- Ладожские миражи-
В своей жизни я видел много миражей - и в пустыне Кызылкум, и в болотистых джунглях Вьетнама, и даже, в одно особенно жаркое лето - над безымянным заливом Японского моря.
Но ладожские миражи - они особые, любимые.
Почему?
А, может быть потому - что они родные? То бишь - на Родине увиденные?
Наступил март, приближалась полноценная весна. Решили мы с Гариком, пока ещё не поздно, на зимнюю рыбалку сползать. Лёд на Ладоге ещё надёжным был, но стоит на недельку-другую припозднится - и искупаться запросто можно.
Встречаемся поздним вечером на Финляндском вокзале - необходимо на последней электричке доехать до конечной станции с профильным названием - "Ладожское Озеро", заночевать на вокзале, а рано утром, ещё в полных сумерках - выдвигаться к рыбе поближе.
Встретились-поздоровались, смотрю, а Гарик какой-то не такой, скулы заострились, взгляд непривычно скользящий. Выясняется, заболел напарник, - температура - под сорок.
После того, как Лёнька Волжанин от воспаления лёгких помер, я к таким вещам серьёзно стал относиться.
- Давай, Гарик, - говорю, - Отложим на фиг эту рыбалку. Сейчас я тебя домой провожу. Водки горячей с малиновым вареньем попьёшь - к утру вся хворь и отступит.
- Нет, не пойдёт так, - заявляет Гарик, - Во-первых, клин клином вышибают - ломанёмся к Зеленцам, пропотею по дороге, потом в палатке отлежусь. А, во-вторых, у меня водка горячая с малиновым вареньем - с собой.
И демонстрирует термос трёхлитровый, китайский.
Смотрю, спорить с ним бесполезно - настроен серьёзно, а экипирован, термос учитывая, и подавно.
Приезжаем на станцию, кемарим в уголочке - народу в здании вокзала много набилось, - одни корюшку ловить настроились, другие - к Кариджскому маяку за окунем собрались.
Каридж место тоже почётное - часа четыре до него по торосам добираться, но окуни там ловятся - по килограмму и более, да и щуки крупные попадаются иногда.
Получается, на Зеленцы только мы настропалились. Зеленцы - это острова в двадцати километрах от берега, во время войны через них Дорога Жизни проходила, и сейчас ещё там бараки-сараюшки разные стоят, если что - и переночевать можно запросто.
Я был на этих островах один раз, но только летом, Гарику же и вовсе не доводилось, он всё больше к Кариджу бегал, или на мелководье рыбачил.
Но с собой имеется подробная карта и надёжный компас. По плану - должны за световой день добраться до островов, разбить там лёгкую палатку и порыбачить в волю.
По слухам, неделю назад под Зеленцами ночью очень хорошо плотва крупная - грамм по пятьсот-шестьсот, клевала.
Как только за окнами начало сереть - выходим. Лёгкий морозец, хрустящий снежок под подошвами валенок, в небе - одинокие редкие звёздочки.
От вокзала до берега ведёт широкая, хорошо натоптанная тропа. У берега тропа раздваивается - правая - к мысу Морье - там корюшка, ерши и прочая мелочь клюёт, левая - к Кариджскому маяку.
В сторону Зеленцов троп нет. Оптимизма этот факт не вызывает, но и для пессимизма повода нет - никогда не знаешь, где найдёшь, где потеряешь, - диалектика.
Определяемся по компасу, выбираем направление. Идётся пока легко - под ногами твёрдый наст. Светлеет, прямо по нашему курсу всходит неяркое солнышко - значит, правильным курсом двигаемся, - на восток.
Гарик сперва достаточно бодр и весел, но часа через три начинает отставать, делаем привал. Немного перекусываем, запиваем напитком "на малиновом варенье". Заметно холодает, опускается туманная дымка, солнца не видно совсем.
Идём дальше. Бросаю взгляд на компас - мамочки мои, стрелка пляшет из стороны в сторону, разве что - круги не выписывает. Ну и как понимать это?
- А это значит, что мы уже где-то совсем близко, - объясняет Гарик, - Тут во время войны столько машин под воду ушло, ну и снарядов всяких, бомб - вот компас то это железо и чует. Раньше мы над глубиной были, а сейчас к островам вышли - тут уже мелко, компас и взбесился.
Решаем: остановится, порыбачить, дождаться, когда туман исчезнет - а там и определится по месту нахождения. Ставлю крохотную полиэтиленовую палатку, дома с помощью паяльника изготовленную, зажигаю в палатке пару маленьких свечей, в пустые банки из под майонеза предварительно размещённые. Гениальное изобретение - на улице минус пятнадцать, а в палатке, уже через десять минут - плюсовая температура.
Гарик выпивает неслабую порцию лекарства из термоса, влезает в спальный мешок и преспокойно засыпает. Спит он до самого вечера, только храп по озеру разносится.
Я потихонечку рыбачу, сверля лунки в значительном отдалении от палатки - я Гарику шумом от лунок буримых спать не мешаю, он мне, храпом - рыбу ловить. Рыбка ловится потихоньку - плотвичка, окуньки, даже щурок один попался.
В природе начинает что-то странное происходить. Уходит туман, резко теплеет - даже дождик мелкий начинает моросить. А вот и Зеленцы - с километр всего не дошли, даже бараки старые видны отчётливо.
Откуда-то издали прилетает странный шум - будто поезд скорый где-то по ладожскому льду следует. Звук становится всё громче, уже видна приближающаяся со стороны островов тёмная фигура неясных очертаний. Через пять минут становится ясно - это здоровенный лось. Голову рогатую к небу задрал и чешет - прямо ко мне.
Громко кричу, зверь останавливается и смотрит на меня совершенно ошалевшими дикими глазами. Кричу ещё раз - лось испуганно приседает, делает кучу, разворачивается на девяносто градусов, и гордо, закинув массивные рога на спину, с закрытыми глазами - удаляется в ледяные просторы, в направлении, противоположном берегу. Тут же вытаскиваю крупного хариуса - рыбу в этих местах редкую.
Не иначе, Весна по-настоящему пришла, вот природа и опьянела немного.
К вечеру просыпается Гарик, на удивление здоровый, без каких-либо признаков температуры повышенной. Теперь настала моя очередь подремать пару часиков перед ночной рыбалкой. Просыпаюсь, перекусываем. Поднимается ветер - плотно зашнуриваем палатку, прикармливаем лунки, внутри палатки заранее просверленные.
В палатке хорошо, тепло, негромко трещат свечи, с наружи дует ветер нешуточный, по крыше стучит крупный дождь. Плохо это: ветер - потому что лёд весенний оторвать от берега может; дождь - потому что мы в валенках. Валенки, конечно, на "резиновом ходу", но, когда на льду будет сантиметра три воды - утешение слабое.
К утру налавливаем килограмм пятнадцать разной рыбы, даже пару сигов попадается.
Пора к дому. Дождь стих, сквозь редкие сиреневые облака проглядывает весёлое солнышко, дует тёплый ветерок. На льду, правда, за ночь скопилось немало воды - ноги тут же становятся мокрыми - противное ощущение.
Трогаемся в обратный путь. Гарик идёт первым. Вдруг он резко останавливается и удивлённо произносит:
- Смотри, Андрюха, берег то - бежит!
Ну, думаю, опять у Гарика температура поднялась, бредит - не иначе.
Присмотрелся - и правда, береговая линия, еле видимая вдали, начинает плавно стираться зигзагами, как будто и впрямь - бежит. Вот и мыс Марье растворился, и маяк береговой пропал куда-то.
Впереди - до самой линии горизонта - только снежные торосы.
Оборачиваюсь - и линия береговая, и маяк - находятся позади нас, где быть им совсем не полагается. И сиреневое всё какое-то, ненатуральное.
Останавливаемся, перекуриваем, обсуждаем.
А безобразия продолжаются - был один маяк, потом стало - два, три, десять - надоело считать - плюнули. Потом глядь, слева, вдалеке, параллельным с нами курсом судно океанское движется - большое, только сиреневое, сиреневые блики от иллюминаторов во все стороны веером рассыпаются. Красиво - до жути.
Но, красота красотой - а к дому двигаться то надо. Решаем - миражам не верить, а курс держать согласно здравому смыслу, то есть - по компасу, ведущему себя нынче благоразумно и прилично.
Через час, из-за очередного тороса, показываются трое мужиков. Обычные мужики, только сиреневые, опять же. До них метров двести, идут впереди нас в том же направлении. Вдруг у мужиков пропадают головы, через минуту - одни только ноги бредут куда-то, потом - никого нет уже впереди, пропали совсем.
В небе, прямо над нашими головами, медленно и совершенно бесшумно, проплывает сиреневый самолёт - гигантский кукурузник. За штурвалом - сиреневый лётчик, улыбается, машет нам рукой, сволочь.
Конец Света какой-то. Бред пьяного телёнка в чукотской тундре, на исходе Ночи Полярной.
Неожиданно всё прекращается, сиреневые облака ушли куда-то, оптический обман прервался - надолго ли? Впереди, уже недалеко совсем, берег с маяком, позади - трое давешних мужиков безголовых, но сейчас - с головами. Догоняют нас постепенно.
- Видали, - орет идущий первым молодой краснощёкий здоровяк в овчинном тулупе, - Миражи то в этом году какие - просто блеск! Сахара знаменитая, к такой-то матери, отдыхает. Вас, ребята, кстати, сперва шестнадцать было, потом - восемь, четыре, а теперь вот - двое. Вы то хоть - настоящие?
- Да вы сами ещё недавно без голов вовсе разгуливали, что тот всадник в пампасах, - парирует Гарик.
Дальше идём вместе.
- А там, впереди, что-то неладно, - говорит один из новых знакомых.
И действительно, впереди толпа народу, все бегают туда-сюда, руками размахивают.
Подходим, так и есть - сбылись худшие ожидания. Не просто так ночью ветер бушевал - оторвало таки лёд от берегового припая, между нашей льдиной и береговым льдом - трещина нешуточная, метров двадцать уже будет, - и расширяется прямо на глазах.
На льдине скопилось человек триста. От маяка подходит небольшая лодка - человек пять вместить сможет, и то, если без рюкзаков и ящиков рыбацких. Среди толпы начинаются споры и разногласия - а кому первому спасаться? В воздухе повисает матерная ругань, отчётливо пахнет дракой. Никто не хочет рыбу пойманную на льду оставлять.
А тут ещё Гарик куда-то подевался.
Ага, вот и он - отошёл метров на сто в сторону, лунку пробурил и рыбку ловит - как ни в чём не бывало, да ещё и рукой мне машет, мол, греби сюда, клюёт.
Подхожу, сверлюсь рядом, удочку опуская в лунку.
- Понимаешь, - говорит Гарик, - тут же всё достаточно просто, только быть надо внимательным. Ветер то у нас - восточный? Восточный, да и крепчает понемногу. А вон видишь, в двух километрах - мыс Морье? Льдину нашу скоро туда и прибьёт, а там мелко - переберёмся на берег без проблем. Я в том году по этому маршруту два раза выбирался.
А на берегу спасённых этих милиция, наверняка, встретит, штраф выпишет. Да штраф то ерунда, а вот бумага в институт придёт - опять отмывайся, доказывай что ты - белый и пушистый, в духе борьбы за коммунистические идеалы воспитанный.
Так что сиди, рыбачь, тут места корюшковые.
И действительно, пока до мыса дрейфовали - корюшкой ещё разжились - для ассортимента полного.
Прибило льдину к берегу, торосы на месте стыковки подниматься метровые стали. Народ туда и ломанулся дружно, а Гарик сидит себе, дальше рыбачит:
- До чего же народ у нас глупый и нетерпеливый. Сейчас то торосы ещё не устоялись, полезешь через них - обязательно провалишься, а глубина там - метра полтора. Так что пойдём туда только часа через два. За это время торошение прекратится, льдины друг к другу притрутся - пройдём, как посуху.
Так всё дальше и случилось, впрочем - ноги и так мокрые уже были.
Перебрались на мыс - а там костры вовсю жаркие горят, - это торопыги несчастные сушатся, - до станции то ещё километров семь чапать.
Приехал я домой. Бабушка обрадовалась - в кои веки внучок рыбы столько домой принёс. А потом, глядя, как я безрезультатно пытаюсь валенки с ног стащить, говорит:
- Ничего у тебя, внучок, не получится. Уж поверь мне, в войну то я на лесных заготовках работала - знаю. Если валенок мокрый на ноге часов десять посидит - ни за что потом не снять, срезать будем.
Жалко валенок, новые были, практически. Промучился я ещё часа полтора, да и сдался - срезала их бабушка за пять минут, к следующему зимнему сезону новые покупать пришлось.
Рыбачил я потом по последнему льду на Ладоге неоднократно. Но миражей таких никогда больше видеть не доводилось. Только вот сняться они иногда, особенно - кукурузник сиреневый, огромный. Как впрочем, и другие сны - о событиях юности ушедшей.
Как бы там не было, но - вернулись силы, пусть - и чуть-чуть.
На рассвете - добрели до индейской деревушки.
Запахло дымком, чиго на встречу вышли.
Что дальше - не помню. Провал чёрный…
Глава восьмая
Жаренная собачатина
Что-то щёлкнуло в мозгу: обоняние вернулось - затхлость сплошная, пахнет каким-то старым тряпьём, сырой землёй, чем-то жареным - непривычно; вот и слух восстановился - кто-то на английском что-то бормочет. Всё отчётливее и отчётливее, сперва - только отдельные слова понятны, а вот - и всё полностью.
- О, ресницы дрогнули. Открывайте глаза, открывайте! Кругом - одни друзья. Смелее!
Открыл глаза - полумрак, свеча горит, самопальная - по запаху судя, напротив - бородатая пожилая морда. Явно - белый, по говору - природный англосакс.
- Слава Богу! - Морда говорит, - Я уже не чаял, что в себя придёте.
- Где - я? - Спрашиваю, - Где Мари, остальные? Вы - кто?
- Можно я - по порядку поступления вопросов? - Бородатый спрашивает, - Так вот. Вы - в посёлке чиго, в лучшей землянке - сам копал! Называется посёлок - "Тру-ля-ля". Это я придумал. Правда - недурно, с юмором? Ваши - на подходе уже. Айна сказала, что часа через три-четыре - здесь будут. А я - Марк, единственный, кто из отряда Бердна - на свободе умудрился оказаться.
- Как я понял, - спрашиваю, - Бернд жив, и где-то в плену, в кандалах содержится?
- По-видимому - так, - собеседник отвечает, - Только, давайте про это - попозже поговорим? Все подойдут - вот тогда. Не люблю я об одном и том же - десять раз рассказывать. У нас с Вами - сейчас поважней дела имеются. Сил Вы много потеряли, а лекарств у меня - нет совсем. Кроме одного - жаренная собачатина. Чиго уверяют - нет ничего лучше - для восстановления сил, для предотвращения гангрены. Вообще у них - так заведено, при всех заболеваниях. Я тут два месяца, без малого, живу. Знаете - действительно помогает! Может, конечно, быть - что просто психологические моменты работают. Но - всё же - работают! Вы как, сможете? Не стошнит? Ну - очень надо!
- Да нет, - отвечаю, - Точно не стошнит. Уже приходилось пробовать. Давайте - если надо.
Бородатый передо мной сковородку поставил с мясом нарезанным, вилку деревянную двузубую в левую руку вложил.
Пожевал я того мяса - сколько смог, действительно - взбодрило, даже правую половину тела стал чувствовать, в правой ноге иголки закололи невыносимо.
- В ноге колет? - Радостно бородатый спрашивает, - Очень хорошо! Идеально даже! Э-Э…. А, вот спать Вам сейчас - нельзя! У ваших же - есть антибиотики? Вот и отлично! Надо их дождаться - обязательно. Чтобы не уснуть - рассказывайте что-нибудь. Что? Да всё равно - что. Ну, хотя бы - где Вам собачатины довелось отведать? В - Корее? В - Китае? Говорите - в Магадане? Что это такое? Первый раз слышу - расскажите!
Можно и рассказать. В ноге - уже пила жужжит, плечо - холодное как лёд, даже щека занемела - от того холода, а лоб - в поту, жарко. Говоришь - и полегче, вроде, немного….
- Фраер в белом костюме-
Иногда, со Временем (как с философской субстанцией) происходят странные метаморфозы. Бывает, только Новый Год встретили, а уже снова - декабрь на дворе. И не произошло, за рассматриваемый период, ровным счётом ничего. А бывает - наоборот. Столько всего случилось, думаешь - года два прошло, не иначе. А посмотришь на календарь - ёлы-палы, и двух месяцев не набежало!
Странная это штука - Время.
Из Певека летим не очень долго, минут пятьдесят - строго на восток.
Вот она конечная точка нашего маршрута - посёлок Апрельский, где находится одноимённый прииск, и одноимённая же геолого-разведывательная партия.
Ничего себе - посёлок. Есть, конечно, и бараки разномастные - куда же без них, но присутствуют и современные пятиэтажки, есть типовая - совсем как в крупных городах - школа, детский садик. Даже немного расстроены - больно уж цивилизовано вокруг, не того ожидали.
Впрочем, вдоволь поудивляться не удаётся - наутро всех припахивают по полной.
Ребята получают спецовки и отбывают на свои объекты, меня же Вырвиглаз отводит в расположение полевого отряда, отъезжающего на "Жаркий". Скучно и обыденно представляет, подводит к невзрачному мужичку.
- А вот это, Андрюха, - говорит Вырвиглаз, - и есть твой прямой начальник, он же - наставник и учитель, он же - бурильщик шестого разряда, - Саганбариев Александр, для простоты - Шура Киргиз, или же, ещё короче - Шурик. А ты при нём будешь - "помощником бурильщика", разряда пока четвёртого только, но если заслужишь - повысим обязательно. Ты его, брат, слушайся, он лишнего не посоветует, а полезному чему - научит обязательно.
Шурик ростом ещё ниже меня, но гораздо плотней и в плечах пошире, глаза узкие-узкие, куда там японцам. Выглядит лет на двадцать пять, но, как выяснилось позже, ему уже за пятьдесят, даже внуки имеются.
И по национальности он вовсе не киргиз, а чистокровный бурят из Тувы.
- Ничего, Андрон, - улыбается мой новый мастер-наставник, демонстрируя редкие чёрные зубы, - Всё хорошо, однако, будет. Всему научим, всё покажем. Поработаем - денег заработаем. Доволен, останешься, однако. Устанешь только сильно очень. Но это ничего - отдохнёшь потом, однако.
Едем с Шуриком на базу за железяками разными, коронками алмазными буровыми, план-наряд получаем, другие бумаги нужные.
Заходим в неприметный подъезд такого же неприметного здания. На втором этаже железная дверь с крошечной табличкой: "Первый отдел". Получаем инструктаж, подписываем какие-то документы - получаем допуск для работы на секретном объекте.
- Повезло, однако, тебе, - говорит Шурик, - Сразу на "Жаркий" попал.
Из разговора выясняется, что везение моё - сугубо относительное. На Центральном участке буровые бригады работают по нормальному графику: трое суток - двенадцать часов через двенадцать, потом - трое суток отдыхают. А на "Жарком" - тупо -
двенадцать часов через двенадцать - без выходных - все полтора месяца, на смену отведённые. А что денег больше заработаешь, ещё не факт, не дашь план, пусть и по самым уважительным причинам, всё равно только тариф голый заплатят.
Короче говоря, "Жаркий" этот самый - натуральная местная ссылка, куда отправляют на перековку всяких там провинившихся и недоделанных. Да ещё вот таких, как Шурик - безропотных и тихих нацменов. Боятся они всего - вдруг начальник зуб заимеет, да и выгонит с Чукотки с волчьим билетом на Большую Землю - в Туву, то есть. А там больших денег не платят, а у Шурика домочадцев на шее - штук двадцать, как их кормить? Поэтому Шурик по первому начальственному свистку готов на всё и везде.