Он тыкал лапой в строй, но все молчали. Тогда Вай Кау вновь заговорил:
- Так. Так. Еще раз так! А надо бы понять, что все совсем не так! Ибо, во-первых, где Ганьбэй? Он там! - и адмирал ткнул пальцем на небо и продолжил: - Небось все видели, как он туда ушел. А Хинт и Чиви Чванг, и прочие, они все там! - и тут он уже ткнул за борт, вниз. - Там они все, на дне! И всех их обмешочил я. Между прочим, один! Да-да, один с ними управился, и даже не вспотел при этом. Это во-первых. А во-вторых… здесь с вами скоро будет то же самое. Ведь это же какой позор! Вчера… Ну, ветер, ну, волна, ну, даже и немалая. Но что вы, в самом деле, крысы, что ли, чтоб так визжать? И это хорошо еще, что сухо кончилось - для вас. А тех, кто там уже, которых смыло, те точно крысы, да! Легко они отделались, а жаль, крысе тонуть привычно, да… А повисеть? Вот прямо здесь, на рее, а? Вот то-то же! И потому я говорю, предупреждаю: если еще раз будет паника, повешу каждого десятого, а то и пятого, клянусь Аонахтиллой, не шучу! Вопросы есть?
Никто не отозвался.
- Вот так-то оно лучше! - Вай Кау хищно усмехнулся, а после, повернувшись к Рыжему, велел: - Штурман, отчет неси!
Рыжий кивнул, пошел на абордажную. Шел и смотрел на экипаж… А вот из них, застывших в два ряда, никто не оглянулся на него, не покосился даже, ухом не повел. Ну и прекрасно! Гребец должен грести, есть и спать, чтоб отдохнуть и вновь грести, а мы здесь для того, чтобы ему указывать, куда грести, когда и в каком ритме. Вот так-то вот! Рыжий спустился с юта и прошел между банками, и вновь стал подниматься, но теперь уже на абордажную. И вот он уже шел вдоль строя - не спеша, вразвалку - и чуял их горячее дыхание, их страх, их злобу, ненависть… Плевать! Остановившись рядом с адмиралом, Рыжий вдруг резко повернулся к экипажу и вырвал из-за пазухи и поднял над собой отчет - кусок пергамента, усеянный условными значками, вот, мол, смотрите и читайте, если сможете!
Никто конечно же прочесть это не мог, и вновь было молчание, пустые, мутные глаза, десятки глаз - неотличимых, одинаковых. А помнишь, как тогда, в Лесу, когда Лягаш бежал из Выселок, твои сородичи смотрели на тебя, и кто из них стоял, а кто и лег, прищурился…
- Читай! - велел ему Вай Кау.
Но Рыжий, как держал отчет над головой, так и теперь держал, не опускал, а текст прочел на память:
- Вчера за день прошли двадцать четыре лиги, а в ночь - четырнадцать. Вчера с утра ветер был северный, четыре балла, затем - одиннадцать, с север-северо-запада две линии к западу, шквальный… Итак, координаты на сейчас: десять градусов двадцать минут экваториальной широты и тридцать четыре градуса сорок пять минут восточной долготы. Особое: вчера вторая склянка дневной вахты - птицы. Согласно наблюдению… - и тут Рыжий запнулся, замолчал, и лапу опустил, смял в ней отчет… и посмотрел на адмирала.
Вай Кау понимающе оскалился и, повернувшись к экипажу, браво продолжил за него:
- А птицы, сами понимаете, это земля, та самая, по нашей карте. И до нее, даже по самым поджарым прикидкам, нам осталось всего пять дней пути. Ну, шесть. Ну, даже семь, это уже с таким учетом, что ветер вдруг резко изменится или даже хоть сойдет с ума. Но это, я думаю, вряд ли случится. А посему, вдруг если даже на седьмой… Да, скажем, так: если вот уже и седьмой день миновал, а Континента все нет как и не было, так я тогда… Вот я при всех клянусь Аонахтиллой, тогда прошу вас всех ко мне на ют, а дальше сами знаете, как быть - в уставе это все очень подробно расписано. Вот так! Но это, повторю, только через семь дней. Семь. Семь! Запомнили? Для полных дураков: пять пальцев на одной лапе и еще две на другой - это будет семь дней. Ну а пока, до той поры… Арр-ра! Арр-ра!
И завизжали боцманские дудки: "Порс! К веслам! Порс!" и молча, как всегда, строй вдруг рассыпался, и они ринулись, запрыгали, посыпались по трапам вниз, а дальше - кто куда…
И вновь они гребли: вставали, рвали на себя и падали, вставали, рвали, падали, замах за третью линию, ритм два и два, прошло две склянки, три, четыре, пять, гонг, смена, вновь гребли, ритм не снижали. А ветра не было, и солнце жарило нещадно, и духота была невыносимая, и соль ела глаза… Тогда они убрали паруса и растянули их над палубой - не помогало. Вино и сухари, потом уже одно только вино носили беспрестанно. Гребли, гребли. Под вечер с юга снова показались птицы. Теперь уже на них смотрели молча, ждали… Но вот они и пролетели, скрылись, а шторма нет. И даже ветра нет. Вот так! А то еще с утра среди гребцов разнесся слух, что будто эти птицы необычные, что будто они - вестники несчастья…
А слухи передал стюард. Когда он вышел из каюты, Вай Кау злобно сплюнул и сказал:
- Вот кто будет набрасывать!
Рыжий не понял:
- Что набрасывать?
- Веревку, а что же еще! - неохотно пояснил адмирал. - Когда они придут сюда, никто мараться не захочет. Вот тогда ему, нюхачу, и прикажут: "Веревку!" А знаешь, кто ему прикажет? Вот ни за что не догадаешься… Базей! Да, именно, представь себе: заводчик всего этого - он, твой разлюбезный боцман!
Р-ра! И действительно, вот уж на кого-кого, а на Базея ты бы не подумал. Ведь он единственный из всех, который, как тебе казалось…
- Да, - продолжал Вай Кау, - не сомневайся, так оно и будет. Они придут сюда. И еще как придут! Но… Х-ха! Пока они придут, еще семь дней минует, мы к тому времени уйдем уже так далеко, что… Да! И вот тогда я им скажу: да, подвели меня расчеты, да, я нарушил обещание, а посему: хотите вешайте меня на рее, хотите - отправляйте по доске, а после возвращайтесь в свой Ганьбэй, если, конечно, сможете. А хотите… так вот она, карта, и вот он, континент на ней, и вот он, перед вами, я, и я готов и далее еще семь дней… Ну, словом, скажу: как хотите.
- А если…
- Значит, будет "если". И так всегда. Ведь если кого-то утопят, то, значит, его не повесят, а если повесят, тогда не утопят. А если вот как я…
Вай Кау снял очки, протер глаза и нехотя продолжил:
- Вот мне уже почти что все равно, что в них, а что без них. И если так пойдет и дальше…
И замолчал, насупился; надел очки, залез в гамак и там, как неживой, и пролежал до темноты. Когда еще на третий день пути он вот так же залег, а Рыжий спросил, что это с ним такое случилось, то адмирал тогда мрачно ответил:
- Я мечтаю.
- О чем?
- Х-ха! Если б знал, о чем надо мечтать, я бы тогда сейчас не здесь лежал, а… Да! Гаси огонь!
Рыжий встал и погасил. И в первый раз тогда почуял, что с адмиралом творится что-то неладное. А он тогда лежал не шевелясь, лежал - и к утру отлежался. Утром был бодрый, едкий, как всегда…
И вот опять он лежит и молчит. А там, слышно, гребцы гребут. А ветра нет, на Океане по-прежнему штиль. Солнце садится, жара не спадает. Скоро сменится вахта, и вахтенным боцманом будет Базей. Базей взойдет на ют и станет к румпелю, а они проиграют отбой и "Тальфар" ляжет в дрейф. Это, конечно, глупость - ночью в дрейф, но так гласит устав, глава четвертая, параграф восемнадцатый. И мы блюдем его, хоть понимаем, что этот параграф давно устарел. Мы ж не купцы, которые всего боятся и каждый вечер вытаскивают свои корабли на берег, а здесь какие берега?! Это во-первых. А во-вторых, не стоит даже и доказывать, что с той поры, как появились звездные таблицы, компас и квадрант, в ночном движении нет никакой опасности, и посему…
Все это так конечно же, но, к сожалению, мы - это мы, а другие - это другие. И Базей, он тоже из других. Зато он единственный из всего экипажа, кто не смотрит на тебя исподлобья и кто не обзывает тебя за глаза колдуном, который завел их неведомо куда. Базей молчит. Всегда молчит! Но зато… Когда ты ночью выходишь из каюты и берешь север, определяешь высоты светил, сверяешься с компасом, лагом, то он тебе всегда чем может подсобит конечно, молча, - а потом, когда тебе, как всегда, не хочется возвращаться в душную, постылую каюту и ты устало садишься на бухту каната, Базей всегда садится рядом. Службы он при этом конечно же не забывает и то и дело поглядывает на марсовую команду… а у марсовых, в отличие от гребцов, есть и ночная вахта, потому что Океан есть Океан, и доверять ему нельзя… И так вот вы - ты и Базей - сидите рядом и молчите. Базей, конечно, неотесан и неграмотен, повадки у него - как и у всех у них, дичайшие, он даже Бейке не чета… А вот сидит рядом с тобой, молчит, и может так всю ночь молчать, покуривать обманку. И он тебе при этом совершенно не мешал. Не раздражал тебя. И вот теперь этот Базей…
Пришел на ют, ибо вот это вот - это его шаги… А вот уже они трубят сигнал: "Всем-всем шабаш!" - и засушили весла, встали и затопали. А вот уже запахло варевом, значит, пошла раздача. Вай Кау заворочался, открыл глаза и потянулся, сел, но с гамака сходить не стал, а так: позевывал, смотрел в иллюминатор, на хронометр, опять в иллюминатор, на хронометр…
Но вот на палубе процокали шаги, вошел стюард, накрыл на стол. Вечерний стол был как всегда: бобовый суп, галеты "трескуны", лимонный сок. Лимонный сок Вай Кау пил разбавленным, Рыжий - крутым, стюард им так и приготовил. Лимонный сок спасает от цинги…
- Накрыл? - строго спросил Вай Кау.
- Да, мой патрон, - сказал стюард.
- Ну так иди.
- Я бы хотел…
- О чем-то доложить? Иди, иди - пока не надо!
Стюард ушел. Тогда Вай Кау спрыгнул с гамака и подошел к иллюминатору, долго смотрел на Океан, потом спросил: который час. Рыжий ответил:
- Восемь двадцать.
- Ну-ну!
Вай Кау сел к столу, взял ложку… Отложил ее. Сказал:
- Хронометр чудит. Ты посмотри его, проверь… Сейчас проверь!
- Но это можно сделать только ночью. По звездам выставить…
- Как знаешь! Я предупредил.
И адмирал взял ложку, пододвинул к себе миску. Хлебал он жадно и неаккуратно, такого прежде за ним не было… Поев, Вай Кау встал, еще раз посмотрел в иллюминатор - там уже стемнело. В Лесу темнеет медленно, и вообще, там, в северных широтах, все не так. А здесь, особенно теперь… Р-ра! Здесь! Рыжий ощерился; нет, лучше об этом не думать, нужно дождаться полночи, пойти, проверить, и лишь только потом уже решать, что к чему…
Вай Кау вдруг сказал:
- Ну, лягу, помечтаю. А ты, если чего, меня тогда разбудишь, - и лег в гамак, и отвернулся к переборке, и затих.
И тихо было на "Тальфаре": штиль, волн не слышно, корпус не скрипит. Только фитиль трещит да тикает хронометр. Рыжий задул фитиль. Мрак! Тишина, один только хронометр… который почему-то показал, что нынче вечером солнце зашло на восемь минут позже, чем ему было положено. Что это: барахлит хронометр, а это ты, как мастер Эн учил, сразу заметил бы, на слух - или…
Мрак. Мрак кромешный! Вот так теперь во мраке и сиди, и жди, когда наступит полночь. И Рыжий замер за столом в кромешной тьме и терпеливо ждал, когда стрелки хронометра сойдутся на двенадцати. Хотя двенадцать это уже поздно, в двенадцать уже нужно быть на юте и брать север. И, значит, без пяти двенадцать ты должен будешь встать, взять инструменты, выйти из каюты. Ну а пока что сиди и не дергайся, жди. И обо всем забудь и о монете тоже. И уж тем более не доставай ее, пускай она себе лежит за пазухой и жжет тебя - не так уж это больно, вытерпишь. А то, что мрак кругом, так это даже хорошо. Мрак - это пустота, почти Ничто. Ничто, оно и есть ничто. И все-таки…
Растет оно, Ничто! Пухнет Ничто и приближается, и приближается, и вот уже ты погружаешься в него, в это Ничто, и вот… Мрак, абсолютный Мрак вокруг, и только едва слышно тикает хронометр, отсчитыва…
А время - это что? Время - река без берегов, Бескрайний Океан, мы листья на его поверхности, и время нас влечет все дальше, дальше в Бесконечность. Оно влечет нас то быстрей, то медленней и может сделать так, что наша жизнь промчится в один миг, а может закружить в водовороте, втянуть в него, всосать, увлечь на дно и потащить по дну в кромешной тьме, а после выбросить нас на свою поверхность там, где прежде никто из нас не был, где все нам чуждо, непонятно, где даже солнце всходит и заходит совсем не так, как мы могли бы того ожидать. Вот, например…
Нет, хва, ты - в пустоте, вокруг тебя Ничто; молчи, рассматривай его, вникай в него, а больше ни о чем не думай, не думай, не думай…
Глава девятая - МАГНИТНАЯ ЗВЕЗДА
Когда Рыжий очнулся, было уже совсем темно и ничего не видно. И ветра по-прежнему не было, волн не было, и корпус не скрипел. И адмирал дышал легко, почти что неслышно. Только хронометр размеренно тикал, тикал, тикал… Рыжий на ощупь отыскал его и развернул к себе, потом высек когтями искры, рассмотрел циферблат - да, ровно без пяти двенадцать. Тогда он встал, взял ящик с инструментами, накинул плащ - хотя зачем ему сегодня плащ, когда и без того такая несусветная жара? - и вышел из каюты.
На палубе… Конечно, он мог бы сразу посмотреть на небо и убедиться в том, что так оно и есть, что он, к сожалению, не ошибся… Но Рыжий не спешил. Он подошел к румпелю, остановился возле него, кивнул стоявшему неподалеку Базею. Тот кивнул в ответ… Но как-то по-особому кивнул. С ехидцей, что ли? Р-ра! Вот, значит, началось уже! Ну да и ладно. Рыжий достал из ящика квадрант, установил его. Квадрант - очень капризный инструмент, и пользоваться им в открытом Океане достаточно трудно, потому что даже при самом незначительном волнении вам ничего не стоит ошибиться на восемь, а то и на целых десять линий. Зато сегодня, в полный штиль, отвес почти сразу же замер на центральной риске. Отлично! Так что теперь остается только выставить линейку на объект, потом застопорить винты и, осветив искрой шкалу, отметить высоту стояния любого из выбранных светил. Вот, например, выбираем вот это. Потому что не все ли равно, что сейчас выбирать. Главное сейчас - это делать все четко и без суеты, без паники. Подумав так, Рыжий припал глазом к линейке, начал взводить ее…
Лапа дрожала, глаз моргал - наверное, соринка попала…
Нет, это не соринка - это нервный тик. Рыжий отстранился от квадранта, провел подушечкой пальца по веку и поморгал… еще раз поморгал… Прошло! Тогда он снова припал глазом к линейке, снова начал взводить…
Базей стоял поодаль, не встревал, помалкивал. Но все равно мешал - уже только одним своим присутствием.
Р-ра, ну и пусть себе стоит, и пусть себе глазеет! Рыжий, стараясь действовать как можно более свободно, измерил высоту стояния одной звезды, потом второй, внес показания в тетрадь и развернул квадрант, выбрал еще одну звезду, опять измерил, записал. Хотя зачем это? Ведь если действовать по всем правилам штурманского искусства, то сперва нужно было взять север, то есть навести линейку на Неподвижную Звезду и сопоставить это с компасом, определить склонение иглы и свериться с таблицей - и лишь затем уже вести наблюдение за прочими, второстепенными светилами. А ты что делаешь?! Ты измеряешь высоту стояния даже не прочих, пусть второстепенных, звезд, а вовсе тех, которых нет ни в одной звездной карте, ни в одной навигационной таблице. Так это? Так! Но, скажешь, что мне остается делать?! Выть? Поднимать тревогу? А ведь, скажешь, причина для этого есть, да и еще какая! А кто не верит этому, тот пусть сам посмотрит на небо и убедится в том, что там теперь нет ни единой, повторяю, ни единой знакомой звезды - все, как одна, чужие! Где Эрнь, где Гелта, Восходящий Дым? Нет ни одной! И даже нет Неподвижной Звезды, хотя по всем расчетам она должна была стоять хотя бы на десятом, ну на девятом градусе - а нет ее! И, значит, нас этот проклятый шторм всего за одну ночь унес в такую даль - через экватор, далеко на юг, что и представить себе даже страшно! Так как теперь определить, где мы находимся? Никак! Ибо никто и никогда еще здесь не был, не видел этих звезд, не составлял таких таблиц, не измерял таких склонений компаса!
А он, Базей, стоит и смотрит искоса, и ухмыляется. Заметил, стало быть…
А что здесь замечать?! Любого косаря спроси, и он тебе легко укажет два-три десятка наиглавных звезд да еще примется рассказывать про всякие приметы касательно ветров, штормов. А тут сколько ты ни смотри, а ничего не высмотришь! И потому Базей молчать уже не будет! А подойдет и…
Р-ра! И Рыжий вновь припал к линейке и развернул квадрант…
Луна! Только она одна тебе здесь и известна. Луна! Та самая, которую ты предал. И далеко бежал, и думал, что забыл ее. А вот не убежал. И не забыл. Вчерашней ночью, в шторм, ты призывал ее одну, только одну, как будто вновь ты рык и вновь в Лесу - вот какова цена всех твоих знаний и умений. И это правильно! Родился рыком - рыком и умрешь, не пыжься, не воображай. А подойдет Базей, ты ему и скажи…
И он, Базей, и подошел, остановился за спиной у Рыжего и как ни в чем не бывало спросил:
- Ну, сколько мы за этот день прошли?
- Достаточно, - мрачно ответил Рыжий.
- Достаточно! - и боцман рассмеялся. - Да, и действительно, немало отмахали. Мы, я так понимаю… где?
Но Рыжий промолчал - так, словно не расслышал, - и вновь навел линейку на еще одну звезду, прищурился и начал измерять высоту ее стояния над горизонтом. Базей, немного помолчав, опять заговорил - на этот раз уже с явной угрозой:
- Я, штурман, не болтлив, я вообще не из любопытных, ты это знаешь. Но если уж я иногда что-нибудь у кого-нибудь спрашиваю, то хочу, чтобы мне отвечали. Так где мы, а?!
Рыжий медленно отстранился от квадранта, посмотрел на боцмана, потом на небо, потом снова на боцмана… и тихо, но твердо ответил:
- Все там же. А что?
- А я так думаю, что нет! Я таких звезд нигде еще не видывал. И ты, бьюсь об заклад, не видывал.
- Видывал! - злобно парировал Рыжий. - И потому я не дрейфлю так, как ты, а делаю свое дело. Вот, сам видишь, я занят!
- Ха! - засмеялся боцман. - Ясно. Да я это сразу разгрыз! Это ты, значит, ту поганую карту составил, и адмирала после охмурил, а теперь и нас всех невесть куда затащил. Ну да и ладно! Мы и не в таких удавках душились. А вот… А вот эту красотку как звать? - и тут он лапой ткнул куда-то вверх.
Рыжий тоже посмотрел на небо и сделал вид, что ищет ту звезду, на которую указывал Базей, потом спросил:
- Которая мигает?
- Да.
- Так это Альфа Колесницы.
- А эта?
- Змеиное Жало.
- Хм, хорошо, пусть будет Жало. Ну а эта?
- А этих три вверху и две внизу - это созвездие Корона. И по левой из верхних из них берется юг.
- Юг? А не север?
- Юг. А что?
- Так, ничего. Тогда мы, стало быть, уже на юге, за экватором, и здесь нет Неподвижной Звезды.
- Зато вместо нее…
- Ха! Это все понятно! Нет неподвижной той, зато есть неподвижная другая. Та была с севера, а эта будет с юга. Ладно… А она точно неподвижная?
- Почти. И все ее возможные движения занесены в специальную таблицу.
- Таблицу можно посмотреть?
- Нельзя.
- А почему это?
- А потому, что она здесь, - и Рыжий постучал себя согнутым пальцем по лбу. - Еще вопросы есть?
- Ты что, куда-нибудь торопишься?
- Да. Очень спать хочу.
- Тогда еще всего один вопрос. Всего. Так, значит, так… Ты только не юли! Мы ищем Южный Континент… или ее?
- Кого это "ее"?
- Н-ну, раз мы за экватором и колдовство кругом… Мы что, ищем ее, Магнитную Звезду? Вот и ребята говорят… Ну, отвечай!
- Не знаю! - Рыжий усмехнулся. - Я не знаю. Как адмирал решит, так все оно и будет. Ну, я пошел… А если вдруг взойдет Магнитная Звезда, так сразу позови меня!
- И позову! И, может быть…