* * *
- Вы в своем уме?! - ревел бывший браток, забыв о всяческой субординации. - Убивать несчастную животину за то, чего он не делал!
- Ты не ори на меня, а то сам на плахе окажешься! - не оставался в долгу Берендей. - Все против него: и следы, и свидетели!
- Да сговорились они все!
- Есть еще и независимый свидетель - посол Тевтонский.
- И с ним сговорились! - продолжал гнуть свое Солнцевский.
- Да не могут они сговориться! В настоящий момент тевтонцы с литовцами в контрах.
- Я не знаю, кто с кем в контрах, но Мотя этого не делал! Он мне сам сказал, и я ему верю!
Берендей открыл было рот, чтобы достойно ответить зарвавшемуся старшему богатырю, но остановился на полуслове и устало опустился на трон. После этого он озабоченно похлопал себя по карманам и извлек на свет божий заветную флягу, которую он заиграл у Солнцевского.
- На, - буркнул князь, протягивая ее старшему богатырю.
- Вернуть, что ли, хочешь? - удивился Илюха.
- Еще чего! Глоток сделай, чтобы немного успокоиться.
Солнцевский сделал пару крупных глотков и вернул свою флягу новому хозяину. Тот в свою очередь также приложился к горлышку и торопливо спрятал ее за пазухой.
- Ты пойми, я же сам на месте происшествия был и со свидетелями беседовал тоже сам. Твоего Моти рук это дело.
- Он не мог, - упрямо отозвался богатырь. - А если бы сделал, то честно мне признался.
- Ты с ним как общаешься-то?
- Не знаю, - пожал плечами Солнцевский. - Но я как-то всегда точно знаю, что он мне хочет сказать. Словно он сам эти мысли мне в голову помещает.
- Понятно, - протянул Берендей. - Но для общения с послом таких доводов будет маловато. Этот Курвель чуть ли не войной грозится, если я меры не приму.
- Слушай, а давай я с ним поговорю! - взвился Солнцевский. - С глазу на глаз, как мужчины!
- Тогда точно войны не избежать.
Пропустив еще по глоточку и намолчавшись вдоволь, собеседники были вынуждены перейти к самой тяжелой составляющей разговора.
- Что делать-то будем? - начал Берендей.
- Я Мотю в обиду не дам, - упрямо отозвался Солнцевский. - И прибью каждого, кто захочет его обидеть.
- Я должен отреагировать на случившееся, - устало констатировал факт Берендей. - Завтра к вам в "Чумные" придет стража за Змеем. У тебя в запасе есть только ночь.
Илюха удивленно вскинул бровь и уставился на князя.
- А ты что думал, у меня сердца нет? - в свою очередь также удивился тот.
- Да нет, не думал, - пожал плечами Солнцевский. - Спасибо, ночи вполне хватит. А уж потом я разберусь, кто это мою зверушку подставить хочет.
- Ты уж поосторожнее будь. Я, конечно, к вашей команде отношусь очень хорошо, но и я не смогу закрывать на все глаза. Сам понимаешь, бояре, иноземцы, большая политика.
- Понимаю, - пожал плечами Солнцевский, - работа такая.
- Да, и еще, - остановил богатыря князь, когда он уже собрался уходить. - На людях не вздумай со мной так разговаривать и тем более орать. А то для поддержания престижа придется тебя казнить.
- Нечто я без понятия? - удивился Илюха. - Поляну видим.
С этими словами старший богатырь с силой пнул дубовую дверь. И не то что он напоследок хотел похулиганить, а просто он точно знал, что за ней окажется Микишка. Так оно и оказалось. Дьячок получил мощнейший удар и с криком отлетел к противоположной стене. Тут ему надо отдать должное, несмотря ни на что, он тут же вскочил и, прикрывая рукой заплывающий глаз, заверещал:
- Да что же это деиться-то, люди добрые?! Прямо средь бела дня человека при исполнении прибить пытаються! А еще честных людей всякой животиной трехголовой травят!
Отвечать вздорному дьячку Солнцевский не стал, банально не было времени. Так что подавив жгучее желание дать ему хорошего пинка, старший богатырь отправился восвояси. В его стриженой голове уже созрел план. Не бог весть какой, конечно, но на данном этапе сойдет и такой. Сейчас главное, чтобы Мотя был в безопасности. А уж потом разберемся, кому жить надоело на белом свете.
Уже на выходе из терема вдруг кто-то неожиданно схватил его за рукав косухи. Солнцевский резко обернулся и буквально нос к носу столкнулся с Алешей Поповичем. Бравый сотник, судя по всему, очень переживал, что именно ему пришлось выполнять задание князя.
- Слышь, Илюх, - начал он. - Ты того, не обижайся, в общем.
- Да ладно, при чем здесь ты?
- И знаешь еще что? Сегодня моя сотня караул несет, так на северных воротах будут молодые богатыри стоять. А они перед рассветом вздремнуть любят и совсем не видят, кто мимо них из города выбирается.
- Спасибо, - искренне поблагодарил сотника Илюха и крепко пожал его руку.
* * *
"Чумные палаты" встретили старшего богатыря настороженной тишиной. С момента поселения здесь такого еще не было. В горнице царила подавленность и гробовое молчание. Изя сидел за столом и буравил взором стену, Соловейка, расположившись рядом со Змеем прямо на полу, задумчиво чесала ему брюхо. Несмотря на это Гореныш выглядел несчастным и скукоженным.
Хлопнула дверь, и все с надеждой уставились на Илюху. Тот не стал тянуть резину и сразу вывалил на друзей все новости.
- Пока отстоять Мотю не удалось. Завтра поутру за ним придет конвой.
Все вздрогнули и испуганно переглянулись.
- Значит, к утру Гореныша здесь быть не должно, - заметив реакцию друзей, тут же добавил Солнцевский. - Слушай, Любава, а не хочешь ли ты прокатиться до твоей разбойничьей заимки?
Соловейка удивленно вскинула брови и осторожно, словно опасаясь подвоха, ответила:
- Да, в общем, можно.
- Вот и чудно. Значит, собери побольше еды нашему проглоту, под утро тронемся. Но бери только сухпаек.
- Чего? - не поняла Соловейка.
- Ну то есть то, что долго не испортится, - пояснил Солнцевский и обратился уже к своему трехголовому любимцу: - Ну что, потерпишь недельку без горячего и в одиночестве?
Вместо ответа Гореныш со вздохом поднялся, доковылял до своего хозяина и уткнулся всеми тремя носами ему в ногу.
- Да ладно, не на век же прощаемся! Отдохнешь пока на чистом воздухе, налетаешься вдоволь, сорок погоняешь, а мы тут разберемся и с потерпевшим и со свидетелями. Глядишь, и обвинения снимутся...
Мотя приподнял среднюю голову, потянулся к Илюхе и благодарно лизнул его в щеку. В это же мгновение в голове бывшего братка материализовалась фраза Змейчика: "Хозяин, честное слово, я никого не трогал и всю ночь проспал в амбаре!"
- Да я верю, верю, - тут же успокоил любимца Илюха, - и никому тебя в обиду не дам.
- А мне что делать? - тут же влез мрачный Изя. - Что страже-то мне сказать?
- Скажи, мол, Мотя сбежал, а я с Соловейкой отправился его искать, чтобы выполнить волю князя. Да что я тебя учу-то? Навешай им лапши на уши, а потом налей по стакану и выпроводи вон.
- Ладно, сделаю, - брякнул черт.
- А как вернемся, все силы бросим на операцию "Возмездие".
- Вот это правильно! - явно повеселел Изя. - А то не пристало нашей дружине уходить от честной битвы! Ну разве только для флангового обхода и удара в тыл.
- Ага, с попутным захватом вражеской казны и обоза, - съязвил Солнцевский.
- Именно. Ты схватываешь прямо на лету!
Дожидаться утра не стали, справедливо рассудив, что ребята из сотни Поповича не откажутся вздремнуть в ночной час. Поэтому Соловейка быстро затарила продуктами "Нью-Паджеро" и начала запрягать лошадь. А Изя с Солнцевским принялись имитировать побег Моти. Для этого к крыльцу был привязан канат, с одного конца опаленный Горенышем. Мол, типа, он пережег привязь и улетел в неизвестном направлении.
- Улетел, но обещал вернуться. - Солнцевский вдруг вспомнил слова Фрекен Бок и погрозил в темноту кулаком.
Мотя, услышав это, обреченно вздохнул, кивнул всеми тремя головами в знак согласия, взлетел и резко набрал высоту. Илюха договорился встретиться с ним уже за городской стеной.
Как и предсказывал Алеша Попович, стража на северных воротах, как только показалась тачанка, тут же захрапела. Спустя минуту вынужденные путешественники покинули Киев-град и выбрались на оперативный простор.
В этот час тракт был абсолютно безлюден. Дорога ровная, хорошо накатанная, лошадки бежали резво и не требовали к себе особенного внимания со стороны возницы. Поняв это, Соловейка покинула облучок и перебралась в салон. Она удобно расположилась на пуховом сиденье, обитом красной кожей, и... заплакала. Это было до того неожиданно, что Солнцевский поначалу просто растерялся. И хотя исходя из специфики как предыдущего, так и нынешнего места работы он в жизни повидал всякого, вид женских слез неизменно приводил его в ступор.
- Любав, да ты что? - пробурчал Солнцевский, пересаживаясь к Соловейке и неловко смахивая слезы с ее щеки. - Насчет Моти расстроилась? Так это дело мы уладим. Сейчас спрячем его, вернемся в город и нанесем ответный удар. Еще не знаю, кому и насколько сильно, но то, что нанесем, это без сомнения.
- Если только мы успеем это сделать, - со вздохом заметила Соловейка, глотая слезы.
- Конечно, успеем! Теперь наша очередь.
Любава что-то пролепетала и неожиданно, чтобы остановить текущие слезы, уткнулась Илюхе в плечо. Солнцевскому ничего не оставалось делать, как обнять ее и, осторожно гладя по голове, попытаться успокоить. Подходящих слов он не находил, но оказалось, что они были совершенно лишними.
Вообще-то до сих пор Соловейка не позволяла себе ничего подобного и отношения между старшим и младшим богатырями "Дружины специального назначения" были подчеркнуто дружескими. Хотя если заглянуть поглубже в глаза бывшей разбойницы, то мы смогли бы увидеть совсем не сестринское отношение к своему непосредственному начальству. Догадывался ли об этом Солнцевский? Да, конечно догадывался. И старательно делал вид, что ничего не происходит. Да и какая любовь может быть между своими? Она же коллега, соратник, друг, в конце концов! К тому же весь предыдущий опыт общения с противоположным полом, помноженный на крайне неудачный брак, практически не оставил в душе бывшего братка места для любовной лирики.
Но в этот момент, когда он осторожно гладил иссиня-черные волосы Соловейки своей могучей рукой, а ее курносый носик усиленно шмыгал где-то на уровни груди, в сердце Солнцевского что-то зашевелилось.
Словно пытаясь смахнуть с себя это наваждение, он что есть силы тряхнул головой. Прислушался к ощущениям - вроде отпустило. Тем временем бывшая мелкоуголовная личность наконец-то немного успокоилась.
- Прости меня, я просто испугалась.
- Испугалась? - удивился Солнцевский, не раз видя Соловейку в деле и не без основания считая ее весьма храброй личностью.
- Да, - вздохнула Любава. - Именно испугалась. Знаешь, за последний год ты меня приучил, что нашей команде по плечу любые испытания, что мы вместе можем справиться с любыми проблемами.
- Так оно и есть, - пожал плечами Илюха.
- Да, наверное, - не совсем уверенно согласилась Любава. - А вот сейчас мне вдруг показалось, что машу дружину растаскивают на части, и она скоро просто-напросто перестанет существовать.
- Да ну, ерунда, - облегченно заметил Солнцевский. - Ничего с нами не случится. Мы обосновались в Киеве всерьез и надолго. Сейчас пристроим трехголового, вернемся в город и устроим им такую зачистку, что век помнить будут.
Словно живая трехголовая иллюстрация к словам, над ними буквально на ноль-высоте пронесся Мотя и, радостно застрекотав, опять скрылся в темноте.
- Без него правда грустно будет, да и палаты сторожить будет некому, но как-никак основная часть команды в строю, - постарался окончательно успокоить Соловейку Илюха. - Разберемся с супостатом и возвернем этого троглодита назад.
Любава хотела что-то возразить, но передумала. Она действительно уже успокоилась, взяла себя в руки и всем своим видом показывала, что произошедшее с ней сейчас не более чем случайность и уникальное исключение из всевозможных правил. Надо признать, что Солнцевского такой поворот устраивал как нельзя лучше. Перед ним опять сидел младший богатырь и друг, на которого можно опереться в трудную минуту. А то, что у этого богатыря глаза и нос красные, так это не более чем недоразумение.
- А ты по своей Родине совсем не скучаешь? - очень уж резко сменила тему разговора Соловейка.
- Почему же не скучаю? - удивился Солнцевский - Бывает иногда. Но, честно говоря, не так уж и часто, как-то все недосуг. То война, то пир, то еще какие разборки. За этот год спокойного времени считай и не было.
- И тебе это нравится? - не унималась Любава.
- Если бы не нравилось, я бы здесь не остался, - резонно заметил Илюха.
Далее разговор как-то плавно и непринужденно перетек на более спокойные темы, и всю оставшуюся до разбойничьей заимки дорогу Илюха развлекал спутницу пересказом фильма "Убить Билла", естественно, обеих его частей. Соловейка слушала рассказ, затаив дыхание, только изредка уточняя какие-нибудь детали. Илюхе вообще показалось, что шустрая Ума Турман за это короткое время стала ее любимой героиней.
Так они и ехали при свете приветливой луны по пустому тракту, тому самому, по которому их странная компания всего год назад прибыла в Киев.
* * *
Как ни странно, но старая заимка Соловейки оказалась абсолютно целой и не тронутой незваными гостями. Видимо, она настолько запугала путников, что даже после того, как прекратились ее шалости, желающих проехать по старой дороге нашлось не так уж и много. Любаву тут же начала поедом есть ностальгия, и она принялась наводить порядок в своем бывшем убежище.
Исходя из своего предыдущего опыта Солнцевский знал, что мешать ей в этом деле нельзя ни в коем случае. Поэтому он свистнул Змея, отошел в сторонку и удобно расположился на завалинке. Мотя тут же хотел развалиться перед хозяином, чтобы тому удобнее было чесать чешуйчатое пузо, но богатырь решительно остановил своего любимца. Гореныш моментально осознал важность момента и состроил страдальческое выражение на мордах. Особенно это удалось средней голове.
- Погоди ты, - остановил его Солнцевский, - прощаться и грустить чуть позже будем, так что скорбеть пока рано. А сейчас я должен поговорить с тобой как мужчина с мужчиной.
Услышав такое, Мотя тут же собрался, сконцентрировался и внимательно уставился на хозяина. Мол, как скажешь, всегда готов к серьезному разговору.
Илюха почесал затылок, вздохнул и в свойственной ему манере перешел к главному.
- Мотя, чудо ты мое трехголовое, ты остаешься один дней на пять. Ни меня, ни Любавы, ни Изи рядом не будет, и, соответственно, никто тебя контролировать не сможет.
Гореныш кивнул всеми тремя головами в знак полнейшего согласия.
- Так что, в свете вышеизложенного, у тебя за это время будет только одна, но весьма важная задача: НЕ СОЖРАТЬ ВСЮ ЕДУ ЗА ОДИН ПРИСЕСТ!
Змейчик, услышав такое нелепое обвинение в свой адрес, даже растерялся.
- Запас еды у тебя будет достаточный, и ты вполне можешь на нем протянуть дней десять. Но это только в том случае, если ты будешь контролировать свой аппетит. Я, конечно, понимаю, что это невозможно, но это надо сделать!
Обиженный в своих лучших чувствах, Мотя возмущенно застрекотал и даже выпустил из ноздрей струйки пара. Контролировать аппетит? Да сколько угодно! Что он, маленький, что ли? Вот, скажем, кладет утром Любава в его любимые три серебряных тазика (кстати, подарок Берендея за отлично выполненное задание) гору каши с гуляшом и подливкой, он тут же съедает предложенное и спокойно контролирует своей аппетит до ужина с помощью пирогов И прочих незапланированных вкусностей.
Только когда Соловейка с Солнцевским выгрузили из "нью-паджеро" привезенные припасы, разложили в погребе и не заперли на замок дверь, он понял, что именно имел в виду хозяин. Ну как, скажите вы, молодой, растущий организм о трех пастях может войти в кладовую и, скажем, съесть половину копченой телячьей ноги, оставив вторую половину на потом? Правильно, это решительно невозможно!
Именно благодаря сложности поставленной перед Змеем задачи Мотя перенес разлуку с другом без лишних страданий и слез. Ладно, в конце концов, он скоро вернется, а вот копченая нога, которую можно будет мгновенно слопать вследствие минутной слабости, после того как хозяин скроется из виду, занимала его всецело.
А вот Илюха, наоборот, разлуку с трехголовым другом воспринял очень близко к сердцу.
- Ты смотри, веди себя прилично, - бухтел Солнцевский, давая последнее напутствие персонально каждой голове. - Очень много не летай, сорок сверх меры не гоняй, прохожих не пугай, мебель не грызи. Да что я тебе говорю, ты же и сам все знаешь!
Змейчик тут же кивнул головами в знак согласия, по очереди облизал Илюху и помахал хвостом на прощанье. Только повозка скрылась за поворотом, Гореныш тяжело вздохнул и вальяжной походкой направился в погребок. Как сложится дальше жизнь, неизвестно, а такого пира духа после может и не быть. Неожиданно свалившийся на него шанс Мотя собирался использовать на все сто.
"Я еще маленький, глупенький и за свои поступки отвечать не могу. По-любому с голода не помру, а в крайнем случае на охоту слетаю", - справедливо рассудил трехголовый и толкнул когтистой лапой дверь в мечту.