, что Башня велика, в ней много этажей. А он успел увидеть так немного…
Шел. Город спал. Вниз, вниз по улице. На первых этажах - во всех без исключения домах, ибо таков указ - окна закрыты ставнями, а на вторых и выше - сплошь решетки. А мостовые… Тьфу! Отбросы, нечистоты, смрад; идешь и спотыкаешься, скользишь и хлю… Бр-ра! Лужи, грязь, а фонари уже, поди, с полгода точно не горят. А может, и весь год, теперь попробуй вспомни. Забыли их, теперь уже, наверное, нигде во всем Бурке огня не увидишь!
Нет, зря он так. Вон, прямо впереди, огонь. Прямо на улице. Должно быть, там они. Рыжий пошел на свет и не ошибся. Да, тот огонь - это рогатка, их пост. Они сидели у костра, хмельные и голодные, скучали. Завидев Рыжего, сразу вскочили и, обступив его и ничего не говоря, бесцеремонно обыскали, обнюхали, проверили жетон, долго светили факелом в глаза… Но ни к чему придраться не смогли и пропустили дальше. Рыжий прошел еще один квартал, потом еще один, но только лишь свернул - опять рогатка. Его снова обыскали. Да, неспокойные деньки. Бурк лихорадило; вчера горела Биржа, теперь вот ищут поджигателя. Был слух, что это - козни Претендента, он будто снова здесь; не сам конечно же, а просто когти выпустил. А когти, они сами по себе - их отсекай хоть пять, хоть десять раз, а лапа-то цела! И тем он, Претендент, и взял, а скоро и не то еще возьмет. Вот так-то вот! А прошлой осенью, когда бунтовщиков рассеяли и Претендент бежал, им показалось вот и все, наконец с ним покончено! Ан нет, теперь-то они убедились: он отступил, скрылся в горах и отлежался, жир нагулял, а вот и когти выпустил - от Биржи одни головешки. Ну-ну!
Рыжий шел дальше. Никого на улицах, одни только посты. И все огни только от них. А так по всему Бурку - тьма. И тьма над всей Землей. И где-то в этой тьме сокрыта Башня. Как долго он искал ее! И как он был уверен, что если уж войдет в нее, то уже навсегда. Но та ли это была Башня? А если даже и не та, то стоит ли теперь искать другую? И вообще… Живут же прочие и ничего не ищут. Или находят то, чего и быть не может, или то, что никому не нужно - по крайней мере, им, - а то и просто всякий вздор. Но они рады и ему. Нет, просто счастливы! А он…
Р-ра! Что это? Он замер, осмотрелся… Высокие ступени. Арка. А в глубине ее - дверь нараспашку. А за дверью…
Ах, да! И он взошел по лестнице, а после, чуть склонивши голову, вошел и в дверь. Тьма, тишина вокруг: пьянящий дым, мерцание свечей, колонны, лики…
И чьи-то шаги!..
Нет, это просто бьется его сердце. Рыжий застыл на месте, перевел дыхание. Прислушался… Храм пуст. Даже на кафедре, и то одна только развернутая книга, а зурра нет. Р-ра! Что-то здесь не так! Рыжий осторожно поднял голову и глянул вверх. Колонны, свод…
Нет, свода как раз не было. Колонны уходили в темноту. Там, в этой темноте, и очень-очень высоко, что-то мерцало. Рыжий закрыл глаза, открыл. Мерцание усилилось. Теперь ему казалось - это звезды. А темнота - это ночное небо. Он, Рыжий, был внизу, небо вверху, но вдруг почувствовал сейчас он упадет! И упадет не вниз, а вверх! Да-да, вот именно - вверх! Сорвется, полетит…
Он испугался, лег, зажмурился и зацарапал лапами по плитам… И тут над самой его головой раздался чей-то голос:
- Не бойся, брат!
Он замер. Голос продолжал:
- Ты не один. Вставай.
Он встал. Рядом с ним стоял зурр. Да-да, тот самый, он его запомнил. А вокруг…
Колонн он уже не увидел. И храмовых стен тоже уже не было. Остался только один пол. Но какой! Куда ни повернись, куда ни посмотри, казалось, будто его плиты уложены до самого горизонта. От плит шел слабый свет. Они были из мрамора - из белоснежно-белого. А небо было черное, без звезд. Зурр улыбнулся и сказал:
- Ну вот ты и пришел сюда. Я знал, что ты когда-нибудь придешь. И ты об этом знал. Ведь так?
- Н-нет, - шепотом ответил Рыжий. - Нет. Я… просто шел. И вдруг, я сам не знаю почему…
И замолчал. Да, почему он пришел именно сюда? Зачем? И отчего он весь дрожит? Ему, что ли, холодно? И почему он сжался весь, присел, и почему зурр смотрит на него так пристально, он разве перед зурром в чем-нибудь провинился? Ведь верит он или не верит - это его право, таков здешний закон. Да и потом, можно ведь верить, но не приходить, а можно приходить и в то же время…
Нет! Рыжий замер, затаил дыхание. А зурр тогда склонился над ним еще ниже и тихо сказал:
- Можно не верить - чувствовать. Вот почему ты здесь. Но это лишь начало. Пойдем!
Что было в его голосе? Как будто ничего такого необычного и уж тем более властного. Но почему тогда Рыжий ему сразу же повиновался? Мало того: он даже не спросил, куда его зовут, а тотчас же поспешно встал. И они пошли. Шли и молчали. Плиты сверкали серебром, они были как снег. Нет, как Убежище…
Убежище! Опять оно! Рыжий насупился, остановился. Стоял, смотрел по сторонам, потом с опаской глянул вверх. Луны на небе не было. А если б даже и была? Да что это за глупости?! Опомнись! Луна - это обычная планета, такая же, как Солнце, Гелта, Эрнь и прочие. А этот зурр…
Зурр ничего не говорил, просто стоял и ждал его. И они пошли дальше. Дул встречный ветер - все сильнее и сильнее. Морозило. По плитам замела поземка. В Лесу по льду идти легко: когтями впиваешься в лед, вот и держишься. А здесь, на мраморе, не очень-то разгонишься! А зурр, тот шел легко, не замедляя шага, должно быть, этот путь ему привычен… И вдруг он начал говорить:
- Эти братья, они все лжецы. Не слушай их, не верь. Пусть даже так, как они говорят, пусть и действительно во всем вообразимом и невообразимом пространстве для тебя нет места. Ну, что ж! Значит, тогда уйди в себя. Ведь ты - да и не только ты один, а и любой из нас, из этих и других - это еще одна Вселенная, бескрайняя и бесконечная. Вот, значит, и ищи в себе. И там есть все, что только пожелаешь… Не отставай!
И они шли, однако же все медленней и медленней, ибо метель усилилась, вокруг была сплошная снежная пелена. Шли наугад. Снег забивался в уши, ноздри, и вот уже как будто нет ничего вокруг - ни Бурка, ни Равнины, ни Земли; снег, только снег вокруг - колючий, непроглядный. А сам он, Рыжий, еще есть на свете? А что! Не такой уж и глупый вопрос. Ведь вполне может быть и такое, что тот, в чьем теле он сейчас скрывается, - это совсем даже не он, а уже кто-нибудь…
И тотчас он - да, он, не кто-нибудь другой, а только он - споткнулся, заскользил, неловко завалился на бок… Но сразу подскочил… И ужаснулся: р-ра! Вокруг - одна сплошная пелена, белым-бело, и он - совсем один, а где же зурр?! Вот уж воистину…
- Сюда! Сюда! - послышалось. - Ко мне!
Рыжий поспешно развернулся и пошел на голос. Шел в снежном мареве и ничего вокруг себя не видел. А зурр, идущий где-то совсем рядом, продолжал:
- Да, это так, каждый из нас - это еще одна Вселенная… Левей, еще левей бери. И ничего не бойся, ибо страх… А, впрочем, что такое страх? Страх - это предчувствие близкой потери. Но если тебе нечего терять или если ты теряешь то, что тебе вовсе и не нужно… Сюда, сюда, я говорю! Здесь осторожнее!
Мела метель, выл ураганный ветер, уши давно уже были плотно забиты снегом… А голос зурра раздавался ясно, чисто, так, словно он звучал внутри тебя, в душе. Зурр говорил:
- Да, очень многое в жизни не нужно. Вот, скажем, Братство. Что такое Братство? Обман и ложь. Так что забудь о нем, Стоокий не был братом. И был убит. И только это… Да! Есть только один страх, великий страх - страх перед подлостью и низостью. И потому я предупреждаю тебя: опасайся сам знаешь кого. И ни на чью помощь уже не надейся. Вот даже взять меня. Кто я такой? Один из многих зурров, никем не уважаемых, забытых… Ну, вот мы и пришли. Устал?
Еще бы! Рыжий едва держался на стопах, его шатало, и снег - нет, уже даже лед - был у него в ноздрях, был лед и на губах…
- Где это мы? - спросил он едва слышно.
- Нигде, - ответил зурр. - Ложись.
Рыжий послушно лег.
- Закрой глаза.
Закрыл.
- Спи!
Он заснул…
Нет, не заснул, а полетел! Сорвался вверх и падал, падал, падал… И вот уже вокруг него - ни снега, ни метели, а только ночь и тишина. И еще звезды - яркие, огромные. Сверкают. А он летит и узнает созвездия, туманности. А где это Земля? Он посмотрел по сторонам - ее нигде не видно. Тогда он…
- Нет! - тотчас крикнул зурр. - Нельзя смотреть назад! Лети!
Рыжий послушался его, не обернулся. Дальше летел. Смотрел. Потом спросил:
- Ты где?
Зурр отозвался:
- Я с тобой. Красиво здесь?
- Да. Очень. Но что это со мной такое? Не молчи! Я знать хочу!
- А ты не спрашивай, ты чувствуй. Смотри внимательней! Ты помнишь, кем ты был там, на Земле? Песчинкой. А здесь даже сама Земля, и то песчинка. А сам ты кто? Ты чувствуешь?
- Да, чувствую. Я - это я и только я, во мне есть все, но только это "все", оно какое-то… Зурр, где это я? Это сон?
- Все может быть. Ибо здесь все зависит от тебя. Лети, смотри.
И он летел дальше, смотрел. Вот Красная Звезда. Вот Восходящий Дым. А вот и Гелта. Вот и Эрнь - мерцающий, весь в блестках шарик. А так как рядом с ним горит Забытая Свеча, то, значит, точно позади будет Земля. И если обернуться…
- Нет! - крикнул зурр. - Не смей! Рыжий, не смей! Прошу тебя!
И его голос был как гром! Бил в уши, рвал…
Но Рыжий все же обернулся! Огромный серый шар висел прямо над ним! И там…
Р-ра! Молния! И - слепота! В глазах - горящий снег. Рыжий вскочил…
Глава восьмая - ТРАКТАТ
Светло. Он у себя… в гостинице, на пятом этаже. Уже не утро - день. Шум, гам на улице. В курильне за углом кричат. Должно быть, это новобранцы - опять они передрались… Рыжий встал, закрыл окно. Потом задернул штору. Полумрак. Вдоль стен под самый потолок теснятся книги. Он покупал лишь самые любимые, все деньги тратились на них. Это потом уже, когда Рыжий узнал, что многое в них ложь, он перестал их покупать. А старые куда было девать? Вот и стоят они теперь ненужные, пыль собирают. А вот коробка с инструментами; циркуль, линейка, угломер. И пять чернильниц, связка перьев, реторта, перегонный куб, часы - песочные и водяные, барометр и ящик с минералами, макет крыла, весы для точных измерений, свиток пергамента и ножницы…
Да, зурр был прав - разве это потеря? Он потерял только братьев. А Башня… Башня, она бесконечна, она везде, по ней можно бродить и одному. Да, именно бродить! Плутать, искать… А что искать? Точку в пространстве? Ветку над потоком? Застыть, когда весь шар, на коем все - разумные ли, нет - летит в бескрай…
И он зажмурился. И вновь увидел шар. И этот шар уже был не такой, как в первый раз, у Дрэма, когда он плыл к нему издалека и медленно вращался. О, нет! Теперь он был огромный, серый, страшный! Он нависал над самой его головой! Казалось, что еще мгновение - и он сорвется, рухнет и раздавит!.. Нет, спокойнее, Рыжий, спокойнее. Ты знаешь, что это за шар. И знаешь, что он - центр всего. Но почему он называется "Земля"? Куда точнее было бы назвать его Океаном, ведь суши, то есть собственно земли, на нем лишь маленький клочок. И только здесь, на суше, и возможна разумная жизнь. А в Океане… Странно! Как расточителен Создатель! Разумно ли… Нет-нет! Кто он, Рыжий, такой, чтобы сомневаться в разуме Создателя?! И Рыжий вновь закрыл глаза, увидел шар… И сразу же отметил, что шар все же не серый, а голубоватый, в дымке, в черных пятнах, то есть точь-в-точь такой, каким он виделся ему у Дрэма. А вот и континент, Разумный Треугольник. А вот…
Шар вдруг исчез. В глазах было темно. Рыжий немного подождал и проморгался. Но темнота не отступала. Мало того: она опять, как прошлой ночью, в храме, влекла его к себе! Он снова чувствовал: еще немного, и он упадет, полетит в темноту, в никуда. Нет, ни за что! Рыжий вскочил и отошел к стене. Кружилась голова, виски сдавило, в горле пересохло. Ну, еще бы! Ведь он же только что увидел…
Нет, вздор это! Чего только не привидится; не может того быть!