Они имели одинаковые пристрастия в еде и частенько препирались из-за желания Кристины полакомиться, к примеру, эскимо, в то время, как Марк желал бы другое мороженое, но из-за навязанного образа шел и покупал именно эскимо. Кристина только смеялась и проводила эксперименты, навязывая Марку желание полакомиться манной кашей. Он ругался, но ел, удивляя свою мать, привыкшую давным-давно не держать манную крупу вообще в доме и принужденную из-за Марка ее купить...
Они задумывались над немногочисленной одеждой и вдруг, выбирали какую-то одинаковую, хотя бы по цвету и потом, встречаясь, смеялись, рассуждая, а что, если бы один другому навязал что-нибудь несоответствующее обстановке, например, Марку бант на волосы, а Кристине мужской галстук на шею.
В момент нападения на Кристину, Марк среагировал на ее крик сразу. Он находился при этом дома, делал за столом уроки.
Отчетливо, он почувствовал, как Вася обхватывает ее потными руками, зажимает рот и прижимает к стене.
Марк слился с сознанием Кристины, раньше они об этом только говорили, но теперь рассуждать было некогда. Слияние двух сознаний в одно, прошло во мгновение ока и Кристина, потрясенная нападением третьегодника, не оказала Марку сопротивления. Легко, как будто, так и надо, Марк нанес поражающий удар в самый центр мозга насильника. Он ожидал потери сознания, но...
Все происходило в полутьме подъезда. Вася пошатнулся, отпрянул от Кристины, интуитивно понимая, что именно из-за нее он почувствовал внезапный прилив дурноты, будто обкурился или перепил. В ушах у него зазвенело, в глазах потемнело, тело обмякло, и он свалился на пол.
Кристина бросилась прочь, с омерзением отряхивая одежду, стремясь сбросить с себя даже пыль, привнесенную в ее благополучный мир похотливым третьегодником. Марк ее вел и на правах более сильного партнера гасил ее панику, Кристина так и не всплакнула, хотя хотела. Она только умылась и послала образ пылающего сердца Марку, убеждая его, что все хорошо, усиленно благодаря его за помощь.
Буквально через несколько минут, она уже была спокойна и эмоционально устойчива, будто ничего не случилось. Они с Марком сделали уроки, каждый у себя дома, но связанный с другим мыслями и чувствами. Потом она почитала Марку интересную книгу, а он сидел на кровати и слушал ее. Потом он что-то такое вычитал из занимательной физики. Они поперебрасывались фразами из иностранных языков, совершенствуя друг друга, и улеглись спать, чтобы видеть одинаковые сны.
А Вася, пролежав какое-то время в темном углу подъезда, незаметный для проходящих мимо него жильцов, кое-как пришел в себя. Пальцы его предательски дрожали, голова была тяжелой, а в штанах мокро и гадко. Самопроизвольно опростался не только мочевой пузырь, но и кишечник тоже.
Он даже не смог понять, как такое могло произойти с ним, со взрослым парнем, мозг отказывался соображать, Вася встал, придерживаясь за стену и спотыкаясь на каждом шагу, вышел из подъезда. С трудом поворачивая отяжелевшую голову, он осознал, что надо куда-то идти. И побрел вдоль дома Кристины, опираясь трясущейся рукой о стены. Перед глазами его вертелись цветные круги, летали черные "мухи".
Пройдя немного, он зашатался и рухнул в высокую траву, где под молоденькими лопухами испустил дух. Поднявшись над телом, он почувствовал недоумение к груде дурно-пахнущей массы, в которой он жил. Махнул досадливо рукой и поднялся к бездонному синему небу, где помчался наперегонки с ветром, ему казалось, что он легче самого воздуха.
У него сразу же отшибло память, он позабыл о школе и об одноклассницах. Позабыл о родителях, забыл свое имя, да оно уже и не имело значения. Он более ни к чему не стремился и никуда не спешил.
Его сильно заинтересовали шалости и бесконечная карусель воздушной акробатики. Он играл с птицами, бездумно отдыхал в зеленой листве деревьев и постепенно как-то вообще переместился куда-то в южные страны, где с удовольствием внимал крикам обезьян и философскому бормотанию какаду.
Он знать не знал, что над его могилой убивается мать и, размазывая черную тушь по щекам, рыдает в голос, а потом пьет водку, чтобы повалиться на сырой холмик.
Ему было хорошо, его никто не трогал и пролетающие временами мимо величественные ангелы Адонаи не обращали на него никакого внимания, а ангелы Люцифера вообще вечно занятые, его не тревожили. В принципе, Вася только и начал жить, что после смерти...
Кристину с Марком тоже особо не заботила его смерть, они знали, что избавили мир от большого негодяя. Понятно было, что став взрослым, он танком бы переехал не одну жизнь, а нескольких свел бы с ума, бросил бы своих детей, породив кучу дегенератов и дебилов, таких же, как сам.
И только Роберт задумчиво смотрел на двух гениев, не зная, как и что делать с ними. Он только одно понимал, растут будущие воины Сатаны, колдуны большой силы и этот факт был такой же несокрушимый, как и его собственная жизнь.
7
Дед Марка проснулся посреди ночи и сразу же ощутил страшное беспокойство. На него, не мигая, глядела круглая голова. Большие с длинными черными ресницами, выразительные глаза смотрели так грустно, что у деда сжалась душа. Он задержал дыхание и попытался спрятаться под одеялом. Но голова оказывается, не парила над кроватью, как вначале показалось напуганному деду, а вполне плотно сидела на очень маленьком теле. Маленькими, но цепкими ручками, существо потянуло одеяло на себя, и дед опять увидал большую голову с выразительными глазами. Больше на лице ничего не было, ни рта, ни носа, ничего. Это пугало, тем более, что у существа было что-то такое с ногами, острые пятки или, быть может, что-то еще, так и впивались в живот деду.
Дед беспомощно огляделся. В палате все спали, сморенные убойными дозами снотворных и успокоительных, широко применяемых в этой больнице. Никто не мог помочь. И дед взмолился Богу. Тут же раздался легкий хлопок, существо со своей пугающей головой исчезло, только сизый дымок растекся по воздуху.
А дед потерял покой. Он почему-то был уверен, что это Роберт ему угрожает. И это Роберт свел его с ума. Он засунул его в дурку и это он подослал к нему странное существо...
Дед прямо-таки весь затрясся от злости, кровать заходила под ним ходуном. И сосед его, погибший алкоголик по прозванию Свисток, прозванный так за постоянное присвистывание во время речи, у него отсутствовал передний зуб, проснулся.
Свисток, несмотря на снотворное, плохо спал. Он был очень энергичным человеком. Никогда не знал покоя и даже во сне беспрестанно двигался: дергал плечами, дергал головою, дергал ногами. Спал он мало и часто просыпался ночью от собственного крика, а потом долго не мог заснуть и все ворочался, ворочался, пока не принужден был вскочить и схватиться за книгу. Чтение все равно, какой книги, а в палате он читал с включенным фонариком, его усыпляло, и он отрубался еще часика на два, пока утренний шум, поднятый соседями по палате, собирающимися на завтрак не будил его окончательно.
Свисток был замечателен своей собственной точкой зрения на Евангелие. Он даже изобрел новые десять заповедей и обычно говорил так:
"Первая заповедь, не проходи мимо мучающегося похмельем и не имеющего денег на сто грамм, а опохмели мученика дабы он, если что, мог опохмелить тебя. Вторая заповедь, чужой труд уважай и даже последнему пропойце просто поднесшему тебе тяжелые сумки до подъезда, налей стаканчик водочки, не забывай, что и он на твоем месте поступил бы с тобою точно также, как ты с ним. Третья заповедь, не ругай пьяницу просящего милостыню, а подай и помни, что и ты можешь как-нибудь докатиться до нищеты и быть может этот же пьяница вспомнит о тебе и подаст тебе копеечку. Четвертая заповедь, не проходи в холодные дни года мимо пьяного упавшего на улице, а подними и протащи до теплого подъезда, приткни к батарее, потому, как и ты можешь нечаянно упиться и упасть на улице, а все прочие пройдут мимо, и ты несчастненький погибнешь от переохлаждения. Пятая заповедь, не одаряй пьяницу ненавидящим взглядом и не шипи на него, помни, что и ты можешь также выписывать зигзаги после праздничного застолья и на тебя также будут шипеть прохожие, а это неприятно. Шестая заповедь, не обижай пьяного, ни словом, ни избиением, потому как... Седьмая заповедь, не кичись перед пьяным здоровым образом жизни и тем, что ты-то вот не пьешь горькую, еще неизвестно, кто из вас первым сыграет в ящик. Восьмая заповедь, просящему у тебя хлеба пьянице не откажи и тебе может статься он сам или кто другой тоже подаст, когда наступят плохие времена. Девятая заповедь, не вызывай полицию на пьяные застолья соседей с песнями и горлопанством, а возьми бутылку и присоединись к ним и будешь счастлив. Десятая заповедь, принимай пьяницу таким, каков он есть и не пытайся его изменить...
Такова была новая программа Свистка и он часто выступал в свою пользу посреди таких же, погибших алкоголиков, и доказывал им, что его десять заповедей, как раз и могут быть выполнены, не то что христовы. С ним соглашались и не соглашались.
Дед Марка любил послушать Свистка, но в споры с ним не вступал, он был подавлен лекарствами и обстановкой закрытой психиатрической больницы с решетками на окнах. Он был уже в возрасте и произошедшую с ним перемену переживал, как личную трагедию.
Однако, Свисток ему нравился и он исповедался ему в произошедшем с ним случае и в остальном тоже исповедался. Все рассказал. Свисток внимательно выслушал, не перебивая, нисколько не усомнился в сверхспособностях Роберта и вообще во всем рассказе деда увидел нормальную логику нормального человека. А про неизвестное существо с большой головой сразу уверенно заявил, что это черт. Дед еще не поверил, в его представлении черти должны быть с рогами и с вилами. На что Свисток, минуточку подумав, покачав головой, возразил, мол, черти бывают разные, а рога им нужны для устрашения глупых верующих. И, вообще о чертях он наслышан от своих друзей и товарищей, часто по пьяному делу сталкивающимися с ними. Бывало даже черти гомонящей толпой возникали, вдруг, посреди пьяных компаний и вырывали бесцеремонно из рук выпивох стаканы с водкой, а потом безобразили, орали и вопили, пока соседи не вламывались вместе с полицаями, находя перепуганных пьянчуг в шкафах и под кроватями, где они пытались спрятаться от хулиганов из преисподней. Существо было чертом!
И Свисток победоносно посмотрел на деда. Оба они как-то почувствовали несомненное доверие друг к другу и будто два заговорщика склонили головы, о чем-то шепчась. Изредка, они в испуге оглядывались на редкий всхрап соседей по палате. Впрочем, обоим казалось, что их никто не слышит. Но их, безусловно, подслушивали. По палате мелькала некая черная тень, заметить ее было затруднительно, разве что краешком глаза. И Свисток нет-нет, да и замолкал, вглядываясь с подозрением в какой-нибудь темный угол палаты, освещенный только отсветом далекого уличного фонаря. А оттуда, из угла на него, не мигая, глядели глаза, но вот прошла секунда, скользнула тень и опять вроде бы никого не стало...
Выяснив все, что надо, черт вступил в туннель и помчался со всею возможною скоростью, гораздо, правда, превышающей всякую известную физикам скорость. Таким образом, он уже через две секунды стоял перед Робертом, на другом краю города.
Черт хотя и выглядел черной тенью для всех прочих, не был черным или красным, он предпочитал скорее белый цвет. И потому был едва ли не белокожим... Одежду он не приветствовал, но все же явился к Роберту облаченным в белую простыню и потому вызвал у Роберта ассоциацию с привидением. Черт этот не был ангелом изначально, лет сто назад он сам жил на Земле человеком, работал доктором, имел богатую практику и весьма больных пациентов, но, конечно, служил Сатане, будучи колдуном, иначе, как бы он стал чертом после смерти?.. Однако ему не мешала ныне его человеческая суть, за сто лет бесконечного вращения посреди малых ангелов он сам совершенно обратился в ангела, хотя поначалу ему и трудновато пришлось. Вначале он никак не мог встать на волну ангелов. Есть люди с медлительной задумчивой энергетикой водной стихии. Они бывают счастливы только в воде, их комфортное существование зависит от моря или от рек, даже иногда зависит от веселого журчания ручейка, таковы, например, рыбаки. Есть люди с энергетикой леса, они мудры и спокойны, они не могут жить без воздуха сосен и не вылезают ни летом, ни зимой из лесных зарослей и кажется, еще немного и они сами зашумят свежей листвой, таковы, например, лесники и ягодники с грибниками. Есть люди, которых обзывают дачниками. Они - потомки крестьян, их притягивает земля и они готовы умереть посреди своих грядок, что уж говорить о настоящих крестьянах живущих бескрайними просторами спелой пшеницы и небольшими теплицами с поспевающими краснобокими помидорами. Есть люди, слившиеся с энергетикой животных. Они и сами лают или мяукают со своими домашними питомцами, и разговаривают с ними, и стараются понять их, наладить контакт. Одним словом, есть люди...
Черт завидовал белой завистью Роберту, Роберт мог встать на волну любого человека и понимал ангелов. Помогать ему в связи с последним обстоятельством жизни было одно удовольствие.
Выслушав доклад черта, Роберт призадумался. Дед Марка вызывал у него массу вопросов.
Сумасшедшие или нет, но такие люди, как этот дед привлекали своей хаотичной ни к чему не приспособленной энергетикой, воинов Бога. А воины Бога могли нанести большой урон, вплоть до смерти, Марку. Лучше уж совсем не привлекать их внимание, нежели все время быть у них на виду. Недаром, монашество предпочитает в церквах, там, где стоят самые неподкупные ангелы Бога - Стражи, прокрадываться незаметными тенями по стенкам. В руках четки, которые они торопливо перебирают, шепча иисусову или богородичную молитву. Глаза вперены в пол. Монахи знают, что опасны не ангелы Люцифера, а как раз, наоборот, ангелы Бога, Адонаи...
Черт молча, ждал решения Роберта. Хотя сам он уже принял решение, но все-таки ждал, а совпадет ли его точка зрения с точкой зрения Роберта. Совпало! И черт пошел с легкой душой исполнять задуманное...
8
Дед Марка спал и ему снился сон. Поразительный, неправдоподобный сон.
Он видел воду и солнце. Блики солнечного света так и ослепляли его. Он плыл, разгребая податливую прохладную стихию мощными гребками и опять чувствуя себя молодым.
Он перевернулся на спину, чтобы раскинув руки и ноги, уставиться в проплывающие над головой облака, но замер. К берегу подходила она. Его первая любовь.
Дыхание у него перехватило, и он поднырнул, стремясь быть не замеченным ею.
Он купался в своем потаенном месте голышом. В тихой заводи реки, где плавали лениво белые кувшинки и нет-нет, да и плескала хвостом крупная рыбина, охотящаяся на зазевавшуюся стрекозу, он любил мечтать и предаваться умопомрачительным фантазиям о других мирах. Его любимыми писателями были Герберт Уэллс и Жюль Верн.
Здесь, под купами задумчивых деревьев и разросшихся кустарников он мог мечтать бесконечно. Иногда ему казалось, что он сам со всеми своими мыслями и чувствами растворяется в водной стихии и превращается в некое прозрачное существо и только одно удерживало его на земле, она...
Между тем, она подошла к самой воде, скинула босоножки, потрогала боязливо пальчиком ноги, не холодная ли. И улыбнулась, вздохнула свободно, и легко дыша. Ее руки потянулись к вороту летнего платья, расстегнули пуговицы.
Он затаил дыхание.
Она подняла руки и стянула платье через голову. Скатились на землю ее шпильки и волосы роскошными волнами упали каскадом на ее плечи и на спину. Она не обратила внимание на потерянные шпильки, только рассмеялась. Под платьем оказались белые трусики, но грудь была обнажена.
Девушка его мечты, стройная, светловолосая, длинноногая скинула последний предмет своей одежды и тихонько постанывая от удовольствия, день был такой жаркий, окунулась, поплыла почти не оставляя следов на воде.
А он застыл и только смотрел на нее, и, желая, и в то же время не желая, чтобы она увидела его.
Они вместе учились в одной школе, жили в одном поселке, их родители дружили и с самого первого класса он твердо знал, что она - его судьба и, если ему уж суждено будет жениться, то только на ней. И робел, и краснел, и смущался, когда она невзначай задевала его рукавом. Кто знает, как бы сложилась его судьба, останься она на этом свете? Но она подхватила в четырнадцать лет воспаление легких, потом осложнение и смерть. Он еще не поверил словам родителей и расплакался, как девчонка. А на похоронах прыгнул в разрытую могилу, лег прямо на ее гроб и его с трудом оттуда вытащили. Потом он надолго отупел, будто оглох и ослеп, его положили в больницу для нервнобольных. Выйдя оттуда, он стал злиться и рваться в бой, бил всех, кто попадался под руку, организовывал банды, не раз сидел в кутузке и озлобился окончательно, когда вместо понимания, на него обрушились родители с требованием вести себя нормально. Нормально, это как? Учиться, расти, получать профессию, но для чего, если ее нет на этом свете? Для чего? После нескольких попыток суицида и дурдома, он научился хитрить и скрывать нарастающее неприятие этого мира. Зачем-то женился и породил сына, а потом уже сын породил внука Марка. При воспоминании о Марке он дернулся, и вода пошла от него кругами, но внук остался далеко, в другом мире, здесь же, была она.
О ней у него всегда болела душа, каждый день, каждый час, каждую минуту. Он жил ею, дышал ею, вы скажете, такое невозможно? Но это было так и не иначе. С возрастом он не забыл черты ее лица и теперь с удовольствием всматривался в нежное лицо, пушистые ресницы, темные брови дугой, правильный нос, тонкие губы. У него уже не возникало ощущение, что ее нет, как это бывало у нее на могиле. Он часто ездил к ней на могилу, за тридевять земель от города, где жил с семьей, просто потому, что ее могила - это все, что у него оставалось. Он всегда любил ее и только терпел пребывание на этом свете, ждал и ждал, когда же можно будет, наконец, увидеть ее и может, обнять. Он думал, ему не придется мямлить и объясняться ей в любви и постоянно думал, как это будет?.. Он был почти уверен, что за ним придет не ангел смерти, а она. Это было бы справедливо.
Внезапно, она оказалась совсем рядом с ним. Весело поглядела ему в глаза и спросила своим чудесным мелодичным голоском, так хорошо врезавшемся ему в память:
- Прячешься от меня?
Ты знала, что я здесь? - удивился он.
Она кивнула. Он, подумал о том, как было бы здорово, вот сейчас, протянуть руку, погладить эти светлые волосы, поцеловать эти родные губы.
Поцелуй! - прочитала она его мысли.
И сама подплыла к нему поближе. Он ошалел от счастья, когда увидел вблизи ее небольшую девическую грудь с темными аккуратными сосками.
Она обвила его шею руками.
Что ты? - засмущался он.
Я пришла за тобой! - твердо заявила она. - Ведь ты ждал меня!