"- Глюкфельд, молодые люди, - терпеливо поправил хозяин постоялого двора завернутых в одеяла постояльцев. - Глюк-фельд. Самая старая и большая деревня во всей округе, если не во всем Вондерланде. И сама знаменитая!
- Чем? - встрепенулся Иван, никогда не упускавший случая расширить кругозор.
- Много чем, - проговорил мастер Айсбан с тихой гордостью отца ребенка-вундеркинда. - Но самая выдающаяся ее достопримечательность появилась в ней только сегодня…"
Это неучтенный эпизод из "Ивана-царевича и С.Волка".
Светлана Анатольевна Багдерина
Сюрприз
Дождь, собиравшийся всё утро, случился ближе к обеду.
Иван-царевич, отрок Сергий по прозванию Волк, а, главное, их ковер-самолет Масдай к этому времени уже утвердились в мысли, что если уж до сих пор погода не испортилась, то верно, на небе сломался какой-нибудь краник, отвечавший за полив данной конкретной части Белого Света. И что еще день-полдня - и выскочат они из-под грязно-лилового навеса туч под солнечное небо… Но то ли кран оперативно починили, то ли сработал единственный закон, действующий даже тогда, когда все остальные законы бессильно поднимают руки и уходят домой… Как бы то ни было, первые капли упали на спины путников сразу после слов Ивана: "Кажется, дождя всё-таки не будет", а за ними последовали вторые, третьи, а очень скоро и два миллиона двести третьи…
Отчаянные стенания ковра не могли заглушить даже раскаты грома.
- Масдаюшка, миленький, потерпи немного, тут где-то деревня должна быть, большая, практически город! - Иванушка уговаривал ковер, для пущей убедительности расстилая на нем карту рисунком вниз. - Вот, смотри! Глюк…фельде называется! Еще немного…
- …и мы все свалимся, - замогильным голосом договорил Масдай. - От такого количества воды давно бы уже лопнула даже бочка водовоза!
- Точно, что ли? - встревоженно нахмурился Серый: со дня знакомства с Масдаем это был их первый дождь.
- Максимальный объем среднестатистической бочки водовоза…
- Я про "свалимся" говорю! - сердито буркнул Волк.
- Давай проверим, - сухо предложил ковер.
И это было единственное, что еще оставалось сухим на площади в двенадцать квадратных метров.
- Может, тогда, сядем прямо на лугу? - занервничал Сергий. - Только всё равно укрыться негде…
- Город!!! - вскричал вдруг Иван, указуя мокрым перстом влево, на смутные очертания крыш, полурастворенные в пелене падающей с неба воды, как рафинад в чае. - То есть, деревня!.. Или?..
- Глюк?.. - озадаченно нахмурился отрок Сергий.
- Глюкфельд, молодые люди, - терпеливо поправил хозяин постоялого двора завернутых в одеяла постояльцев. - Глюк-фельд. Самая старая и большая деревня во всей округе, если не во всем Вондерланде. И сама знаменитая!
- Чем? - встрепенулся Иван, никогда не упускавший случая расширить кругозор.
- Много чем, - проговорил мастер Айсбан с тихой гордостью отца ребенка-вундеркинда. - Но самая выдающаяся ее достопримечательность появилась в ней только сегодня…
Волк настороженно прищурился: нечего к чужому ковру примазываться, всё равно не отдадим, и не думайте, но хозяин, не обратив внимания на изменившееся настроение постояльца, размеренно продолжил:
- …и это - самый чудесный апельсин Вондерланда!
- Чего?! - вытаращил глаза Серый, ожидавший в списке местных чудес что угодно, кроме какого-то цитрусового.
- А разве так далеко к северу апельсины растут? - недоуменно наморщил лоб Иванушка.
- Конечно, нет. Но тем не менее… - добродушно усмехнулся хозяин и указал рукой на улицу. - Вон он. Глядите!
Лукоморцы подошли к окну, ожидая увидеть какой-нибудь чахлый саженец - и ахнули.
Сквозь завесу дождя у самого края площади, почти упираясь ветвями в окна второго этажа углового дома, маячило настоящее дерево. Высота его была метров пять, и столько же в окружности, казалось, занимала его раскидистая крона. Нижние ветки свисали почти до земли, отягощенные золотистыми плодами. Такие же плоды - один другого оранжевей и задорней - виднелись тут и там сквозь крупные зеленые листья. Вокруг ствола серело пылью сухое кольцо: капли дождя не проникали сквозь густую листву. А внутри него, как в волшебном круге, прятались два человека и самая кривоногая и плешивая овечка, какую Сергий видел в своей жизни.
Люди сидели на корточках, обнимая коленки руками, и переговаривались, а овца топталась на месте, время от времени пытаясь ухватить то лист, то апельсин. Тогда один из сидящих дергал ее за веревку, привязанную к шее, и что-то бурчал. Овечка, словно устыдившись, опускала голову, но стоило ее хозяину отвернуться, как попытка отъесть кусочек деревенской достопримечательности повторялась.
- Дура, - презрительно хмыкнул мастер Айсбан за их спинами.
- Почему это? - слегка обиженный за животное, поинтересовался Серый.
На ее месте он бы тоже не упустил шанса прихватить апельсинчиков.
Пару-другую.
Килограммов.
- Потому что уже раз в двадцатый пытается откусить.
- И что?
- И… - хотел было возмутиться непонятливостью гостей Айсбан, но вспомнил, что были они из дальних краев, и рассмеялся: - И то, ребятки, что и апельсины, и листья, и ствол - металлические!
- Что-о?!.. - друзья вытаращили глаза сначала на хозяина, потом друг на друга, и после - на деревенскую драгоценность. - Это дерево?..
- Да-да! И оно принадлежит моему племяннику, суконщику. Купил его на ярмарке в Лебенсберге у одного лукоморского купца - тот привез его почти с края Белого Света, из какой-то диковинной страны, где все деревья из железа и меди. Хотя по цене можно было подумать, что оно из чистого золота… Ствол и ветки у него чугунные, а листья медные - видите, как позеленели? Апельсины медные тоже, но мы их начистили - вон, как блестят! Не хуже настоящих!
- И никто не попытался оторвать хотя бы один апельсинчик или листик? На память? - невинно расширив глаза, поинтересовался Волк.
Хозяин расхохотался:
- Оторвать?! Да их разве ножовкой и отрежешь! Это ж металл!
- А где у вас в деревне продается инструмент всякий, кстати? Нам в путь… э-э-э… лопату бы надо, - словно спохватился Серый, но под строгим взором Иванушки, успевшего его изучить как открытую книгу, замялся и пробормотал: - Ладно, лопату потом… в следующий раз… и нечего на меня так смотреть… хорошая лопата еще никому не помешала…
- Извини, Сергий, я, конечно, не хотел тебя обидеть… - сконфузился Иван едва не больше нечистого на руку друга, но трактирщик, не обращая внимания на маленькую интермедию, с апломбом продолжил:
- …Мы его установили только сегодня утром, но и так понятно, что чудеснее дерева не отыщется во всем Вондерланде, чтоб мне облысеть!
Серый покосился на голову мастера Айсбана, украшенную задорной поварской шапочкой, но просить приподнять ее не стал: облысел хозяин или нет, а дерево и впрямь было удивительным.
Но некий молодой человек за дальним столом, как выяснилось, придерживался совсем иного мнения:
- Чудо… Груда металлолома, вот что это такое, - пробурчал он негромко из-за кружки эля, но в пустом зале голос его был услышан даже в противоположном конце. - Любой кузнец за неделю еще не такое наковыряет. А на родительские денежки-то купить уж точно любой болван сможет…
- Зависть - дурное чувство, Эрих, - хозяин с медлительным достоинством повернулся в сторону хулителя деревенского дива. - И если уж ты сам ни на что не способен, чтобы обратить на себя внимание Семолины, и маг из тебя, как из овцы кобыла, то хотя бы помалкивал.
- Маг я не хуже многих! А Семолина не пустоголовая кукла, чтобы выбрать папин кошелек, а не человека! - яростно стукнул кружкой по столу гость, и эль выплеснулся фонтаном, заливая ему рукава, живот и грудь.
- Да уж не того ли человека, - вежливость и благотерпение стали сползать с мастера Айсбана, как старая шкура с ящерицы, - что сам из себя ноль, и только других может хаять?!
Посетитель вскочил, насколько энергично, настолько и безуспешно утираясь и отряхиваясь.
- Зато я самостоятельный! - истекая возмущением и элем, огрызнулся Эрих. - А еще я добрый, честный, скромный, трудолюбивый, умный и начитанный! А посади ваш племяш под окнами Семолины хоть целый лес, хоть из хрусталя, хоть из изумрудов, хоть крючком из лунного света вязанный…
Мастер Айсбан побагровел, упер руки в бока, наклонился, словно хотел забодать доброго и скромного наглеца, но тут Иванушка - прирожденный миротворец, почуяв разгорающуюся ссору, бросился наперерез.
- А-а-а… а вот мне интересно… уважаемый хозяин… - дико озираясь кругом, он скользнул нечаянно взглядом по устроившимся под апельсином овечковладельцам и уцепился за них, как за спасательный круг. - А-а-а… эти двое отчего сюда не заходят?
- А? Кто? Что? Где? Кто не заходит? - словно внезапно разбуженный, ошалело закрутил головой трактирщик.
Иван радостно ткнул пальцем за окно.
- А-а-а… эти… Да кто их знает! - фыркнул мастер Айсбан, демонстративно больше не глядя на тощего мага. - Может, нравится им там. Что овца, что хозяева… тоже на голову слабые. Всю округу с ней уже обошли, да не по разу. Продают. А кому такое страшилище нужно? Хромая, беззубая, плешивая, пегая какая-то… Может, она больная!
Маг, хоть и не удостоенный взгляда, "тоже" мимо ушей не пропустил, но только собрался ответить - без сомнения, адекватно, хотя, может, и не совсем эквивалентно, как задняя дверь трактира открылась, и в зал вошел коренастый паренек.
- Петер? - оглянулся на парня хозяин. - Ты слышал?
- Что? - нахмурился юноша.
- Что настоящая доброта проявляется не в словах, а в делах! - выспренно проговорил Эрих и, оставив на столе в луже эля монету, зашагал к выходу. - Больная - значит, вылечим! В этом призвание сельскохозяйственного волшебника на Белом Свете, скромного и самоотверженного служителя оккульта! А Семолина, когда приедет, рассудит сама!..
* * *
Спать лукоморцы залегли с твердым намерением проснуться никак не раньше десяти утра: вынужденную остановку они решили использовать с максимальной пользой для хронически недосыпавшего в последнюю неделю организма. Но сладким их планам не суждено было сбыться. Едва забрезжил свет, как площадь под окнами огласил истошный вопль: "Воры!!!"
Иван вскочил и, протирая на ходу сонные очи, бросился к окну.
На улице, вопреки анонсу, никаких воров не обнаружилось, но зато вокруг металлического дерева, хватаясь то за голову, то за сердце, то за ветки, метался племянник хозяина постоялого двора.
Спросонья царевич не понял, из-за чего сыр-бор, дерево-то ведь на месте, но после нового вскрика остатки дремы вылетели из головы, и он понял, что на месте не дерево, а часть его. Хоть и большая. Веток, листьев и плодов, еще вчера склонявшихся почти до земли, сегодня не было и в помине.
При ближайшем рассмотрении, впрочем, ветки обнаружились. Они валялись кучей искореженного металла на земле, словно пропущенные сквозь чудовищную мясорубку, и если бы не изрядная доля воображения, за часть чудо-дерева признать их было бы совершенно невозможно.
Петер перестал носиться вокруг поруганного апельсина, остановился и вперил горящий взор в подоспевшего Иванушку:
- Это он! - обвиняюще прищурившись, прорычал вондерландец.
- Кто? - испугался царевич, лихорадочно раздумывая, пристало ли настоящему лукоморскому витязю придумывать алиби вороватому другу, или вороватый друг способен справиться с этим сам.
Но подвергнуть испытанию свои моральные принципы ему не пришлось.
- Он! Этот… фокусник-недоучка! - выплюнул со злостью парень. - Он всё сделает, лишь бы мой сюрприз испортить! А кто еще?! Некому больше!
- Но может, это был просто вор?
- Вор украл бы, а этот… этот… этот… - не находя эпитетов, отражающих в достаточной степени всю глубину, широту и полноту его чувств, Петер лишь скрипнул зубами: - …только всё изуродовал и бросил! Он издевался!
- Но, не зная наверняка, - поспешил на защиту безвестного мага Иван, - ты не можешь…
- …доказать, - договорил за товарища подошедший Волк. - Не пойман - не вор.
- Ну так я его поймаю!!! - прорычал юный суконщик.
- Сейчас поздно, - резонно заметил Сергий. - Он уже дрыхнет, поди, без задних ног. И если в кармане у него случайно не обнаружится завалявшийся медный листочек…
- А вот это мы сейчас поглядим! - багровый от возмущения и гнева, процедил парень и, сжав кулаки, бросился прочь.
Догадавшись, что путь взбешенного поклонника дочки пивовара лежал к жилищу мага, лукоморцы кинулись вослед.
Бежать пришлось через всю деревню, и только на окраине остановились они у кособокого дряхлого домика. На стук калитки из окошка выглянула старушка, такая же кособокая и дряхлая, как ее домишко, близоруко прищурилась и улыбнулась.
- А, юный Петер!..
- Матушка Эльза! - без предисловий и приветствий сразу перешел к делу вондерландец. - Где это… этот… эт…
- Эрих-то? - бабулька или оказалась ясновидящей, или похожая ситуация повторялась слишком часто. - Эрих с вечера в кутузке сидит у шуцмана Готлиба.
- Что?..
- Пошел вчера в "Три ежа" - эля пропустить с устатку, с овцой-то весь день провозился, как проклятый, да повздорил с Хайнцем Колесником. Кучу посуды перебил, а заплатить не смог. Вот хозяин "Ежей" его в каталажку и сдал.
- А?..
Бабка явно была ясновидящей.
- Эрих ко мне присылал, не заплачу ли я за него, больше-то ему не к кому обратиться, но у меня откуда такие деньги. Он мне за квартиру-то месяц уже не плачивал, - старушка осуждающе поджала тонкие губы. - Так что пусть посидит до вечера, охолонёт.
- А-а… - разочарование и недоверие смешались на физиономии суконщика.
- Алиби, - со знанием дела договорил за него отрок Сергий.
- Вот видишь, Петер! - обрадованно проговорил Иван, - Эрих не виноват!
- Всё равно не верю, - ожег миротворца угрюмым взором вондерландец. - Всё равно это он! И я его, гадюку, всё равно поймаю!!!
- Караулить будешь всю ночь? - хмыкнул Серый.
- Буду! - процедил юноша, и глаза его кровожадно сверкнули.
- Мы тебе поможем! - вызвался Иванушка - не столько от реального желания посодействовать, сколько от беспокойства за судьбу шалопутного чародея, окажись тот неподалеку от апельсина раздора в недобрый час.
- Ты хотел сказать, ты поможешь, - кисло пробурчал Волк.
Склонность его друга подбирать и защищать сирых и убогих иногда действовала на нервы - когда просто не раздражала.
- Сергий, - мягко выговорил Иванушка. - Я всё равно никогда не поверю, что ты можешь допустить, чтобы невинному человеку предъявляли такое обвинение. И вообще хоть какое.
- Да я и сам не могу поверить… - брюзгливо пробормотал Серый, - …что опять благодаря тебе ввязываюсь в какую-то ерунду, из-за которой придется пялиться в темноту всю ночь как дураку…
- Я всегда знал, что у тебя очень добрая и отзывчивая душа, - пропустив мимо ушей "опять" и "ерунду", улыбнулся Иван.
Волк подавился возмущением, развернулся, сунул руки в карманы и зашагал на постоялый двор, раздумывая, завалиться ли сейчас досыпать или на оставшиеся деньги купить двух лошадей и убраться из этого Галлюцинофельда - или как там его, пока лукоморский витязь не вляпался - и не втянул его, самое главное - в очередную авантюру по поискам справедливости, добра и мира во всем мире.
* * *
Лукоморцы и Петер заступили в караул, как только полностью стемнело.
Черное одеяло ночи укутало утомленную деревню, гася в окнах светильники и разгоняя по домам задержавшихся гуляк. Провожавшие их собаки разошлись по своим сеновалам, а встречавшие женщины - по кроватям. Двери захлопнулись, ставни закрылись, занавески задернулись, домашняя живность вздыхала по сараям, досматривая десятый сон. Вся деревня унеслась в блаженное царство грез перед новым трудовым днем…
Вся - кроме троих.
С фонарем в одной руке и тяжелой дубиной в другой, Петер наматывал круги под апельсином и бормотал что-то под нос, время от времени взмахивая своей палицей - репетировал сцену встречи с коварным магом, не иначе.
Иванушка попытался было следовать за вондерландцем, но быстро сошел с дистанции и присел на мостовую, прислонившись к стене дома Семолины. Серый, постояв в сторонке минут десять, на одиннадцатую незаметно растворился в темноте, бормоча, что такое огромное количество караульщиков только спугнет предполагаемого вандала, и что со стратегической точки зрения будет мудрее, если он удалится в засаду где-нибудь в сторонке, но недалеко.
Надо ли говорить о том, что в его понятии такое чудесное местечко находилось как раз на кровати в его комнате.
Прошел час, другой, третий… Погас фонарь, масло было долито в резервуар и выгорело снова - а злоумышленник так и не появлялся.
Петер, почувствовав если не умом, то ногами, что хождений на сегодня было уже предостаточно, поставил светильник на землю, а сам приземлился рядом с Иваном, подтянув колени под подбородок и обняв их руками.
Тусклый, грязно-желтый свет выхватывал из темноты небольшой кусочек мостовой, ноги и лица товарищей по караулу, объединяя их в странное братство и словно подталкивая к задушевным разговорам.
- Никто не придет, Петер, - мягко глянул на вондерландца Иванушка. - Эрих не виноват. Да у кого бы рука поднялась на такую красоту!.. Хотя… я, конечно, не знаю про всех… если бы мне, к примеру, кто-нибудь сказал: перегрызи этот ствол зубами, и самая прекрасная девица Белого Света будет твоей…
Петер подумал и пожал плечами.
- У кого-то поднялась ведь.
- Угу… - царевич не стал отрицать очевидное, хоть и невероятное, и перевел разговор на более приятную и понятную тему: - А Семолина сейчас где?
Лицо парня озарилось улыбкой, и в ночи будто стало светлее.
- Уехала с родителями в город к тетке погостить, но должна вернуться со дня на день.
- А… - Иванушка деликатно откашлялся и продолжил: - …какая она… Семолина?..
- Сама удивительная, самая прекрасная и самая ученая девушка Глюкфельда! - с жаром заговорил Петер. - Обожает всё красивое, необычное, иностранное… Она даже читать умеет! И на арфе играть! А знаешь, как она песни любит!.. Балды там всякие… потом эти… как их… которые надо только ночью петь? Ногтюрны?.. сыро…нады?.. И кстати, она прослышала, что в городе проездом остановился иноземный король со свитой, а в свите - какой-то знаменитый менестрель, который вечерами выступает в парке, и ей загорелось ехать, чтобы его послушать! И она уговорила род…
Закончить он не успел: из темноты до их потерявшего бдительность слуха донесся тихий звук, словно быстро-быстро протыкали толстый лист железа.
Юноши встревоженно нахмурились, вытянули шеи и уставились во тьму: показалось, или?..