Они прошли по шумной Гороховой и зашли в любимую китайскую харчевню. Удивительное место. Снаружи заведение обвешано китайскими фонариками и называется "ресторан". Внутри – обычная столовая, нелепая и длинная, как плацкартный вагон. Так и задумано было практичными устроителями. Харчевня в туристический сезон вмещала не меньше автобуса китайских туристов. Именно автобусами их сюда и привозили. Однако это ничуть не сказывалось на качестве кухне. Только на обслуживании, поскольку именно в этом месте работали официанты и официантки исключительно из Поднебесной, на редкость плохо говорящие по-русски. Правда, и повара оттуда же, поэтому готовят в харчевне сказочно. Только здесь можно поесть жареных огурцов с арахисом и креветками, да так, чтобы это не напоминало ночной кошмар гурмана. Принесли чай. Сегодня его подали в большом прозрачном чайнике, в котором вместе с чаинками плавали белые бутончики жасмина. Юный официант в традициях заведения, совершенно не понимавший клиентов-аборигенов, три раза приносил что-то совершенно запредельное, при этом, ничуть не смущаясь, широко улыбался и говорил: "Ну ладно". И уносил. Наконец у Тани с Марьяной получилось объяснить ему, что они хотят, написав на бумажной салфетке крупными цифрами номер блюда в меню. Марьяна развеселилась:
– А хороший прием! Каждый раз, когда буду подсовывать расселенцам не ту квартиру, буду говорить "Ну ладно" как ни в чем не бывало! Может, однажды возьмут и согласятся!
– Только не забывай при этом широко улыбаться и делать вид, что совершенно не понимаешь по-русски, – поддержала ее Таня, – тогда точно получится! Согласились же мы наконец на креветки под кисло-сладким соусом, хотя совершенно не их имели в виду!
– Здравствуйте, девушки! – над Таниным ухом раздался знакомый бархатный голос.
Таня вздрогнула от неожиданности. "Как-то я совсем перестала его чувствовать", – равнодушно отметила она. Глеб улыбался. Он явно был в прекрасном настроении. "Ну и хорошо, – подумала Таня, – не будет ни хамить, ни строить из себя телезвезду Северной столицы".
– Познакомься, Марьяна, – это Глеб Титов. Известный тележурналист. У него к тебе дело.
– Марьяна, очень приятно. Таня говорила, вам нужно купить квартиру? Правильно?
– Правильно. И я ищу хорошего агента по недвижимости.
– Ну, допустим, я не агент, а уж насколько хороший, это мы посмотрим по результатам, а пока давайте поговорим о том, что вы хотите и почем. А я обрисую вам, на что вы можете рассчитывать.
– Давайте. Только сначала я закажу. Что вы будете пить? Здесь неплохое сливовое вино. Таня, ты как?
– Я за рулем. А ты разве нет?
– Я нет. На сервисе машинка. Ну тогда мы с Марьяной выпьем. Ты не возражаешь?
– Нет, чего бы мне возражать.
Принесли вино. Глеб и ее подруга углубились в обсуждение квартирных планов Титова. Как поняла Таня, квартира ему нужна была в центре и не "убитая", что на риэлтерском сленге означало грязная и разломанная, а в хорошем состоянии. Чтобы можно было въехать и жить. И чтобы метро недалеко, если машина сломается. И чтобы было, где машину ставить. Запросы у Глеба трудно было назвать скромными. А вот деньгами, как выяснилось, он располагал небольшими. Даже Таня, не слишком сведущая в вопросах недвижимости, это понимала. А Глеб нет. Марьяна терпеливо слушала, изредка позволяя себе короткие ироничные реплики, призванные спустить заказчика с небес на землю. Поначалу Титов, упоенный ролью покупателя, этого не замечал, однако постепенно до него дошло, что женщина беззлобно над ним подтрунивает. Но не взбесился, как ожидала Таня, а развеселился. И вообще Глеб как-то странно реагировал на ее подругу. Чересчур мирно. Не кокетничал с ней, не задирал колючими шуточками, не эпатировал… Он смотрел на нее не отрываясь, совсем не замечая сидящую рядом Татьяну. Это удивляло. Что происходит-то? Неужели им так интересно? Она настроилась и увидела… Тонкие нити энергий переплетались… Между Марьяной и Глебом возникало… этому трудно подобрать название… Похоже на невероятной красоты танцующий серебряный кокон, он медленно обволакивал их обоих, создавая общее поле. Как странно! Два совершенно разных человека, живущих в разных мирах… Еще вчера в глаза друг друга не видели…
"Боже мой! Так вот как это бывает! – Таня, затаив дыхание, наблюдала. – Надо же, как это дивно выглядит на тонком плане… Удивительно!" Было очевидно, что ни Марьяна, ни Глеб еще не понимают, что происходит с ними и в какой причудливый узор сплетаются их судьбы. Им просто, по непонятной причине, очень хорошо сейчас… вместе. Хотя она – благополучно-замужняя женщина, а он – самоуверенный самовлюбленный журналист, злостный разбиватель сердец, и его уже подтачивает тревога, что-то не так… О! Как это все будет не просто! Как это будет красиво!
Таня окунулась в сознание Глеба, посмотрела на Марьяну его глазами. Нет, подруга не стала сказочной красавицей. Отнюдь. Она как была, так и осталась румяной крепышкой в джинсах и мешковатом свитере. Но она заметила ее глаза, прозрачно-зеленые, ясные и насмешливые, от которых, оказывается, невозможно оторваться. И губы без помады, и маленькие руки, что так мило держат бокал… Как чашку…
Странно сомневаться в том, что бывает любовь с первого взгляда! А с какого еще? Таня усмехнулась. Вот она и настигла тебя, Глеб, любовь. Ты так долго бегал от нее и так успешно прятался… Со мной и со многими другими. Ты еще сам не замечаешь этого, но скоро тебе будет мучительно не хватать и этого взгляда, и этих рук… Ты будешь понимать, что она никогда не останется с тобой… Как тяжело ты будешь к этому привыкать! И примешь! Но до этого… Сколько всего… Как ты будешь ее мучить! А она тебя! Марьяна крепкий орешек! Она – как я, тоже ведьма… По счастью, не настолько. Но достаточно, чтобы ты не смог ее сломать.
Вот сейчас она тоже смотрит на тебя и знает про тебя все! И про то, какой ты и что от тебя ждать. Все знает, но сама не может противостоять этому опутывающему волшебству, этой паутине, сотканной из тумана чувств небесной ткачихой по имени Любовь… "Неведом промысел небес…" Какие чудесные стихи написала Юлька когда-то, жаль, что в голове вертится только одна строчка… Надо будет вспомнить.
В памяти всплыла сегодняшняя девушка-клиентка, которая так хотела вернуть любимого. Глупенькая! Над ней была только часть того, что сейчас парило над Марьяной и Глебом. А часть неизменно стремится стать целым! Не делай ничего! Просто позволь любви быть, не бойся. Что магия людей в сравнении с настоящим чудом! Если бы люди видели, как прекрасно рождение любви, они раз и навсегда отказались бы от приворотов. Какое жалкое подобие! Как кружево из ниток по сравнению с морозным узором на стекле.
Таня молча наблюдала. Глеб и Марьяна были поглощены беседой. Им еще казалось, что они по-прежнему говорят о недвижимости… Забавно. Наконец тема исчерпала себя. Повисла неловкая пауза.
– Ну, что, – сказал Глеб, – очень приятно было познакомиться. Надеюсь, у нас получится любовь.
Таню передернуло. Какой все-таки пошляк! Эта дежурная фраза! Хотя Глеб – это Глеб. Было бы странно, если бы напоследок он не попытался все испортить. Он это любит. Просто навязчивая привычка какая-то. Тане хотелось встряхнуть его и сказать: "С чем ты шутишь, дурак! Доигрался уже. Не волнуйся, получится. Еще как получится". Но сдержалась. Марьяна же, ничуть не смутившись, ловко отшутилась:
– На любовь я бы с вашей стороны не рассчитывала, но это может стать началом прекрасной дружбы. – Шахновская лукаво улыбнулась. Надо же, кокетничает!
– У меня нет привычки дружить с женщинами, – парировал Глеб.
– Значит, не будем дружить, а просто посотрудничаем, – опять улыбнулась Марьяна. Ее трудно было сбить с толку. – Ну все, ребята, мне пора. У меня дома семеро по лавкам и старушка-соседка, которая иногда мимо унитаза промахивается.
– Тебя подвезти? – предложила Таня.
– Нет. Я хочу зайти в канцелярский. И в обувной. Я вам через пару дней позвоню, Глеб. Или пошлю сообщение, и вы мне сами перезвоните. Хорошо?
– Хорошо.
– Ну тогда пока.
– Пока. Привет Коле и мальчикам.
И Марьяна ушла, впечатывая шаги в мостовые города маленькими ногами в удобных ботинках. Таня и Глеб стояли в молчании. Глеб явно размышлял, куда ехать – к себе или к ней. Наконец решился.
– Поехали к тебе.
– Нет, Глебушка, не сегодня. Я очень устала. Давай по домам.
Сегодня это означало: "Нет, дорогой, я тебе не щит, я не дам тебе развеять это странное ощущение предчувствия любви, что сейчас кружит тебе голову". Но вслух, как обычно, ничего не сказала.
– Ну ладно, – легко согласился Глеб.
Таня поцеловала его в холодную от ветра щеку и направилась в сторону маминого дома, где во дворе-колодце поджидала машина.
Дорога домой показалась короткой, быстрой. Уже поднимаясь по лестнице, Таня почувствовала, что в квартире кто-то есть. Гошка привел девушку! Мешать не стоит. Она открыла дверь своим ключом и свистнула собаку. Берта выскочила на лестницу и заколотила хвостом о входную дверь.
– Тихо, тихо, не шуми. Пошли гулять, дурочка моя.
Собака понеслась по ступенькам. Таня долго кружила по окрестным пустырям. Гошка заметит отсутствие Берты и Танин джип под окнами и сообразит, что к чему. Они с подружкой успеют привести себя в порядок. Гошка – мальчик влюбчивый. Таня привыкла. Тем более его последняя девушка, Маша, ей нравилась. Тане вообще все девушки сына нравились. Умеет выбирать. И отношения строить тоже умеет, так, чтобы оставаться друзьями, несмотря ни на что. Это у него от папы Валеры. Хороший мальчик.
Запиликал телефон.
– Мам! Хватит болтаться. Иди домой, ужин ждет. Машка поесть приготовила.
– Я не голодная, но если вкусно – поем.
Таня поднялась домой. Оказалось вкусно. Китайская еда уже усвоилась и провалилась куда-то, и простая жареная картошка с мясом пришлась как нельзя кстати. Еще Гоша купил пирожных со взбитыми сливками.
Таня пошла к себе в комнату. За окном густела осенняя тьма. Быстро. Как чай из пакетика в железнодорожном стакане. Таня легла на диван и закрыла глаза. Хорошо, что Глеба нет, никто не мешает.
…Она в первый раз пошла одна в лес в Купальскую ночь. Ровно через год после того, как ей встретилась незнакомка. Целую неделю ее неудержимо тянуло в лес по вечерам. Хотелось раздеться донага и бегать по лесу. Наконец в ночь на Ивана Купалу желание стало совершенно невыносимым. Таня решила: будь что будет. Даже если она сумасшедшая, то пусть! Она же никому не причинит вреда. Ну кому она, голая, в лесу помешает? А если что… бегает она быстро. Деревенским не догнать. А комары… Комары почему-то не кусали Таню, или она просто их не замечала, так волнующе прекрасна была ночь на Ивана Купалу. Таня до сих пор помнит, как это в первый раз – ее Купальская ночь.
Маленького Гошку она оставила на тетушку. Валера, который обещал приехать, остался в городе, что-то у него разладилось в машине, как потом рассказал, совершенно внезапно. Пришлось вернуться чуть не с полдороги. Тетке Таня наврала, что деревенские ребята звали ее посидеть у костра. Они вправду звали, только Татьяна ни с кем не хотела делить безумие летней ночи.
Таня долго шла вдоль кромки леса, пока под ногами не заструился холодный ручей. У ручья Таня приметила две сросшиеся березы. Она сняла платье и повесила его туда, где ствол раздваивался. Белая с коричневой пестринкой ткань слилась с корой и казалась частью ствола. Таня вошла в воду, ступни мгновенно занемели от холода. Потом пошла вверх по течению, в глубь леса. Ручей становился все глубже и глубже. У большого мшистого камня образовалась небольшая запруда, вода доходила Тане до бедер. Она окунулась. Просто села в воду, как в ванну. И мгновенно выскочила, обожженная холодом. Ручей леденили ключи, они били по берегам и со дна. Не зря его в деревне звали Студеный. Телу стало жарко, как после парной. Таня кошкой взлетела на камень. От камня куда-то в лес струилась тропинка. После ледяной воды тропинка, казалось, грела ноги.
Таня постояла минуту и побежала. Ноги понесли. Что, как, куда – она понять не могла, да и не пыталась. Всю ночь бегала по лесу по неведомым ранее тропам, отдыхала на траве, купалась в лесном ручье и росе, валялась на мягких мхах болота… Проснулась она с рассветом все у того же камня, где выскочила из ручья. Никогда и ни с кем, ни раньше, ни потом она не испытывала такого пьянящего счастья и такой умиротворенности, как в это утро. Лес и Купальская ночь бродили в крови, как вирус. Хотелось повторить, но понимала – нельзя. Купальская ночь в году одна. Таня спустилась в ручей. Почему-то он больше не казался ей холодным. Она окунулась с головой, легла на песчаное дно ручья, задержала дыхание. Вода была, как кровь, – часть Тани, и Таня – как часть ручья, леса, всего… Кажется, можно лежать на дне и не дышать целую вечность. Но неожиданно воздух кончился, и молодая женщина вынырнула, отфыркиваясь, как морж, тряся волосами, как мокрая собака. Потом встала во весь рост и медленно пошла по ручью вниз. У двух берез нашла спрятанное платье. Надела. Тело уже высохло, только капли воды еще падали с волос на шею.
Она шла по росистой траве в деревню. Деревня нагулялась, нашалилась, потушила Купальские костры, спала. Таня открыла калитку и вошла во двор бабы Зины. Скрипнула дверь, юркнула пестрая кошка. Таня обернулась. Хозяйка дома стояла у нее за спиной.
– Что, Танечка, хороша нынче Купальская ночь? – спросила она и сама себе ответила: – Купальская ночь всегда хороша!
Таня заметила, что на Зинаиде Никифоровне простое платье без пояса и волосы мокрые, как у Тани, не покрыты платком. А ноги босы. В руках женщина держала охапку различных трав.
– А цветок папоротника есть? – спросила Таня.
– А тебе зачем? Воровать, что ли, надумала?
– Нет, интересно просто. Есть ли такой?
– Все есть. Только мне он не больно нужен. Ну как, набегалась?
– Набегалась. А выходит, я и вправду ведьма.
– А то нет! Ведьмина кровь в Купалу ох как бурлит! Сама небось поняла?
– Поняла. Расскажите мне, как дальше-то.
– Расскажу. Но не сегодня, Танечка. Сегодня я тебе травки заветные покажу. Пойдем. А дальше все само узнается. Торопиться не надо, деточка.
Таня послушно пошла за бабой Зиной в дом. Скрипнули под ногами чистые крашеные доски пола. Таня присела на лежанку в углу. Хозяйка вышла в сени, где у нее висели копченые круги сыра из козьего молока. Было слышно, как она чем-то шуршит. Тане показалось, что на нее кто-то смотрит. Взгляд скользил по ногам откуда-то снизу. Таня нагнулась. Из-под печи мигали чьи-то круглые светящиеся глазки. Скрипнула дверь, зашла баба Зина с кругом сыра.
– А! Дедушко тебе показался! Домовой, – пояснила она, – иди, Танечка. Налей ему свежего молочка. Он тебя уважил, и ты его уважь.
Таня подошла к столу и налила в голубое, так и хотелось сказать "лазоревое", блюдечко с отбитым краем свежего козьего молока. Отнесла к печке.
– Не стой там, уходи. Он этого не любит. Иди в горницу, чаю налью. Есть хочешь?
– Как волк голодная!
– Волки летом сытые, Таня…
Таня очнулась от воспоминаний. На кухне верещал чайник. У Георгия в комнате гремела музыка. Таня стукнула в дверь:
– Гошка! Чайник!
– Забыл! Сейчас заварю.
Гошка вышел из комнаты взъерошенный и шалый. Посмотрел на Таню глазами нашкодившего щенка. Сейчас что-то попросит.
– Мама! Глеб сегодня, надеюсь, не придет? Ну пусть не придет. Пожалуйста!
– Не придет.
– А можно Маша у нас останется?
– Можно. Только сначала пусть домой позвонит и отпросится у родителей. Чтобы мне потом никто скандалов не устраивал. И делайте что хотите. Я собираюсь спать.
– Спасибо, мам. Ты прогрессивная женщина.
– Угу, я такая.
– Тебе, кстати, папа звонил. Просил перезвонить до одиннадцати.
– Хорошо. Только уже поздно.
– Все равно позвони, он про выходные хотел узнать. На дачу со мной хочет.
– Гоша, ты знаешь, что Роза злится, когда поздно звонят. Раньше не мог сказать?
– Забыл.
– А о чем ты помнишь?
– А ты? Мам, ты что, не в духе? Ты какая-то не такая, как всегда.
– Какая, Гоша? Что ты ко мне пристал: и утром не такая, и вечером не такая.
– Ну ты утром еще ничего была. А сейчас как будто вообще из другого мира.
Таня обняла сына. Встала на цыпочки и, едва дотянувшись, потрепала по рыжей макушке. Заглянула в глаза. Какие хорошие глаза у мальчика, теплые. Ни капли Таниной болотной зелени! А какой чуткий!
– Настроение такое, Гошка.
– Надо менять настроение. Не нравишься ты мне.
– Хватит об этом. Иди к Маше, она тебя ждет.
Таня набрала номер бывшего мужа. Трубку взяла Роза.
– А, Танечка! А что так поздно?
– Разве? Без пяти одиннадцать.
– Да? А у нас уже две минуты двенадцатого.
– Значит, у вас часы спешат. Валеру позови, он мне звонил, просил перезвонить.
– Сейчас позову, если не спит, конечно.
– Не спит.
– Откуда ты знаешь?!
– От верблюда. И не надо со мной ссорится. Тебе это не на пользу. Что тебе твоя тетка Нурания сказала, когда ты к ней ездила? А, Роза? "С первой женой не ссорься! Она у Валерки твоего ведьма, но тебе зла не сделает". Помнишь?
– Точно, ведьма ты, Танька. – Роза сказала это уже без злости, просто констатировала факт.
– Ведьма. Кто спорит-то! Мне сегодня целый день это твердят. Валеру позови наконец.
– Да идет уже.
– Привет, Танюша, – в трубке зазвучал хрипловатый баритон. – Я хотел Гошку с девушкой на выходные на дачу взять. На охоту сходим, а Маша с Розой за клюквой. Как ты на это смотришь?
– Бери, конечно. Что ты у меня спрашиваешь! Твой же сын.
– Да, еще, я к этой Марии хочу присмотреться, а то наш сын чего-то совсем обалдевший ходит. Как она, что за девица, ну и все такое…
– Присмотрись, по-моему, неплохая девушка.
– Думаешь?
– Чувствую.
– Верю. Но все-таки хотел бы сам убедиться.
– Ладно, убеждайся. Расскажешь мне потом. Клюквы купите мне на трассе. Только немного, ладно. Собаку возьмешь?
– Нет, не возьму. Она меня совершенно не слушается, а Гошке вечно не до нее. В прошлый раз кота соседского на баню загнала. Еле оттащили. Кот потом полночи орал – не слезть ему было. Пришлось лестницу доставать из сарая. Пока снимали – исцарапал всех, скотина усатая.
– Тогда, конечно, не бери. Ладно, Валера, договорились. Спокойной ночи, дорогой.
– Спокойной ночи, Танечка.
Таня положила трубку. Дорогой… А был любимый. А кто сейчас любимый? Вот смотрела на Марьяну и Глеба и радовалась. Даже облегчение испытала… Хотя с Глебом ей неплохо. А Валера… Это было намного серьезнее… Когда-то один голос бывшего мужа заставлял ее трепетать от радости и желания. Когда-то… До Купальской ночи… Очень давно. Целую жизнь назад… Таня, засыпая, наконец, вспомнила Юлькины стихи "Неведом промысел небес…":
Неведом промысел небес,
Покуда гром в тебе не грянет,
Когда Купальский шумный лес
На ночь твоею кровью станет…
И понесет тебя вода
В потоке ледяном и нежном,
И никогда, и никогда,
И никогда не будешь прежней…