- Добро, орлы, - кивнул он. - Смотрите за своими повязками - слетят, даже зажмурившись ослепните.
- Поняли, - хором гаркнули мы.
Порой я начинал думать, что нам надо было придумать какой-нибудь армейский ответ, больше подходил бы под обстановку, но идею так и не озвучил. Да и меня скорее бы всего не поняли, на Териале не было армии.
- Тим Ройс, ты первый.
- Так точно! - все же рявкнул я, поворачиваясь лицом к подъемной стене.
Как я и предполагал, никто меня не понял, но это было уже не важно. Протрубил рог, на миг оглушая своим ревом, а значит нужно было готовиться к сражению. Но, что смутило меня, со мной на арену никто так и не вышел.
На песке, под палящим, полуденным солнцем, я стоял один. Так я думал вначале. А потом до слуха донесся перезвон железных звеньев наматываемой на ворот цепи. Под оглушительный гвалт толпы на арену, из под скрытой в песке клетки, выскочил силх. Он был почти полтора метра в холке, на широких, мощных лапах. И рев его был намного страшнее того, что издавал горн, возвещающий о начале схватке.
Странно, но в этот момент я наблюдал лишь за вороном, по габаритам больше подходящим под орла. Мне казалось, что я уже видел его когда-то. Но бой начался и мне было не до этого.
Ворон
Силх кружил вокруг гладиатора, закованного в коричневую кожаную броню. Правда "закованный" довольно громкое слово. На высоком мужчине не было ничего, кроме самого доспеха, плотного облегающего торс, но открывающего даже плечо. На ногах его красовались сандалии, уходящие ремешками до колена, а бедра прикрывали лишь широкие кожаные языки, шуршащие при каждом движении. Это была лишь насмешка, какой-то костюм, но никак не броня. И тем не менее это нисколько не смущало бойца. Сколько не смущала его и черная повязка, крепко накрепко закрывшая глаза.
Казалось бы в такой ситуации Король Зверей имеет неоспоримое преимущество, но, я бы поклялся самым лучшим вином, этот мужчина, за чьей тренировкой мне довелось наблюдать почти два года назад, видел зверя.
Силх все кружил вокруг, опустив морду к земле и низко рыча, а гладиатор крутил головой, обнажив две своих сабли. И, клянусь, его взгляд неотрывно следовал за хищником. Ни одно движение не оставалось незамеченным, ни одна обманка не была принята за чистую монету. Лишь только крепче сжимали руки сабли. Вздулись жилы, напоминая собой крепко скрученные канаты, затрещала бронзовая кожа, сожжённая здешним солнцем. Но ни шагу не сделал гладиатор, ни капли пота не упала с его лба.
Затихли трибуны, смолкли даже самые ретивые болельщики. Тишина опустилась на древнюю Арену, накрыв её своими широкими крыльями. Кружил Силх, стоял человек, до белых костяшек сжимающий свое оружие. О, эти клинки казались крошечными, по сравнению с оскаленными клыками зверя. А сам борец выглядел лишь испуганной мышкой, перед мордой матерого кота. Но мы бы ошиблись, назвав этого гладиатора трусом.
Нет-нет. Мерно билось его сердце. Как настроенные и отлаженные часы оно четко отмеряло ход. Удар, еще удар. Ни единого пропуска, ни единого сбоя в работе механизмы. И взгляд, скрытый черной повязкой, был до жути спокоен и сосредоточен. Нет-нет. Вовсе не один хищник был на арене. Они стояло там вдвоем, каждый, уверенный в своих силах. Без страха, без сомнений, без каких-либо посторонних мыслей.
Напряглись мышцы на лапах силха, натягивая его кожу до скрипоты. Вздулись бугры на ногах гладиатора, превращая бедра в произведение скульптурного искусства. Зарычал зверь, обнажая свой великолепный набор белых, острых клыков. Принял боевую стойку челвоек, заведя короткую саблю за спину, а правую выставив параллельно поясу.
Всё затихло. Не слышно было замолчавшего силха, казалось замерло сердце бойца. Даже ветер, и тот смолк. Все следили за двумя, смотрели внимательно, с пристальностью воришки, приметившего пузатый кошель. Первым прыгнул зверь.
Он взвился в воздух желтой молнией. Его вытянутые лапы с растопыренными когтями напоминали собой щетину гвардейских копейщиков, стремящихся насадить строй врага на обожжённое дерево. Его морда, обезображенная безумным оскалом, устрашала подобно лику демона, ощеренного предвкушающей, плотоядной улыбкой. Стремителен был тот прыжок и не было шанса увернуться.
Человек и не уворачивался. Он покачнулся, будто струя воды, измененная мановением руки, словно травинка, обласканная весенним ветром. Да нет, пожалуй он был как сам ветер. Неуловимый, но невероятно медленный и степенный полушаг в сторону, а потом будто ленивый доворот корпуса в ту же сторону. И вот желтая молния приземляется за спиной гладиатора.
Казалось бы ничего не произошло, но почему зверь припадает на одну лапу, почему взгляд его ужесточился, а усы дрожат в нетерпении погрузить клыки в человеческую плоть. И тут взгляд узнает в растянутой в воздухе алой нити, дорожку из зависших в невесомости капель крови. Но проходит неуловимо краткое мгновение и на песок сыплется красный дождь, окрашивая рассыпанное золото в цвета пожара. А на боку силха растягивается красная полоса, заливающая шкуру тем же цветом.
Зверь зарычал, разевая свою огромную пасть. Многие на трибунах вздрогнули. Закричали дети, сдавливая руки родителей, побледнели девушки, прижимаясь к столь же бледным парням. Многие отшатнулись, поджав губы, но спокоен был боец. Все так же мерно билось его сердце, все так же крепко руки сжимали сабли.
Силх, зарычав, что было мочи оттолкнулся задними ногами и даже молнии не осталось в воздухе. Лишь повеяло холодом от близости Седого Жнеца. Лишь замерло сердце, а глаза уже видели растерзанное тело, оторванные руки и распоротую броню, обнажившую выкатившееся из грудины сердце.
И сколько бы не был быстр силх, но гладиатор двигался медленно. Плавно взметнулась его левая рука, степенно следовала за ней правая. И пусть это были движения, схожие с вальсом упавшего весеннего листа, дрожащего на сухом ветру, но видеть их могли не многие. В плавности своей они были быстрее урагана, стремительнее первой влюблённости, горячее пылающего солнца.
Гладиатор был словно ветер, то тихий и кроткий, то свирепый, неумолимый, сметающий все на своем пути. И силх был сметен. В противоположную сторону трибун вдруг врезался полупрозрачный серп, оставивший в древнем камне двадцатисантиметровой глубины разрез.
За спиной бойцы упал на ноги хищник. В последней раз взревел он, а потом в воздух устремился фонтан крови и две разные половины того, что когда-то было целым оповестило об окончании боя. Взревели трибуны, затрубил горн, а гладиатор, убрав так и не запачкавшиеся в крови сабли, вдруг резко повернул голову. На миг мы встретились взглядами. Пришло время уходить, но кто знает, быть может это был не боец, но воин.
Конец интерлюдии
Ворон, размером с гигантского орла, скрылся в вышине. Мне все так же казалось, что я его уже где-то видел. Но не было времени на раздумья, нужно было возвращаться обратно. И я, держа руки на саблях, развернулся в противоположную сторону и наслаждаясь воплями зрителей, под гвалт их аплодисментов, направился к уже поднявшейся стене.
На следующее утро ко мне подошел Старший Малас.
- Говори чего хочешь, - сказал он, следуя традиции. - Вина? Будет тебе лучшее вино? Еды, будет тебе вкуснейшая пища. Женщину? Будет самая горячая. Хочешь все сразу? Будет тебе все сразу.
- Прогулку, Старший Малас, я хочу прогулку.
Старец склонил голову набок, сверля меня взглядом, который я начисто проигнорировал.
- Тебе смажут глаза мазью и через час сможешь выйти. Время до заката.
- Так точно, - ответил я, наслаждаясь непередаваемой реакцией.
И мне осталось только ждать служанок, ждать, осознавая со всей четкость, что нас осталось лишь четверо.
Глава 5. В ножнах
В очередной раз оставив за спиной Арену с её песком, комнатушками, плацом и всем остальным, я вышел на улицу. В воздухе все так же витала какая-то легкая праздничность. Вспомнив свою карту я направился на север. Учитывая, что мастерская находилась на юге, то это было, пожалуй, самое верное решение.
На улицах было оживленно, но при этом не было той неторопливости и радужности как в прошлый раз. Все куда-то спешили, слышались крики, а порой брань и ругань. Народ готовился к празднику. Сегодня на Термуне был то ли Новый Год, то ли нечто подобное. И именно на следующий день каждый из халаситов, достигших определенного возраста, получит свой билет в относительно взрослую жизнь. В храме жрецы (как я их называю) определят к чему тяготеет человек и приставят к тому или иному маласу.
Так что неудивительно, что на меня не особо обращали внимания и я, наконец, мог позволить себе затеряться в толпе. В прошлый раз меня легко опознавали по своеобразной одежде, но в этот раз я, наученный тяжелым опытом, оделся как подобает. На ноги простецкие сандалии стоящие из обитой кожей дощечки и двух ремешков на пальцы. На тело цветастый халат, столь безумной расцветки, что без рези в глазах не взглянешь. В волосы пришлось вплести какие-то то ли фенечки, то ли еще что-то. Но здесь так ходили, без преувеличения - все, так что пришлось соответствовать.
В этот раз мой путь пролегал через весьма странную переправу. Это был некий плавающий мост, вся суть которого заключалась в том, что он действительно медленно дрейфовал по довольно таки спокойному течению городского канала. Так что, найдя его сегодня на цветочной улице, к вечеру он мог вполне удачно переместиться к, скажем, улице Художников. В общем, эдакий кочующий приз для тех, кому повезет. Мне повезло.
Осторожно переступив через нехитрый поребрик, я мысками нащупал гранитную поверхность. И даже не спрашивайте у меня, как гранит может плыть по воде, сам не представляю. Зажмурив глаза, уже приготовившись к нежданному погружению в довольно-таки холодную воду, я перенес вес на правую ногу и резко вскочил на мост. Но никакого погружения не произошло. Как бы это глупо не звучало, но я твердо стоял на ногах на каменном плавающем мосту.
Утерев выступивший пот и поняв, что в более страшной ситуации мне еще не приходилось бывать, я разве что не на спринтерской скорости перебежал на противоположный берег. Вступив на действительно твердую и неподвижную поверхность я с облегчением выдохнул. Мост же в этот момент, разве что не презрительно фыркнув, продолжил свой дрейф, дабы, возможно, спасти какого-нибудь опаздывающего халасита от порции добротных розог. Насколько я понял, местные мастера весьма успешно практиковали методы телесных наказаний своих подмастерий и учеников. Видимо если знание не входило в уши, то вполне себе нормально впитывалось через филейную часть тела. Оставалось только радоваться, что нас - гладиаторов, не пороли как нерадивых мальчишек за каждую неудачу.
- С праздником Полета! - радостно воскликнула идущая рядам девушка.
Она была по-своему очаровательна, шелестя полами этого странного, чуточку смешного, но все же миленького платья. Леди несла с собой корзинку красных цветов, немного похожих одновременно на мак и на тюльпан. Она, все так же улыбаясь, вытащила один из цветов и протянула мне.
- Сегодня каждый должен иметь при себе цветы Термуна, - пояснила она, видя мое недоумение.
Что ж, видимо одежды недостаточно, чтобы мимикрировать под аборигенов.
- Эм, спасибо, - улыбнулся я, принимая цветок.
Девушка тоже улыбнулась, опять поздравила меня с праздником Полета, а потом упорхнула к другим, кто шел без цветов. Я, постояв, хлопнул себя ладонью по лицу. Не выйдет из меня нормального шпиона. Не заметить, что практически все вокруг ходят с этими самыми цветам было довольно таки сложно, но все же я справился. Заткнув цветок за пояс, словно дагу, я пошел дальше.
Вокруг все суетились. Многие спешили что-то купить в лавках, другие о чем-то жарко спорили и договаривались, но больше всего меня смутили многочисленные повозки. Они, скрипя на все лады, были прикрыты тканевыми тентами, но при этом лошади натужно пыхтели, таща их к центральной площади. Видимо не пух везли, раз так взмылились. Что ж, возможно это будет интересно.
Но как бы не было оживленно и даже суматошно, каждый следил за тем, чтобы не пострадал их цветок. Многие женщины вдели их в волосы, придавая прически некую страстность и неуловимую красоту. Мужчина, по большой части, запихивали этот цветок куда только могли. У кого-то он торчал из кармана, другие в тупую несли его в руках, редкие "безумцы" поступили, как и я, закрепив представителя флоры на поясе. В общем, каждый выкручивался как мог.
Бредя по улицам, я порой вписывался в какую-то работу. Никто не стеснялся подойти и попросить о помощи. Так я успел помочь поставить какой-то шатер, больше похожий на торговую палатку. После не очень удачно выпрямлял рессоры у телеги. Неудачно, потому как вывалялся в грязи и пыли, но повозчик, поблагодарив, взмахнул рукой и грязь мигом отлетела от меня. Я лишь покачал головой и напомнил себе о том, что здесь каждый поголовно владеет стихией. Кроме, конечно, которые еще не были этому обучены.
Я правил кровли, таскал тяжести, помогал в покраске непонятных мне деревянных фигур и деталей, нянчился с толпой детишек, пока их не забрала "экскурсовод", и делал еще сто и одно дело. Под конец, когда солнце стало клониться к закату, я взмок как ломовой мул. Рукава были закатаны по локоть, руки в мелких порезах и царапинах, к спине намертво прилип промокший от поты халат. Но все же я был доволен. Это было как-то естественно - погружаться вместе со всеми в кипящую работу.
- Хорошо поработали, - хлопнул меня на плечу парень лет двадцати.
Последние несколько часов он, и еще двое его же приятелей, трудились вместе со мной. Встретились мы с ними в тот момент, когда меня чуть не свалился мной же правленый козырек. Ребята выручили, а потом в восемь рук работа пошла намного быстрее. Да и куда веселее было перебрасываться шуточками и насмешками, чем угрюмо долбить молотком по гвоздям.
- И не поспоришь, - вытер я пот.
- Эй, Герб, пойдем! - крикнул долговязый, умеющий завязывать любые узлы, какие только могут потребоваться. - Полеты начинаются.
- Конечно! - выкрикнул этот двадцатилетний малас.
Как нетрудно догадаться, его стихией была земля, а специализировался он по древесине. Даже бахвалился что может из чурки сделать двуспальную кровать. Но я не верил. Потому как даже чисто теоретически из пня диаметром в двадцать сантиметров такого не смастеришь.
Ребята, чуть не сшибив фонарщиков, побежали вниз по улице. Я же, вытирая руки о замызганной полотенце, висевшее на скамейке, думал куда мне отправиться теперь. Было несколько вариантов, но все же мне хотелось добраться до пункта назначения, который находился в самой северной точке города. Именно там, найдя ток магии, я смогу вычислить центр, где сходятся два луча, а следовательно и место нахождения водоворота волшебства.
- Землянин! - донёсся до меня крик.
Я посмотрел вниз, под холм и увидел плотника, держащего руки рупором у рта. Рядом с ним стояли его друзья и призывно мне махали.
- Пойдем с нами, землянин! - кричал этот парень.
Мысленно поздравив себя с тем, что во мне окончательно погиб так и не родившийся шпион, я еще с полсекунды постоял, а потом побежал вниз. Теперь уже я сам чуть не сбил разве что не матерящегося фонарщика, который в догонку бросил мне не самое приятное высказывание, еще долго эхом гулявшее у меня в ушах. До того оно было крученым, мудреным и весьма обидным. Во всяком случае еще никогда меня не сравнивали в ловкости с кастрированным ишаком. Не знаю, как при этом влияет на ловкость ишака кастрация, но видимо она играет немаловажную роль.
- Куда бежим? - спросил я, когда поравнялся со знакомыми по молотку, гвоздю и рубанку.
- На Полеты! - как нечто само собой разумеющееся ответил плотник. - Только сперва за леталками забежим.
Что такое "леталки" я так и не понял, но все же последовал за собратьями по работам. В конечном счете любопытство, какой-то юношеский авантюрный запал и просто праздничный настрой победили мое благоразумие и вот я уже прочно забыл про изначальный план. Что, в прочем, не мешало мне отмечать то, что мы держим курс на север. А это, как можно понять, идеально встраивалось во все тот же изначальный план.
Мы свернули за дома и я впервые попал в некое подобие местного спального района. Здесь было тихо, вдалеке от каналов и главных артерий города-острова. Всюду виднелись озелененные участки, а слух ласкали шепот листвы на деревьях и игривые всплески небольших, но изящных фонтанов. На ухоженных дорожках, словно сошедших с буклетов о пригородах западной Европы, не было ни единой мусоринки или заплутавшего листочка. Словно ожившая картинка, объемная, со звуками и запахами.
- Чего застыл? - прошипел четвертый, резвый, шабутной парнишка, лет семнадцати. - Шевели ногами, а то опоздаем.
Запоздало кивнув, я поспешил следом за невольными компаньонами в этом небольшом, но уже захватывающем и интригующем приключении. Хотя бы просто потому, что мне действительно заинтересовали эти таинственные "леталки" и не менее интригующее "Полеты". Впрочем, не скрою, некоторые подозрения у меня все же были.
Мы, разве что не крадучись, пробрались к небольшому складу, который был больше похож на гараж. Причем никакого замка на нем не наличествовало, что весьма закономерно в виду отсутствия дверей как таковых. Но вот подошел плотик, приложил руку, легонько толкнул плечом, словно сдвигая с места ящик. В воздух ударил столб пыли и удивительным образом в, казалось бы, монолитной стене материализовалась дверь.
- Сторожите, - сказал парень и юркнул вовнутрь.
Все тут же встали на шухер. Даже я, зарядившись от ребят разве что не детской жилкой, стал оглядываться по окрестностям, поджидая... да кого угодно. Хотя я еще никогда не видел, чтобы на Териале кого-нибудь "вязали". Казалось гвардейцы вообще для виду, местный антураж, так сказать.
- Готово! - раздался чуть приглушенный, но все же радостный вопль.
Из склада высунулась черноволосая макушка. Тот, что мастер по узлам, кивнул ей и через мгновение показался плотник во плоти. За спиной он держал плотный тканевый мешок, в котором виднелись очертания непонятно чего. Юноша вновь приложил руку теперь уже к дверям и те, как по волшебству, обернулись монолитной стеной. Наверно, подобные трансформогории никогда не перестанут меня удивлять.
Когда все следы присутствия были убраны, мы поспешили покинуть этот райончик. Уже почти у главной улицы, я все же решил спросить:
- А чей это был склад?
- Мой, - пожал плечами плотник, несущий на себе мешок.
Я споткнулся, но вовремя сместил центр тяжести и в итоге не имел счастья поздороваться носом с мостовой.
- К чему тогда эти игры? - удивился я.
Три друга переглянулись, а потом посмотрели на меня как на идиота.
- Так веселее! - хором ответили они и подняли темп.
Я сперва чуть поотстал, понимая, что что-то мне это напоминает, но времени на размышления не было и мне пришлось ускориться.