- Нет, - откликнулся Жуколов. - Здесь живут лишь те из них, кто заботится о скважинах.
- Заботится о скважинах? - в полном недоумении переспросила жрица. - О каких еще скважинах?
- Ступайте осторожнее, - раздалось в ответ. - И берегите голову.
И действительно, сестра Утта чуть не задела головой один из веревочных мостов. Приглядевшись, она заметила, что он выполнен с большим искусством - каждый узелок завязан на редкость тщательно, деревянные планки отполированы. Жрица Зории замедлила шаг. Ей не хотелось нечаянно повредить какое-нибудь из этих приспособлений.
- Кто бы мог подумать, что здесь скрываются такие чудеса? - обернулась сестра Утта к своей спутнице.
- Этот замок всегда быт полон тайн, - ответила герцогиня, и в ее голосе послышалась печаль.
Они медленно двинулись в глубь помещения. Бывшая кладовая превратилась в магическое место, где на каждом шагу подстерегали маленькие чудеса.
- Где же ваш народ? - спросила сестра Утта.
- Здесь живут лишь личные слуги повелителя Вершины, - пояснил Жуколов. - Их не так много. Сейчас они спрятались в своих домах, ибо боятся, что великанши раздавят их. - Жуколов смущенно откашлялся, произведя звук, напоминающий птичье чириканье. - Прошу прощения, сударыня.
- Вам не за что извиняться, - улыбнулась сестра Утта. - На месте ваших соплеменников я бы тоже опасалась. А давно вы поселились здесь, в обители великанов, которые могут забрести сюда в любое время?
- Мы живем здесь с начала времен, сударыня. Повелитель Вершины создал нас и поселил здесь. Хотя, сказав "с начала времен", я несколько погрешил против истины. Этот замок стал нам прибежищем лишь со времен моего прадедушки. Но ваши земли, ваши дома, ваши крыши - они испокон веков были нашими владениями.
- Но почему тогда ваш бог зовется повелителем Вершины? - осведомилась сестра Утта. - Если вы обитаете в заброшенных кладовых, что вы знаете о вершинах и высотах?
- Он носит это имя, ибо живет на вершине, - с благоговейным трепетом пояснил Жуколов. - На самом высоком в мире шпиле. Ваш народ зовет эту вершину Волчьим Клыком.
Похоже, крышевик очень удивился тому, что сестра Утта не знает этого общеизвестного факта.
Жрица Зории покачала головой - очень осторожно, чтобы не столкнуть маленького человечка, стоявшего на ее плече. Подумать только, шпиль Волчий Клык, самая высокая башня замка, был чем-то вроде столицы народа крышевиков! Именно там, никем не замечаемый, обитал их бог. Каких только диковин нет в этом мире, вздохнула про себя Утта. Не хватает сил удивляться.
В это мгновение в дальнем конце комнаты распахнулась потайная дверь, пропуская колесницу, запряженную шестеркой белых мышей, в сопровождении караула солдат. На колеснице стояла королева, приветствуя гостей исполненным величия жестом. Затем она сделала знак, приглашая их пройти чуть дальше. Они оказались между двумя рядами сундуков и прочей мебели - сестра Утта не сомневалась, что в каждом из них скрываются миниатюрные дома и храмы, в которых славят бога, живущего на вершине башни.
Колесница королевы остановилась в глубине ниши. Мыши тут же сели и бесцеремонно принялись чистить свою белую шерстку. Сестра Утта заметила, что у стены в нише стоит высокий туалетный столик - из тех, что используют богатые дамы. Все его ящики были выдвинуты и соединены между собой сложной системой веревочных лестниц. На лестницах суетилось множество крошечных верхолазов, но сестра Утта не сразу поняла, чем именно они занимаются. Лишь мгновение спустя она заметила, что человечки спускают с верхнего ящика какой-то длинный сверток, опутанный веревками, как жертва паука в паутине.
- Не могли бы вы опуститься на колени, сударыни, - раздался в тишине спокойный голос королевы. - Нам предстоит трудная работа, и мои подданные будут чувствовать себя спокойнее, если вы сядете или опуститесь на колени.
- А без этого никак нельзя обойтись? - проворчала Мероланна. - Мое платье не предназначено для коленопреклонений. Если бы меня предупредили, что нам придется ползать по полу, я выбрала бы наряд поскромнее.
Сестра Утта отметила, что недовольство герцогини вполне оправдано. Она сама была значительно крепче и здоровее Мероланны, а ее простое монашеское одеяние, в отличие от пышных юбок герцогини, не затрудняло движений. Тем не менее пора ее юности тоже давно миновала, и, когда жрица опустилась на пол, ее суставы хрустнули.
Когда обе дамы уселись на полу, несколько солдат и три крошечных бритоголовых существа (судя по тонким чертам лица, женщины) вынесли мягкую кушетку, прежде, несомненно, служившую шкатулкой для драгоценностей. Сверток на веревках опустили на кушетку, осторожно развернули, и взорам собравшихся предстала крошечная женщина с темными волосами и матово-бледной кожей. Она была мертва или погружена в глубокий сон.
- Позвольте представить вам знаменитую и истинную прорицательницу, чья семья на протяжении веков нерасторжимо связана с повелителем Вершины, - изрекла королева крышевиков. - Сегодня она впервые донесет слова повелителя до представителей вашего народа.
Три бритоголовые женщины - судя по всему, жрицы - подошли к кушетке. Одна из них встала в изголовье, две другие - по обеим сторонам. В руках они держали чаши с каким-то веществом. В следующее мгновение жрицы подожгли это вещество, и, когда клубы дыма окутали лежавшую прорицательницу, жрицы нараспев забормотали какие-то заклинания. Голоса крошечных женщин были такими тихими, что сестра Утта, как ни напрягала слух, не смогла разобрать ни единого слова. Пение продолжалось несколько томительно долгих минут; сестра Утта ощущала, что сидевшая рядом с ней герцогиня ерзает от нетерпения. В напряженной тишине шуршание шелкового платья Мероланны звучало как раскат грома.
Наконец жрицы смолкли и замерли, склонив головы. Ничто не нарушало тишину. Может, надо задать прорицательнице какой-то вопрос, в замешательстве думала сестра Утта. Но вот женщина на кушетке зашевелилась. Сначала она заметалась, словно охваченная тревожным сном, потом повернулась и села. Глаза ее были широко раскрыты, но взгляд устремлен в пустоту. Казалось, она не замечала ничего, что происходит вокруг, не замечала даже двух исполинских посетительниц, сидевших на полу. Потом она заговорила на каком-то непонятном языке. Голос ее оказался удивительно низким, как жужжание пчелы. Жрицы внимали прорицательнице, раскачиваясь из стороны в сторону.
- Что она сказала? - спросила Мероланна, как только прорицательница смолкла.
- Она не говорит ничего, - поправила герцогиню королева Башенная Летучая Мышь. - Ее устами вещает повелитель Вершины. Вот что он изволил сообщить нам: "Конец этих дней будет принесен на белых крыльях, однако он неотделим от темноты, подобной яйцу. Древняя Ночь ожидает часа своего рождения, и, пока океан не поглотит все сущее без остатка, звезды будут изливаться дождем, как горящие стрелы". Таковы слова нашего повелителя.
Это смутное косноязычное пророчество явно разочаровало герцогиню - она ожидала услышать совсем другое.
- Спросите ее о моем сыне, - хрипло прошептала она.
Сестра Утта не сомневалась, что сделка, о которой говорила королева крышевиков, уже совершилась, хотя предмет этой сделки до сих пор оставался для нее загадкой. Да и с кем они заключили сделку - с королевой, с неведомым богом, обитающим на вершине башни, или с погруженной в транс прорицательницей?
- О повелитель Вершины! Нам сказали, тебе известно, какая участь постигла сына этой женщины, - медленно и отчетливо произнесла сестра Утта, надеясь, что бог поймет язык больших людей, на котором свободно изъясняются его крошечные подданные. - Не можешь ли ты сообщить нам, что тебе известно?
По телу прорицательницы пробежала сильная дрожь, и она едва не упала с кушетки. Две бритоголовые жрицы подскочили, чтобы поддержать ее. Устремив взгляд в пустоту, пророчица вновь забормотала что-то нечленораздельное.
- Сумеречное племя похитило этого человека пятьдесят зим назад, - перевела королева. - Он скрыло его за пеленой, которую смертные в невежестве своем называют Границей Теней. Но этот человек до сих пор жив.
Мероланна тихо вскрикнула и покачнулась. К счастью, сестра Утта успела ее поддержать - если бы герцогиня упала, она придавила бы и прорицательницу, и жриц.
- Мы благодарны вам за новость, - с трудом переведя дух, выдавила сестра Утта. - Эта женщина слишком потрясена, чтобы поблагодарить вас лично. Скажите, больше ваш бог ничего нам не сообщит? - спросила она, нагнувшись к королеве. - Может быть, он знает, как отыскать сына герцогини?
В течение нескольких мгновений прорицательница не подавала признаков жизни - в точности, как и сама Мероланна. Затем крошечная женщина заговорила, но так тихо, что сестра Утта ничего не слышала, а лишь видела ее шевелящиеся губы. Королева Башенная Летучая Мышь подалась вперед на своей колеснице, стараясь разобрать слова прорицательницы.
- Повелитель Вершины изрек следующее, - наконец произнесла Королева. - Мир замер в великом ожидании. Древняя Ночь долбит его скорлупу, желая вдохнуть воздух Времени, Осколок дома Луны прежде принадлежал жрецу света и звезд, живущему в замке. Но ныне жрец утратил свое сокровище. Отыщи, где спрятан похищенный осколок, полный древнего могущества, и в награду небеса сообщат тебе больше о сыне этой смертной женщины.
Когда королева закончила говорить, прорицательница уже погрузилась в сон, похожий на смертное оцепенение. После того как стало очевидно, что бог не намерен более вещать ее устами, жрицы вновь завернули прорицательницу в кусок ткани, а солдаты подхватили кушетку и скрылись с драгоценной ношей во мраке.
Сестра Утта поддерживала Мероланну, которая стонала, словно ей снился кошмарный сон. Жрице Зории оставалось лишь гадать, какие еще испытания и потрясения готовит им нынешний день.
Герцогиня зашевелилась и села в постели, вытянув вперед руки, будто пыталась что-то оттолкнуть.
- Где они? - пробормотала она. - Или это был сон?
- Нет, это было наяву, - заверила ее сестра Утта. - Или один и тот же сон приснился нам обоим.
- Но что еще сказали эти маленькие человечки? Я никак не могу вспомнить!
Мероланна схватила стоявший у изголовья стакан с вином, разбавленным водой, и осушила его так жадно, что по подбородку у нее потекла розовая струйка.
Сестра Утта сообщила ей последнее пророчество крошечной женщины.
- Честно говоря, по моему разумению, все это бред, - завершила она свой рассказ.
- Дитя мое, единственное мое дитя! - застонала Мероланна и упала на подушки. Грудь ее бурно колыхалась. - Я предала его, он стал добычей сумеречного племени! Бедный, бедный мой мальчик!
Перескакивая с одного на другое, она поведала сестре Утте историю тайного появления на свет своего ребенка, вскоре бесследно исчезнувшего. Жрица была изумлена, но ничуть не осуждала герцогиню. Как истинная последовательница мудрой богини Зории, она твердо знала: люди несовершенны, к их порокам и слабостям надо относиться снисходительно.
- Если маленькая прорицательница ничего не напутала, с тех пор минуло пятьдесят лет, ваша светлость, - заметила сестра Утта. - Тем не менее мы должны попытаться постичь смысл слов бога крышевиков, если ее устами действительно вещал бог. Прорицательница упоминала какой-то осколок лунного дома. Осколок, прежде принадлежавший жрецу света и звезд, который жил в замке.
- Понятия не имею, о каком жреце идет речь! Может, об отце Тимойде? Так он умер! - Мероланна закрыла лицо руками. - И зачем только этот загадочный бог вздумал бередить мои раны? Зачем он меня мучает?
- А может, имелся в виду иерарх Сисел? - предположила сестра Утта, успокаивающе поглаживая герцогиню по руке. - Он верховный священнослужитель, значит…
- Но он покинул замок и перебрался в свой деревенский дом, - напомнила герцогиня. - Перед самым отъездом он признался мне, что не в силах наблюдать за бесчинствами братьев Толли. - Мероланна несколько раз глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться. - И почему они назвали его жрецом света и звезд? Он верховный священнослужитель Тригона, а Тригон объединяет воздух, воду и землю… - Герцогиня вновь тихо застонала. - Ах, если бы здесь был Чавен! Он разбирается в этих материях как никто другой. Он знает имена всех звезд на небе, и он такой же знаток историй о богах, как Сисел.
- Подождите-ка, - пробормотала сестра Утта. - Может быть, маленькая прорицательница и ее бог говорили именно о Чавене? В каком-то смысле наш придворный лекарь тоже жрец - жрец науки и логики. И он всю жизнь изучал свет и звезды. Возможно, он действительно обладал каким-то магическим предметом, который у него похитили.
- Предмет похитили, а сам Чавен исчез! - простонала Мероланна. - Исчез бесследно! А это означает, что я никогда не верну своего сына…
- Человек не может исчезнуть бесследно, если его не забрали к себе боги, - возразила сестра Утта. - А бог, говоривший с нами устами маленькой прорицательницы, ничего не знал о судьбе Чавена. Скорее всего, он жив. - Жрица Зории решительно поднялась. - Я попытаюсь разузнать об участи придворного лекаря все, что можно, ваша светлость.
- Умоляю вас, будьте осмотрительны! - крикнула ей вслед герцогиня и простерла руки, словно хотела задержать сестру Утту. - Вы - это все, что у меня осталось!
- Боги никогда не оставляют нас, ваша светлость, - обернувшись, напомнила жрица. - Я буду молиться милостивой Зории и просить ее о помощи. И вы тоже молитесь.
- Боги, крошечные человечки, магические предметы… - вновь откинувшись на подушки, пробормотала Мероланна. - Без сомнения, мир сошел с ума.
Выйдя из спальни, сестра Утта подозвала Эйлис, маленькую горничную герцогини.
- Позаботься о госпоже, - сказала она. - Не отходи от нее ни на шаг. Сегодня герцогиня пережила тяжкое потрясение.
"А кто позаботится обо мне? - размышляла жрица, спускаясь по лестнице. - Кто защитит меня в эти безумные времена, когда легенды становятся былью, а страшные сны сбываются? О милосердная Зория, я нуждаюсь в твоей помощи и поддержке сильнее, чем когда-либо".
* * *
Даже Мэтти Тинрайт, завзятый любитель вечеринок и пирушек - в особенности таких, за которые платили другие, - вынужден был признать, что развлечения становятся чрезмерными. Когда прямо за проливом стоят полчища врагов, собравшихся захватить город, бесконечная череда праздников и карнавалов кажется, мягко говоря, неуместной.
"Возможно, лорд Хендон таким образом пытается отвлечь жителей города от тревог, - рассуждал поэт. - Если это так, он взвалил на себя сложную задачу, потому что поводов для тревоги у нас слишком много. Правда, все эти демоны и монстры пока не предпринимали попыток захватить крепость. Но обитатели осажденного замка лишились возможности пополнять запасы продовольствия: на западе обосновался враг, на юге и востоке поля и луга выжжены и покрыты пеплом, ибо по ним прокатились бурные кровопролитные бои. Теперь нечего рассчитывать на скот из Марринсвока или сыр из Сеттленда. А корабли, прежде исправно доставлявшие в город съестные припасы, ныне стоят на якоре в гавани Южного Предела, обветшалые и бесполезные, как дырявые корыта".
Несмотря на печальные обстоятельства, беспокоившие даже придворного поэта, конца развлечениям не предвиделось. Сегодня отмечали первый вечер Джестримади, праздника в честь Матери Богов.
На Маркет-сквер должна была открыться ярмарка, а в замке готовили роскошный ужин и маскарад с музыкой и танцами.
"Праздники это, конечно, хорошо, - вздохнул про себя Тинрайт. - И все же такого мрачного и темного месяца димена не было уже лет двести - с тех пор, как жители сумеречной страны напали на нас в первый раз… Странно все-таки, что замок, такой угрюмый и мрачный днем, каждую ночь внезапно оживает и сверкает праздничными огнями. Словно здесь обитают привидения, которые после заката покидают свои спальни-гробницы, веселятся, танцуют и флиртуют, изображая живых".
Такую впечатляющую метафору непременно следует записать, решил Мэтт. Возможно, из нее выйдет целая поэма о придворных-призраках в темных масках, сквозь прорези которых хищным блеском сверкают глаза…
"Только Хендону Толли такой сюжет вряд ли придется по вкусу, - остановил поток своего воображения стихотворец. - А навлекать на себя гнев власть предержащих мне совершенно ни к чему. Лорд Найнор позволил себе несколько неодобрительных замечаний относительно правления Толли и вскоре бесследно исчез".
Но власть вдохновения оказалась слишком сильной. Тинрайт решил, что все же воплотит свой смелый замысел в стихах, но припрячет поэму до лучших времен. До тех времен, когда его пророческий дар и беспримерное мужество будут оценены по заслугам.
"Поэту не пристало болтаться на виселице, - размышлял Тинрайт. - Он создан для поклонения, обожания и восхищения. Но если ради того, чтобы заслужить восхищение, надо оказаться на виселице, я предпочту безвестность и забвение".
Да, бесславная жизнь лучше посмертной славы, в этом он не сомневался. В конце концов, кроме стихов в его жизни появилась иная цель…
- Очень даже неплохо, мастер Тинрайт, - одобрительно изрек Пазл.
После того как Хендон Толли удостоил старого шута своим вниманием, пусть даже насмешливым, тот избрал в отношении Тинрайта тон снисходительного добродушия, что до крайности раздражало поэта. Внезапно выражение лица Пазла изменилось, глубокие морщины сложились в печальную гримасу.
- Без сомнения, сегодня ты покоришь немало сердец, мой юный друг.
Тинрайт с сомнением взглянул на свои зеленые штаны, имевшие удручающее обыкновение завиваться вокруг лодыжек, придавая ногам совершенно лишнее сходство со штопором. Несомненно, яркая расцветка должна была привлечь взоры, хотя вряд ли странствующие менестрели прошлого походили на разряженных павлинов. Поэт надел маскарадный костюм, прежде принадлежавший Роббену Халлигану, покойному другу Пазла. Старик глядел на Тинрайта и чуть не плакал, вспоминая ушедшего товарища.
- Мой бедный старина Роббен, он был такой красавчик, - потирая глаза, изрек шут. - Ноги здоровенные, как дубовые стволы. А лицо - воплощенное благородство.
Сам Пазл ради карнавала нарядился в черное одеяние жреца-мантисса. Этот наряд шел к его длинному унылому лицу куда больше, чем пестрый костюм шута.
- Роббен, как и ты, любил прекрасных дам, - заметил Пазл. - И они платили ему тем же.
Тинрайт счел за благо промолчать. Разговоры о старине Роббене успели изрядно ему наскучить. К тому же он знал, что старый шут не нуждается в ответных репликах собеседника.
- Бедняга Роббен погиб от рук разбойников, - сообщил Пазл, сокрушенно качая головой. Тинрайт мог бы сам произнести следующую фразу, он слышал ее множество раз. - Керниос забрал моего дорого друга прежде времени. О, мне так его не хватает! Слышал бы ты, как дивно он играл на лютне и пел.
Тинрайту так хотелось отделаться от нудного старика, что он уже подумывал, не отправиться ли на службу в храм. От этого отчаянного поступка поэта спасло появление маленького мальчика-пажа, который принес Пазлу записку от оруженосца Хендона Толли.
- Похоже, я нужен при дворе! - сияя от удовольствия, произнес старый шут. - Правитель Южного Предела хочет, чтобы во время пира я сидел рядом с ним и развлекал его!
"Как видно, правитель надеется, что общество шута отвлечет его от угощения и убережет от обжорства", - решил про себя Тинрайт.