У меня снова возникло ощущение раздвоенности, как там, в тыща девятьсот девятом, - будто я смотрю на себя со стороны. Если бы со мной не случилось того, что случилось, я назвала бы рассказ Тюни бредом сумасшедшей старухи. Но после моего путешествия в прошлое в чужом теле мне не оставалось ничего другого, как поверить ей - Луизиной тени.
- Ладно, вы - тень, а кот-то почему исчезнет?
- Так кот тоже тень - моя тень… Я Луизу попросила, она и сделала… Только он, если меня не станет, сразу растает…
- А та кошечка…
- Нет, она из этого мира, обыкновенная, нашла я ее… Вот она, - и с этими словами Тюня-тень вытащила из-под полы своей жакетки ярко-рыжую кошку - уже не котенка, но и не взрослую кошку - голенастое нескладное существо.
- Кисуля, как же тебя зовут? - спросила я, заглядывая в круглые и зеленые, как крыжовник, глаза кошечки, вполне осмысленно уставившиеся на меня.
- А кис-кис да кис-кис… И котика моего так звать - кис-кис. - Кот потерся о старухины шубенки и заорал. - Ну, пойдем, молочка тебе налью!
И Тюня направилась в сторону кухни. Странное это было перемещение: старушка вроде и переставляла ноги в шубенках, но двигалась, будто не касаясь пола, а иногда даже зависала в воздухе, перебирая ногами. Кот в два прыжка обогнал ее. Надо же, тень, а молоко трескает… Да и Тюня, как я заметила на поминках Закревской, не прочь была хорошо поесть и стопарь махнула будь здоров…
Видимо, мне дали понять, что разговор окончен. Одной рукой я подхватила рыжую кошку под животик, в другую руку взяла чемодан и вышла из комнаты. Тюня уже стояла возле входной двери.
- Прощайте, барышня! - сказала Тюня-тень еле слышно.
Нашла барышню… Вот если бы вместо меня была Анна… А может, Устинья каким-то образом знала, что вчера я была Анной, а Анна - мной?
5. Я открываю желтый чемодан, понимаю, почему я не выходила замуж второй раз, и жду, жду, жду.
Поднявшись к себе, я поставила чемодан под лестницу в гостиной и занялась кошкой - полчаса ушло на то, чтобы вымыть ее и высушить феном. Впервые вижу кошку, которая не орет и не царапается, когда принимает ванну. Может, с ней что-то не так? Визит к ветеринару я запланировала на завтра, как и приобретение всяких кошачьих аксессуаров - миски, горшка с наполнителем и когтеточки. Наблюдая за классической картинкой - кошка и блюдечко с молоком, - решила, что лучшего имени, чем Морковка, для этого оранжевого создания не найти. Все рыжие коты, которых я когда-либо встречала, были пушистыми. Шерстка этой кошки напоминала плюш Тюниной жакетки, только цвет имела почти красный. Оставив Морковку в туалете осваивать крышку от банки из-под эмульсии, я достала чемодан. Обычный семейный архив - письма, фотографии, старые тетрадки - чьи-то дневники. На изучение этого хозяйства уйдет месяц - не меньше. Дореволюционная высокая жестяная коробка из-под конфет, а в ней какие-то прутики, свечки, связанные в пучок, и прозрачный стеклянный шар, размером с кулак, с трехногой бронзовой подставкой. Я перенесла шар с подставкой на журнальный столик, а чемодан закрыла и убрала под лестницу. И что с шаром полагается делать ведьмам? Я попробовала смотреть в шар - ничего. Смотрю сквозь шар - только перевернутые изображения того, на что я смотрела. Я в шаре не отражалась.
Мне следовало, не теряя времени, привести себя в порядок - все-таки любовное свидание могло иметь место…
"Не раскатывай губу, - строго сказала я себе, - он может а) не придти, б) придти, поесть - и уйти, в) придти, трахнуть тебя - и уйти, г) придти, поесть, трахнуть тебя - и уйти. Чем эти варианты отличаются от того, что тебе предлагали другие мужчины?" Я знала, чем. Я ХОТЕЛА, чтобы он пришел. Только сейчас я, немолодая уже тетка, поняла: жить надо с тем, без кого ну просто невозможно дышать. Или на худой конец, с тем, с кем ты себя чувствуешь так же хорошо, как наедине с собой. В моем случае выполнялись оба условия: вот уже несколько часов я задыхалась без Громова, и вот уже почти полгода с ним мне было так же хорошо, спокойно и ненапряжно, как если бы я была один на один с собой. Как бы ни нравились мне встречавшиеся на моем жизненном пути мужчины, моя интуиция не давала мне совершить ошибку: я чувствовала ее металлический привкус и вовремя останавливалась. Наверное поэтому я и не решилась выйти замуж во второй раз.
"Никаких иллюзий, дорогая, - снова сказала я себе. - Тебе не двадцать лет. И даже не тридцать. Если честно, то и сорок было давным-давно. У тебя нет времени на разглядывание, изучение и привыкание. Либо да - либо нет. Ну и вперед - даже если то, что ты о нем знаешь, умещается в три строки, набранные двенадцатым кеглем".
Я всегда считала себя особой рассудительной, способной не терять голову, но, похоже, башню гормонами мне все-таки снесло, так как я выбрала худший вариант ожидания, который даже в юности себе не позволяла: причесанная, подкрашенная, благоухающая своим лучшим парфюмом, в платье с длинной молнией сзади - самом сексуальном из имеющихся на данный момент - я уселась на диван и стала наблюдать за движением стрелок на часах. Восемь. Восемь двадцать. Девять. Пятнадцать минут десятого. Ненормальная… Девять двадцать пять… Налила кошке молока. Включила свет во всей квартире. Без двадцати десять… Ну их, эти туфли… Десять… Кошка залезла в корзинку с моим вязанием и заснула - красный клубок среди зеленых… Десять двадцать… Идиотка… Погасила свет в гостиной. Сижу в темноте… Включила бра… Десять двадцать пять… Кретинка, иди спать! Одиннадцать… Беру в руки шар - тяжелый и холодный. От тепла моих рук он и не думает согреваться. Глажу его идеальную поверхность… Вдруг перед моими глазами начинают возникать картинки - размером с обыкновенную открытку, они меняются со скоростью слайдов в диапроекторе: вжик-вжик - лицо Громова на темном фоне, чужое, сосредоточенное и злое - вжик-вжик - вспышка, осветившая кусок стены, ствол дерева, ветки - вжик-вжик - лицо Гр-р отъехало назад, расплылось, зато хорошо видно, что он зажал правой рукой свое левое плечо, сквозь пальцы по серому свитеру течет темно-красная кровь… Какого лешего! Одиннадцать часов семь минут…
Я опустила шар на подставку и подошла к окну. Если высунуться из окна подальше, то видно фонарь у парадного входа в "Гром". Ни намека на какое-либо движение. Я ринулась в спальню - в надежде разглядеть что-нибудь во дворе. Двор пуст. Следующие три часа я, как кукушка в старинных ходиках, выглядывала то из одного окна, то из другого. Джип Громова остановился во дворе в два. За рулем был он сам - в куртке, накинутой на плечи. Я спряталась за шторой прежде, чем он поднял голову, чтобы посмотреть, горит ли в свет в моем окне. Я подумала, что полчаса ему достаточно, чтобы принять душ и переодеться. Он поднялся ко мне через пятнадцать минут. Я открыла дверь, едва услышав его шаги. Свежевыбрит. В бледно-сером батнике из стрейч-вельвета. Серый - любимый цвет?
- Что с твоим плечом?
- Ничего…
- Как ничего? Я видела!..
Я быстро расстегнула кнопки на рубашке Громова. Повязка была наложена по всем правилам: бинт шел по спирали, охватывая одновременно грудь и плечо. Левое.
- Интересно, кто ж это настучал… узнаю - убью…
- Можно подумать, я бы не увидела… Или ты раздеваться не собирался?
Ждать ответа на этот вопрос не имело смысла, и я задала следующий:
- Ты есть будешь?
- Угу. Потом…
ДЕНЬ ТРЕТИЙ
1. Я в очередной раз просыпаюсь, в очередной раз разочаровываюсь, но все оказывается не так уж плохо.
Ощущение пустоты рядом. От этой пустоты я и проснулась. Постель еще хранила тепло мужского тела, пробывшего здесь остаток ночи. Никаких звуков - ни из ванной, ни из кухни. "Ну, начинается, - подумала я. - Вариант с литерой "в": пришел, трахнул - и ушел".
Я поплелась в душ и уже заворачивалась в свой впечатляющего цвета халат, когда услышала, как наверху кто-то пробует рояль - пара аккордов, гамма до-мажор. Пауза - и мягкий баритон: "О, как на склоне наших лет нежней мы любим и суеверней…" Я поднялась в мансарду. Громов аккомпанировал себе, сидя на каком-то ящике. Он еще и поет… Никогда не слышала, чтобы этот романс исполняли мужчины. Рояль не настраивали сто лет, но звучал он прекрасно. Вот пусть Громов и музицирует - мне у рояля после его размашистого исполнения нечего делать. Меня, девочку из приличной семьи, учили игре на фортепьяно, и инструмент у меня был, но, способная слушать, воспринимать и ценить музыку, я оказалась совершенно не способна ее воспроизводить. А петь у меня выходило еще хуже, чем играть на пианино, и от меня отстали, оставив в моем распоряжении фигурные коньки, краски и книги. Это я к тому, что петь с Громовым дуэтом - no pasarАn.
Последние тютчевские строки Гр-р пропел с особым чувством: "О ты, последняя любовь! Ты и блаженство и безнадежность…" Он еще и сентиментален! А по виду не скажешь…
- Хотел разбудить тебя жестоким романсом. Не получилось?
- Получилось, получилось…
Гр-р уже обнимал меня, заглядывая за воротник халата:
- Слушай, а где те потрясающие черненькие штучки, что я видел на тебе вчера утром?
Женщины! В каком бы возрасте и как одиноки вы бы ни были, заведите сексуальное белье! Невозможно угадать, когда наступит тот самый случай, и оно вдруг срочно понадобится! Я же поклялась себе, что сразу после ветеринара отправлюсь на поиски самого роскошного пеньюара, а потом потренируюсь ходить в стрингах.
Завтрак в компании был внове как для меня, так и для Громова. Я суетилась на кухне в обычном своем виде - джинсах и футболке. Гр-р смел уже половину пирога с сыром (по опыту знаю, что на следующий день он еще вкуснее) и почти все сациви. Даже не буду спрашивать, что он любит, - голодный мужик любит все, и всего побольше. Голод Гр-р был просто зверским, последний раз он ел, наверное, сутки назад, да еще ранение, потеря крови, плюс ночь любви, когда ему было не до еды… Я решила не задавать никаких вопросов, пока Громов ел. Но он, как только перестал жевать, сам спросил:
- А почему ты рычала ночью?
- Я? Рычала??
- Ыгы, - это означает "ага", просто Громов отправил в рот следующий кусок пирога.
- Р-р-р-р-р, - вот так ты рычала…
- Да не р-р-р, а Гр-р! Я тебя так называю с тех пор, как впервые прочитала вывеску твоего бюро. Про себя зову, конечно… Извини, ночью вырвалось… Это неосознанное…
- А я так надеялся, что это осознанное проявление страсти…
- Так и думай, когда я буду называть тебя Гр-р.
Мужик - он и есть мужик, ему только проявление страсти и подавай… Я не стала развивать тему страсти:
- Все-таки скажи, что с тобой случилось?
- Бандитская пуля. Ничего особенного, ну, поцарапало слегка. Не навылет же, и кости целые…
- Поцарапало… А свитер весь в крови был…
- А ты-то откуда знаешь, что я в свитере был? Я его надел уже после того, как от тебя вчера ушел. Кто тебе растрепал?
- Да никто… Знаю и все…
Опять я в дурацкой ситуации, как уже случилось в 1909 году: рассказать, как все было на самом деле, - не поверит, и кто бы поверил? Гриша, мне было видение! Если он не сбежал после картины стрингов в халате цвета обезьяньей попы, то услыхав эти слова, он точно сделает тете ручкой. Соврать? А что тут можно придумать? Что я там была? Что мне кто-то позвонил?
- Опять тайна?
Я почувствовала обиду в голосе Громова. А кто бы не обиделся? Он к бабе со всей душой, а та - недомолвки, тайны, секреты… Но, с другой стороны, я же не придумываю!
- Гриша, я ждала тебя, волновалась, и, правда, просто увидела - сначала твое лицо в темноте, потом будто вспышка, стена облезлая, куст какой-то или дерево, а потом - ты за левое плечо держишься, и кровь на твоих пальцах, и на рукаве - большое пятно…
- А ты случайно на часы не посмотрела?
- Посмотрела… Одиннадцать ноль семь было…
- Если тебе действительно никто не рассказывал, то поздравляю - ты у меня ясновидящая… А скажи, вопли твои позавчера - из той же оперы?
- Тогда вообще не я была. А я в это время в 1909 году на труп налетела…
- Я читал, что как отсутствие секса, так и его избыток может сорвать у человека крышу. У тебя какая из двух причин?
Теперь обиделась я:
- Сам дурак… Я не понимаю, что происходит, чертовщина какая-то. И рассказать никому не могу, потому что выглядит как бред. Вот тебе рассказала - и что? Ну отведешь ты меня к психиатрам, так они все как один заявят, что у меня деменция прекокс!
- Что у тебя?..
- Деменция прекокс… Шизофрения по-нашему… А я не идиотка!
- Как известно, шизофреники - далеко не идиоты.
- Знаешь что, Громов, ты теперь лучше уйди, не зли меня. Не веришь - не надо…
- Нина, я ж следак, а это тоже диагноз. Я должен разобраться, найти рациональное объяснение.
- Ну и разбирайся… у себя в конторе.
- Нет, с тобой я буду разбираться не в конторе. Мы пойдем сегодня вечером в ресторан, и там я буду с тобой разбираться. И не делай такое лицо - я тебя приглашаю отметить начало нашей новой жизни. Я не хочу, чтобы ты думала, что ошиблась, выбрав меня. И будь уверена, я во всем разберусь.
В ресторан, так в ресторан… Уходя, Громов заявил, что уже лет пять не ел ничего вкуснее того, чем я его угощала. Интересно, что же такое он ел пять лет назад, что было вкуснее моего пирога? Или это был намек на то, что ему никто не готовил пять лет - то есть пять лет жил без бабы? И опять фирменный громовский поцелуй - неторопливый, обстоятельный, губы горячие и сухие.
2. Я развиваю бурную деятельность, а Гр-р не может объяснить того, что видит собственными глазами.
Вернувшись на кухню, я обнаружила сидящую на столе Морковку, которая с вожделением таращилась на блюдо с пирогом. Нет, моя девочка, это не для кошек. И вообще, кошкам на столе делать нечего… Я, конечно, знала, что если она захочет, то снова залезет на стол, - все кошачье племя имеет такую привычку, сколько бы некоторые кошатники ни утверждали, что конкретно их питомцы этого не делают. Делают, и еще как! Знавала я одного кота, ему было строго сказано: "Чтобы мы тебя рядом со столом не видели!" Кот таскал еду под прикрытием свисающей клеенки. Протянет лапу - и котлета его. Гениальный ход: кота никто не видит, а про одну лапу разговора не было. Мне попалась тактичная кошка - не высовывалась, пока я не осталась одна. Морковка получила свой завтрак, а я стала думать, где тут может быть ветеринарная клиника. Город я знала плохо, а своего детектива напрягать не хотела - у него и без меня дел хватает - работа, на перевязку еще надо… И тут я вспомнила о дядьке с фордом, который привез меня сюда полгода назад. Я нашла его визитку, позвонила и договорилась, что он заедет за мной через час.
Проходя мимо двери Тюни, я прислушалась - ни звука. Постучала - тишина. Тюнин кот не заорал. Почему так скоро опустело жилище Тени? Я бы хотела еще поговорить с ней - у меня родились новые вопросы…
Словоохотливый шофер, радуясь клиентке, пересказал все городские сплетни и за десять минут домчал нас с кошкой до заведения "Дружок", где Морковка произвела впечатление на девушку-ветеринара, которая двадцать раз спросила, какой породы Морковка, удивляясь ее необычной шкурке:
- Какая жалость, что ее стерилизовали - такое удивительное животное могло положить начало новой породе кошек…
Вот это новость, а я и не заметила шрама на кошкином животе… Где же и когда Тюня умудрилась найти эту кошку, практически не выходя из дому, если кошке месяцев девять, а операцию ей сделали месяц-полтора назад?
В фойе ветклиники я обнаружила прилавок, где было выставлено все, что могло понадобиться "дружкам", и набила кошачьим скарбом большую коробку. Теперь у Морковки был собственный туалет, мешок наполнителя для него, башня, чтобы лазать и точить когти, домик для спанья, миски для воды и для еды и сама еда, а также прописанные ветеринаром витамины. Девица за прилавком, заподозрившая во мне платежеспособного покупателя, пыталась навязать нам с Морковкой шлейку для прогулок, набор кошачьей косметики, искусственную мышь и горшок с пучком травы в нем - кошачью мяту. Посчитав, что кошек украшает скромность, я не стала покупать Морковке косметику и все остальные излишества. Кошку отвезли домой, где она немедленно приступила к исследованию своего туалета, а я с помощью все того же шофера добралась до самого крутого в Энске универмага. Я расплатилась с водителем - неизвестно, сколько времени займет поиск сексуального пеньюара. А вдруг я захочу примерить еще что-нибудь? Короче, шопинг! Через два часа я вывалилась из магазина, нагруженная пакетами и с мыслью, что ни разу в жизни я так не отрывалась с покупками… просто оргия! Свободные такси в Энске по улицам не ездят, а поджидают клиентов на специально отведенных для этого местах. Возле универмага такого места не было. Я опять вызвала спасателя в лице водителя форда. По-моему, катая меня, он за одни день заработал, как за неделю.
Проходя мимо Тюниной двери, я снова постучала, и снова мне ответом была тишина. Я поднялась на свой второй этаж, свалила все пакеты в спальне и, полюбовавшись на Морковку, которая рыжей сосулькой висела на своей когтеточильной башне, позвонила Громову. Он был на месте и не очень занят. Я сообщила, что спускаюсь к нему.
- А, может, я к тебе поднимусь?
- Гр-р, я по делу! - я положила трубку. Сексуальный маньяк…
Громов встретил меня в подъезде, со стороны черного хода, и я подвела его к двери Тюни.
- Давай зайдем.
- Зачем? Что-то случилось?
- Не знаю, но ее там нет.
- Вышла. Мало ли, куда ей может понадобиться пойти…
- У нее кот сторожевой - воет, когда в дверь стучат.
И я постучала в дверь еще раз. Тишина.
- А Тюне идти некуда: Луизы нет, обслуживать некого, а ей самой ничего не надо, она даже за продуктами не ходила, я ей приносила. Давай дверь откроем. Для этого что, участкового надо звать? Только мне кажется, что эта квартира, как и сама Тюня, ни в каких органах не упоминается.
- Ну, Тюня, может, и человек без паспорта, и без регистрации живет, властями позабытая, но квартира-то - объект, подлежащий учету. Пойдем, в базу залезем…
Про ментовские базы данных все слышали, но видел их далеко не каждый. Пиратские диски с адресами-телефонами граждан, распространяемые подпольно, отстают от реальности лет на двадцать. Из-за плеча Громова я смотрела, как выполняется поиск, а через три минуты мы уже знали, что среди жителей Энска в возрасте старше 50 лет нет ни одной Устиньи. И вообще в Энске нет ни одной Устиньи. Еще через две минуты мы распечатали план первого этажа строения за номером 3 по улице Водопроводной. Квартиры Тюни на плане не было. Все остальные помещения указаны, как положено - обозначена толщина и длина стен, местоположение дверей и окон. Выходило, что первый этаж нашего подъезда - это лестничная клетка и квадратные метры, принадлежащие Г-р-р. И все.
- Ну, предлагай рациональное объяснение, - съехидничала я.
- Все проще простого - в плане ошибка.
- А давай измерим длину и ширину твоей конторы…
- А давай!