Согласно одной из легенд, название самого Васильевского острова связано с именем сподвижника Петра I Василия Дмитриевича Корчмина, в первые дни основания Петербурга командовавшего здесь, на восточной стрелке острова, артиллерийской батареей. Будто бы ему Петр I отправлял приказы по адресу: "Василию на остров". Долгое время в силу оторванности от города остров оставался безлюдным. Напуганные изолированностью от остальных частей города, петербуржцы неохотно селились среди диких заболоченных и постоянно заливаемых наводнениями лесов острова. Надеясь хоть как-то активизировать жизнь Васильевского острова, на котором предполагалось создать административный центр всего города, Петр I дарит его Меншикову. Короткое время остров даже назывался Меншиковским, или Княжеским. Название не прижилось. Над всякими, даже достаточно гипотетическими попытками переименовать остров василеостровцы с неизменным чувством юмора посмеивались.
В начале 1990-х гг. с разрешения тогдашних ленинградских властей в Румянцевском сквере, что находится рядом с Академией художеств, постоянно проходили митинги и собрания печально известной в свое время националистической организации "Память", членов которой в Ленинграде иронически называли "памятниками". Тогда в городе был моден анекдот:
- Вы слышали, Васильевский остров переименовали? Он теперь называется Васильевским, в честь Васильева, вождя общества "Память".
- Как?! Что вы?! Он же всегда был Васильевским!
- Раньше был в честь, а теперь в память. Или, вернее, наоборот. Раньше это назвали бы в честь, а теперь не в честь.
- Смотря, что считать честью.
В 1991 г. волею большинства ленинградцев, выраженной в ходе проведения общегородского референдума, городу было возвращено его историческое имя святого апостола Петра. Этому предшествовала нешуточная борьба. По одну сторону баррикад стояли коммунисты-ленинцы, которые создали комитет с тем, чтобы "оградить от любых попыток переименовать" Ленинград.
Объявление: "Заседания комитета по защите названия города Ленинграда состоится в Музее… обороны Ленинграда".
В Ленинграде один за другим проходили многолюдные митинги, участники которых, с одной стороны, несли решительные и непримиримые лозунги: "Меняю город дьявола на город святого", с другой - предлагали самые невероятные примиренческие варианты названия.
Центрист на митинге по поводу возвращения городу исторического названия:
- Правы и ваши, и наши, и ихние! Все три названия исторические! Поэтому предлагаю именовать наш город: Ленинград Петроградович Петербург.
Кстати, по воспоминаниям очевидцев, еще в 1978 г. на памятнике Ленину у Финляндского вокзала появилась надпись: "Петр построил Петроград, а не ты, плешивый гад". Вспоминается и детская загадка:
- Что будет, если из слова "Ленинград" убрать букву "р"?
В конце концов победили здравый смысл и опыт тысячелетий, записанный на скрижалях мирового фольклора. Любая, даже самая многотрудная Одиссея заканчивается Итакой. Блудный сын возвращается в родительский дом.
Правда, вопросы все-таки остаются. До сих пор название области, раскинувшейся вокруг Санкт-Петербурга, остается прежним - Ленинградская. Время от времени петербургский городской фольклор напоминает об этом.
Цитата из учебника географии: Санкт-Петербург и окружающая его Ленинградская область.
На приеме у врача.
- У вас в какой области болит?
- В Ленинградской.
В эти годы буквально на глазах менялись мировоззрение, взгляды и даже образ мыслей советских людей. Особенно остро это ощущалось в студенческой среде, наиболее чуткой ко всяческим переменам части социума. Попробуем проследить эволюцию студенческого юмора. Вот как шутили студенты Академии художеств в недавнем прошлом:
- Где Моисеенко?
- На рыбалке.
Конечно, нельзя утверждать, что и раньше весь их юмор сводился к двусмысленным каламбурам вокруг фамилий президента Академии художника Моисеенко и его жены скульптора Рыбалко, но именно такие анекдоты считались наиболее характерными. Перестройка раскрепостила студентов. Юмор становился все более острым, откровенным и актуальным.
- Алло! Это прачечная?
- Срачечная!!! Институт культуры.
В кабинете ректора Университета.
- Как вы полагаете, сколько будет стоить переоборудование Университета в публичный дом?
- Отремонтировать помещения… закупить мебель… перекрасить фасады… За десять тысяч управимся.
В кабинете ректора Института имени Герцена. По тому же вопросу.
- Закупить кровати… вывесить фонарь… сменить вывеску… В пять тысяч уложимся.
В кабинете ректора Института культуры имени Крупской. Ректор даже не приглашает сесть.
- По две копейки на каждого студента.
- ?
- Оповестим всех по телефону, что переходим на легальное положение, и начнем работать.
И наконец, вот во что превратили студенты двух известнейших ленинградских вузов - Университета и Горного института - аббревиатуры своих Alma mater, территориально находящихся на противоположных концах невской набережной Васильевского острова:
- ЛГИ! - командует с одного конца набережной Горный институт.
- ЛГУ, - покорно отвечает с другого конца набережной Университет.
Спорт в массовом сознании всегда ассоциировался со студенческой молодежью, а символом спорта в Ленинграде всегда был "Зенит". Даже если "Зенит" приносил своим поклонником немалые огорчения, он все равно оставался любимой футбольной командой, на которую ленинградцы всегда возлагали огромные надежды. Конечно, в советские времена многое зависело от личных спортивных пристрастий партийных хозяев города. Например, говорят, первый секретарь Ленинградского обкома Толстиков футбол не жаловал и к "Зениту" относился прохладно. Правда, если верить фольклору, до определенного момента.
Вызывает Толстикова Леонид Ильич Брежнев.
- То, что у тебя плавбазу "Восток" не сдали к 50-летию Октября, знаем только мы с тобой. А вот то, что "Зенит" не победил в чемпионате, знает весь мир.
Нам не известно, какие практические выводы сделал Толстиков из беседы с Генеральным секретарем партии, но сохранился анекдот о том, что престиж "Зенита" именно с тех самых пор постепенно стал вырастать. В "Зенит" потянулись игроки из других команд.
Одному туркменскому футболисту предложили перейти в "Зенит". Он долго думал, что ему попросить у руководства Ленинграда. Спросил у товарища по команде. Тот, не долго думая, дал совет:
- Проси квартиру в Смольном и броневик Ленина.
Шутки шутками, но за победу "Зенита" ленинградцы и в самом деле могли отдать что угодно.
Поймал мужик в Финском заливе золотую рыбку.
- Отпусти меня, мужик, - взмолилась золотая рыбка, - я выполню любое твое желание.
- Хорошо, - сказал мужик, - сделай так, чтоб "Зенит" стал чемпионом.
- Ты что, мужик, это очень трудное желание. Попроси что-нибудь другое.
- Ладно, - сказал мужик, - тогда построй кольцевую дорогу вокруг Петербурга.
Задумалась золотая рыбка.
- Нет, мужик, - наконец промолвила она, - давай лучше вернемся к первому желанию.
Болельщик "Зенита" приходит в библиотеку и просит книгу "Зенит - чемпион".
- Молодой человек, - отвечает ему библиотекарь, - фантастика у нас на втором этаже.
Сегодня этот анекдот уже потерял свою актуальность. В 2007 г. "Зенит" во второй раз, после 1984 г., стал чемпионом страны по футболу. Но дело не в этом. Надежда на новые успехи всегда рождают новые, пусть даже самые фантастические мечты. Это только укрепляет любовь петербуржцев к своей футбольной команде.
Поздний вечер. У телевизора муж смотрит футбол. Играют "Динамо" - "Спартак". Жена из спальни:
- Иди спать.
Муж:
- Подожди.
Так повторяется несколько раз. Наконец жена не выдерживает:
- Я вижу, ты "Спартак" любишь больше, чем меня.
- Неправда. Я и "Зенит" люблю больше, чем тебя.
Если молодежная субкультура эпохи перестройки прямого воздействия на все общество в целом все-таки не имела и носила, скорее всего, локальный характер, который мог осуждаться или не приниматься взрослым сообществом, то роль телевидения была совершенно иной. Это был всеобщий раздражитель, не имевший равных себе по степени воздействия на сердца и души ленинградцев.
В советские времена репутация ленинградского телевидения была не особенно высокой. В народе голубой экран телевизора называли "Телезвон", "Помойка", "Мутный глаз". Информационные программы телевидения чаще всего население игнорировало, ограничивая себя редкими развлекательными передачами да просмотром кинофильмов. Но с началом перестройки спрос на информацию возрос настолько, что любая новостная программа вызывала неподдельный интерес. А спрос, как это хорошо известно, рождает предложение.
И появились передачи Независимой телекомпании "НТК-600" под эффектным названием "600 секунд". Руководил программой небезызвестный телерепортер Александр Невзоров. Он же в прямом эфире комментировал сюжеты. Программа носила исключительно агрессивный характер, а злой и недоброжелательный стиль комментария очень скоро породил крайне негативное отношение ко всей передаче. О стиле самой передачи можно судить по анекдоту:
Вчера "600 секунд" передали, что в городе произошла катастрофа, но, к сожалению, жертв не было.
Очень скоро в народе самого Невзорова заклеймили метким прозвищем "Телеистребитель", а название его телекомпании в городском фольклоре выглядели анекдотами:
"Шестьсот полей для дикарей".
"Сексот секунд".
"Шестерка и два нуля".
"Шестерка Особого Отдела".
"Независимая телеКомпартия "600" с Сашкой наголо".
Невзоров вместе с уже известными нам персонажами - первым секретарем Ленинградского обкома КПСС Гидасповым и телевизионным авантюристом Кашпировским - вошел в тройку самых одиозных фигур ленинградской истории эпохи перестройки. Их фамилии, превращенные фольклором в зловещие символы дневных страхов, ночных кошмаров и повседневной неустроенности, тенью мистических крыл нависли над городом.
Три злых демона Ленинграда: Гестапов, Неврозов и Кошмаровский.
Над Александром Невзоровым не издевался, кажется, только ленивый. Когда ура-патриоты единогласно избрали его членом некой академии, родился еще один анекдот:
- Какое у вас образование? - спросили Невзорова журналисты в одном из интервью.
- Достаточное, чтобы стать членом Российской академии, - ответил только что избранный академик.
Сохранилась легенда, что, когда в начале 1991 г. в стране возникла угроза возврата тоталитаризма, Невзоров прибежал к тогдашнему первому секретарю обкома КПСС Гидаспову и спросил, что он может сделать для коммунистов. "Поезжайте в Литву и попытайтесь прославить наших", - будто бы посоветовал Борис Вениаминович. Так появилась пресловутая телевизионная передача "Наши", воспевавшая большевистские методы борьбы с инакомыслием, предпринятые Москвой против литовского народа. Комментарии Невзорова к репортажам из Литвы попахивали откровенным шовинизмом. Это были последние штрихи к подлинному портрету Александра Невзорова, написанные им самим. Слава его стремительно начала меркнуть. Вскоре с экранов телевизора исчезли и пресловутые передачи.
Порождением перестройки стало появление нового социального слоя активных предприимчивых, или, как говорится, крутых молодых людей, которых тут же окрестили "новыми русскими". Кроме нагловатой уверенности в голосе, твердости в походке и гладко выбритых затылков они отличались малиновыми широкоплечими пиджаками и внешней схожестью с "братками" из бандитских группировок. Даже стиль поведения и тех и других был до удивления похожим - широкие ресторанные застолья да криминальные разборки на местах тайных сходок, которые на их жаргоне назывались "стрелками". Понятно, что эти "стрелки" не имеют ничего общего со знаменитой стрелкой Васильевского острова, но не воспользоваться этими абсолютно совпадающими по звучанию и написанию омонимами фольклор, конечно, не мог.
Два друга.
- Ты куда?
- На Стрелку.
Друг озабоченно:
- А тебе помощь не нужна?
Своеобразной лакмусовой бумажкой, помогающий отличить образ "Нового русского" от подлинного образа истинного петербуржца, каким он сложился в представлении всего мира, снова стал Эрмитаж. Фольклор чутко уловил разницу между тем и другим и сохранил целую серию анекдотов на эту тему.
В Эрмитаже. Новый русский с радиотелефоном в руках садится в музейное кресло.
- Молодой человек, - бросается к нему музейный работник, - вы что, с ума сошли?! Это же кресло Екатерины Великой!
- Ну и что! Когда она войдет, я встану.
Новый русский в Эрмитаже:
- Бедненько… бедненько… Но чисто.
Новый русский в Эрмитаже. Зал голландской живописи. Внимательно всматривается в каждую картину. В одну, другую, третью… Звонит радиотелефон. - Да… Скоро… Успею… Подарок в машине… Выбираю открытку.
Новый русский, выходя из Эрмитажа:
- Никакого, блин, удовольствия, кроме эстетического.
Известно, что фронтоны и карнизы Зимнего дворца, помещения которого занимает Эрмитаж, украшены многочисленными женскими скульптурами. В условиях перестроечной неразберихи, когда в плавильных печах заводов, как простой металлолом, исчезали монументальные скульптуры, в Ленинграде родился еще один анекдот о новых русских, способных ради немедленной прибыли даже на акт невиданного вандализма.
- Интересно, кто крыша у Эрмитажа?
- А что?
- Нельзя ли бабок с нее снять?
Мы уже говорили, что игра слов, каламбур давно уже стали излюбленными инструментами, которые охотно использует фольклор для достижения наиболее выразительного художественного эффекта. Вот и здесь "крыша" - это не только верхняя часть здания, но и "защита" на воровском жаргоне, а "бабки" - это одновременно и женщины, или, в нашем случае, женские скульптуры, и деньги - в переводе на блатной сленг. Но это все-таки опосредованный способ воздействия на сознание. Фольклор же чаще всего использует прямой метод убеждения. Тем более, возможностей для этого в городской жизни вполне достаточно.
В Кунсткамере.
- Где у вас люстра из костей Петра Великого?
В Кунсткамере.
- А где хранится член Петра Первого?
В Антропологическом музее идет экскурсия. Молодой экскурсовод говорит:
- Посмотрите сюда. Перед вами череп Петра Первого в пятнадцатилетнем возрасте. Идемте дальше. Это череп Петра Первого в тридцатилетнем возрасте. А это посмертный череп Петра.
Один из экскурсантов:
- А как это, три черепа у одного человека?
- А вы из какой группы?
- Из взрослой.
- Проходите, товарищ. Это экскурсия для школьников.
Согласно логике исторического развития, руководителями Петербурга в эпоху перестройки были - сначала первый, всенародно избранный мэр Анатолий Александрович Собчак, чья активная политическая и жизненная позиция полностью соответствовала духу времени, и затем - губернатор Владимир Анатольевич Яковлев, деятельность которого в основном сводилась к решению сиюминутных хозяйственных проблем. Оба хозяина Смольного олицетворяли собой соответствующий этап перестройки: Собчак - время надежд на скорейшее преодоление болезней роста, Яковлев - время разочарований и обманутых обещаний. В городском фольклоре хозяйственник Яковлев был прозван уничижительной кличкой "сантехник Яковлев", а фамилия Собчака стала чуть ли не нарицательной. И проживи он дольше, чем судьба ему позволила, так бы оно и случилось. Нам же остается поверить анекдоту, дошедшему до нас с тех бурных времен.
Идет Съезд народных депутатов. В ответ на реплику М. С. Горбачева к микрофону подбегает член ленинградской депутации:
- Михаил Сергеевич, мы не понимаем.
- А вы, собчата, молчали бы.
Но Собчаку более одного срока руководить Петербургом не дали. Москве он был неудобен, а может быть, даже и опасен. Да и сам Петербург надо было поставить на место. Город со всенародным статусом второй столицы в то время Москве был не нужен. Послушный и безответный Яковлев оказался самым подходящим кандидатом на место Собчака. И действительно, первым административным актом Яковлева стало изменение статуса руководителя города. Вместо европейской должности мэра в Петербурге появился евроазиатский административный пост губернатора.
В петербургском городском фольклоре выборы 1996 г., в результате которых Яковлев пришел к власти, запомнились как "потешные" и "кошмарные". Предвыборной кампанией Яковлева руководили люди с так называемыми говорящими фамилиями - А. Кошмаров и А. Потехин.
Накануне 2000 г., в рамках подготовки к чемпионату мира по хоккею, на петербургских улицах были развешаны огромные постеры с изображением нового Ледового дворца и символом чемпионата - лося с клюшкой. Изображение рогатого лесного животного сопровождалось довольно красноречивым текстом: "Под контролем губернатора". В ответ на это Яковлеву тут же присвоили новые прозвища: "Лось" и "Сохатый". Родился беззлобный, но очень выразительный анекдот:
По шоссе мчится машина. Вдруг ни с того ни с сего врезается в березу. Подходит гаишник:
- Что же ты… На прямой пустынной дороге… Выпил, что ли?..
- Да что ты! Просто увидел морду лося на щите. Рассмеялся… Вот руль и не удержал.
В памяти петербуржцев Яковлев так и остался весьма посредственным хозяйственником и вовсе никаким политиком. Но даже эта не особенно яркая звезда Владимира Яковлева начала на глазах меркнуть с приходом на должность полномочного представителя Президента РФ по Северо-Западу Валентины Матвиенко. Всем стало ясно, что должность губернатора Петербурга Яковлев оставит. И произойдет это задолго до официального окончания его губернаторского срока. Так и сучилось. Едва отгремели последние залпы праздничного салюта по случаю 300-летия Петербурга, как было объявлено, что Яковлев подал заявление об отставке. В тот же день, как по хорошо написанному сценарию, отставка была принята. Видимо, в благодарность за сговорчивость Яковлеву была предложена должность вице-премьера правительства РФ по жилищно-коммунальному хозяйству (ЖКХ). Поскольку должность эта в народе считалась заведомо провальной, то заговорили о том, что Яковлева просто "послали в Ж… КХ". Очень скоро о Яковлеве в Петербурге стали забывать.
По иронии судьбы, завершение бесславного губернаторства Владимира Яковлева в Петербурге совпало с окончанием мучительного периода нового смутного времени в России, продолжавшегося долгие полтора десятилетия и названного историками перестройкой.