"А теперь, – продолжил наконец Рис, – оглядываясь назад, я понимаю, почему он так поступал. Я осознаю, что он готовил меня не к Легиону, а к жизни. Он столкнул меня с несправедливостью, потому что жизнь бывает несправедлива. Он хотел, чтобы стал лучшим и превзошёл обычные требования, потому в жизни иногда приходится делать больше, чем можешь. Он хотел, чтобы я преодолевал неудачи и учился настойчивости, потому что только так можно добиваться целей. И он не давал мне то, чего я больше всего хотел, чтобы я научился драться за это".
"И главное, – продолжил Рис, – он хотел, чтобы я добился всего сам, потому что если бы я получил то место без усилий, оно бы не имело для меня никакой ценности. Я бы ему этого не простил. Как сильно я ненавидел его тогда, так сильно люблю сейчас. Как бы странно это ни звучало, то что он не дал мне, в итоге оказалось самым ценным его подарком".
Рис многозначительно посмотрел на Тора.
"Это и значит быть воином", – заключил Рис. "Воину ничто не достаётся легко, никто ничего не даёт ему даром. Всё, что у него есть, она зарабатывает сам, это его заслуга. Ни отец, ни фамилия тут не при чём. Ты сам должен прославить свой имя, сам себя создать".
Торгрин задумался над его словами, и они нашли неожиданный отклик в его душе.
"В мире полно людей, которые рассказывают нам, чет у нас не получится", – сказал Рис. "Наше дело – доказать им, что они ошибаются".
Торгрин, вдохновлённый его речью, пожал Рису руку.
"Мы братья", – сказал он. "И будем братьями до самой смерти".
"Братья", – серьёзно повторил Рис.
Тор в который раз осознал, что все, кто был сейчас с ним на корабле, были ему куда роднее, чем его настоящая семья.
"Прямо по курсу!" – крикнул кто-то.
Тор Вскочил на ноги и побежал на нос, где стояла Индра и указывала на что-то на горизонте. Тор посмотрел туда и увидел, что обозримый горизонт сузился, и по бокам показались скалистые чёрные берега. Корабль несло в длинный туннель, ограждённый отвесными скалами по бокам.
Индра тихо охнула.
Тор озабоченно взглянул на неё.
"Что это?" – спросил он.
Индра покачала головой.
"Пролив Безумия", – выговорила она дрожащим от страха голосом.
Она повернулась к остальным, и Тор впервые увидел сомнение на её лице.
"Людям нельзя туда входить. Никому. Мы должны развернуть корабль".
Тор посмотрел на багровые воды, бурлящие у входа в туннель, и сам ненадолго засомневался, но затем вспомнил историю Риса. Он знал, что должен двигаться вперёд.
Тор схватился за поручень, и остальные сделали тоже самое.
"Так мы не повернём?" – спросила Индра в панике.
Тор покачал головой.
"Мы никогда не отступаем", – ответил он. "Никогда!"
Все собрались с духом. Порыв ветра подхватил корабль и понёс в Пролив Безумия, прямо смерти в пасть.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Над трибунами главной столичной арены стоял оглушительный рёв. Там буйствовали тысячи жадных до крови граждан Империи, и от их криков и топота дрожала земля. У выхода на арену стояли дюжины скованных одной цепью гладиаторов, и Дариус был в их числе. В этот раз он избегал смотреть на лица своих товарищей по несчастью, не хотел их запоминать, потому что знал, что вскоре все они – и он тоже – будут мертвы.
Шум выбивал Дариуса из колеи и он изо всех пытался не обращать на него внимания. Эта арена была невероятно огромной и пугающей, и Дариус теперь понимал, что стадион в Волусии был лишь жалким её подобием. Это было самое потрясающее зрелище в его жизни. Сколько же есть людей, – думал он, – способных получать удовольствие от жестокости.
Рядом с ним в своей привычной коричневой мантии и с посохом в руках стоял Деклан. Он был абсолютно невозмутим, будто видел это всё тысячу раз.
По рядам прокатился одобрительный гул, и Дариус, не удержавшись, посмотрел на арену. Там, в центре, стояла дюжина беззащитных, скованных между собой гладиаторов, нервно оглядывающихся по сторонам. Протрубил рог, и их атаковали имперские солдаты в сияющих доспехах и с наилучшим оружием в руках.
Началась бойня. Некоторые храбро пытались отбиваться своими хлипкими тупыми мечами, которые были почти бесполезны против закалённой имперской стали. С краю арены открылись громадные люки, и тех, кто выжил в схватке, оттеснили назад и столкнули в глубокие ямы. Прежде чем люки снова закрылись, до Дариуса донеслись крики несчастных, наколовшихся на острые копья на дне.
По сигналу горна все имперские солдаты резко прижались к земле, и над ареной просвистели заточенные диски, и последние оставшиеся гладиаторы рухнули замертво, лишившись голов.
Толпа ликовала. Снова прозвучал горн, имперские солдаты, отряхиваясь, встали, и на арену выбежали слуги, чтобы как можно скорее убрать дюжину окровавленных трупов и подготовить площадку для новых жертв.
У Дариуса по телу пробежала дрожь – он знал, что будет следующим.
К нему повернулся Деклан.
"Забудь всё, что знал", – сказал он быстро. "Эта арена не похожа ни на что, с чем ты сталкивался раньше. Имперцы дерутся грязно, и никакой справедливости тут нет. Враги будут со всех сторон, опасности – всюду. Это не поединок благородных рыцарей, а театр смерти".
"И для этого вы меня тренировали?" – спросил Дариус. "Зачем вообще было тратить силы на подготовку?"
Лицо Деклана помрачнело, и под маской спокойствия мелькнула горечь.
"Я хотел дать тебе шанс", – ответил он.
"Шанс?" – повторил Дариус. "О каком шансе может идти речь?"
Деклан промолчал.
"Вы думаете, что лучше", – продолжил Дариус. "Лучше их. Не такой, как имперцы. Но, на самом деле, вы один из них. Вам кажется, что тренируя нас, вы возвышаетесь над ними. Но вы всё равно на их стороне, а не на нашей. Сегодня, когда я умру, моя кровь будет и на ваших руках".
Деклан нахмурился.
"У меня нет выбора", – ответил он. "Я такой же пленник, как и ты. Мне не нравится то, чем я занимаюсь. Но я хотя бы живу, чтобы вам помогать".
Дариус покачал головой.
"Вы ошибаетесь", – возразил он. "У вас есть выбор. Выбор есть всегда. Всё дело в том, чем вы готовы пожертвовать".
Дариус многозначительно посмотрел мужчине в глаза и увидел в них внутреннюю борьбу, загубленную жизнь. Он ощутил, что в этом человеке где-то глубоко живёт великий воин. Он хотел воззвать к его чести, к рыцарскому кодексу, зная, что они где-то рядом, но недоступны, потому что подавлялись слишком долго.
Деклан был не в силах ни отвести взгляд, ни ответить. Дариус видел, что задел его за живое.
Протрубил рог, трибуны вновь оживились, и Дариуса вместе с другими гладиаторами вытолкали на арену. Чем дальше они шли, щурясь от слепящего света, тем явственнее чувствовали дрожь земли под ногами.
В горло Дариусу сразу набилась пыль, стоявшая над ареной столбом, а кожу обожгли лучи двух палящих солнц. Он крепче сжал рукоять своего неказистого меча, лезвие которого было недостаточно острым, даже чтобы перерубить его собственные кандалы. Наконец, его группа остановилась в центре, зрители на трибунах запрыгали от нетерпения, и Дариус начал нервно озираться, гадая, с какой стороны нагрянет враг.
Раздался низкий звук горна, и волосы на загривке у Дариуса встали дыбом, когда горну ответил душераздирающий звериный рёв. В толпе послышались одобрительные возгласы, будто зрители уже угадали, что будет дальше, и для Дариуса это был дурной знак.
Он в ужасе наблюдал за тем, как со всех сторон арены отворились потайные двери и оттуда появились животные, похожие на пум, только в два раза крупнее и со сверкающими жёлтыми глазами. Звери немедля бросились на гладиаторов, а те, окаменев от страха, только и могли, что стоять и ждать.
Твари двигались с поразительной скоростью, и одна из них выбрала жертвой Дариуса. Она рычала и неслась на него, готовясь напасть.
Дариус сцепил зубы, когда гигантская пума высоко подпрыгнула, оскалила клыки и нацелила их ему в горло. Он поднял свой меч, но зверюга с легкостью выбила его у него и рук.
Дариус был первым из гладиаторов, кто пострадал от атаки. Тварь сбила его с ног, вместе они покатились по земле. Пума задела лапой руку Дариуса, оставив на ней три кровоточащих борозды от когтей, и тот взвыл от боли.
Затем животное широко разинуло пасть и на миг зависло у Дариуса над лицом.
Дариус схватил пуму за шею, состоящую из одних мускулов, и едва удерживал перед собой, чувствуя, как её горячая слюна капает ему на щёку. Руки его тряслись от напряжения, и он понимал, что нужно было действовать, и быстро.
Ему удалось кое-как отодвинуться в сторону, и пума загребла пастью грязный песок. Дариус выкатился из-под неё, обхватил её шею сзади и начал крутить её что было сил.
Наконец, у зверюги под шерстью что-то хрустнуло, и она обмякла в его руках. Мёртвая.
Толпа разбушевалась, но сквозь восторженные крики трибун Дариус слышал вопли и стоны других гладиаторов, большинство из которых уже получили смертельные раны, а несколько ещё боролись, как и он сам.
Дариус почувствовал движение и увидел, что ещё одна тварь прыгнула на него сбоку. Не дожидаясь удара, он упал на землю, перекатился, подобрал свой меч и выставил его лезвием вверх, так, что пума обрушилась на него всем своим весом и упала на Дариуса уже мёртвая.
Тяжело дыша, Дариус спихнул с себя её тушу и, превозмогая боль в руке, собрался с силами для новой атаки. Сердце его бешено колотилось, он стоял на четвереньках и не знал, как драться дальше, а на него уже мчались несколько новых разъярённых зверей. Он на секунду обернулся и увидел, что большинство гладиаторов уже были мертвы, и пумы пировали над их вскрытыми грудными клетками.
Внезапно прозвучал горн и звери, как по команде, исчезли за потайными дверями так же стремительно, как и появились. Дариус вздохнул было с облегчением, но тут же понял, что имперцы просто освобождали место для чего-то ещё более ужасного.
Дариус услышал резкий свистящий звук, будто что-то очень тяжелое на большой скорости рассекало воздух. Он обернулся и не поверил своим глазам: над ареной раскачивались длинные цепи, спущенные с самой высокой точки стадиона, а на концах этих цепей блестели огромные, каждый размером с Дариуса, металлические шары с шипами. Их были дюжины, и они маятниками летали над землёй, покрывая каждый уголок арены и целясь в выживших гладиаторов.
"Берегись!" – крикнул Дариус стоявшему рядом с ним парню и повалил его лицом в песок.
Прижавшись к земле, Дариус посмотрел вверх и увидел, что другой гладиатор рядом с ним тоже заметил опасность, но слишком поздно. Металлический шар ударился в него, наколол на свои шипы и, к неистовому удовольствию толпы, полетел вместе с телом дальше.
Дариус держал голову как можно ниже и смотрел, как шипастые шары проносятся мимо во всех направлениях, нанизывая гладиаторов и убивая их на месте. Дариус понял, чем эта арена кардинально отличалась от той, что была в Волусии: она была построена и оборудована специально для гладиаторского спорта. Она была жестокой и не предсказуемой, безжалостной и неподчиняющейся законам чести. В Волусии он хотя бы мог сражаться с врагами лицом к лицу.
Когда цепи с шарами закончили раскачиваться и неподвижно повисли в воздухе, снова затрубил горн. Шары убрали вверх, и Дариус с ещё несколькими гладиаторами остался на пустой арене перед огромными железными дверями в центральной стене. Сердце его чуть не вырвалось из груди за несколько секунд напряжённого ожидания, пока двери медленно, со скрежетом распахнулись.
Под восторженные аплодисменты толпы на арену тяжёлыми шагами вышли громадные существа, как и гладиаторы, скованные цепью в один ряд. Существа были похожи на людей, но втрое крупнее, около двадцати футов в высоту, широкоплечие и с выпиравшими из-под кожи мускулами. На лбах у них сверкало по три глаза, носов не было, а изо ртов торчали корявые зубы. От каждого их шага вздрагивала земля.
Навстречу им выбежал имперский солдат, перерубил их цепи, и существа вырвались на свободу. Они запрокинули головы и душераздирающе заревели, а затем поймали в поле зрения Дариуса и остальных. У Дариуса кровь застыла в жилах: он уже понял, что это будут самые страшные враги, с какими он когда-либо сталкивался.
Монстры ринулись в атаку, сразу развив такую скорость, о которой Дариус не мог и мечтать, и в несколько прыжков оказались рядом со своими жертвами. Когда один из них бросился на Дариуса с гигантским боевым топором, тот инстинктивно закрылся от удара своим мечом. Это был самый мощный удар, какой ему приходилось принимать: волна вибрации прошла сквозь всё его тело, и он полетел на землю, выпустив из рук обломки жалкого клинка.
У Дариуса искрилось в глазах, он заторможенно вертел головой и слушал крики других гладиаторов, половину из которых монстры разрубили своими топорами на куски, а другую половину – просто затоптали. Эти существа были слишком крупными, слишком быстрыми и сильными, чтобы им можно было противостоять.
Не успел Дариус моргнуть, как все были мертвы. Он остался один.
Лезвие топора блеснуло у него над головой, но Дариус чудом успел откатиться в сторону, и топор вонзился в землю в дюйме от его шеи. Откатившись ещё немного дальше, он использовал свои цепи, чтобы спутать противнику ноги.
Монстр, не ожидавший такого хода, потерял равновесие и рухнул на спину. Толпа охнула, шокированная тем, что даже такое существо оказалось уязвимым.
Дариус не терял времени. Он поднялся на ноги, высоко занёс острый обломок меча и вонзил его в неприкрытое горло монстра, заставляя его испустить дух.
Зрители повскакивали с мест и громогласно затопотали.
Дариус, вдохновлённый успехом, выхватил обронённый противником меч и повернулся лицом к оставшимся. Сталь приятно холодила его руку и вселяла надежду.
Секунду спустя ему пришлось встретить новый удар топора. Внезапно у Дариуса в голове всплыло наставление Деклана: сохраняй спокойствие, сохраняй концентрацию, будь здесь и сейчас. Не позволяй эмоциям затуманить твой разум.
Даруис сосредоточился, дождался нужного момента и отклонился. Лезвие топора просвистело у него мимо виска, а Дариус, нагнувшись, размахнулся своим новым мечом и вспорол монстру живот. Тот рухнул на колени и больше не вставал.
Трибуны разбушевались ещё больше.
Дариус переключился на других противников. Разъярённые донельзя, они сгруппировались и, угрожающе рыча и скаля свои острые клыки, повалили на него. Дариус не отступил. Он стоял и ждал их, мысленно успокаивая себя, зная, что способен победить, каким бы страшным ни был враг. Он был сильнее, чем сам о себе думал.
Когда монстры подошли вплотную, Дариус не сделал ни шагу назад. Он поднял меч и остановил удар мощного топора, затем ещё одного, и ещё. Он крутился во все стороны, нагибался и уклонялся, давая достойный отпор. Он был настолько истощён, что ему просто нельзя было останавливаться, иначе он бы сразу упал. Он твёрдо решил не убегать и не сдаваться до последней капли крови.
Наконец, один из монстров лягнул Дариуса в спину, и тот полетел животом на землю. При падении он выронил меч, перекатился несколько раз и, открыв глаза, на секунду увидел небо, прежде чем его заслонило лезвие топора, неотвратимо опускавшееся ему на голову.
Было слишком поздно. Даруис ничего больше не мог сделать и приготовился попрощаться с жизнью.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Стара брела по королевскому саду вокруг замка на Перевале, петляя по тропинкам, вдыхая ароматы цветов, но не обращая внимания на их краски. Она была слишком поглощена своими горестными воспоминаниями. Стара не могла прогнать навязчивые образы из прошлого, не могла перестать видеть Риса перед глазами, не могла его разлюбить. Она раз разом воскрешала в памяти их последнюю встречу – он тогда покинул корабль Гвендолин и отправился за Торгрином на поиски его сына.
Её сердце разрывалось на части. Она умоляла его не покидать её, но не смогла заставить изменить своё решение. Она злилась и на него, и на себя за свою беспомощность.
Из головы у неё не шла ссора, которая случилась между ними в ночь накануне его отъезда, в трюме корабля. Им было невыносимо в обществе друг друга, но и расстаться они не могли. Каждый винил друг друга в смерти Селезии, и её тень заслоняла им солнечный свет.
И всё же Стара знала, что в глубине души Рис любил её. Она чувствовала это, хоть он и сам не мог это выразить. А она любила его в ответ, любила всю жизнь, с самого детства. Она любила его всегда, и не в силах была отпустить.
Вот и теперь она не могла забыть о нём и просто жить дальше. Она знала, что он был сейчас где-то на другом конце мира, и что ей следовало считать его погибшим. Ведь разве мог он выжить в своём безнадёжном походе? А даже если и мог, как бы он теперь сумел её найти?
Она ненавидела Торгрина. Почему он не мог искать своего сына в одиночку? Зачем ему понадобилось тащить с собой Риса? При чём тут их легионерское братство?
Как бы она ни старалась, чтобы ни делала, изо дня в день все её мысли были только о Рисе. Когда он вернётся? Когда она снова его увидит? Эти вопросы съедали её изнутри. Только теперь, оставшись наконец наедине с собой, вдали от всего мира, она начала осознавать реальное положение вещей. Она больше никогда не увидит Риса. Он не придёт за ней. Он ни за что её не найдёт.
С такой реальностью Стара не могла примириться.
Она всё шла и шла по саду, а внутри неё бушевала буря. Она твёрдо намерилась найти ответ, придумать какой-нибудь способ отыскать любимого. Без него её жизнь не стоила ни гроша. Она отказывалась провести остаток дней, мирно отсиживаясь на Перевале, пока Рису грозила опасность. Без него даже это место, со всей его красотой и изобилием, не могло принести ей успокоение.
"Это пионы, моя госпожа", – услышала она голос.
Стара, не ожидавшая никого встретить, удивлённо обернулась и увидела перед собой одного из членов королевской семьи. Этому улыбающемуся юноше на вид было не больше шестнадцати лет, и одет он был по последней придворной моде. По выдающимся скулам и блестящим голубым глазам в нём было несложно узнать родственника Короля, хоть она и не помнила, кем точно он ему приходился.
Юноша, улыбнувшись ещё шире, взял руку Стары и прикоснулся к ней губами. В его глазах мелькнула задорная искра.
"Это лучшие цветы во всём саду, моя госпожа", – добавил он. "У вас прекрасный вкус".
Он смотрел на неё не отрываясь, и Стара сразу узнала этот взгляд. Так смотрели на неё все её поклонники, зачарованные её красотой. Сейчас это было весьма некстати. Она слишком волновалась о Рисе и совсем не была готова к светской беседе.
"Меня зовут Физе", – представился незнакомец. "И я принадлежу к королевской семье".
"Неужели?" – спросила Стара. "На тебе придворные цвета, но на пиру я не видела, чтобы ты сидел за королевским столом. Ты точно не один из сыновей Короля".
Он улыбнулся.
"Вы весьма наблюдательны", – ответил он. "И вы правы. Я его племянник – один из племянников, вообще-то – и хоть я не пользуюсь всеми привилегиями королевских сыновей, я всё же прихожусь им двоюродным братом. По крайней мере, меня пускают в Королевские Сады, благодаря чему я и повстречал вас".
Его улыбка засияла ещё ярче, но Стара отвернулась. Ей наскучили мужчины, вечно искавшие её общества. Юноша был мил, но говорить с ним ей хотелось меньше всего на свете.