Приняв обличье грозных лаврентинов в блистающих латах с шипами и пиками и шлемах, увенчанных языками голубого огня, Риальто с Ошерлом приблизились к деревушке, довольно неказистой и дурно пахнущей.
Вооружившись словарятором, Риальто решил установить контакт с местными жителями.
- Эй, люди, вас удостоили посещением два лаврентинских вельможи, выходите из домов и приветствуйте их как подобает.
Из хижин один за другим, зевая и почесываясь, показались жители: приземистые и длиннорукие, с темно-коричневыми лицами и длинными прямыми волосами. Одежда их была сделана из птичьей кожи, а сами они, судя по выражению лиц, слыхом не слыхивали ни о каких достижениях цивилизации. Правда, вид у них был сытый и холеный. При виде Риальто с Ошерлом некоторые из них с радостным криком похватали сети на длинных ручках и двинулись на чужаков с явно недобрыми намерениями.
- Не приближайтесь! - крикнул Риальто. - С нами магия! Одна угрожающая ухмылка, и вы навлечете на себя заклятие чудовищной силы!
Жители не вняли предупреждению. Тогда Риальто подал сандестину условный знак. Сети сложились назад и, накрыв своих хозяев, замотали непокорных в тугие коконы. Ошерл щелчком пальцев отправил эти коконы прочь, в северное небо. Они скрылись за тучами и исчезли из виду.
Риальто обвел оставшихся взглядом и обратился к женщине с плоским лицом.
- Кто главарь этой омерзительной шайки?
- Вон там стоит Дулка, он мясник и возчик. Нам не нужны главари. Они дармоеды.
Седоусый старик с объемистым брюхом опасливо подобрался вперед.
- Нельзя ли быть чуточку поласковее? - гнусавым подобострастным голосом осведомился он. - Да, мы людоеды. Да, мы пускаем чужестранцев на корм. Но неужели это повод относиться к нам с неприязнью? Мир устроен так, как устроен, и каждый должен стремиться приносить пользу товарищам, пусть даже и в виде супа.
- Наши таланты лежат в другой области, - отрезал Риальто. - Если я увижу хотя бы еще одну сеть, ты первым отправишься в небеса.
- Теперь, когда мы осведомлены о ваших предпочтениях, можете ничего не бояться, - заверил чужеземцев Дудка. - Что вам нужно? Вы голодны?
- Нас интересует судьба Люид-Шага, в котором сейчас должен был наступить золотой век. Однако на его месте мы нашли лишь гору мусора, грязь и вашу вонючую деревушку. Что послужило причиной столь бесславного конца?
Дулка вновь обрел уверенность в себе и с самодовольным видом прищурился. Лениво, как будто в силу привычки, он принялся гнуть и переплетать пальцы; ловкость, с которой он это проделывал, показалась Риальто любопытной, даже завораживающей.
- Ореол таинственности, который окружает эти руины, скорее мнимый, нежели подлинный, - забубнил он гнусаво, ни на минуту не переставая изгибать и переплетать пальцы. - Столетия проходили одно за другим, но боги стояли неколебимо, днем и ночью. В конце концов ветер и дождь сровняли их с землей. Они обратились в прах, и от их могущества не осталось и воспоминаний.
Пальцы Дулки продолжали сплетаться и расплетаться.
- Земля оставалась безлюдной, и развалины никто не тревожил. Совершенные спали зачарованным сном в алебастровых яйцах. Юноши и девушки, лучшие из лучших, созревали на шелковых ложах в безвестности!
Пальцы Дулки образовывали странные фигуры. Риальто начала одолевать приятная истома, которую он приписал всем событиям дня.
- Дорогой мой, я вижу, вы утомлены! - воскликнул Дулка. - Позор мне!
На поляну вынесли три церемониальных кресла, сплетенных из ивняка, спинки их были выточены в виде искаженных человеческих лиц.
- Сядьте, - успокоительным голосом проговорил Дулка. - Отдохните.
Он грузно опустил свой внушительный зад на жалобно заскрипевшее плетеное сиденье. Риальто тоже уселся, чтобы дать отдых усталым членам.
- Что этот коварный старый дьявол мудрит? Почему на меня напало оцепенение? - спросил он у Ошерла на языке Двадцать первой эры.
- Ему служат четыре сандестина низшего класса, из тех, кого мы называем "бесенятами". Они нагнали на тебя ощущение усталости, ты уже начал немного косить. Дулка отдал приказ готовиться к пиру.
- Почему ты не пресек это безобразие?! - возмутился Риальто. - Где твоя преданность?
Сандестин лишь смущенно закашлялся.
- Прикажи бесенятам оттянуть Дуле нос на два фута в длину и украсить его кончик язвой. А еще пусть у него на каждой ягодице вылезет по здоровому чирью.
- Как пожелаешь.
Когда с этим делом, к полному удовлетворению Риальто, было покончено, он высказал Шерлу новую просьбу:
- А теперь прикажи бесенятам раз и навсегда, чтобы не смели больше докучать мне своими глупостями.
- Верно. Мы же не хотим, чтобы Дулка ответил нам тем же.
- После дашь бесенятам свободу и отправишь на все четыре стороны - при условии, чтобы никогда больше не служили Дуле.
- Поистине великодушный поступок! - восхитился сандестин. - Сие распоряжение, случаем, не распространяется и на меня тоже?
- Ошерл, не сбивай меня. Мне нужно расспросить Дудку, несмотря на то что у него сейчас другие заботы. - Риальто вновь обернулся к взбудораженному возчику и заговорил с ним на языке деревни: - Теперь ты понял, что бывает с теми, кто нарушает слово. Скажи спасибо, что я человек, в общем и целом, гуманный. Итак, продолжим разговор?
- До чего же ты вспыльчивый! - мрачно буркнул Дулка. - Я ведь не хотел ничего дурного! Что еще тебе рассказать?
- Вы тщательно обыскивали развалины?
- Развалины нас не интересуют, разве что как источник алебастровых яиц, которые необыкновенно вкусны.
- Понятно. И сколько же яиц вы уже сожрали?
- За все время их число составило пять тысяч шестьсот сорок одно. Осталось немного.
- Немного? - переспросил Риальто. - Если только ты не обсчитался, в золотой век войдет всего один совершенный. Всех остальных вы слопали.
Дулка на миг позабыл про свои многострадальные ягодицы и нос.
- Всего один? Это печальная новость. Нашим пирам конец!
- А что случилось с казной? - поинтересовался Риальто. - Вы забрали из сокровищниц города драгоценные камни и кристаллы?
- Да, забрали. Мы любим изящные вещицы, особенно красные, розовые и желтые камешки. Синие и зеленые приносят неудачу, поэтому мы используем их для развлечения.
- Как это?
- Привязываем их к хвостам богадилов, урсиальных скакунов или даже манков, что вызывает у тех беспокойство и стыд и заставляет сломя голову нестись через лес.
- Гм. А не припоминаешь ли ты блестящий голубой кристалл в форме призмы, вот такой? Не попадалось ли что-либо подобное тебе на глаза?
Дулка сокрушенно ощупал свой выдающийся нос.
- Пожалуй, я припоминаю что-то в этом роде. Было, и совсем недавно.
- Что, нос в самом деле доставляет тебе такие страдания? - участливо спросил Риальто.
- О, невыносимые, невыносимые страдания!
- А ягодицы?
- Они причиняют нестерпимую боль!
- Когда ты принесешь мне голубой кристалл, я избавлю тебя от мучений.
- Это не так-то просто, - буркнул Дулка.
Риальто не удостоил его ответом и в компании Ошерла устроился на отдых чуть на отшибе от деревушки, где сандестин разбил удобный шатер из синего шелка. На роскошном ковре с затейливым красно-синим узором сандестин поставил массивный стол из темного резного дерева и четыре низких кресла с подушками из малинового бархата. Второй такой же ковер со столиком он раскинул на свежем воздухе, на случай хорошей погоды. Поверх воздвиг навес, в каждом углу которого поставил высокое железное основание с лампой с множеством граней.
День был в самом разгаре, солнце преодолело уже полпути между зенитом и горизонтом. Все небо, насколько хватало глаз, без единого просвета застилали облака. Риальто взглянул в плермалион и, к своему удовольствию, обнаружил темное пятно в небе к северо-востоку от того места, где он стоял. Он отправился в ту сторону и завис прямо под пятном, потом сквозь тучи опустился в лесные заросли. Очутившись на земле, бегло обыскал окрестности, но так ничего и не нашел.
Вернувшись обратно к шатру, Риальто обнаружил Ошерла на том же месте.
- Моим поискам определенно недоставало тщания. Завтра ты поднимешься в воздух с плермалионом так высоко, как только сможешь, и зависнешь точно под пятном. Оттуда спустишь веревку с привязанным к ней грузом, пока она не окажется над тем местом в лесу, где можно надеяться найти Персиплекс… Что значат эти дикие вопли и гиканье?
Сандестин выглянул из-за шелкового полога шатра.
- Деревенские жители возбуждены, они громко кричат, выражая восторг.
- Любопытно, - протянул Риальто. - Может быть, Дулка, вместо того чтобы помочь нам, решил оттяпать себе нос… В противном случае у них едва ли имеются причины для столь бурной радости. Постой-ка, мне в голову пришла еще одна мысль: почему синее пятно висит так высоко в воздухе?
- Ничего удивительного. Это для того, чтобы его было дальше видно.
- Все это прекрасно, но можно было бы придумать сигнал и понадежней, к примеру луч голубого света, ничуть не менее заметный издали, но куда более точный.
- Откровенно говоря, действия Сарсема мне непонятны. Разве что он воспринял указания Аш-Монкура со всей серьезностью.
- Вот как? И что же это были за указания?
- Я думаю, он просто пошутил. Аш-Монкур приказал сделать так, чтобы пятно в небе указывало на местоположение Персиплекса лишь приблизительно и ты никогда не нашел кристалл, а всю жизнь прогонялся бы за призраками, как последний дурак.
- Понятно. И почему же ты не рассказал мне все это раньше? Ладно, не важно, в один прекрасный день ты поймешь, кто здесь раздает очки, я или Аш-Монкур… Да прекратят они когда-нибудь вопить или нет? Должно быть, Дулка укорачивает себе нос дюйм за дюймом! Прикажи им умолкнуть, Ошерл.
- Это совершенно безобидное веселье. Они просто готовятся к пиру.
- К пиру? - встрепенулся Риальто. - К какому еще пиру?
- Они собираются угоститься последней из совершенных, девой, которая только что вылупилась из алебастрового яйца. Как только они примутся за угощение, шум, без сомнения, утихнет.
Риальто вскочил на ноги.
- Ошерл, у меня нет слов. А ну идем, живо.
Явившись в деревню, Риальто обнаружил, что Дулка восседает перед хижиной на двух огромных пуховых подушках с приложенной к носу припаркой. Приготовления к пиру шли полным ходом: деревенские женщины нарезали и шинковали коренья, овощи и приправы, как того требовал их рецепт. В загоне чуть поодаль стояла последняя из совершенных, девушка, которую мясник мог бы классифицировать как "чуть меньше среднего размера", "превосходного качества", "нежную, хотя и лишенную избытка жира". Наряд ее за время долгого сна истлел, и на ней не было ничего, кроме ожерелья из меди и бирюзы. Измученная страхом, она не сводила глаз с пары дюжих подручных Дулки, которые установили мясницкую колоду и принялись точить ножи.
При виде Риальто с Ошерлом Дулка нахмурился.
- Ну, что на этот раз? Мы готовимся в последний раз хорошенько угоститься. Вам придется подождать, если только вы пришли не затем, чтобы избавить меня от боли.
- Угощение отменяется, если, конечно, ты сам не изъявишь желание отправиться в котел, - объявил Риальто. - Ошерл, выведи даму из загона и снабди ее подобающей случаю одеждой.
Сандестин мигом разнес загон в щепки и закутал тело девушки в светло-голубое одеяние. Дулка разразился горестными причитаниями, и жители деревни схватились за оружие. Чтобы отвлечь их внимание, Ошерл вызвал четверку голубых гоблинов восьмифутового роста. Скрежеща зубами, страшилища ринулись вперед, и людоеды врассыпную бросились в лес.
Риальто в обществе Ошерла и ошеломленной девушки вернулся в шатер, где налил спасенной пленнице бодрящего напитка и ласково разъяснил положение дел. Она выслушала его рассказ с недоуменным видом и, похоже, даже что-то поняла, поскольку залилась горькими слезами. Риальто подмешал в напиток успокоительное снадобье, и вскоре горе девушки сменилось состоянием дремотного безразличия, в котором все постигшие ее несчастья утратили остроту. Она безмолвно сидела рядом с Риальто, черпая утешение в его близости.
Ошерл цинично наблюдал за ними.
- Странное ты создание, Риальто, упрямое и загадочное, как и твои сородичи.
- Почему это?
- Бедный Дулка безутешен, его соплеменники затаились в лесу и не решаются вернуться по домам из страха перед гоблинами, а ты тут нянчишься с этой безмозглой бабой.
- Я поступаю так из галантности, каковое чувство недоступно твоему пониманию, - со спокойным достоинством отвечал Риальто.
- Ба! - воскликнул Ошерл. - Да ты тщеславен, как павлин, и не упустишь возможности покрасоваться перед этой аппетитной маленькой курочкой, за которой в самом ближайшем времени начнешь увиваться. А бедный Дулка, между прочим, остался без еды, да и на моем счету очков не прибавилось.
Риальто немного поразмыслил.
- Ошерл, ты умен, но не слишком. Мне не так-то просто заговорить зубы, как тебе кажется. Так что давай-ка вернемся к нашему разговору. Что еще ты утаил от меня относительно Сарсема и Аш-Монкура?
- Я не слишком вникал в их планы. Надо было с самого начала сказать мне, что именно тебя интересует. По правде говоря, мне известно немногим больше твоего. Аш-Монкур надеется с помощью Сарсема добиться своих целей, но тут нет ничего удивительного.
- Твой Сарсем играет в опасные игры. В конце концов он поплатится за двуличность! И всем остальным впредь будет наука!
- Ну, кто знает, как еще все повернется, - беспечно отмахнулся Ошерл.
- Эй, что ты хочешь этим сказать?
Ошерл не проронил больше ни слова, и Риальто с подчеркнуто оскорбленным видом отправил его на улицу охранять шатер. Сандестин облегчил себе задачу, вызвав четыре здоровенные гоблинские головы, горящие мертвенно-голубым светом, так что даже сам Риальто перепугался не на шутку, когда выглянул, желая убедиться, что все в порядке.
Вернувшись в шатер, Риальто приготовил для гостьи ложе, на котором она немедленно и уснула, обессиленная переживаниями. В самом скором времени Риальто тоже отошел ко сну.
Наутро девушка проснулась спокойная, но вялая. Риальто налил ей ароматную ванну, а Ошерл, приняв облик прислужницы, принес чистый наряд, состоявший из белых шаровар, алой куртки с золотыми пуговицами и узорчатыми черными петлями и невысоких сапожек на алом пуху. Она выкупалась, оделась, причесала свои короткие, до мочек ушей, черные волосы и нерешительно вышла к столу, где Риальто присоединился к ней за завтраком.
При помощи словарятора он обратился к спасенной пленнице на ее родном языке:
- Ты пережила ужасную трагедию, и я сочувствую тебе всей душой. Меня зовут Риальто, как и ты, я чужой в этой варварской эпохе. Могу я узнать твое имя?
Сначала девушка, казалось, не хотела отвечать, потом отбросила все сомнения.
- Мои секреты не имеют больше значения. В мыслях я называла себя Фуруд Рассветная, или Изящная Заряница. В школе же я получила диплом на имя Шалуке, или Первоклассной Пловчихи. Так меня называли друзья.
- Это имя кажется мне достойным, и я буду называть тебя так, если ты не предпочитаешь какое-либо другое.
Девушка ответила ему невеселой улыбкой.
- Я не в том положении, чтобы претендовать на роскошь высказывать свои предпочтения.
Эта мысль показалась Риальто сложной, но доступной для понимания.
- Чувство собственного достоинства должно зиждиться на врожденных качествах и осознании собственных свершений. Ты войдешь в историю под именем Шалуке Уцелевшая. Разве это не повод для гордости?
- Не особенный, поскольку лишь твое вмешательство спасло мне жизнь.
- Тем не менее ты инстинктивно избираешь верную тактику, - встрял Ошерл, расслышавший это замечание. - Чтобы ладить с Риальто Великолепным - а это и есть твой хозяин и владелец моего контракта, - нужно постоянно подогревать его непомерно раздутое тщеславие. Восхищайся его мужественной внешностью, притворно благоговей перед его мудростью и сможешь из него веревки вить.
- Ошерл нередко говорит колкости, - сдержанно заметил Риальто, - однако, несмотря на его сарказм, я был бы счастлив заслужить твое уважение.
Шалуке Пловчиха не могла скрыть своего изумления.
- Оно уже ваше, сэр Риальто! И Ошерлу я тоже очень благодарна за помощь.
- Ха! - фыркнул Риальто. - Да его куда больше печалило то, что бедный Дулка остался без обеда!
- Неправда! - возмутился сандестин. - Я просто пошутил!
- Как бы там ни было, надеюсь, вы простите меня, если я возьму на себя смелость спросить, что со мной будет?
- Когда мы завершим свои дела, то вернемся в Альмери и там обсудим этот вопрос. А пока можешь считать себя моей подчиненной. Я поручаю тебе надзирать за Ошерлом. Следи, чтобы он опрятно выглядел, не терял бдительности и вел себя учтиво!
Шалуке с той же полуулыбкой окинула сандестина оценивающим взглядом.
- Как я могу надзирать за существом столь глубокого ума?
- Проще простого! Если он вздумает сачковать, достаточно произнести всего одно слово: "очки".
Ошерл издал глухой смешок.
- Ну вот, Риальто Великолепный уже пустил в ход свои штучки.
Риальто и бровью не повел. Он склонился к девушке, взял ее за руки и заставил подняться.
- А теперь за работу! Ты уже немного оправилась от пережитого?
- Да, почти полностью! Спасибо тебе за твою доброту, Риальто.
- Шалуке Пловчиха, или Заряница, над тобой до сих пор висит тень печали, но от твоей улыбки на душе теплеет.
- Ну вот, ты вошел с ней в физический контакт, и теперь программа вступает во вторую фазу, - на языке Двадцать первой эры проговорил Ошерл. - Бедная маленькая овечка, разве сможет она устоять перед Риальто?
- Много ты понимаешь, - фыркнул Риальто. - Скажи лучше, разве сможет Риальто устоять перед бедной маленькой овечкой?
Девушка переводила взгляд с одного на другого, силясь догадаться, о чем разговор.
- Ладно, за дело! - воскликнул Риальто. - Ошерл, возьми плермалион, - он протянул прибор сандестину, - потом поднимись над облаками и отыщи синее пятно. Подберись под него и спусти тяжелый красный фонарь на длинной веревке, пока он не повиснет над самым Персиплексом. Погода сегодня безветренная, так что погрешность должна быть невелика.
Ошерл, подчиняясь какому-то своему капризу, принял облик вальвунского лавочника средних лет, облаченного в мешковатые черные штаны, горчичного цвета жилетку и широкополую черную шляпу. Он сжал плермалион в пухлой ладони и в три стремительных шага очутился в небе.
- Если удача будет на нашей стороне, - сказал Риальто Шалуке, - я в самом скором времени покончу со своим скучным делом, и мы сможем вернуться в относительное спокойствие Двадцать первой эры… Что это? Ошерл уже вернулся? Так быстро?
Сандестин соскочил с неба на коврик перед шатром. Он отрицательно покачал головой, а Риальто возмущенно уставился на него.
- Почему ты не отыскал Персиплекс?
Ошерл изобразил на лице скорбную мину.
- Пятно слилось с туманом, и я не смог его разглядеть. Так что от плермалиона нет никакого толку.