- Нет, - вздохнула Эпини, - я не думаю, что лес или магия отпустит хоть кого-то из нас. Она хочет невозможного. Хочет повернуть время вспять, хочет вернуться в те годы, когда гернийцы приходили сюда лишь затем, чтобы покупать меха, а потом возвращались назад. Этого не случится. Не может случиться. И до тех пор пока магия будет требовать именно этого, решения не будет. Ни для кого из нас.
Я перевел взгляд со склоненной головы Эпини на капли пота, катящиеся по моему собственному лицу, а затем на Лисану. Эпини была права. Стоило мне об этом подумать, как я ощутил, что словно бы начал таять. Магия слабела. Лисана устала, а в моем теле сил осталось слишком мало, чтобы ими воспользоваться.
- Эпини! Я таю. Прости. Я делал то, что считал разумным, но это никому не помогло. Даже мне самому. Прощай. Я любил вас всех так сильно, как только мог. Уезжай, если получится. Все уезжайте.
Неожиданно я оказался в собственном теле, глядящем на Эпини снизу вверх. Должно быть, она различила меня в глазах мальчика-солдата, поскольку мягко проговорила:
- Ты не дал ему убить меня. Помни, что ты смог это сделать. Верь, что в конце концов ты снова найдешь в себе эту силу и одержишь над ним верх. А пока - мне очень жаль, Невар. Я уверена, на моем месте ты сделал бы то же самое. А еще, знаешь, ты это действительно заслужил.
Она подняла топор, но, прежде чем я успел пошевелиться, перехватила его. Обух обрушился на мой лоб прямо между глаз - и больше я ничего не запомнил.
ГЛАВА 8
БЫСТРОХОД
Когда я пришел в себя, Эпини рядом уже не было. Осознал я это не сразу. Вместе с мальчиком-солдатом я страдал от головокружения, был совершенно сбит с толку и не мог сосредоточить ни на чем взгляд. В кишках ворочалась тошнота. Удар по голове, достаточно сильный, чтобы потерять сознание, - всегда штука серьезная, а мое тело вынесло два таких почти что подряд. Я с трудом дышал и не мог шевельнуть ни рукой ни ногой. Мальчика-солдата заметно раздражало то, что ему приходится тратить и без того быстро тающий запас магии на лечение. Но даже и так мы еще час лежали неподвижно, прежде чем он пришел в себя достаточно, чтобы сесть.
Тут-то он и обнаружил, что Эпини прибегла к ряду предосторожностей, прежде чем нас покинуть. Кожаным ремнем от своей сумки она заткнула мне рот, как кляпом, а полосами, оторванными от подола юбки, связала запястья и щиколотки. Мальчик-солдат перекатился на бок и начал высвобождаться из пут.
- Твоя кузина оказалась более находчивой, чем я полагала, - заметила между тем древесная женщина, обращаясь ко мне. - По правде сказать, она могла бы куда лучше послужить магии.
Как бы мало я ни хотел служить магии, это сравнение все же меня задело.
- Возможно, если бы моя сущность не была разделена, я стал бы лучшим орудием для магии. Или лучшим солдатом.
- Весьма возможно, - легко согласилась она.
Мальчик-солдат ее не слышал. Он не смотрел на ее пень, и поэтому я не видел Лисану, но мог представить себе ее мягкую, печальную улыбку. Я ненавидел то, что она сделала со мной, то, как магия извратила мою жизнь вопреки моим ребяческим мечтам о славной карьере офицера каваллы, о милой, любезной жене и собственном доме. Я потерял все это, когда сразился с Лисаной и проиграл. Она добилась крушения всей моей жизни. Но все же я испытывал нежность к Лисане, моей древесной женщине, и уже не только из-за любви к ней мальчика-солдата. Я нашел в ней родственную душу, кого-то, кто уступил магии вопреки собственному желанию, но, как и я, увидев в этом необходимость.
- Итак, что будет теперь?
Она вздохнула - легко, словно ветерок в листве.
- Рано или поздно Оликея или Ликари придет и поможет тебе. Или ты сам сумеешь высвободиться. А потом тебе надо как следует поесть и быстроходом перенестись на зимовье к народу.
- Я не это имел в виду. Я хотел узнать про Эпини и Спинка. Что станет с ними?
Она снова вздохнула.
- Выкини из головы ту жизнь, Невар. Прими ту, которая настала теперь. Соедини половины своей души и стань целым.
Я спрашивал ее совершенно не об этом.
- Ты попытаешься повредить Эпини? - прямо уточнил я.
- Хм. Пыталась ли она повредить мне? Еще несколько минут того пламени, и мы бы с тобой сейчас не разговаривали. Я уже говорила тебе, что не могу управлять магией и ее делами. - Она помолчала немного, а затем добавила уже мягче: - Но, если тебе так будет спокойнее, знай: я не собираюсь ей мстить. - Она издала странный звук, почти напоминающий смешок. - Думаю, чем меньше у меня будет дел с твоей кузиной, тем лучше для нас обеих.
- Благодарю тебя.
Оликея за мной не пришла. Зато явился Джодоли, перебравшийся через гряду вместе с брюзжащей Фирадой. Он тоже услышал призывный шепот листьев, но находился дальше, а Фирада не хотела, чтобы он отправлялся к Лисане быстроходом. Она сочла, что мальчику-солдату следует самому разбираться с трудностями, вызванными безумной гернийкой. Фирада была недовольна, что Джодоли снова пришлось потратить силы на мое спасение. Все время, пока он меня развязывал, она сердито ворчала себе под нос.
- Что здесь произошло? - спросил Джодоли, едва вытащил кляп из моего рта.
- Кузина Невара, Эпини, напала на Лисану. Но тебе не стоит об этом тревожиться. Все уже хорошо, бояться нечего. Мне жаль, что тебе пришлось снова потратить на меня время.
- Это называется "все хорошо"? - едко поинтересовалась Фирада. - Мы нашли тебя связанным, с кляпом во рту, а твоих кормильцев вообще нет поблизости!
- Я отослал их, чтобы защитить. Все уже закончилось. Оставим это.
Мальчик-солдат произнес это повелительным тоном, который, как мне казалось, должен был прозвучать оскорбительно для нее. Но она лишь надула щеки и замолчала. Мальчик-солдат повернулся к Джодоли и продолжал смотреть осуждающе, но я подозревал, что это он утихомирил Фираду каким-то жестом.
- Джодоли, благодарю тебя за то, что ты снова пришел мне на помощь. Прошу тебя, не откладывай больше свое возвращение к народу. Мне потребуется еще один день, чтобы набраться сил, прежде чем я смогу прибегнуть к магии. Но ты не задерживайся здесь из-за меня.
- Мы и не собирались, - быстро отозвалась Фирада.
Ответ Джодоли оказался более взвешенным.
- Мы действительно должны уйти этой ночью. Но я хотел бы, чтобы ты знал: я ходил посмотреть на то, что ты сделал с дорогой захватчиков. Думаю, ты выиграл нам целый сезон передышки, а то и больше. Это лишь временное решение, но тем не менее я не считаю, что ты зря потратил свою магию. Фирада права, я должен вернуться в наш клан сегодня же. Не стоит оставлять их без защиты. Надеюсь, вскоре ты к нам присоединишься.
Он огляделся по сторонам, задержавшись на обожженном пне древесной женщины.
Мальчик-солдат медленно поднялся на ноги. Голова его по-прежнему гудела от боли, да еще голод вновь вгрызся в кишки. Всю накопленную магию он потратил на то, чтобы исцелить худшие из своих ран. Он вздохнул.
- Схожу-ка я за моими кормильцами. Вскоре увидимся с вами на зимовье. Доброго пути.
- До зимовья, - подтвердил Джодоли.
Он взял Фираду за руку, и они ушли. Я не заметил магии быстрохода, но они исчезли, не успел я дважды моргнуть. Когда они скрылись из виду, мальчик-солдат повернулся к пню Лисаны.
Он подошел к нему, опустился на колени в мягкий мох и тщательно изучил повреждения. Они не были серьезны - огонь лишь облизал кору, но прожечь не успел. Он удовлетворенно кивнул и взялся за рукоять ржавой кавалерийской сабли, по-прежнему глубоко воткнутой в пень. Не обращая внимания на неприятный зуд в руках из-за близости металлического клинка, он попытался вытащить ее. Безуспешно. А в моих мыслях зашевелилось неуютное осознание. Будучи магом, теперь я знал, насколько неприятно прикосновение железа. Однако Лисана ни разу не упрекнула меня за клинок, которым я срубил ее, а потом оставил в пне. Меня терзал стыд.
Мальчик-солдат не оставлял своих попыток, не замечая моих мыслей и чувств. Отчаявшись, он продрался сквозь густой подлесок к молодому побегу, выросшему из ствола Лисаны, положил руки на гладкую кору и запрокинул голову, с улыбкой разглядывая его ветви.
- Мы должны благодарить нашу удачу за то, что она не знала, где ты наиболее уязвима. Эта кроха не пережила бы такого ожога. Посмотри, как она тянется к солнцу и как прямо стоит. - Он подался вперед и на миг прижался лбом к коре деревца. - Мне так не хватает твоих наставлений, - нежно шепнул он.
- Я тоже скучаю по тебе, мальчик-солдат, - проговорила у нас за спиной Лисана.
Я знал, что он ее не слышит, и она это знала, и в ее голосе я уловил тоску.
- Она тоже по тебе скучает, - повторил я ее слова скорее ради нее, чем ради него.
Мальчик-солдат задохнулся.
- Скажи ей, что я все еще ее люблю. Скажи, что мне страшно ее не хватает. Что не проходит и мига, чтобы я не вспоминал всего, чему она меня учила. Я буду верен ее наставлениям, когда приду на зимовье. Я обещаю. Скажи ей. Пожалуйста, скажи ей это ради меня.
Он смотрел на побег. Я хотел, чтобы он повернулся к срубленному стволу, где я отчетливее видел Лисану. Но мне было трудно добиться того, чтобы он меня услышал, а я не хотел тратить силы понапрасну.
- Она слышит твои слова. Она не может сделать так, чтобы ты услышал ее, но то, что ты произносишь вслух, она слышит.
Он снова замер на месте, поворачивая голову, словно собака, услышавшая отдаленный свист, медленно протянул руку и провел пальцем по тонкому стволу.
- Я рад, что ты меня слышишь, - ласково проговорил он. - Рад, что у нас есть хотя бы это.
Лисана всхлипнула. Я пожалел, что не могу встретиться с ней взглядом.
- Она около ствола, - сообщил я ему, но силы мои быстро иссякали.
- Прошу, скажи ему, пусть пройдет вдоль моего упавшего ствола, - снова обратилась ко мне Лисана. - У его верхушки пробился еще один побег. Скажи, что он ждет, когда придет его время. Я готовлю для него дерево. Пожалуйста, скажи ему это.
- Поищи еще один побег у верхушки ее упавшего ствола, - выпалил я, собравшись с остатками сил, но он меня не услышал.
- Я устал, Лисана, - помолчав, пробормотал он. - Устал, и голоден, и лишен магии. Мне нужно набраться сил. И как только я буду в состоянии, я должен отправиться на зимовье. Поверь мне, я не забыл, что ты мне говорила. Чему меня учила. Я выполню это.
Он замер, словно прислушиваясь ко мне или к Лисане, но вскоре закрыл глаза, надул щеки и отвернулся от маленького деревца.
Он двинулся по едва заметной тропинке, сбегавшей вниз по склону в долину, где тек небольшой ручеек. На ходу он что-то бормотал - спустя какое-то время я понял, что он обращается ко мне, и прислушался к его сбивчивой речи.
- Ты истратил все. Ты так сильно нас ненавидишь или просто глуп? Я копил магию, берег ее, полагая, что найду возможность ее использовать. А теперь ее больше нет. Нет. Ты постоянно жаловался каждому, кто соглашался тебя слушать, что я украл у тебя твое прекрасное, замечательное будущее. Ты поэтому разрушил мое? Это месть? Или просто глупость?
Я не мог ему ответить. Я был немногим больше крошечной искры внутри него и отчаянно цеплялся за остатки самосознания. Мысль оставить эти попытки искушала меня, но я с ней совладал. Что станется со мной, если я это сделаю? Перестану ли я существовать вовсе, или мои мысли, идеи и знания сольются с мальчиком-солдатом? Поглотит ли он меня, как некогда пытался поглотить его я? Если он включит меня в собственную сущность, пойму ли я, что происходит? Или останусь жить лишь в странных обрывках сновидений, беспокоящих мага спеков?
Мысль о том, чтобы слиться сознанием с мальчиком-солдатом и стать не более чем его частью, не показалась мне привлекательной. Напротив, она пробудила во мне отвращение и желание бороться.
"Я - Невар Бурвиль, - напомнил я себе. - Сын-солдат лорда из новой знати. Мне суждено было стать офицером каваллы, доблестно служить моему королю и отличиться на поле брани. Я одержу победу. Я не подведу Эпини и справлюсь с ним".
Я не стану разрозненными ошметками воспоминаний внутри жирного лесного мага. Ни за что.
И я из последних сил уцепился за собственную личность и в следующие два дня почти ничего больше и не сделал. Я оставался лишь наблюдателем, пока мальчик-солдат устало брел к ручью. Он застал Ликари дремлющим на тенистом берегу, в то время как Оликея охотилась на мелководье на каких-то серо-коричневых голенастых тварей, больше похожих на насекомых, чем на рыб. Она ловила их, ловко отщелкивала им головы ногтем большого пальца, а затем складывала в кучку на лист кувшинки. Твари были некрупными - на ее ладони легко уместилась бы пара таких. Она уже успела развести огонь.
- Хорошо, что ты уже начала собирать для меня еду, - приветствовал ее мальчик-солдат, подойдя ближе.
Она даже не подняла на него взгляда.
- Я уже знаю, что ты собираешься сказать. Ты истратил всю магию, и нам придется остаться здесь еще на ночь. Ты убил ее?
- Нет. Я ее отпустил. Она нам не опасна. И ты права - нам придется здесь задержаться, но не на одну ночь, а на три. Я решил, прежде чем отправиться в путь, восстановить хотя бы часть своих запасов. К тому времени, как мы присоединимся к народу, я не успею стать тем великим, каким был прежде, но и настолько тощим уже не буду. Я намерен есть три дня. А потом мы быстроходом отправимся к народу.
- К этому времени уже почти все вернутся на зимовье! Все лучшие товары разойдутся, останется лишь старье и всякий негодный хлам.
- В грядущие годы будут и другие торговые дни. Эти тебе придется пропустить.
Оликея надула щеки и с шумом выдохнула. Она поймала еще пару тварей и с такой силой швырнула в накопившуюся кучку, что я услышал треск крохотных панцирей. Она была недовольна, а я слабо поразился, с какой легкостью мальчик-солдат отмел ее чувства по этому поводу.
Она наконец взглянула на него, и удивление едва не вытеснило мрачность с ее лица.
- Что случилось с твоим лбом?
- Неважно, - бесцеремонно отмахнулся он. - Нам нужна еда. Займись делом. - Ногой он слегка потормошил спящего Ликари. - Вставай, мальчик. Собирай еду. Много еды. Мне нужно себя наполнить.
Ликари сел, заморгал и потер глаза кулачками.
- Какую еду, великий?
- Любую, какую сможешь найти, и побольше. Иди.
Мальчик умчался.
- Не вини его, если он не сумеет найти много хорошей еды, - заметила Оликея из-за моей спины. - Время щедрого сбора прошло. Поэтому мы и уходим на зимовье.
- Я знаю.
Мальчик-солдат отвернулся и двинулся к берегу ручья, вверх по течению от Оликеи. Тяжело вздохнув, он опустился на землю, потянулся, сорвал горсть прибрежной травы, ополоснул в воде грязь с корней и счистил с них скользкую шкурку. Затем он скусил их со стеблей и принялся жевать, одновременно выдергивая новую порцию. На вкус эта еда отдаленно напоминала лук.
К тому времени, как Ликари вернулся с полной охапкой сморщенных слив, мальчик-солдат успел очистить от травы немалую часть берега. Он ел методично, как пасущаяся корова. Оликея занималась своим делом: она ошпарила свою добычу в слое листьев и теперь отрывала им ноги и счищала панцири. Кусочки мяса, обнаруживающиеся внутри, размером не превосходили мой мизинец, но пахли чудесно.
Они поели вместе, но львиная доля досталась мальчику-солдату. Сливы успели высохнуть на жарком солнце, их мякоть оказалась плотной, вязкой и сладкой, приятно сочетаясь с мясом тварей. Когда еда закончилась, мальчик-солдат велел обоим своим кормильцам найти еще, а сам улегся спать. К его пробуждению они успели запечь груду желтых корней совершенно крахмального вкуса, а на огне готовился дикобраз. Ликари убил его дубинкой. Под шкурой и иголками зверя обнаружился толстый слой жира.
- Сам видишь, какая скоро настанет погода! - предупредила Оликея.
- Оставь эти заботы мне, - отмахнулся от нее мальчик-солдат.
Уже спустилась ночь, когда трапеза была окончена. Они улеглись спать вместе: Оликея - у его живота, Ликари - прижавшись к спине. Мальчик-солдат потратил чуточку магии, чтобы превратить мох вокруг них в уютное гнездышко, пока Ликари собирал палую листву, чтобы ею накрыться. Поверх листьев он накинул теплое одеяло, прихваченное из хижины на кладбище, хотя и Оликея, и Ликари жаловались на странный запах. Он выяснил, что они выбросили его одежду, сразу как нашли его. Оликея срезала блестящие латунные пуговицы с его формы и приберегла их, но остальное бросила где-то в лесу по дороге. Итак, от моей прежней жизни он сохранил теплое одеяло и пригоршню пуговиц. В этом было что-то закономерное.
Когда они устроились на ложе и Оликея прислонилась теплой спиной к его груди, а крепкими ягодицами - к бедрам, в мальчике-солдате шевельнулось явственное плотское желание, но он решительно его отбросил. Позже, когда он восстановит хотя бы часть своего веса, он насладится ею. А пока ему стоит тратить усилия только на то, чтобы собирать и поглощать пищу. Что же до Оликеи, она не выказывала к нему подобного интереса, а Ликари, по счастью, кажется, не замечал никакого напряжения между взрослыми.
Следующие два дня были как две капли воды похожи на первый. Пока света хватало на то, чтобы видеть, Оликея и Ликари находили еду, а мальчик-солдат ее поглощал. Они дважды сменили место стоянки, двигаясь вниз по течению ручья, и он последовательно собирал и съедал все, что только мог найти.
На третью ночь пришли заморозки. До этого тоже, случалось, примораживало так, что жухли листья, но той ночью холод пробрался под кроны деревьев. Несмотря на моховое ложе и толстое лиственное одеяло, они втроем дрожали до самого утра. По пробуждении у мальчика-солдата ныло все тело, а Оликея и Ликари встали мрачными и раздражительными.
- Мы отправимся в путь этой ночью, - пообещал мальчик-солдат в ответ на нытье Оликеи. - Я восстановил достаточно сил, чтобы путешествовать быстро. Пока что займитесь сбором пищи. Я скоро вернусь.
- Куда ты собрался?
- К концу дороги. Я не задержусь там надолго, приготовьте еду к моему возвращению.
- Это глупо и опасно. Там будут рабочие, они могут на тебя напасть.
- Они меня не увидят, - отрезал мальчик-солдат на прощание и ушел.
По мере того как он восстанавливал свои запасы, то же происходило и со мной. Он так и не стал таким огромным, как прежде, но набрал вес и силы. Сейчас он целеустремленно шагал через лес. Палая листва ковром устилала мох и шуршала под его ногами. Приблизившись к концу дороги, мальчик-солдат замедлил шаг и пошел осторожнее. Для такого крупного человека он двигался очень тихо и часто останавливался, прислушиваясь.
Слышал он лишь птичьи голоса и, один раз, топоток спугнутого им кролика. Приободрившись, он приблизился к тому месту, где совсем недавно пролегала дорога. Здесь царила тишина.
К этому часу рабочие уже должны были прибыть, но их нигде не было видно. Он осторожно прошел вдоль обочины дороги. Растения, которые я послал на нее, пожухли, а вот лоза и колючий кустарник выжили и выглядели непотревоженными. Там, где я запрудил зеленью дренажные канавы, образовались болотца, и над ними с жужжанием вились насекомые.
Он подошел к навесу, где в ту ночь укрывались сторожа. Там оказалось пусто. Внутри, на столе, валялись забытые игральные кости. С той ночи сюда никто не возвращался.
- Возможно, магия потрачена не совсем зря, - неохотно признал он. - Похоже, захватчики перепугались. Не думаю, что они вернутся раньше весны.