Что же до капитана - возможно, он хотел спасти душу Кокса от геенны огненной, но самого Кокса ненавидел и не стеснялся это показывать. Коксу это было не по душе, но застрелить капитана он не мог, слишком сильный шум поднялся бы. Поэтому, как сказал Кокчик, он, должно быть, решил побить капитана на его поле, точнее - на его воде, уничтожить изнутри.
Кокс убивал живых тварей только потому, что они были живые, но лишь ради времяпрепровождения. В отношении капитана у него были гораздо более честолюбивые планы. Кокс решил целиться в его веру.
Для начала Кокс завел привычку внимательно слушать на молитвенных собраниях и завершать каждую фразу капитана воплями "Аллилуйя!" или "Аминь!" и громкими аплодисментами. Еще он задавал невинные вопросы типа: "А чем кормили львов и тигров в ковчеге, сэр?" или "А куда девалась вся вода после потопа?" В один прекрасный день он попросил Кокчика накормить весь экипаж пятью хлебами и двумя рыбами. Капитан сказал, что эту историю нельзя понимать буквально. Кокс отдал ему честь по всей форме и спросил: "А что тогда можно понимать буквально, сэр?"
Обстановка накалялась. Капитан стал раздражителен. Те, кто давно ходил с ним, говорили, что он хороший человек и хороший капитан и что он сам на себя не похож. От раздражительности капитана страдали все. Он всюду выискивал недостатки и превращалкаждый день в тяжкую повинность. Дафна старалась как можно больше времени проводить у себя в каюте.
А еще был попугай. Неизвестно, кто научил его первому ругательному слову, хотя дрожащий палец подозрения указывал на Кокса. Но к этому времени раздоры охватили всю команду. У Кокса были свои сторонники, у капитана - свои верные защитники. Начались драки. Стали пропадать разные мелкие вещи. Это очень плохо, сказал Кокчик: если человеку приходится постоянно следить за сохранностью своих вещей, это раскалывает экипаж, как ничто другое. Он сказал, что их ждет роковая судьба и расплата. Скорее рок, чем расплата, добавил он.
А на следующий день Кокс застрелил старика в каноэ. Дафна рада была бы сказать, что весь экипаж ополчился на Кокса за его поступок, и в каком-то смысле это была правда; но многих беспокоило не столько нарушение заповеди, сколько возможность, что поблизости окажутся родственники старика на быстрых каноэ, с острыми копьями и не захотят выслушивать объяснения. А некоторые даже считали, что, подумаешь, одним стариком больше - одним меньше, но Кокс и его дружки стреляли еще и в дельфинов, а это было жестоко и навлекало на корабль несчастье.
В конце концов стороны перешли к открытым боевым действиям. Злость так кипела, что Дафне казалось: в конфликте участвуют не две стороны, а больше. Она пересидела войну у себя в каюте, на бочонке с порохом, с заряженным пистолетом в руке. Капитан приказал ей, если победят люди Кокса, выстрелить в бочонок, чтобы "спасти свою честь". Дафна, правда, не была уверена, стоит ли чего-нибудь спасенная честь, если она сыплется с неба в виде мелких клочков вперемешку со всей остальной каютой. К счастью, она так и не узнала ответа на этот вопрос, потому что капитан Роберте подавил мятеж, отцепив одну из вертлюжных пушек "Джуди" и направив ее на мятежников. Эта пушка предназначалась для стрельбы картечью по пиратам, которые пытаются взять корабль на абордаж. Пушка не годилась для стрельбы с руки, и если бы капитан выстрелил, его, скорее всего, подбросило бы в воздух, но все находящиеся по другую сторону пушки Умерли бы от большого количества отверстий, несовместимых с жизнью. Кокчик рассказывал: капитан преисполнился такой ярости, что даже Кокс осознал это. Лицо капитана приняло выражение Всевышнего, разбирающегося с особенно грешным городом, и, может быть, у Кокса как раз достало здравого смысла, чтобы понять: этот человек еще злее его самого, по крайней мере временно, и этого времени хватит, чтобы разорвать Кокса и его приспешников на кусочки, А может быть, сказал Кокчик, капитан был уже готов совершить беззаконное убийство, но понял, чтоКоксу хочется именно этого и что его дьявольская душа тут же отправится в ад и утащит душу капитана с собой.
Но капитан не выстрелил, сказал Кокчик. Капитан положил пушку на палубу. Выпрямился, сложил руки на груди и мрачно улыбнулся, а Кокс стоял с растерянным видом, и тут все члены экипажа, верные капитану, направили на Кокса пистолеты. Мятеж выдохся. Кокса и его дружков загнали в корабельную шлюпку с провиантом, водой и компасом. И тут, конечно, встал вопрос об оружии. У мятежников еще оставались дружки среди команды; они заявили, что бросать людей в этих неверных водах без оружия - все равно что приговорить их к смерти. В конце концов им оставили оружие на небольшом островке в миле от места мятежа, хотя капитан Роберте и заявил, что у любого пиратского корабля или работорговца, стоит ему наткнуться на Кокса, очень скоро будет новый капитан. Роберте велел зарядить вертлюжные пушки и держать их наготове день и ночь и сказал, что если шлюпку мятежников еще хоть раз увидят с корабля, в нее будут стрелять.
Шлюпку спустили на воду, и она отчалила. Экипаж шлюпки был мрачен и молчалив, кроме Поулгрейва и Фокслипа, которые надсмехались и плевались. Кокчик сказал, это потому, что они слишком глупы и не понимают: они направляются в бурные воды, а командует ими безумец и убийца.
"Джуди" так и не оправилась от мятежа, но продолжала идти прежним курсом. Люди были молчаливы и, когда не стояли на вахте, держались обособленно. "Джуди" была несчастна. Пять человек дезертировали еще в Порт-Генри, а за вычетом еще и мятежников команде просто не хватило людей, когда пришла волна.
Все это Дафна рассказала островитянам. Она старалась быть предельно правдивой и там, где полагалась на рассказы Кокчика, с его склонностью к преувеличениям, обязательно упоминала об этом. Она жалела, что у нее нет таланта Пилу; он, споткнувшись о камень, мог подать это как захватывающее приключение.
Когда она умолкла, воцарилась тишина. БОльшая часть собравшихся повернулась к Пилу. Дафна старалась рассказывать на чужом языке как могла, но все же многие смотрели на нее непонимающе.
Пилу повторил всю ее историю с начала и до конца, но в лицах. Она видела капитана Робертса, грузного и помпезного; тот, кто ходил бочком, несомненно, был Поулгрейв, а тот, кто ревел и топал, - Кокс. Они все время кричали друг на друга, пальцы Пилу щелкали, как пистолеты, и вся история словно развернулась в воздухе перед глазами зрителей.
Щепотку безумного реализма добавил попугай. Он бешено плясал на верхушке кокосовой пальмы и вставлял в рассказ выкрики типа: "А как насчет Дарвина? Ва-а-ак!"
Перевод Пилу кое-как поспевал за рассказом Дафны, но когда дело дошло до убийства старика, понадобились дополнительные разъяснения.
- Он убил человека в каноэ, потому что тот не был брючником?
Дафна была к этому готова.
- Нет. Человек, которого я убила… тот, кто умер, мог бы это сделать, но я думаю, Кокс убил старика просто потому, что не нашел другой мишени.
- Э… я не очень хорошо понимаю по-английски… - начал Пилу.
- Мне очень жаль, но ты понял меня правильно.
- Он убивает для Локахи и тем самым добавляет себе славы, как охотники за черепами?
- Нет. Просто потому, что ему так хочется.
Судя по взгляду Пилу, он понял, что это будет очень тяжело объяснить. Так и вышло. По-видимому, слушатели решили, что в этих словах нет никакого смысла.
Он упорно продолжал, перевел еще несколько фраз и снова обратился к Дафне.
- Дельфины? Не может быть. Ни один моряк не убьет дельфина. Ты, должно быть, ошиблась.
- Нет. Он действительно убивал дельфинов.
- Но ведь это значит убить чью-то душу, - сказал Пилу. - После смерти мы становимся дельфинами, пока не настает время родиться вновь. Разве можно убивать дельфинов?
Слезы удивления и гнева заструились по его лицу.
- Мне очень жаль. Кокс убивалдельфинов. Фокслип тоже в них стрелял.
- Зачем?
- Чтобы быть как Кокс, очевидно. Чтобы казаться большим человеком.
- Большим человеком?
- Как ремора. Э… вы называете их рыбами-прилипалами. Они плавают с акулами. Может быть, им нравится думать, что они тоже акулы.
- Даже охотники за черепами не станут стрелять в дельфинов, а они поклоняются Локахе! В это невозможно поверить!
- Я сама видела. И капитан Роберте записал в судовом журнале. Сейчас покажу.
Она запоздало вспомнила, что Пилу не столько умеет читать, сколько опознает письменный текст, если ткнуть в него пальцем. Пилу посмотрел на Дафну, словно взывая о помощи, так что она подошла к нему поближе и нашла в журнале нужное место:
"Кокс и его дружки снова стреляли в дельфинов, противно всем представлениям о человечности и морским обычаям. Да простит его Господь, потому что ни один достойный моряк не простит. Воистину, я подозреваю, что даже для неисчерпаемого милосердия Всевышнего это будет нелегкая задача!"
Дафна прочитала это вслух. Люди в кругу беспокойно зашевелились. Они громко перешептывались - Дафна не разбирала слов - и, похоже, начали приходить к какому-то общему согласию. Кивки и шепот пробежали по людскому кругу в двух разных направлениях, пока не сошлись на Мау. Он улыбнулся плотно сжатыми губами.
- Эти люди могли без причины застрелить человека с коричневой кожей, - сказал он. - Они стреляли в дельфинов, которых уважают даже брючники. Девочка-призрак, ты можешь заглянуть к ним в голову. Правда ведь? Ты видишь, как они думают?
Дафна не могла взглянуть ему в лицо.
- Да, - сказала она.
- Мы для них дикари. Звери. Черномазые.
- Да.
Она не смела поднять голову и встретиться сним. взглядом. Она помнила, что в тот первый день нажала на спусковой крючок. А Мау поблагодарил ее за дар огня.
- Когда я впервые встретил девочку-призрака… - начал Мау.
"Ох, неужели он хочет им рассказать? Не может быть!" - подумала она. Но у него на губах играла улыбочка - так он улыбался, когда злился по-настоящему.
- …она дала мне еду, - продолжал Мау, - а потом дала пистолет, чтобы я мог разжечь огонь, хотя она была далеко от дома и боялась. Она даже позаботилась о том, чтобы вынуть шарик, который летит и убивает, чтобы я не поранился. А потом она пригласила меня на "Милую Джуди" и угостила чудесным хлебом со вкусом омара. Вы все знаете девочку-призрака.
Она подняла голову. Все смотрели на нее. Мау встал и вышел в середину круга.
- Эти люди были другие, - сказал он, - и девочка-призрак знала, как они думают. Они не захотели спеть пивную песню, потому что считали нас какими-то зверями, а себя - чересчур великими игордыми, чтобы петь песню зверей. Девочка-призрак об этом знала.
Он оглядел собравшихся.
- Девочка-призрак думает, что она убила человека. Так ли это? Решайте.
Дафна хотела понять, о чем будут говорить собравшиеся, но все заговорили разом, а поскольку все заговорили разом, то все стали говорить еще громче. Но что-то происходило. Маленькие разговоры сливались в большие, а потом подхватывались и переносились из уст в уста по кругу. Дафна подумала: к какому бы решению они ни пришли, оно, скорее всего, не будет коротким, в два-три слова. Пилу встал и пошел по кругу - подсаживался к говорящим, ненадолго вступал в общий разговор, переходил на другое место и там проделывал то же самое.
Никто не поднимал рук и не голосовал, но Дафна подумала: "Может быть, так же было и в Древних Афинах? Это чистая демократия. Человек не просто получает голос: ему предоставляется слово".
Разговоры начали стихать. Пилу встал, прервав последний разговор, и снова вышел в середину круга. Он кивнул Мау и заговорил:
- Человек, который способен убить жреца, или убить человека просто ради удовольствия поглядеть, как тот будет умирать, или убить дельфина… - тут по кругу прошел громкий стон, - вообще не может быть человеком. Народ говорит, что это, должно быть, злой Демон, поселившийся в оболочке человека. Девочка-призрак не могла его убить, потому что он уже был мертвый.
Мау сложил ладони рупором у лица.
- Таково ваше решение?
Раздался хор одобрительных воплей.
- Хорошо.
Он хлопнул в ладоши и повысил голос:
- Слушайте все! Мы не закончили чинить изгородь от свиней, и нам нужны еще доски с "Джуди", и верши для рыбы тоже сами не сплетутся!
Круг распался на людей, спешащих в разные стороны. Никто не колотил по столу деревянным молотком, никто не надевал мантию. Люди просто без особой суеты выполнили нужное дело, а теперь, ну что ж, надо и изгородь починить.
- Ты этого хотела? - спросил Мау, вдруг оказавшийся рядом с Дафной.
- А? Что? - Она даже не видела, как он подошел. - О да. Э… да. Спасибо тебе. Это был очень хороший, хм, приговор. А ты что скажешь?
- Я скажу, что они решили, и дело закончено, - резко ответил Мау. - Этот человек привел сюда Локаху и служит ему своими пистолетами. Но Локаха - никому не слуга.
Глава 12
Пушки и политика
Мау сел на камень богов.
- Как ты думаешь, где сейчас Кокс?
- Я всем сердцем надеюсь, что волна его утопила! - сказала Дафна. - Знаю, что это нехорошо, но все равно надеюсь.
- И боишься, что не утопила, - сказал Мау. Это был не вопрос, а утверждение.
- Верно. Думаю, одной волне с таким не справиться. Ха! Фокслип сказал, что убил Кокса. Я уверена, это только потому, что он хотел показаться большим человеком. Но Поулгрейв сказал что-то про Кокса и его дружков-каннибалов. Может такое быть?
- Не знаю. Охотники за черепами убивают ради славы и черепов. А он, ты говоришь, без причины. Убивает живые существа, потому что они живые. Он похож на дурной сон, на чудовище. Охотники за черепами не будут знать, что с ним делать.
- Суп? - предположила Дафна.
- Сомневаюсь, - сказал Мау. - Каннибалам приходится быть разборчивыми в еде. От Мило они станут сильнее, от Пилу получат магический голос, а от меня… несварение желудка. Никто не захочет съесть сумасшедшего.
Дафна вздрогнула.
- Главное, чтобы они меня не съели!
- Нет, они не станут есть женщину, - сказал Мау.
- Как это благородно с их стороны!
- Они скормят тебя своим женам, чтобы те стали красивыми.
Воцарилась одна из таких пауз - одновременно ледяная и раскаленная. Она полнилась беззвучными словами, которые нельзя было говорить вообще, или надо было сказать в другое время, по-другому, или можно было сказать, или нужно было сказать, но нельзя, и эта пауза могла тянуться вечно или до тех пор, пока один из двоих ее не нарушит…
- Кхм, - сказала Дафна, и все остальные слова улетучились навеки. Потом, много времени спустя, она часто думала, что могло бы случиться, если бы она не воспользовалась словечком из арсенала своей бабушки. Оно все решило. Некоторые люди могут сказать главные слова только в один-единственный подходящий момент. Печально, но ничего не поделаешь.
- Во всяком случае, я не представляю себе, чтобы его кто-то съел или хотя бы оставил на тарелке, - торопливо заговорила она, заглушая последние отзвуки рокового "кхм". - Я уверена, капитан был прав, когда сказал, что Кокс, как эпидемия, захватитлюбой подобравший его корабль. Человек, которому все равно, кого убивать, может добиться невероятных результатов. А Кокс готов убивать. Я уверена, этих двоих послали сюда на разведку. А значит, Кокс действительно нашел корабль побольше.
- Шлюпка, на которой они приплыли, до сих пор здесь, но прошлой ночью украли каноэ, - сказал Мау. - Думаю, мы плохо понимаем такие вещи.
- Я думаю, что это ничего не изменит.
- Верно. Охотники за черепами идут за ними по пятам, охотятся на выживших. Рано или поздно они явятся и сюда. Но я хочу…
- Э…
Это был маленький мальчик. Дафна не помнила его имени. Он подпрыгивал как человек, которому не хочется прерывать чужой разговор, но очень надо.
- Да, Хоти? - сказал Мау.
- Э… они говорят, что у них кончаются колючие ветки для изгороди вокруг большого поля, - боязливо произнес мальчик.
- Беги и скажи им, что большие заросли колючих кустов есть к западу от пещеры Дедушек.
Мальчик припустил прочь, и Мау крикнул ему вслед:
- Да скажи, что я велел резать ветки подлиннее! Короткими ветками чинить без толку.
- Вы должны защитить остров, - сказала Дафна.
Его словно ударили по лицу.
- Ты думаешь, девочка-призрак, я не собираюсь его защищать? Ты действительно так думаешь?
- Дело не только в людях! Вы должны защитить своих богов!
- Что? Как ты можешь мне такое говорить?
- Не метафизических… у которых камни, жертвы и все прочее! Я говорю про статуи и все остальные вещи, в пещере!
- Эти? Всего лишь куча камней. Бесполезные… штуки.
- Нет! Они не бесполезные. Они говорят вам, кто вы есть!
Дафна немного ссутулилась. За последние дни много всего произошло, и ей больно было услышать слова "девочка-призрак", да еще произнесенные таким резким тоном. Больно. Конечно, все, и даже Мау по временам, звали ее "девочка-призрак", и раньше ее это не беспокоило. Но сейчас это означало: "Убирайся, девчонка-брючник, ты для нас чужая".
Она внутренне собралась.
- Ты не посмотрел. Ты не видел, что я тогда нашла в пещере! Помнишь Воздух, Воду и Огонь, у каждого из них был свой шар? И безголовую статую?
- Прости меня, - сказал Мау, опуская голову на руки.
- Что?
- Я тебя расстроил. Я вижу, когда ты расстраиваешься. У тебя начинает блестеть лицо, а потом ты стараешься себя вести, как будто ничего не случилось. Извини, что я на тебя накричал. Это все из-за… ну, сама знаешь.
- Знаю.
Они посидели молча - такое молчание бывает, когда мысли окончательно перепутались и немогут стать словами. Потом Дафна кашлянула.
- В общем, ты видел разбитого бога? И руку, которая торчала из воды?
- Да, я все видел, - ответил Мау, но смотрел он при этом на женщину, которая спешила к ним.
- Нет! Ты не видел! Мы уже начинали задыхаться! Разбитая статуя раньше что-то держала в руке. Я нашла это, пока вы спорили с Атабой. Это было изображение всего мира. Мира вверх ногами. Пойдем, и ты сам увидишь.
Она взяла его за руку и потянула к тропе, ведущей в гору.
- Это все должны увидеть! Это очень…
- Что, Кара? - спросил Мау у женщины, трепетно ожидавшей там, где ее нельзя было не заметить.
- Меня послали сказать, что река стала вся мутная, - сказала женщина, бросив испуганный взгляд на Дафну.
- Свинья забралась на восточные луга и валяется в ручье, - сказал Мау, вставая. - Я сейчас пойду и…
- Ты пойдешь со мной! - крикнула Дафна. Женщина быстро попятилась, а Дафна повернулась к ней и продолжала: - Выломай палку и иди вверх по долине реки, пока не найдешь свинью в воде, а когда найдешь, потыкай ее палкой! Это не так уж трудно! Мау, ты - вождь. То, что я хочу тебе показать, не относится к свиньям! Это важно…
- Свиньи - это тоже важ…
- Это важнее свиней! Ты должен пойти и посмотреть!
К концу дня посмотреть успели все, пусть лишь по нескольку минут. Двигаясь в обоих направлениях по Длинной пещере, люди перемешивали воздух, так что он был уже не такой затхлый, как раньше; правда, светильники его потребляли в большом количестве. Пошли в ход все фонари, принесенные с "Джуди".
- Это мир, - произнес Мау, глядя во все глаза. - Мир имеет форму шара? И мы с него не падаем?