* * *
Тороний тяжело опустился на шкуру степного волка, подогнув под себя ноги по обычаям кочевников. Огромный арамеец, казалось, с трудом помещался в походной кочевой кибитке, с его присутствием стало гораздо теснее.
Вождь Гамал Хал подал уважаемому гостю глиняную чашу с травяным отваром.
– Так ты говоришь, сильный враг надвигается на земли куммров? – в очередной раз переспросил вождь, поглаживая длинную жидкую бороденку.
– Именно так, – также в очередной раз подтвердил Торроний, отхлебывая из чаши.
– Пастбища велики, здесь всем хватит места, – заметил Гамал Хал. – Зачем степным племенам воевать с кем-то?
– Увы, вождь, враг не станет спрашивать, хотите вы войны или нет, – произнес Торроний, тщательно подбирая слова на малознакомом ему межплеменном наречии народов подгорных степей. – Племенам степи придется либо сражаться, либо покориться.
Много месяцев комендант арамейской столицы провел в пути, добираясь до подгорных степей. Отсюда уже были видны Полночные горы, в туманной дымке вдали вздымались вершины и заснеженный пик Маграхира, недоступной для смертных обители самого создателя мира, как утверждали старинные предания. В своем путешествии Торроний понемногу изучал языки и наречия народов тех земель, через которые проходил. Узнал он и речь племен, населяющих подгорные степи, но не настолько хорошо, чтобы разговаривать достаточно бегло, поэтому приходилось подбирать слова. Впрочем, степняки вполне понимали, что им говорит чужеземец. Как уже успел узнать Торроний, местные племена не очень ладили друг с другом, однако арамейца приняли довольно дружелюбно, вождь одного из самых больших племен пригласил гостя в свою походную кибитку.
– Сложные времена, – вздохнул Гамал Хал. – Старики рассказывали о Тени, они слышали о ней от торговцев и бродячих наемников. Но это было так давно и так далеко.
– Все изменилось, – ответил Торроний. – Теперь Тень стала намного ближе.
Вождь снова погладил свою бородку и спросил:
– А что же хочешь предложить ты свободным куммрам?
– Не только куммрам, но и всем племенам здешних земель. Арамея предлагает помощь.
– До тебя здесь уже был один человек, арамейский шаман, лицом похожий на тебя, от него мы впервые узнали об Арамее. Какая забота твоему народу о племенах степи?
– Не только лишь вашим степям несет бедствия Тень. Весь мир в опасности. Где проходит Тень, там смерть и разрушения. Если не остановим ее сообща на подступах к Маграхиру, она поглотит здешние народы и все равно придет в Арамею.
Гамал Хал в очередной раз потеребил бородку. Лукаво прищурившись, он спросил:
– А почему бы племенам степи не договориться с Тенью? Твоя Арамея хочет войны с Тенью, но племенам война не нужна.
– Ты ошибаешься, вождь, если думаешь, что Арамея хочет втянуть вас в войну с Тенью. Война идет уже давно, не первый десяток лет. Племена смогут договориться с Тенью, как поступили многие народы, где она прошла. Но цена такого договора – свобода и даже жизнь. Племенам придется принять Тень, поклоняться темным богам и отдать своих воинов в ее армию. Тень ведет свое войско на Маграхир, а тебе наверняка известно, насколько велика мощь Маграхира. Будет такая кровопролитная битва, какой мир еще не видел. Все вокруг обратится в прах, много жизней оборвется. Арамея в любом случае даст бой Тени. Хотят того местные народы или нет, но война уже идет в ваши края и вам решать, на чьей стороне биться.
Гамал Хал задумался, все так же теребя бородку.
– Ты говоришь, арамеец, что армия Тени огромна, – произнес он некоторое время спустя. – И сама по себе Тень – очень могучая сила. Велики ли шансы на победу в битве против нее?
– Шансы невелики, – признал Тороний. – Тень объединяет силы многих темных богов, а в ее армии легионы ногарцев, конные отряды пустынников Каттана, кланы хингарцев, это тысячи воинов. Поэтому потребуется собрать как можно больше бойцов.
– Племена степи могут собрать не более трех тысяч клинков. Но ведь этого недостаточно, не так ли?
– Я слышал, что в лесах за холмами живут племена рубийцев, и у них много воинов. Можно ли на них рассчитывать?
Гамал Хал усмехнулся:
– Рубийцы отличные воины, лучшие бойцы Севера, а их стальное оружие разрубает любой самый крепкий бронзовый доспех. Но они не будут биться вместе с племенами степи.
– Враждуете? – уточнил Торроний.
– Обычные соседские междоусобицы, – уклончиво ответил вождь куммров. – Кочевые племена и рубийцы не враги, но и не друзья.
– Примут ли рубийцы Тень, если она придет на их земли? – продолжал расспрашивать Торроний.
– Отдать свою свободу Тени? – Гамал Хал снова усмехнулся и покачал головой. – Рубийцы будут сражаться до последней женщины, до последнего ребенка. Они все полягут мертвыми, но не покорятся никакому врагу.
– Стало быть, есть возможность привлечь их на нашу сторону, – сделал вывод арамеец.
– Можешь попытаться, чужеземец. Но я не стал бы рассчитывать на их помощь. На свои земли они не допустят никого, кто мог бы посягнуть на их свободу. Но и за чужую землю сражаться не пойдут.
– Я все-таки попробую, – произнес Торроний. – А каково будет твое решение, вождь?
– Я донесу твои слова до вождей племен, арамеец.
* * *
Вытянутая морда харбера чуть повернулась, ноздри шевельнулись, ловя запахи. Его собратья замерли, настороженно прислушиваясь и выжидая, они вполне доверяли чутью своего вожака.
Дыхание Севера обходило стороной здешние леса, густая растительность и обилие торфяных болот поддерживали постоянное влажное тепло. Именно здесь обитали странные на взгляд жителей равнин существа – крылатые гладкокожие харберы. Воинственные жители лесов ревностно оберегали свою территорию – любого чужака, неосторожно забравшегося в их владения, ожидала неизбежная смерть. Однако в последнее время вековой покой этих земель, покрытых густыми лесами, был нарушен. Столетиями харберы чувствовали себя здесь безраздельными хозяевами, но кровопролитная война, развязанная людьми, пришла и к ним, когда тысячи морагов, потесненных арамейцами с побережья, вторглись в леса. Люди, отказавшиеся от дикой лесной жизни, в большинстве своем слишком слабы, они не могут выжить среди враждебных им дебрей, хозяева лесов способны уничтожить целую армию, устраивая засады и ловушки в чащобах, среди болот, на звериных тропах. Но мораги – не люди. Для этих низкорослых мохнатых существ лес такой же дом, как и для самих харберов. Кроме того, мораги оказались отличными землекопами, через свои подземные тоннели они могут выбраться на поверхность где угодно, хоть в самом центре стойбища, и нанести внезапный удар. С коротконогими бывшими слугами морского бога справиться намного сложнее, немало славных воинов полегло в битвах за раздел лесных охотничьих угодий, вражда ослабила племена.
Сейчас наступило относительное затишье, но хрупкий ненадежный мир между двумя противоборствующими расами может рухнуть в любой миг.
Крепкая рука харбера резко распрямилась, острие пики ткнулось, казалось, в пустоту, но в самый последний миг целью оказалась неожиданно сгустившаяся тень. Древко пики рассыпалось в прах, харбер едва успел разжать пальцы, чтобы невидимая отрава, все обращающая в тлен, не коснулась его.
– Стоит быть погостеприимнее, – заметил старец, появившийся из тени.
Человек говорил на языке хишимерцев. Если и возможно было понять речь харберов, то говорить на языке лесных обитателей – странном наборе рокочущих, клацающих и щелкающих звуков, смогли бы далеко не многие. Харберам же речь людей давалась намного легче, предводитель лесных охотников вполне понял незнакомца.
– Люди – не гости в наших лесах, – пророкотал в ответ харбер по-хишимерски. – Здесь вам не рады.
Отгородившиеся от всего остального мира харберы мало что знали о Тени и никогда не встречались с ее последователями. Но даже если бы им было известно гораздо больше о той силе, что развязала вековую войну и разрушила старую цивилизацию, вряд ли воинственные обитатели леса убоялись бы человека, освободившего узников Аддата. Магия чужака нисколько не впечатлила предводителя лесных охотников. Харбер смотрел на старца без тени робости, свысока, как на представителя низшей расы, что расплодилась, захватив весь мир, подобно неистребимым паразитам.
– Тебе следует подготовиться, – произнес жрец Тени. – Арамейская армия скоро придет в эти леса.
– Здесь арамейцы и останутся, – воинственно заявил харбер.
– Арамейское войско велико, – предупредил старец. – Тебе понадобится помощь.
– Только не от тебя, – оскалился харбер. – Нам не нужны здесь чужаки. У нас достаточно воинов, чтобы остановить любую армию. Хишимерцы не прошли, не пройдут и арамейцы. Тебе тоже ничего не светит.
– Я пришел лишь дать тебе совет, не более. Собери всех своих воинов, справиться с арамейцами будет непросто.
– Харберы не нуждаются в советах людей. Люди не пройдут через наши леса.
* * *
Тангендерг перевел взгляд со своей кобылы на Коринту:
– Что ты с ней сделала?
– Почистила как следует, – ответила девушка. – Похоже, ты сам этим никогда не занимался. Наверное, даже и не знаешь, как это делается.
– Зато ты, как я посмотрю, очень знающая.
После битвы за Хорум Тангендер совсем не уделял внимания своей кобыле, все заботы о животном взяла на себя Коринта. Благодаря ее стараниям, старая кобыла преобразилась до неузнаваемости, теперь она уже не была похожа на изнуренную клячу, которой осталось лишь два шага до скотобойни. Впрочем, на ее характере внешние изменения никак не сказались, лошадь оставалась все так же равнодушна и безучастна ко всему вокруг.
– Куда ты собрался? – поинтересовалась Коринта.
– Вперед. Мне есть чем заняться.
– Почему так спешно? Армия выступит только через неделю.
– Я не служу в армии твоего императора. Пусть выходит хоть через месяц, а я отправлюсь сейчас.
– Мог бы и предупредить, – укорила его девушка. – Мне тоже надо собраться.
– Тебе есть, что собирать?
Голос каданга звучал так же бесстрастно, как и всегда, но Коринте почудилась ирония. За время скитаний в обществе нелюдимого спутника она и в самом деле не обзавелась ничем.
– Впрочем, со мной ты не пойдешь, – продолжил Тангендерг. – Останешься здесь с Гишером.
– Ты меня бросаешь?! – возмутилась Коринта.
Перехватив взгляд каданга, она пробурчала:
– Да-да, я помню, что я не вещь и меня нельзя бросить. Но… Почему ты так смотришь?
В бесцветных равнодушных глазах Тангендерга ей вдруг почудилось нечто такое, что она не смогла бы объяснить никакими словами даже самой себе.
– Ты не пойдешь со мной, – повторил каданг. – Можешь идти с войском своего императора, если тебе не сидится на месте, но не со мной.
Услышав возбужденные возгласы за спиной, Коринта обернулась. Тангендерг же невозмутимо продолжал подтягивать постромки переметных сумм на крупе кобылы.
На княжеский двор въехала колесница, украшенная золотыми орлами, в сопровождении двух десятков всадников. С крыльца сбежал молодой легардийский князь Кадоний и предупредительно подал руку, помогая спуститься с колесницы женщине в бирюзовой тоге.
В тот миг, когда Тангендерг повернулся, взгляд приехавшей женщины упал на него. Кадоний почувствовал, как дрогнула и напряглась рука гостьи в его ладони.
– Кто ты? – спросила женщина, обращаясь к Тангендергу.
Вопрос остался без ответа, каданг даже не обратил на него внимания, продолжая заниматься своими делами.
– Отвечай, когда спрашивает госпожа! – прикрикнул Кадоний. – Перед тобой царица Лигия!
При этих словах Коринта поспешно склонила голову и толкнула Тангендерга, тот же, не оборачиваясь, равнодушно пожал плечами:
– Мне все равно, кто она.
Легардиец потянулся было к хлысту, но Лигия жестом остановила ревностного подданного.
– Прости моего друга, госпожа, – испуганно пробормотала Коринта.
– Это бродяга, госпожа, он чужеземец, – процедил Кадоний.
– Слишком горд для бродяги, – заметила Лигия.
– Одно твое слово, госпожа, и его накажут, – пообещал Кадоний.
– Я здесь не для того. Проводи меня, князь.
В сопровождении молодого князя Лигия проследовала в большой трапезный зал княжеской резиденции. Царица остановилась у входа в тени колонны, жестом потребовав от Кадония, не привлекать к себе внимания.
В центре зала стоял бывший ногарский капитан Кетаннос. С разных сторон на него взирали император Рисстаний, Аммат, Аррелий и Литарий. Еще не оправившийся от раны ногарец с явным трудом стоял на ногах, но держался твердо, не опуская головы.
– Так что же с тобой делать, капитан Кетаннос? – сурово спросил молодой император.
– Воля твоя, – просто ответил ногарец.
Рисстаний перевел взгляд на Аммата:
– Что бы сделал отец?
– Спроси у него, – жрец кивком указал на капитана. – Однажды они уже встречались.
Император вернулся взглядом к ногарцу.
– Мы встретились с Хорругом накануне штурма Отоммосо, – произнес капитан. – Он отпустил меня, сказал, что встретимся в битве. Там мы и встретились снова. После победы арамейцев добивать нас не стали, с последними воинами я покинул захваченный город.
– И вот ты снова здесь, обнажил оружие против Арамеи, – подытожил Рисстаний. – Мой отец счел тебя достойным воином, не мне сомневаться в его решениях. Поклянись, что никогда более не повернешь свой меч против Арамеи и я отпущу тебя.
Ногарец стоял молча, обдумывая слова арамейского императора. Затянувшееся молчание прервал Аммат:
– Твоей Ногары больше нет, воин, и тебе ее не вернуть. Ногарская империя в свое время не покорилась Тени, стоит ли проливать кровь в угоду ей?
Капитан кивнул:
– Мой меч не повернется против Арамеи. Клянусь.
– Ступай, – отпустил ногарца Рисстаний.
Кетаннос покинул зал. У самого выхода он на мгновение остановился, заметив женщину, оба обменялись взглядами. Когда ногарец вышел, царица Лигия, наконец, вышла из тени.
– Мама? – удивился Рисстаний.
Он вскочил с кресла, подбежал к матери и схватил ее за руки. Остальные склонились перед своей госпожой.
– Прослышала о твоей победе, сын мой, – улыбнулась Лигия. – И приехала с ополчением, чтобы поздравить лично. Мне сказали, ты поведешь армию в новый поход.
– Да, это так, – подтвердил Рисстаний. – Мы готовимся к дальнему походу. Мы дадим бой Тени.
– Что ж, у тебя, наверное, много дел, сын мой. А мне хотелось бы побеседовать с нашим верховным жрецом.
– Тогда оставим вас наедине.
Молодой император направился к выходу, князья последовали за ним.
– Аррелий, ты тоже останься, – потребовала Лигия.
Князь Аррелий замер на месте. Как только створки дверей захлопнулись, Аммат произнес:
– Подозреваю, что не одно лишь желание поздравить сына заставило тебя пуститься в дорогу.
– Мне сказали, что битва была выиграна благодаря одному человеку, – ответила царица. – Он сокрушил Тота с мечом Хорруга в руках.
– Это так, – кивнул Аммат.
– Там снаружи я встретила человека, – продолжала Лигия. – Его называют бродягой. Это был он?
– Он, – подтвердил Аррелий.
Лигия внимательно посмотрела сначала на одного, потом на другого:
– Вас даже не удивляет, как я догадалась? Вы ведь не могли этого не заметить, правда? Одно и то же лицо. Та же фигура. Те же повадки.
– Тебя это беспокоит? – спросил Аммат.
– А вас нет? Я словно увидела самого Хорруга. Многие арамейцы еще помнят моего мужа. Никто не усомнится в том, что бродяга его прямой потомок. Человек, сокрушивший Тота, удержавший меч Хорруга в своей руке, в состоянии претендовать на арамейский трон.
– Бродяге не нужен трон, – беспечно отмахнулся Аррелий. – Волноваться не о чем.
– Он очень сильный человек, – задумчиво промолвила Лигия. – Я почувствовала его силу. Такую же, как у Хорруга. Он опасен.
– Понимаю твою тревогу, – кивнул Аммат. – Но поверь, она совершенна напрасна.
– А если нет? – не успокаивалась Лигия. – Кто защитит моего сына? Моя надежда лишь на вас.
– В любом случае пока бродяга нам нужен, – сказал Аррелий. – Потом он может и исчезнуть. Пусть тебя не беспокоит этот человек, царица.
– Крайние меры совершенно излишни, – возразил Аммат.
– Ценю твою мудрость, Аммат, но судьба всей империи зависит от того, кто будет на троне, – ответила Лигия. – Сейчас Арамеей правит Рисстаний. Так это и должно остаться.
– Не сомневайся, так и будет, – заверил ее Аррелий.
– Я надеюсь на тебя, князь. Арамее не нужен другой император.
– Другого не будет. Но и тебе, моя госпожа, придется кое-что сделать для сохранения императорской власти.