- Она явилась и мне, только на более высоком уровне. Я увидел ее во сне наяву, на широкой равнине, являющей собой переплетение искаженных абстрактных перспектив. Она стояла на расстоянии пятидесяти ярдов, поистине ослепительная в своей бледно-серебристой красоте, желая пустить пыль мне в глаза. Она казалась очень высокой и нависала надо мной, будто я был ребенком. Эта незатейливая психологическая уловка, разумеется, не вызывала ничего, кроме улыбки. Я без колебаний обратился к ней: "Ллорио Мирте, я и так прекрасно тебя вижу, вовсе незачем раздуваться до заоблачной высоты". Она отвечала довольно спокойно: "Ильдефонс, пусть мой рост тебя не смущает, мои слова не изменят своего значения от того, будут ли они произнесены сверху или снизу". - "Все это прекрасно, но к чему подвергать себя риску заполучить приступ головокружения? Естественные твои пропорции определенно более приятны глазу. Я вижу все до единой поры твоей кожи. Впрочем, не важно, мне все равно. Зачем ты вторглась в мои раздумья?" - "Ильдефонс, из всех ныне живущих ты самый мудрый. Сейчас уже поздно, но еще не слишком! Женщины способны изменить вселенную! Во-первых, я снаряжу экспедицию на Садал-Сууд. Там, среди Семнадцати лун, мы начнем писать историю человечества с чистого листа. Твоя добрая сила, достоинство и величие - щедрые дары для той роли, которую тебе предстоит сыграть". В этих словах было что-то, пришедшееся мне не по душе. Я ответил ей: "Ллорио, ты - женщина несравненной красы, хотя тебе и недостает соблазнительной теплоты, манящей мужчину к женщине". - "Качество сие - сродни распутной угодливости, а она нынче не в чести. Что же до "несравненной красоты", она - апофеоз всех качеств, созданных победной музыкой женской души, который вы в силу ограниченности воспринимаете исключительно как приятные глазу очертания". Ответил я ей, по своему обыкновению, едко: "Может, я и ограниченный, но меня устраивает увиденное. Что же до экспедиций к далеким звездам, давай для начала отправимся в мою спальню в Баумергарте, до которой рукой подать, и испытаем друг друга на прочность. А теперь прими нормальный вид, чтобы я смог взять тебя за руку. Такой рост неудобен, да и кровать тебя не выдержит. И вообще, при подобных различиях наше соитие едва ли возможно". - "Ильдефонс, - презрительно заявила Ллорио, - ты гнусный старый сатир. Вижу, что ошиблась в оценке твоей персоны. Тем не менее ты должен употребить все свои силы на службу нашему делу". С этими словами она величественно прошествовала прочь, в теряющуюся в изгибах и пересечениях плоскостей даль, и с каждым шагом казалась все меньше и меньше, то ли из-за перспективы, то ли потому, что становилась ниже ростом. Она шла задумчиво, почти вызывающе. Поддавшись порыву, я пустился в погоню - сначала исполненной достоинства неторопливой поступью, затем ускорил шаги, еще и еще, пока не обнаружил, что бегу со всех ног, и в конце концов без сил повалился на землю. Ллорио обернулась и обронила: "Вот видишь, в какое унизительно глупое положение завела тебя собственная низменная натура!" Она взмахнула рукой и метнула сквальм, который попал мне по лбу. "Теперь можешь вернуться в свой дворец", - надменно заявила она и с этими словами удалилась. Очнулся я на кушетке в своем кабинете, сию же секунду разыскал Каланктуса и предпринял все рекомендованные им профилактические меры в полном объеме.
- Очень странно, - заключил Риальто. - Интересно, каким образом Каланктус с ней управлялся?
- Мы поступим так же, как он. Надо сколотить надежную и неутомимую подпольную группу.
- Все верно, но где и как? Занзель осквальмирован, и он определенно не одинок в этом.
- Принеси-ка сюда свой дальнозор, давай узнаем, насколько скверно обстоят дела. Быть может, кого-то еще можно спасти.
Риальто прикатил богато украшенный старинный столик, который столько раз вощили, что он почти чернел.
- Ну, с кого начнем?
- Давай попробуем верного, хотя и склонного к таинственности Гильгеда. Он человек проницательный, его не так-то легко обвести вокруг пальца.
- Наши надежды могут не оправдаться, - предостерег друга Риальто. - Когда я в последний раз его видел, стремительному движению его языка могла бы позавидовать взволнованная змея.
Он коснулся одного из волнистых гребней, которыми были украшены края столика, и произнес заклятие. Появилось миниатюрное изображение Гильгеда в домашней обстановке.
Гильгед стоял в кухне своего особняка Трум и распекал повара. Вместо привычного сливово-красного костюма на нем красовались широкие красно-розовые панталоны, стянутые на талии и лодыжках кокетливыми черными бантами.
Черную блузу украшал десяток искусно вышитых красных и зеленых птиц. Кроме того, Гильгед сменил прическу и теперь носил волосы, собранные в пышные букли над ушами. Удерживали все это сооружение на месте две роскошные рубиновые шпильки, а венчало прическу шикарное белое перо.
- Быстро же Гильгед покорился диктату высокой моды, - заметил Риальто.
Ильдефонс вскинул руку.
- Слушай!
С экрана донесся тонкий голос Гильгеда, дрожащий от гнева:
- …заросло сажей и грязью. Может, во время моего предыдущего получеловеческого существования такое и годилось, но теперь все изменилось, и я вижу весь мир, включая и эту кошмарную кухню, в совершенно ином свете. Впредь я требую неуклонного соблюдения порядка! Все углы и поверхности необходимо отдраить до блеска, а то ишь, развели тут грязищу! Далее! Произошедшая со мной метаморфоза может кое-кому из вас показаться странной, и, полагаю, вы начнете отпускать дурацкие шуточки. Так вот, у меня исключительно острый слух, и шутить я тоже горазд! Не говоря уж о Кунье, который бегает вокруг на своих мягких лапках, помахивая мышиным хвостом, и пищит при виде кошки!
Риальто коснулся гребня, и изображение Гильгеда померкло.
- Прискорбно. Гильгед всегда был франтом, да и настроение у него, если припомнишь, иной раз менялось непредсказуемо. Что ж, ничего не попишешь. Кто следующий?
- Давай заглянем к Эшмиэлю. Уж он-то никак не мог переметнуться на их сторону.
Риальто коснулся выступа, и столик показал Эшмиэля - тот стоял в гардеробной в своем дворце Силь-Соум. Прежде облик Эшмиэля славился полной и абсолютной контрастностью: правая сторона тела была белой, а левая - черной. В выборе одежды он руководствовался тем же самым принципом, хотя покрой ее нередко бывал причудливым, а подчас и фривольным.
Осквальмировавшись, Эшмиэль не утратил вкуса к разительным контрастам, однако теперь, похоже, пристрастия его разделились между такими тонами, как синий и лиловый, желтый и оранжевый, розовый и коричневый: именно в эти цвета были одеты манекены, выстроенные вдоль комнаты. На глазах у Риальто с Ильдефонсом Эшмиэль принялся прохаживаться туда-сюда, приглядываясь то к одному из них, то к другому. Ни один из них его не впечатлил, и сие обстоятельство, очевидно, приводило мага в состояние нескрываемого раздражения.
Ильдефонс тяжело вздохнул.
- Эшмиэль определенно потерян для общества. Давай стиснем зубы и посмотрим, что стало с Гуртианцем и Дульче-Лоло.
Столик показывал одного волшебника за другим, и в конце концов у Риальто с Ильдефонсом не осталось никаких сомнений: осквальмация поразила всех до единого.
- И ведь ни один даже ни на йоту не расстроен! Упиваются осквальмированностью, будто это благо! Разве мыс тобой стали бы так себя вести?
Ильдефонс поморщился и дернул себя за светлую бороду.
- Просто кровь в жилах стынет.
- Значит, мы остались одни, - задумчиво протянул Риальто. - И решения предстоит принимать нам.
- Это не так-то просто, - по некотором размышлении отозвался Ильдефонс. - Удар нанесен. Будем ли отвечать на него ударом, и если да, то как? И вообще, зачем? Мир доживает последние дни.
- Но ко мне-то это не относится. Я - Риальто, и такое обращение меня оскорбляет!
Ильдефонс задумчиво кивнул.
- Важное замечание. Я - Ильдефонс и не уступаю тебе в горячности!
- Более того, ты Ильдефонс Наставник! И должен употребить законную власть!
Ильдефонс взглянул на Риальто из-под снисходительно полуопущенных век.
- Совершенно верно! И я возлагаю обязанность претворять мои указы в жизнь на тебя!
Риальто пропустил это высказывание мимо ушей.
- Я тут подумал о камнях-иоун.
Ильдефонс выпрямился в своем кресле.
- Что ты задумал?
- Ты обязан объявить конфискацию камней-иоун у всех осквальмированных из политических соображений. Тогда мы устроим хроностазис и отправим сандестинов забрать камни.
- Гениально, но наши товарищи нередко проявляют недюжинную изобретательность в выборе тайников для камней.
- Должен признаться в одной маленькой слабости - для меня это нечто вроде интеллектуальной игры, если хочешь. За многие годы я определил местоположение всех камней-иоун, находящихся в распоряжении членов нашего объединения. Ты, к примеру, хранишь свои в сливном бачке в уборной за рабочим кабинетом.
- Это недостойно, Риальто. Впрочем, в сложившихся обстоятельствах следует побороть щепетильность. Итак, настоящим я конфискую все камни-иоун, находящиеся в собственности наших бывших товарищей, подвергшихся влиянию магии. Теперь, если ты воздействуешь заклинанием на континуум, я вызову моих сандестинов Ошерла, Ссика и Уолфинга.
- Можно привлечь к этой задаче и моих Топо с Белльюмом.
Конфискация прошла даже чересчур гладко.
- Мы нанесли важный удар! - заявил Ильдефонс. - Теперь наша позиция ясна, мы бросили захватчицам бесстрашный и открытый вызов!
Риальто осмотрел камни и нахмурился.
- Хм, нанесли удар, бросили вызов. И что дальше?
Ильдефонс раздул щеки.
- Самым благоразумным решением было бы затаиться и переждать, пока Мирте не уйдет.
- Но если она отыщет нас и вытащит из укрытий, на нашей репутации можно поставить крест. Каланктус определенно не стал бы так поступать, - буркнул Риальто.
- Тогда давай подумаем, как поступил бы Каланктус, - сказал Ильдефонс. - Неси "Абсолюты" Поджиора, он посвятил Мирте целую главу. Прихвати еще "Декреталии" Каланктуса и, если есть, "Каланктус: средства и образ действий".
4
Заря еще не занялась. Небо над Вильдой окрасилось оттенками сливового, аквамаринового и темно-розового цветов. Риальто захлопнул железную обложку "Декреталий".
- Ничего. Каланктус описывает неукротимый женский дух, но как бороться с ним, не упоминает.
- Я тут наткнулся на один любопытный отрывок. Каланктус уподобляет женщину Чиаейскому океану, который гасит яростный напор Андиподального течения, огибающего мыс Прям, но исключительно в хорошую погоду. Если ветер хотя бы немного меняется, на поверхности безмятежного с виду океана вздымается десяти- и даже двадцатифутовый вал, несущийся вдоль берегов мыса обратно, сметая все на своем пути. Когда же равновесие восстанавливается, океан, как прежде, мирно принимает течение. Ты согласен с такой трактовкой женской души? - процитировал Ильдефонс, листавший "Учение Каланктуса".
- Не во всем, - сказал Риальто. - Каланктус иногда грешит гиперболизацией. И это один из типичных примеров, тем более что он не предлагает никакого плана, способного сдержать Чиаейский вал или хотя бы направить его по другому пути.
- Судя по всему, он не склонен к попыткам обуздать эту волну, предпочитая преодолеть ее на крепком корабле с высокими бортами.
- Может, оно и так, - пожал плечами Риальто. - Я - не большой любитель завуалированных иносказаний. Эта аналогия совершенно бесполезна.
Ильдефонс немного поразмыслил.
- Она предлагает нам не пытаться противопоставить силе Мирте свою силу, а плыть по волнам накопленной ею энергии, пока та не выдохнется, и тогда мы, подобно крепким кораблям, благополучно продолжим свой путь, сухие и невредимые.
- Опять-таки - образ красивый, но ограниченный. Мирте демонстрирует разностороннюю мощь.
Ильдефонс огладил бороду и устремил вдаль задумчивый взгляд.
- И впрямь, невольно задаешься вопросом, не проявляются ли эти пыл, изобретательность и неутомимость в ее повседневной жизни - или, иными словами, не отражаются ли они на ее поведении в области, гм…
- Я улавливаю нить твоих рассуждений, - прервал друга Риальто. - Между нами, это более чем вероятно.
Ильдефонс с грустью покачал головой.
- Иногда мыслям не прикажешь.
Из мрака вылетела золотая мошка, облетела вокруг лампы и вновь скрылась в темноте. Риальто мгновенно насторожился.
- Кто-то вошел в дом и ждет в гостиной. - Он подошел к двери и громко крикнул: - Кто здесь? Говори, а не то мы подпалим тебе пятки и пустим плясать тарантеллу!
- Придержите свои заклятия! - раздался голос. - Это я, Лехустер!
- Входи.
На пороге кабинета, хромая, показался Лехустер. Перья на плечах намокли и слиплись от грязи, всем своим видом олицетворяя крайнюю усталость. В руках он нес мешок, который с явным удовольствием бросил на кожаный диван у окна.
Ильдефонс неодобрительно свел брови.
- Явился не запылился! Мы сегодня ночью не раз могли бы прибегнуть к твоему совету, но тебя нигде не было. Ну и что скажешь?
Риальто передал Лехустеру крохотную рюмку аквавита.
- Вот, это придаст тебе сил. Пей, а потом рассказывай.
Лехустер осушил рюмку одним глотком.
- Ух! Забористая штука!.. Ну, рассказать мне вам почти нечего, хотя я и сбился с ног, улаживая необходимые дела. Все осквальмированы, кроме вас двоих. Мирте, впрочем, считает, что прибрала к рукам все ваше объединение.
- Что?! - воскликнул Риальто. - А нас она что, сбросила со счетов?
- Не важно. - Лехустер протянул ему пустую рюмку. - Будь так добр! Птица на одном крыле далеко не улетит… Далее, Мирте присвоила все камни-иоун…
- Ошибаешься, - лукаво усмехнулся Ильдефонс. - Мы первыми догадались завладеть ими.
- Вы похитили пригоршню никчемных стекляшек. Подлинные камни забрала Мирте, включая и те, что принадлежали вам с Риальто, а вместо них оставила подделки.
Риальто бросился к корзине, где лежали мнимые камни.
- Эта гнусная ведьма хладнокровно обокрала нас! - простонал он.
Лехустер кивнул на мешок, который сбросил на диван.
- На этот раз мы ее перехитрили. Вот ваши камни! Я стащил их, пока она принимала ванну. Предлагаю послать сандестинов подменить их фальшивками. Если поторопитесь, то еще успеете: Мирте подолгу засиживается за туалетом. А настоящие камни пока припрячьте в каком-нибудь тайничке между измерениями, чтобы никто больше их не увел.
Риальто вызвал своего сандестина Бельюма и отдал соответствующие распоряжения.
- Каким образом Каланктусу удалось расстроить планы этой кошмарной бабы? - обратился Ильдефонс к Лехустеру.
- Сия история до сих пор покрыта пеленой таинственности, - отвечал тот. - По всей видимости, Каланктус воспользовался каким-то сугубо личным методом воздействия и приструнил Ллорио.
- Гм. Мы должны разузнать о Каланктусе побольше. В летописях нет ни одного упоминания о его смерти, не исключено, что он до сих пор здравствует где-нибудь в стране Кати!
- Этот же вопрос не дает покоя и Мирте, - кивнул Лехустер. - Вполне возможно, нам удастся задурить ей голову и обратить в бегство.
- Как это?
- Нельзя терять времени. Вы с Риальто должны создать точную копию Каланктуса, и хотя бы в этом я могу быть вам полезен. Необязательно, чтобы существо было долговечным, но выглядеть должно достаточно убедительно, пусть Ллорио уверится, что снова имеет дело с Каланктусом.
Ильдефонс с сомнением затеребил бородку.
- Слишком масштабная затея.
- Да, а времени на ее осуществление в обрез! Не забывайте, выкрав у Мирте камни-иоун, вы тем самым бросили ей вызов!
Риальто вскочил на ноги.
- Тогда за дело! Последуем совету Лехустера! Время не ждет.
- Гм, - проворчал Ильдефонс. - Я не боюсь этой зарвавшейся карги. Неужели нет способа попроще?
- Есть! Бегство в отдаленное измерение!
- И ты, старый друг, говоришь мне такие вещи? - возмутился Ильдефонс. - За дело! Такого жару зададим, что чертова бабенка будет улепетывать по кустам, задравши юбки, впереди собственного визга!
- Это будет наш девиз! - провозгласил Лехустер. - Задело!
Копию Каланктуса собирали на рабочем столе: сначала каркас из серебряной и танталовой проволоки, укрепленный на шарнирной позвоночной раме, затем призрачную оболочку чернового мировоззрения, затем череп и сознание, куда поместили все труды Каланктуса и еще сотню прочих ученых трактатов, включая каталоги, справочники, пантологии и универсальные сборники, пока Лехустер не посоветовал им остановиться.
- Он уже знает раз в двадцать больше, чем Каланктус-первый. Интересно, у него получится разложить такую уйму сведений по полочкам?
Костяк туго обтянули мышцами и покрыли кожей, на голове появились густые темные волосы. Лехустер долго и упорно трудился над чертами лица, подправляя то твердые очертания подбородка, то короткий прямой нос, то ширину лба, то форму и изгиб бровей и линии роста волос.
Приладили уши, настроили слуховые каналы.
- Ты - Каланктус, первый герой Восемнадцатой эры, - ровным голосом сообщил творению Лехустер.
Глаза открылись и задумчиво воззрились на Лехустера.
- Я - твой друг, - продолжал Лехустер. - Каланктус, вставай! Ступай, сядь вон в то кресло.
Двойник Каланктуса почти без усилий уселся на столе, спустил крепкие ноги на пол, подошел к креслу и опустился в него.
Лехустер обернулся к Риальто с Ильдефонсом.
- Будет лучше, если вы на несколько минут выйдете в гостиную. Мне нужно внедрить в его сознание воспоминания и мысленные ассоциации, он должен быть как живой.
- Воспоминания, накопленные за целую жизнь, за такое короткое время? - усомнился Ильдефонс. - Это невозможно!
- Я использую метод временного сжатия! Кроме того, обучу его музыке и поэзии. Он должен быть не просто живым, но еще и пылким. Мне поможет вот этот высушенный цветочный лепесток, его аромат творит чудеса.
Риальто с Ильдефонсом неохотно вышли в гостиную и стали смотреть в окно. Над Нижним лугом занималась заря. Вскоре Лехустер позвал их в кабинет.
- Вот сидит Каланктус. Познания его обширны, а широтой взглядов он, пожалуй, даже превосходит своего тезку. Каланктус, это Риальто, а это Ильдефонс, они твои друзья.
Каланктус устремил взгляд спокойных голубых глаз сначала на одного, потом на другого.
- Рад слышать! Судя по тому, что я узнал, настоящая дружба в этом мире - редкостный товар.