В "Гром" мы попали только к вечеру, потому что, покинув галерею, бродили по городу, - я рассказывала Гр-р обо всем, что со мной случилось, начиная с того момента, как получила письмо от Луизы. Единственное, в отношении чего Громов остался в неведении, - это фамилии. Ничьих фамилий я не называла - только имена. На первый раз достаточно… Гр-р внимательно слушал о том, как Луиза заявила, что теперь я колдунья, и передала мне силу, а что это за сила, я представления не имею. О зеркале, которое на самом деле - дверь в прошлое. Как я обнаружила труп сто лет назад. Какое впечатление на меня произвел следователь. Как старая ведьма Аделина догадалась, что я не Анна, и пыталась меня прогнать. Как мне объяснялся в любви адвокат, думая что я Анна, и как я подрисовывала белые пятна на картине Анны, прежде чем написать ей письмо. И наконец о том, как я вернулась и что нашла в своей квартире. Кое-чему свидетелем был сам Громов. Я боялась, что он все-таки не воспримет всерьез мою историю. Но Гр-р слушал меня без тени иронии, лишь иногда задавал вопросы - по существу. Трудно сохранить связность изложения, если стараешься в свой рассказ впихнуть максимум подробностей, - я перескакивала то на Тюню, которая и не человек вовсе, а тень, то на Морковку, которая, напротив, самая настоящая кошка, а не тень, то на желтый чемодан, то на Скотта Джоплина, то на стеклянный шар, давший мне возможность видеть то, что сокрыто расстоянием.
В конторе Громова тихо и пусто. Из крошечного вестибюля, где клиентам полагалось ожидать своей очереди, одна дверь вела в комнату сотрудников, а другая - в кабинет Гр-р. Из кабинета через небольшой коридор можно было пройти в жилище Громова - двухкомнатную холостяцкую квартиру, имевшую еще один вход - через подъезд, рядом с дверью с надписью "Гром". Я и раньше бывала в конторе, но в квартире Гр-р - первый раз. Берлога волка-одиночки. Огромный старинный буфет и пианино Welzel - также старинное, немецкой работы, сплошь покрытое резьбой и с клавишами из слоновой кости, - казались занесенными сюда невесть каким ветром.
- Осталось от родителей, - объяснил Гр-р.
Конечно, мне хотелось поскорей узнать, что "нарыл" Громов. Он усадил меня за один из столов в комнате сотрудников, а сам пошел в кабинет включать комп. На столе не было ничего - только старый кубик Рубика. Надо же, кто-то до сих пор увлекается… У меня получалось собрать только одну сторону. Мой сын, когда был лет шести, однажды предъявил мне "решенный" кубик - с гранями разных цветов. Я стала допытываться, как он это сделал. "Разобрал и собрал", - честно ответило дитя. В смысле - отвинтил все маленькие кубики, разложил их в нужном порядке и навинтил снова.
Я взяла игрушку в руки… И… вжик - передо мной возникла картинка: мужчина нагнулся к собаке. Я вижу его со спины слегка размыто, а вот пса - целиком и четко - молодой боксер с необрезанными ушами стоит на снегу, интересный красный ошейник, сплетенный из тонких кожаных ремешков. Я тряхнула головой и поставила кубик на стол. Картинка пропала. Я снова вязла кубик… Вжик - почти та же картинка: собака стоит как стояла, а мужчина выпрямился. По-прежнему я вижу его со спины и неотчетливо. Я выпустила игрушку из рук и взялась за голову. Оказывается, ни в какой шар смотреть не надо… В такой позе меня и застал вернувшийся Гр-р.
- Ты что за голову держишься? Болит? Я умею классный массаж…
Не сомневаюсь, но в другой раз…
- Гриша, а чей это стол?
- Тут Витек Трофимов сидит. Помнишь, он еще весь винегрет слопал на Новый год? Классный сыскарь, кубик это его - все надеется собрать.
- У него есть собака…
- Нет, собаки нету. Сын есть, в школу осенью пойдет, а собаки нет.
- Есть у него собака - я видела…
- Когда?
- Сейчас…
- Подожди…
Громов достал мобильник.
- Вить, привет! Да нет, никуда не надо… У тебя собака есть? Как? Когда?
Разговаривая по телефону, Гр-р смотрел на меня, и лицо его становилось все серьезнее. Я сказала:
- Спроси, это боксер? Ошейник красный? Из кожаных ремешков сплетен? Они гуляют?
Громов транслировал Витьку вопросы и на каждый получал утвердительный ответ. У меня во рту была уже не медная монета, а здоровенная медная дверная ручка. Гр-р не стал объяснять Трофимову, откуда он знает про ошейник и боксера, который у Витька появился пятнадцать минут назад - в "хорошие руки" отдали люди, уезжающие навсегда за границу, - а побежал за водой: видно, я стала того же зеленого цвета, как тогда в детстве, когда ботаничка отправила меня домой с дупондием за щекой, от греха подальше. Разглядывая пузырьки в стакане с минералкой, я думала, что совершенно не хочу видеть никаких вжик-картинок. Зачем? Зачем мне это?
- Ну, что… Будем тебя изучать… Феномен ты мой… Уникум… Пошлем тебя… на битву этих… как их… твоих братьев… по разуму… экстрасенсов….. и ты их всех сделаешь…….
Вы поняли, что в тех местах, где многоточия, Громов меня целовал? Если бы не это спасительное средство, билась бы я в истерике. А так - ничего…
3. Морковка охмуряет Громова, а я ищу свои корни.
Потом я была у Гр-р подопытным кроликом - или собакой Павлова, потому что, в качестве поощрения, Громов меня целовал - чтобы закрепить, как он выразился, положительный эффект процедуры. Он побегал по конторе и набрал целую коробку самых разнообразных предметов - от посуды до чьих-то кроссовок. То, чем мы потом занимались, напоминало игру в фанты. Гр-р совал мне в руки очередную вещь и вопрошал:
- А теперь что ты видишь?
Все мои ответы он записывал, затем звонил "объекту", по выражению Гр-р, и ставил "птичку", если я не ошибалась. А я не ошибалась! Я не могла назвать имя, не видела движений, но могла описать позу человека, иногда лицо, иногда - одежду. Эти вжик-картинки более всего походили на фотоснимки и всегда показывали то, чем занимается увиденный мной "объект" в момент возникновения перед моими глазами. Притащил Громов и фотографии, но я ничего не смогла сказать о тех, кто на фото, зато красочно описала устройство, эти фотографии печатающее. Напоследок Гр-р дал мне чашку - обычную, сервизную, еще советских времен. И я не увидела ничего. Вернее, так: я увидела квадрат Малевича - черный квадрат. Я так и сказала:
- Квадрат Малевича. Что это значит?
- Я знаю, что… Это чашка моей мамы, которая умерла пять лет назад. Чашкой никто не пользовался, кроме нее… Если человека нет в живых, ты видишь черный квадрат. Логично… Нина, у меня к тебе предложение: иди ко мне работать. Консультантом. Хочешь?
- Где гарантия, что всегда будет получаться то, что я сейчас делала? А вдруг я наведу тебя на какой-нибудь ложный след?
- Осечки случаются в любом деле. Но даже то, что ты по вещи, принадлежащей человеку, можешь определить, мертв он или жив, уже достижение. Ты не представляешь, насколько проще работать, если это знаешь. И потом, мне кажется, что твои способности растут… И не волнуйся, тебе не придется сидеть в "Громе" сутками - происшествия такого плана нечасты. Занимайся ремонтом, рукописями - что хочешь делай. Если будет нужна твоя помощь, я тебе скажу.
- Гринь, я тебя прошу, не рассказывай никому…
- Ну, это само собой…
Мы закрыли "Гром" и поднялись ко мне. Моя тихая рыжая кошечка снова висела на своей башне, уцепившись за самый верхний ярус.
- Что это делает твой мутант?
- Когти точит… У тебя, что, кошки никогда не было?
- Нет, только собаки… Кошки, по-моему, глупее собак - вечно орут на крыше…
- Вот уж нет, не глупее. Они другие… Поживешь с нами - сам увидишь…
Как будто поняв, что речь идет о ней (а я не сомневаюсь, что так оно и было), Морковка отцепилась от своей когтеточки и одним прыжком взлетела на плечо Громова - на правое, здоровое. Уткнувшись в ухо Гр-р, она нежно промурлыкала кошачью серенаду.
- А сейчас это что?
- Я думаю, признание в любви…
Так, с кошкой на плече, Громов и проследовал в гостиную.
- А я хотел растопить камин. Как я с кошкой буду таскать дрова? Мне ее что, согнать?
- Зачем сгонять - начнешь отдирать ее от себя, она выпустит когти и поцарапает - мало не покажется. Просто вежливо попроси…
- С ума сойти… Видел бы меня сейчас кто-нибудь… А как ее зовут-то?
- Морковка.
- О боже мой… Это я корнеплод буду просить слезть… Дурдом… Только ради тебя… Но учти, если не подействует… Морковка, будь добра, слезь с меня. Ну, пожалуйста…
Кошка ткнула носом Гр-р в щеку и мягко спрыгнула на пол.
- Ни за что бы не поверил, если бы мне кто рассказал…
- С кошками всегда так - преподносят сюрпризы…
- Это с тобой так - сюрприз за сюрпризом…
Пока я возилась на кухне, сооружая горячие бутерброды, размораживая в микроволновке пиццу, на скорую руку нарезая салат, открывая сок и заваривая чай, Громов поднялся в мансарду, нашел там груду щепок, палок и обломков досок, стащил все это вниз и развел в камине огонь. К тому времени, как я сделала последний бутерброд, пламя разгорелось. Гр-р придвинул к камину журнальный столик и кресло для меня, увязался за мной на кухню и отобрал поднос с ужином:
- Я здесь для чего? Делать твою жизнь радостной и легкой…
Я сидела в кресле, Гр-р на ковре - по-турецки. Морковка, всего лишь раз выполнившая просьбу мужчины, навеки превратила его в своего вассала: Гр-р умилялся, глядя в ее зеленые глазки, убеждал меня, что у кошки вот-вот случится голодный обморок, и по первому мяву скармливал обнаглевшему рыжему созданию колбасу, оторванную от пиццы, и мясо, выковырянное из салата. Подтверждение старого, как мир, правила: женщина, если хочешь повелевать, стань мягкой!
После ужина я тоже, по примеру Гр-р устроилась на ковре перед камином.
- Надо добыть медведя, - произнес Громов, щурясь на огонь не хуже Морковки, - чтобы моя мечта осуществилась в полном объеме…
- Зачем тебе медведь? - не поняла я. - Его же не прокормишь… И где клетку поставить?..
- А еще экстрасенс… Мне шкура нужна, а не живой медведь… А шкура нужна, чтобы вот так с тобой валяться и смотреть на огонь. Всю сознательную жизнь мечтал с бабой - на медвежьей шкуре и возле камина.
Мне было неплохо и на ковре…
Морковка тактично слиняла и появилась, только когда Громов стал рассказывать, как он искал меня по просьбе Луизы, конечно, не меня конкретно, а вообще наследницу:
- Когда Луиза пришла ко мне, я удивился: зачем старой женщине заботиться о наследстве, если о своих родственниках она восемьдесят лет слыхом не слыхивала, и они ее тоже не жаждали видеть? Помрет и помрет… Так нет же, ей позарез нужно кого-нибудь найти, причем это обязательно должна была быть особа женского пола… Луизу Ивановну я знал, еще когда пацаном был и с зеленкой на коленках бегал. Соседи всегда ей кости перемывали, но побаивались, за глаза как только ни называли - и ведьмой, и колдуньей, и бабой Ягой. К ней народ ходил табунами - в подъезде было не протолкнуться. Я думаю, и денежки, что тебе достались, - оттуда, результат особых способностей. Помнишь совковые времена? Борьбу с тунеядцами - кто не работает, то не ест… Луиза ни дня не работала, но ее никто не трогал - ни милиция, ни общественность. И замужем она никогда не была… Вот я и начал искать ее сестру, Аглаю Ивановну Закревскую, о которой известно только то, что она на два года свой сестры старше и замуж за инженера-железнодорожника вышла… У Аглаи две дочери было - Елизавета и Екатерина. Елизавета умерла бездетной, а у Екатерины родилась дочь - ты… Потом я тебе распечатаю документы - свидетельства о рождении, выписки из загса…
Тут я поняла, почему Анна стала подписывать свои картины "А.Ф.З." Совпадений таких не бывает. Анна - моя прабабушка… А моя бабка Аглая - ее дочь, как и Луиза. И если Громов знает девичью фамилию моей прабабки…
- А случайно ты не знаешь, как девичья фамилия моей прабабушки - то есть матери сестер Закревских?
- Конечно, знаю, мне Луиза говорила, - Назарьева…
У меня опять случился приступ окаменения.
Огонь в камине почти потух - только слабые язычки пламени пробегали по черным углям.
- Гр-р, а ты не догадался, как фамилия того следователя - из 1909 года?
- Неужели Сурмин?
- Да, это твой прадедушка. А адвокат, прадедушка твоего друга Шпинделя, волочился за мной, когда я была своей прабабушкой… Вот было бы круто, если бы ему удалось совратить меня… Хотя там, в 1909 году, мне очень хотелось, чтобы меня совратил твой прадед… Ах, какой мужчина…
Гр-р устроил сцену ревности. Если разобраться - зря. Прадедушка Сурмин - точь-в-точь Громов, правда, с бакенбардами, но я-то была своей прабабушкой…
ДЕНЬ ПЯТЫЙ
1. Гр-р получает доказательства того, что я побывала в 1909 году.
Громов ни свет ни заря унесся в контору - его ждали, как он сказал, великие дела. Доедая вчерашнюю пиццу, он изрек:
- Я очень удивился, что проснулся не в психушке - не с бантиком из рукавов за спиной. Ладно, с твоими вжик-картинками более-менее ясно - ты не первый экстрасенс, которого я встречаю. Но твой прыжок в прошлое…
- А исчезнувшая вместе со своей жилплощадью Тюня - это так, фантики? Скажи лучше, по-твоему, кто убил жениха Анны?
- Я думаю, мой предок правильно подозревает очкарика Мишу. Следователю нужно выяснить, что за тип этот белобрысый и в каких отношениях он был с убитым - что-то там не чисто… Но, с другой стороны, и прабабушка твоя та еще штучка была - все возможно… Надо на месте смотреть.
- Вот и давай - зеркало тебя ждет…
- Ну уж нет… Кем я там буду?
- Моей прабабушкой…
- Ага, и ты меня потом найдешь в стрингах…
Морковка, принимавшая на подоконнике солнечную ванну, едва не свалилась на пол от моего хохота, последовавшего за этим заявлением. Громов в стрингах! Закрыв за ним дверь, я веселилась еще минут пять.
Меня тоже ждала работа. Федя завелся быстро. Наверное, соскучился, поэтому жужжал и урчал особенно громко. К нам присоединилась Морковка, которой очень хотелось развалиться на клавиатуре. В другой раз, дорогая… Первым делом надо посмотреть почту. Я нашла у себя в ящике ответ из библиотеки - только из одной: "На ваш запрос… бла-бла-бла… сообщаем, что копия требуемых вам материалов будет выслана по вашему e-mail-адресу, как только на наш счет… бла-бла-бла…". Оперативно… Sorry, Федя… Sorry, плеоназмы, тавтология и прочие стилистические ляпы. Вам придется подождать… Я помчалась перечислять деньги.
По улицам Энска неслись ручьи. От ноздреватого снега поднимался пар - солнце решило съесть снег в один присест. А по речному льду расползались сиреневые лужи. Не дойдя каких-нибудь полсотни метров до дома, я застряла на набережной - посмотреть, подышать.
- Любуешься?
А Громов-то откуда здесь взялся? Рожа довольная, в одной рубашке - и не на джипе. Выбежал раздетый - плечо совсем не бережет…
- Как ты меня нашел? Ты почему без куртки?
- Увидел из конторы. Так обрадовался, что забыл про куртку. А вообще - тепло… Пойдем, кое-что покажу.
Мы и так уже шли - почти бежали… Вот нетерпеливый… И чего не подождал меня в конторе - куда бы я делась?.. В "Громе" был только тот самый Витек - но не за своим столом, а за соседним, и что-то рассматривал на мониторе. Я поздоровалась. Витек пару секунд смотрел, не узнавая, потом заулыбался:
- А, здравствуйте, здравствуйте!
Интересно, что он подумал? Шеф, как полоумный, вылетел раздетый, а вернулся с бабой… А хорошо бы научиться мысли читать… Не так, как психологи учат: если ваш собеседник скрестил на груди руки, значит, пытается отгородиться, защититься или вообще не желает общаться… Если же он спрятал руки в карманы, то, возможно, его одолело чувство собственной вины… Но это же не то! А как по-настоящему узнать, что человек думает? Луиза это умела… Похоже, я начинаю входить во вкус…
Из окна кабинета Громова открывался классный вид на реку.
- Ты не представляешь, как здесь летом здорово…
И без перехода:
- Смотри…
Стол Гр-р был завален старыми фотографиями - в бархатных и сафьяновых альбомах и россыпью, приклеенные на картон и вставленные в рамки. Серые или пожелтевшие. Даже серовато-зеленые. Такого цвета, я знаю, были амбротипы - старинные фотографии на стекле, еще в середине девятнадцатого века.
- Вот, здесь фотоархив моей семьи, Шпинделя и фотографии Луизы, которые она дала мне, чтобы помочь в поисках. Все подписанные фотографии я убрал. Садись и работай.
- А ты…
- А я буду любоваться тобой…
Ясно, как божий день: скептически настроенный Гр-р устроил мне экзамен. Я должна была найти пятерых - тех, кого видела в 1909 году: Марию Петровну Назарьеву, Анну, Полину, адвоката Шпинделя и красавца с бакенбардами - следователя Сурмина. Если повезет, в этой толпе мне может встретиться еще кто-то, бывший вместе со мной в доме Назарьевых.
Я открыла самый старый, на мой взгляд, альбом - синий бархат, покрывающий переплет, стал сизым, только подвертка под форзацем сохранила свой первоначальный цвет. Первый лист, второй, третий… Не узнаю никого… Мальчики и девочки, одетые одинаково - в платьица. Мужчины - с моноклями и без. В мундирах и штатском. Усатые. Бородатые. С бакенбардами. С дамами. Без дам. Фото дам особенно много. Томно опирающиеся на полуколонны. Улыбающиеся и серьезные. В окружении кадок с пальмами. Дамы с кошками и собаками. По двое. По трое. По двадцать - гимназистки всем классом. Если учесть, что изображения по большей части мелкие, а фотографиям лет сто, то работа мне предстояла адова.
- Громов, гони чай и лупу…
- Чай - понятно. А лупа какая нужна?
- Десятикратная, с подсветкой. В глаз вставить… Что, нету такой? Хоть какую-нибудь линзу дай… Детектив… А лупы нет…