Ответить на сей вопрос они так и не успели, хоть и по уважительной причине. Звук прекратился, а вместо него возник другой, причем у них над головами. И был это бряк и скрежет мелких медных предметов друг о друга.
- Он там!!! - яростно вскричал Петер, подскочил, едва не опрокидывая фонарь и, размахивая дубиной, кинулся в атаку.
Иванушка - за ним.
После вчерашней "ночи длинных ножей" там, где вчера красовались изящные ветви, ствол щетинился чугунными обрубками. Сомнений быть не могло - неизвестный вандал вскарабкался по ним как по лестнице и теперь прятался среди веток, замышляя под покровом темноты не менее темные дела.
Вондерландец, сгорая от нетерпения поскорее наложить руки на неизвестного - или известного - осквернителя апельсинов, подпрыгнул, взмахнул дубиной и со всего маху грохнул по суку над головой:
- Слазь, гадюка! Я из тебя отбивную сделаю!
Но гадюка, даже - или тем более - перед перспективой закончить свои дни в виде отбивной, слазить не торопилась. Медные ветки застучали, забренчали, ударяясь друг о друга, и рядом с Петером шмякнулся неопознанный медный фрагмент кило под шесть - то ли скелет гигантской камбалы, то ли запчасть от сенокосилки.
Скорее всего, это была ветка.
Юный трактирщик воспринял ее, как перчатку.
- Ах, ты так!!! - распаленный вызовом, Петер попытался вскарабкаться по стволу, но зажатая в кулаке палица наводила на мысль, что или в руках было что-то лишнее, или как минимум одной руки не хватало.
Разрываясь между необходимостью срочно забраться и потребностью иметь что-то, чем можно было бы вздуть вредителя, он попытался переложить свое оружие в другую руку, потом подмышку, прижать подбородком, засунуть за пояс… Не предназначавшаяся для такой транспортировки дубина выскользнула, грохнулась на мостовую и покатилась. Суконщик, рассыпая проклятия и эвфемизмы, метнулся за ней.
Когда воссоединение мстителя и его оружия состоялось, ветки дребезжали, уже на другом конце кроны. Искореженные апельсины шмякались на камни, подпрыгивали с дребезжащим звоном, подобно граду на анаболиках, и раскатывались по площади, пересчитывая булыжники рваными боками.
Разъяренный апельсиновладелец ринулся туда, где свирепствовал невидимый саботажник, подскочил, размахнулся…
Дубинка, запутавшаяся в анатомии дерева, на удивление так просто не ломаемой, вырвалась у него из рук и застряла вне пределов видимости.
И досягаемости, как выяснилось спустя полминуты бесплодных подпрыгиваний.
- Чтоб… тебе… повылазило… - хрипел Петер, и руки его метались над головой, одновременно стараясь задеть блудную палицу и защитить голову от сыплющегося на него лома цветного металла. - Г-гадюка гадская…
Иванушка, недолго думая, выхватил единственный предмет, которым можно было бы выбить задержавшуюся в гостях дубину, и взмахнул им, целясь в место ее предполагаемой дислокации - раз, другой, третий…
- Убери меч! - прорычал вондерландец, отдергивая руки, пока их кусочки не присоединились к останкам апельсина на мостовой, и снова бросился на штурм ствола. - Гадюка!!!..
Но едва голова его поравнялась с нижней веткой, как нечто увесистое впечаталось ему в лоб, да так, что из глаз полетели искры, а сам он - кубарем наземь, под ноги царевичу, которому именно в этот момент посчастливилось выбить беглую дубину из ее медно-чугунного гнезда.
На голову хозяина.
Тот, не сказав последнего "гадюка", закатил очи под лоб и откинул руки.
Иванушка охнул, замер, испугавшись, что на очереди другая пара конечностей, бросил меч в ножны, метнулся растерянно к парню, к стволу, к постоялому двору, снова вернулся к осыпаемому медными обломками суконщику, подхватил его подмышки и стремительно - словно беговой рак-рекордсмен - задом-задом потянул его к дому.
Отступление сопровождалось издевательски-звонкими ударами изувеченной меди о мостовую.
Через пару минут из постоялого двора выбежала подмога - дядя Петера с женой и детьми - с фонарями, топорами и ножами, но к этому моменту на дереве уже никого не было.
* * *
Булыжная мостовая главной улицы сменилась утрамбованным проселком боковой, и звук, выбиваемый каблуками, стал глухим, почти не слышным.
Топ-топ-топ.
Иванушка, опустив голову, смотрел на поднимаемые сапогами облачка пыли и транскрибировал мысленно "топы", но в уши его, несмотря на усилия отвлечься, упрямо проникал голос Сергия:
- …а я тебе говорю, что это шептун, больше некому. И то, что мы не можем понять, как он это извернулся сделать, только подтверждает мои подозрения. Сделал тот, кому выгодно. А кому еще выгодно, чтобы петькин подарок в металлолом превратился, пока его Линька не увидела? Эриху! Больше некому!
- То есть, - устало вздохнул Иванушка, - ты настаиваешь, что это Эрих ночью залез с пилой…
- …или кусачками, - дотошно уточнил Волк.
- …на дерево и за несколько минут искромсал его?
- Точно, - убежденно кивнул Серый.
- Но мы не слышали звуков пилы! И кусачек тоже! И такой поступок был бы подлостью с его стороны, а Эрих добрый! Он… он животных любит!
- Особенно жареных, - пробормотал отрок Сергий. - Вань, ну ты сам поразмысли, а? Эрих бедный, как мышь на лесопилке. А тут богатенькая наследница в девках сидит. Опарафинить конкурента, уболтать девчонку - и уровень благосостояния взлетает выше крыши! И за квартиру платить не придется опять же. А что звуков не слышно было… Он же маг, или ты забыл? Кто знает, чему их там учат? Помахал руками, пошептал - и уваля!
- Куда? - не понял Иванушка.
- Чего? - насторожился Сергий.
- Куда уваля? Или кого?..
- Сам ты - кого! - рассердился Волк. - А это сеточка для лица у шантоньских дам такая!
- А… э-э… А при чем тут?..
- При том, - брюзгливо пояснил фразеологизм Серый, - что это значит "сделал что-то - и концы в воду". То есть, покрыто все сеточкой. Шито-крыто. Комар носа не подточит.
Иванушка задумался.
- Но сеточка шантоньская… она же прозрачная! Через нее же видно всё будет!
Серый недоуменно наморщил лоб:
- Ну… если в несколько слоев… и мешковиной сверху прикрыть… И вообще, чего ты ко мне привязался со своей сеткой! Это шантоньцы придумали - с них и спрашивай! А мне ты лучше ответь, на кой пень мы к этому твоему Эриху идем!
- Чтобы спросить у него, не знает ли он, кто был на дереве ночью, - тихо и терпеливо, хоть и явно не в первый раз, ответил Иванушка.
- А если это он был? - тоже не в первый раз и так же тихо и терпеливо, словно разговаривая с маленьким ребенком или большим сумасшедшим, произнес Волк. - Он тебе признается, да? Он похож на идиота?
- Может, и не признается, - неохотно допустил Иван. - Но по глазам его будет видно!
- А-а. Ну да. По глазам, - кивнул Сергий и вздохнул.
Цель их похода и на этот раз ускользнула от него, как таинственный вандал ночью с апельсина. Потому что ему, чтобы убедиться в вине чародея, ни по глазам, ни по ушам, ни по иным частям тела или лица видеть ничего было не надо. А при проницательности его товарища по глазам Эриха тот мог определить разве что их наличие.
* * *
Встретила юных сыщиков на пороге домика матушка Эльза. Она улыбнулась, поинтересовалась самочувствием и новостями и спросила, не повидать ли ее квартиранта они пришли. Потому что если да, то он спит, так как всю ночь безвылазно проработал в мастерской ее покойного мужа, которую она отдала ему под это… слово такое иноземное… на "р" начинается… или на "б"… если не на "а"… потому что мельник, прослышав про его искусство обращения с животными, заказал ему заговор от мышей, хомяков и крыс.
- И что, совсем никуда из своей… э-э-э… мастерской ночью не выходил? - подозрительно склонил голову Серый.
- Не выходил, - истово затрясла головой старушка. - Там дверь знаете, какая скрипучая! Я бы точно проснулась. Я ведь чутко сплю, как птичка небесная.
- А-а… опять вы… - в дверном проеме за плечом матушки Эльзы появился ее квартирант, зевнул и кисло уставился на визитеров сквозь спутанные волосы, упавшие на лицо. - Чего на этот раз надо?
Иванушка смущенно откашлялся, кинул быстрый взгляд на Волка - не захочет ли тот начать разговор, но Волк лишь приподнял брови домиком, и вступать в беседу пришлось самому царевичу:
- Извините, если оторвали вас от важных дел… Но не могли бы вы случайно знать… или подсказать… или подумать… кто сегодня ночью мог испортить дерево Петера?
- Опять? - фыркнул Эрих, но от Волка не ускользнула тень довольной улыбки, мелькнувшей и пропавшей на губах мага.
- Опять, - кивнул Сергий. - Кто-то залез на него и растерзал на кусочки почти всё, только макушка осталась.
- Вы уже всех жителей Глюкфельда обошли с расспросами? - неприязненно поинтересовался чародей.
- Н-нет… Мы сразу к вам, - растерялся царевич. - А что?
- Просто интересно, почему вы начали с меня, - Эрих одарил лукоморцев убийственным взглядом.
- Ну… это… такое необычное… происшествие… не объяснимое… естественными законами природы… и общества… и может… может, волшебник должен знать…
- И что необычного в том, что кто-то с ножовкой или кусачками забрался на этот глупый столб и распилил его на куски? - раздраженно фыркнул Эрих.
- Но в том-то и дело, что не было слышно никаких звуков, кроме стука веток! - воскликнул Иванушка.
- Ножовка с глушителем? - осторожно предположил маг.
- А на стволе отпечатались следы когтей! - лукоморец выложил на бочку самый значительный факт, не вдаваясь в подробности чуждой для него теории инструментов.
Что он значил, не мог предположить даже он.
Но чародей, кажется, знал.
- Когтей? - непонимающе нахмурился вондерландец, и на его помятой со сна физиономии сарказм и раздражение на миг уступили место беспокойству. - Но… погодите, каких еще когтей? Ствол-то ведь чугунный!
- Когтей, - подтвердил Сергий. - Я тоже видел. Тот - или то, что залезло на апельсин, вцеплялось в ствол когтями. Не меньше львиных, наверное.
Физиономия Эриха вытянулась.
- Неужели это был… был… был… Кабуча…
- Кто это был? - недопонял Иванушка.
Волшебник побледнел, и рука его потянулась ослабить ворот рубахи, и без того расстегнутый до солнечного сплетения.
- Если на дерево было наложено проклятие… а другой причины появления монстра я не вижу… это мог быть кто угодно! Виверна! Корокота! Мартигора! Или…
- Или?.. - мужественно пытаясь показать, что ему совсем не страшно, выпятил нижнюю челюсть Иванушка.
- Или… все вместе… - наконец-то понимая сам, что сказал, промямлил Эрих.
Попытка Ивана с треском провалилась.
- П-понятно.
- Вивьен…ры?! Мантикоры?! Крококоты?! В Глюкфельде?!.. И что же это такое деется-то, а?! - матушка Эльза, испуганно моргая бесцветными глазками, закрутила головой и воззвала то ли к постояльцу, то ли к высшим силам. - Куда добрым людям от нежити податься?! Напокупали импорта у кого попало!..
- Нет, что вы, никуда подаваться не надо! - запоздало осознав произведенный эффект, волшебник спохватился и успокаивающе погладил хозяйку по сморщенной ручке, вцепившейся в косяк, как в копье. - Всё в порядке! Дерево-то кончилось уже! И если это было проклятие, то им больше незачем приходить! Наверное…
- Да с чего оно кончилось-то? - не пропустив мимо ушей и "наверное", мрачно хмыкнул Серый. - Еще треть или четверть осталась недоизуродованной.
- Осталась? Точно? К-кабуча… - прошептал чародей и страдальчески сморщился с видом приговоренного ко всем смертным казням одновременно. - Кабуча… Вечером я должен там быть…
- Зачем? - не понял Серый. - Придет это чучело, доест апельсин и успокоится. Тебе же лучше.
- Мне?.. - чародей тупо уставился на Волка, но понял, откуда и куда дует ветер и поморщился. - А, ну да… устранение конкурента и всё такое… По уму-то да… конечно… Такую красоту, хоть и на папочкины деньги, никакими трудовыми подвигами и добродетелями не переплюнуть было… разве ж я не понимаю… Но если монстр, дожрав дерево, примется еще за что-нибудь? Или за кого-нибудь? Что тогда?
Сергий уважительно склонил голову. Если характеристика, данная магу трактирщиком, верна, то со стороны Эриха это будет не трудовой и даже не боевой подвиг, а чистой воды самопожертвование.
Если, конечно, это чудо-юдо апельсиноядное не было вызвано самим неудачливым конкурентом суконщика. Каковое предположение еще предстояло опровергнуть…
* * *
Эрих, как и обещал, появился у бренных останков чудо-дерева перед наступлением темноты.
Демонстративно игнорируя взволнованные шепотки глюкенфельдцев и сверлящий взор конкурента, чародей опустил на землю мешок, бугрящийся причудливыми и загадочными предметами, и принялся за развертывание противовиверновой обороны.
Зеваки, несмотря на угрозу появления питающейся металлом когтистой твари, столпились на расстоянии десяти шагов от ствола почтительно-испуганным кругом, очень скоро превратившимся безо всякой магии в почтительно-испуганный квадрат, затем в почтительно-испуганный прямоугольник, ромб, октагон - причем постоянно уменьшающиеся в размерах.
Впрочем, проблема с габаритами и очертаниями скоро была решена отроком Сергием. Позаимствовав черный мел из коробки волшебника, он провел окружность диаметром метров в пять с деревом в роли центра, не забывая бормотать нечто заунывное себе под нос, а когда закончил, прищурился и замогильным голосом объявил:
- Кто переступит - прокляну!
- Еще один колдун… - настороженно загомонила толпа, но на спину работающему Эриху не наваливался больше никто.
А Эрих старался вовсю.
Первым из мешка был вызволен толстый затрепанный том, казалось, готовый развалиться не то, что от прикосновения - от взглядов. И ожиданий он не обманул.
Едва чародей извлек его на свет белый и попытался открыть на отмеченном закладкой месте, как ветхий корешок лопнул, и листопад пожелтевших страниц накрыл пятачок под апельсином.
- Кабуча!.. - прорычал Эрих и кинулся собирать беглянок, торопливо сгребая в кучу, чтобы не затоптала толпа.
Но защитный круг Серого держался надежно.
Под ехидными взглядами и комментариями Петера волшебник наскоро сложил в стопку листы подвергшегося дефолиации фолианта и с трудом нашел нужную страницу.
- Защитничек… - ядовито прошептал суконщик так, что слышно было, наверное, на другом конце площади. - Его семь лет с сорняками бороться учили, а тут на подвиги, видите ли, потянуло! Думает, что мантигора - это репей такой!
- Я-то хоть что-то думаю! - гневно зыркнул на конкурента Эрих и, не обращая больше внимания ни на него, ни на болельщиков, ни на группу поддержки в лице лукоморцев, углубился в чтение.
Он долго водил по строкам и схемам пальцем, напряженно шевеля губами, и только потом перешел к делу.
В ход пошли сперва цветные мелки, исчертившие булыжник символами странными и таинственными, для непосвященного взора похожими то ли на "классики" для гигантских сороконожек, то ли на чертеж мельницы со слоновым приводом. Потом выступающие оконечности рисунка заняли ритуальные свечи.
Когда весь запас был расставлен, выяснилось, что свободными оставались еще четыре угла. Мешок был вытряхнут в срочном порядке на предмет нечаянно завалявшихся свечей - но тщетно.
- Кабуча… Но я же считал… Хватало как раз… - растерянно озираясь, словно всё еще надеясь обнаружить недостачу под ногами, пробормотал Эрих.
И тут под нос ему был сунут нож.
- Разрежь те, что есть, - практично посоветовал Сергий.
Маг открыл было рот, чтобы сообщить незваному советчику, что в таком случае, восемь свечей станут короче в половину, но подумал над альтернативами, закусил губу и помощь принял. Через несколько минут полный, хоть и разнокалиберный комплект занял стратегически-важные переплетения септограмм и печатей.