Всю свою жизнь о привык доверять лишь собственному разуму, а не бабушкиным страшилкам. Даже когда гонял по лесам Ганченских ведьм. Проклятия, колдовство, наговоры - эти слова были для него пустым звуком. Острое лезвие и холодный расчет - а об остальном позаботится Всевышний, - так размышлял Густав до той самой поры пока не столкнулся с настоящим злом.
Фонарь выплюнул остатки пламени и мгновенно потух.
А что если это испытание? - пораженный собственной догадкой, внезапно подумал рыцарь.
Разве не об этом предупреждал его духовный отец, отправляя в чужие земли. Напоминая о силе веры и мужества. Густав отчетливо помнил, как кардинал, в виду своего преклонного возраста, медленно двигался вдоль бесконечного воинского строя. Святая вода лилась рекой, как и сама речь Гардиуша. Он говорил, что там, за морем, их ждем множество бед и страданий. И рыцари в один голос заявляли: они справятся с чем угодно. Он призывал их стойко переносить все невзгоды, но главное - не поддаваться на дьявольские происки иноверцев. И рыцари отвечали ему громогласным согласием.
Тогда Густав считал это всего лишь внушением, необходимым для неопытных сопляков. Но сейчас многое изменилось. Может быть по этому, он пытался отыскать в напутственной речи Его высокопреосвященства некий скрытый смысл. Ключ к собственному спасению.
Сцепив руки в замок, рыцарь закрыл глаза и принялся молиться. На этот раз еще неистовей, чем прежде.
А ведь на долю Всевышнего выпало куда больше, - подумал рыцарь. Чего только стоит сорокадневное путешествие через Аромийскую пустыню...
- Прости меня, что я усомнился в тебе, - одними губами произнес Густав. - И оступился на пути доблести и славы. Прошу, дай мне шанс. Я попытаюсь совладать с собственной гордыней и прочими грехами...
Молитва шла от самого сердца. Слова были сбивчивыми, скомканными. Но рыцарь все-таки произнес ее до конца.
Однако чуда не произошло. Тогда он повторил ее снова, с самого начала. И вновь никакого результата.
А когда его уста разверзлись в третий раз, тьма внезапно отступила.
Перед глазами Густава вспыхнуло яркое пламя. Это горела деревня, десятки домов пылали, будто стога. А следом за огнем пришли безумные крики, плач детей и звериный вой их матерей. Следующая картина была еще более ужасна: земля была усыпана костями и черепами с открытыми ртами, которые все еще пытались вымолить у нападавших пощаду. Но никто их не слышал.
Рыцарь осторожно вышагивал по костяному ковру, словно по осеннему ковру, где вместо листьев были человеческие останки.
- Но ведь все они иноверцы! Их прародители и потомки! Они служили плохим, старым богам, - взвился де Бреньи. Но четки, которые вручил ему духовный отец, будто зубы, с жадностью впились в кожу.
Картинка перед глазами стала еще реальнее, а призывы о помощи - отчетливее.
Вот оно - истинное безумие! Вот оно - мрачное чистилище! - промелькнуло в голове рыцаря.
- А как же твои заветы? Ведь мы вторглись в чужие земли под твоими знаменами!
- А мои ли они? - спросил Густава внутренний голос. - Очень легко прерываться чужим именем, оправдывая собственный грех. Запомни: никто кроме тебя не повинен в этих смертях.
Рыцарь внимательно слушал, а пальцы все быстрее перебирали подаренные четки. Внезапно, нить лопнула и бусины посыпались на пол.
- Грош твоей вере, нечестивец. Это ты, а не они неверный сын своих предков. Очень жаль, что так и не понял этого. В тот день, те кого вы убили взывал именно ко мне. А чем в это время занимался ты?
- Прославлял тебя!
- Неправда, - спокойно ответил некто или нечто. - Твой голос выкрикивал призывы утопая в слепом безумии! Разве не так?
Де Бреньи едва не взвыл от безысходности. Кому он пытался врать? Самому себе? А кому же еще. Ведь тот, кто говорил с ним сейчас, не нуждался в этой лжи. Он читал рыцаря как открытую книгу.
- Ненависть и высокомерие - вот что за черви поселились в твоем естестве. Неужели ты так и не понял самой главной истины... Вы - люди, равны между собой. А если кто и выделяется среди остальных, то уж точно не благодаря громкому титулу или набитому до отказа кошельку.
В ответ рыцарь заткнул уши и принялся распевать спасительный псалом. И с каждым словом, все быстрее и громче. Пытаясь заглушить разгорающийся внутри пожар. Но у него так ничего и не вышло. Как только рыцарь за тих, обвинения посыпались с новой силой. Правда на этот раз говоривших было двое.
- Вот видишь, а это лишь одно из твоих злодеяний...
- И не самое ужасное.
- Надеюсь ты помнишь, что произошло в седьмой день последнего новолуния?
Рыцарь вздрогнул и замотал головой, словно пытаясь вытрясти от туда чужих советчиков. Лишь он один знает эту постыдную часть своей жизни, так пусть все секреты останутся на своих местах, где им и положено быть. Но его внутренние голоса - если конечно это были они, - рассудили иначе.
И тогда Густав не выдержал.
Способный терпеть любую, даже самую сильную боль, он в конечном итоге сдался.
Это была длинная ночь. И измерялась она не временем, а словами. Голоса в голове рыцаря множились, перебивали друг дружку, пытаясь как можно скорее выговориться. Но самое ужасное, что говорили они одну сплошную правду. А рыцарь лишь внимал, мысленно каясь в собственных грехах. В какой-то момент у него просто не осталось сил и он упал на ледяной камень.
Наступила тишина, которую нарушили отчетливые человеческие шаги. В соседнюю залу пожаловали гости.
5
Буря ушла внезапно, как и появилась. Продемонстрировав собственную силу, она довольно скоро растворилась среди голых возвышенностей, оставив после себя песчаные бугры и вырванные с корнем деревья.
Странник сидел у самого входа в пещеру и пытался раскурить последнюю сигару.
Землеройка подошла бесшумно, как умела это делать. Но Дар все равно ее заметил. Спокойно подвинулся и предложил ей плоский бок валуна. Тальпа устроилась рядом.
- Скажи, ты ему доверяешь? - кивнула она на темный зев пещеры.
Странник пожал плечами:
- Вера и доверие разные вещи. Скажем так: мне достаточно того, что он верит собственным словам.
- Звучит как бред сумасшедшего.
- Возможно, - равнодушно изрек странник. - Но пока мы не нашли опровержение его истории, будем считать ее правдой.
- Ты это серьезно?
- Вполне. Когда-то давно, еще будучи ребенком, я слышал от вераго, что тьма способна пожирать время. Правда тогда речь о двух, максимум трех часах, но это не меняет сути. Если это было тогда, почему не может случиться теперь.
- Да, но не в таких масштабах, - заметила Тальпа.
Странник лишь недовольно скривился:
- Мир, сорвало с петель. Так что забудь о привычных законах бытия. Теперь над всеми заправляет сам Парадокс.
- И что это значит? - недоверчиво фыркнула землеройка.
- А то и значит: Парадокс нельзя загнать в привычные рамки или обличить логикой. Он не подчинялся и никогда не будет подчиняться каким-либо законам.
Нахмурившись, землеройка не стала спорить. Просто приняла столь странное объяснение.
- То есть получается, что этот рыцарь проторчал в пещере кучу времени.
- Лет сто, не меньше, - согласился Дар.
- Тогда откуда ты знаешь про его боевой орден? - продолжила сыпать вопросами землеройка.
Сделав наконец первую затяжку, странник облегченно выдохнул сизый дым и удовлетворенно крякнул:
- Когда-то один из моих вераго, кажется это был седовласый Езев, сказал: мир без прошлого, не имеет будущего. Тоже самое и с людьми. Обосновавшись на этой планете, поселенцы обязаны были изучить здешний мир. Вот почему мы, будущие защитники рубежа, изучали местную историю. Как-то раз, перечитывая старые фолианты, которые мы спасли из разрушенной Турианской библиотеки, мы с воспитанниками нашли старый набросок - рыцарь после турнира. Такой высокий, в плотной кольчуге и тунике в пол, в руке меч и шлем, а на груди и предплечьях знак ...
- Такой же как... - не выдержала Тальпа, прервав рассказ Дара.
- Именно, - кивнул он.
- И что было дальше.
- А дальше мы обратились к учителю, и он поведал нам о тех былых временах, когда здешний мир делился на подданства, во главе которых стоял наместник. А еще у каждого из правителей имелась регулярная армия. Были они подневольны и поднимали свое оружие во славу своего господина. Но существовали в подданствах и свободные воины. Звали их риттеры. Благородные господа, борцы за справедливость. Именно их воинские постулаты и были взяты за основу нашим наставником. Так и возник наш Путь взросления, который содержал в себе свод из ста одного правила. А наше обучение, насколько мне известно, почти полностью копировало рыцарскую подготовку.
- И как на это отреагировала церковь, святой синод?
Появление рыцаря стала для землеройки полной неожиданностью. А вот странник, по всей видимости, ожидал де Бреньи. Обернувшись, он смерил того пристальным взглядом, и словно извиняясь, пояснил:
- Когда я проходил обучение, упоминание о святом синоде, осталось лишь на страницах тем самых книг.
- Что? - рыцарь едва не взвыл от возмущение. - Я не желаю слушать подобное богохульство! Чтобы не случилось, но обитель веры была, есть и будет всегда.
Дар задумчиво кивнул:
- В чем-то ты прав: вера умирает вместе с человеком. Зато все остальное уже давно превратилось в руины.
- Не верю! Иерус не мог пасть! - заиграл скулами рыцарь.
- Я не говорил что он пал, - тут же откликнулся Дар. - Его предали забвению, как и саму церковь. А тот кто остался поборником веры, настолько извратили это понятие, что вряд ли стоит об этом говорить.
Густав все еще не верил тому что услышал.
Обернувшись, он уставился на проклятую пещеру, которая отняла у него не только друзей, но и привычный для него мир. С губ сорвалось какое-то бранное слово на резком, наполненном рычащими звуками, языке.
- Это какое-то безумие. Ответьте, сколько лет я провел этом каменном склепе? Сколько! Ужасное заклятие! - внезапно голос рыцаря наполнился металлом и он протяжно зарычал: - Неверные псы! Это они повинны в моих бедах. Но ничего! Ничего! Я лично покараю их своим мечом. Во имя моих братьев, во имя Всевышнего. Стоит мне только кинуть клич и десятки орденов: Пирийцы, Борейцы, Стойники, поддержат графа де Бреньи. Уверен, сотни две пеших мы соберем за пару недель, еще полсотни конников. Вполне хватит, чтобы предать огню каждого, кто кидал мне в спину проклятия. Гадские потомки гиены и мула! Мерзкие куджи и муренмуки!
- Кто? - шепотом уточнила у странника Тальпа.
- Муренмук, на языке предков - тот, кто не имеет веры, - ответил Дар. Ему, как никому другому было знакомо это отталкивающее прозвище, - затем он повернул голову, и обратился уже к рыцарю: - А где именно располагается твой родовой замок?
Де Бреньи сначала смутился, а затем немного поразмыслив, уверенно схватил ветку и начал рисовать на песке некие ориентиры.
- Вот это место кличут Сопливым бродом, а вот здесь его огибает Коричная чаща, - уверено ткнул он указателем в извилистую линию. - Отсюда и начинается граница моих владения. Она идет прямо вдоль реки. Волтнянка кишит рыбой, и по ней удобно сплавляться до Свиных пагубок, но там уже владение графа де Фрака. У нас даже было пару стычек по поводу одной весьма хлипкой переправы...
Было видно как постепенно, сам того не замечая, рыцарь погружается в воспоминания.
Когда его палка наконец уткнулась в остробокий камень, Дар сухо оборвал де Бреньи.
- От твоего замка остались лишь западные ворота и клыки первых стен.
- Что?!
- В этих землях не существует ни правителей, ни деревень, - пояснил странник.
- Если это шутка, чужак, то весьма дурная, - заскрипел зубами рыцарь, и нервно потянулся к пустым ножнам.
Дар нахмурился и зло сплюнул:
- Шутки не по моей части. Так что придется тебе поверить мне на слово. Около пары месяцев назад я был в этом самом месте. И видел все собственными глазами.
Рыцарь какое-то время тяжело дышал уставившись на песочную карту, пока внезапный ветер не рассеял извилистые линии и изгибы.
Внезапно, сорвавшись с места, де Бреньи вцепился в сидевшего напротив странника. До горла конечно он не дотянулся, но ухватил широкий ворот и дернул на себя. И продолжал трясти его, рыча и извергая пену. Дар даже не пытался сопротивляться. Просто терпеливо ждал, когда у рыцаря пройдет приступ истерии.
-Кто? Кто это сделал! Ответь, я требую! Я сотру этого мерзавца в порошок!
Силы де Бреньи оказались не безграничны. Уже через минуту он выдохся и медленно осел, сделавшись жалким и тихим, словно уличный попрошайка.
Дар поднял выпавшую во время тряски сигару, смахнул с нее дорожную пыль и вновь закурил.
- Что это за место? Кошмар? Чистилище? Или я уже в аду? - с обреченностью прошептал рыцарь.
- Трудно сказать, но возможно что все вместе, - предположил Дар. - Как бы ты не назвал это место, ничего не изменится.
- Почему? - рыцарь едва нашел силы чтобы задать вопрос.
- Потому что твой мир мертв. А новый, который окружает тебя сейчас, уже никуда не денется.
- Святые угодники, что же здесь произошло? - Де Бреньи попытался осенить себя знаком спасителя, но вышло у него это как-то неуклюже.
Впрочем, это вопрос так и остался без ответа.
Дар покосился на призрачную линию горизонту, тень которого медленно расползалась по долине. Утренние сумерки медленно исчезали в лучах наступающего рассвета.
- Нам пора.
- Уже? - землеройка напряженно уставилась на странника.
Вчера она еще была полна решимости. А сегодня все изменилось. Жажда мести плавно обросла смирением.
- Куда вы? - растеряно захлопал глазами рыцарь.
- К Трескучей расщелине, - на ходу ответил Дар.
Отбросив в сторону огрызок сигары, странник закинул за спину мешок, но вместо того чтобы выйти на тропу ведущую вниз, ненадолго исчез в пещере, а когда вернулся, в его руках был меч. - Держи, - он кинул оружие прямо в догорающее пламя костра.
- Решил меня помиловать, колдун? - спросил рыцарь.
- Думай как знаешь, - буркнул Дар, и обернулся к землеройке: - Мне тебя долго ждать? Насколько я помню, это ты настояла заглянуть в гости к дорожным менялам?!
- Да, конечно, - спохватилась Тальпа.
Ступив на тропу, странник остановился и немного помедлив, обратился к рыцарю.
- Забудь вчерашнего себя. Новый мир требует нового человека. Иначе смерть!
В тот момент страннику этот совет показался весьма уместным. По крайне мере, если бы ему кто-то ответил подобной любезностью, когда он покидал родной рубеж, все могло сложиться иначе.
Глава 8 Колыбель боли
Были времена, когда вместо бессмысленной вражды, люди стремились лишь к познаниям. Погружались в размышления, проводили эксперименты и совершали выдающиеся открытия. Так появились первые ткацкие станки, печи способные обжигать десятки тысяч кирпичей, заводы и мануфактуры, а затем пришло время оружия. Прогресс разогнал этот мир до таких безумных скоростей, что когда паровоз развития все-таки сошел с рельс, никто даже не удивился.
И в этот день, на первый план вновь вышла церковь. Вину возложили на сквоттеров - космических поселенцев, что жили в желудках металлических гигантов.
Они затуманили наш разум! - объявил верховный синод. - Принесли нам дары, которые оказались хуже червивых яблок. Под предлогом просвещения, они затянули нас в греховные сети, - и словно в подтверждение этих слов мир поглотил Потоп. Божья кара за немыслимые проступки!
Те, кому посчастливилось выжить, вспоминали, как утренний свет, словно волна накрыл города и селения, сметая на своем пути все живое. И был огонь, и человеческие голоса призывающие смерть. И пламя дождем обрушилось с небес, посыпая грешные головы пеплом.
Так продолжалось ровно девять дней и ночей. А потом земля погрузилась в томительное ожидание. Крупные города превратились в развалины, грозные корабли пришельцев - в бесполезную груду металла, а люди - стали затворника собственного страха.
2
Раньше, до Потопа, Тряскучая расщелина носила совсем другое, более звучное и пристойное название. Здешнюю факторию именовали Драго-светом. Крупнейшее на западной оконечности предприятие занимающееся добычей сфена или как его было принято называть среди знатных вельмож - титанита.
Камень был настолько редким, что платили за него более значимым товаром, чем звонкая монета. В обмен за крохотный экземпляр продавали фамильные имения, а порой даже развязывали настоящие войны. Пускай не такие крупные и кровавые, но весьма продолжительные. Поэтому многие хронисты и окрестили камень Кровавой слезой, измеряя его размер не дюймами, а человеческими жизнями.
В первые месяца после того, как землю в буквальном смысле, растоптал Потоп, на факторию пришли мародеры. Пытаясь взять силой, то что в старой жизни было защищено властью и законом, они поняли, что опоздали. Все сокровища были погребены в шахтах, под грудой земли. Но это не остановило пытливых лихачей. Облюбовав здешние развалины, они сделали ее своим новым домом. Ведь надежда добраться до титанита, никуда не делась, засев алчной занозой в головах новых хозяев фактории.
И вот, переживший огонь и разрушение Драго-свет, вновь раскрыл свои стальные объятия для пыхтящих пародвигов, которые продолжали тащить на своих могучих колесах вагоны набитые ценным товаром. Только на этот раз это были не камни, а живые люди. А вернее дети. Со всех частей разрозненных подданств сюда свозили крохотных чумазых чад, украденных, выменянных или просто плененных на случайной дороге. В мире, где сила, стала главным критерием закона, не существовало границ морали. Делай что хочешь. Единственное, что может встать у тебя на пути - превосходящая сила. В таком случае можно уступить часть своего, отдав положенную дань. Именно по такому принципу и жили те, кто прибрал к руками развалины Драго-света. Заручившись поддержкой влиятельных покровителей, они наладили производство самого ценного продукта, который будет востребован всегда и во все времена пока жив этот гребанный, извращенный мир.