* * *
Отбросив обглоданную телячью кость, царь Локарон откинулся на спинку деревянного кресла и сыто рыгнул.
– Веселей, красотки! – рявкнул царь, хлопнув в ладоши.
Полунагие девушки танцовщицы ускорили темп, извиваясь на утоптанной площадке перед креслом правителя под звуки бубнов. Повелитель равнин устроил празднество под открытым небом, его воины расположились вокруг огромных костров, над которыми на вертелах зажаривали целиком туши буйволов. Воины то и дело поднимали кубки за здоровье своего государя, сам же он, восседая в простом деревянном кресле, любовался грациозными движениями самых красивых танцовщиц подвластных ему земель.
С незапамятных времен свирепый демон подчинил себе обширную плодородную равнину, раскинувшуюся среди пустошей. Под властью грозного царя рождались и умирали поколения пахарей, он же правил столетиями, вселяя своим бессмертием и жестокостью ужас в сердца подданных. Именно пустоши, что отделяли владения царя Локарона от других земель, привели к тому, что с течением времени его имя забылось в далеких краях. Похоже, даже всеведущие жрецы Тени очень слабо представляли, с кем именно столкнулись. Самоуверенность служителей нового культа привела к тяжелому поражению, царь же праздновал победу.
За сотни лет своего правления царь Локарон не воздвиг ни одного города, он обходился без дворцов и замков, даже без шатра, в случае нужды располагаясь в лучших домах любого из подвластных ему поселений равнины. Большую часть времени царь со своими воинами проводил под открытым небом, постоянно перемещаясь от одного поселения к другому, собирая дань с пахарей. Вот и сейчас он устроил празднество прямо на лугах.
– Вина, мой царь? – предложил один из подданных, приблизившись к Локарону, с кубком в руках.
– Напиток для слабых женщин! – прорычал царь, оскалив звериную пасть. – Пленников сюда!
Воины пригнали несколько десятков пленников, которых во время недавней стычки с войском Тени собственные доспехи притянули в стан равнинного правителя. Локарон поднялся с кресла:
– Наполнить кубки!
Кинжалы с лязгом вылетели из ножен. Без лишних церемоний воины царя бросали пленников на колени и перерезали им горла. Резня не имела какого-либо религиозного смысла, царь Локарон приучал своих воинов к бессмысленной жестокости, отличавшей его самого. Отбирая их еще подростками в селениях, царь воспитывал из них верных себе безжалостных убийц.
Правителю подали чашу, до краев наполненную свежей горячей кровью.
– Такая участь ожидает любого, кто бросит вызов вашему государю! – провозгласил Локарон, поднимая чашу.
Кровавый напиток влился в раскрытую звериную пасть царя. Его воины разом взревели и опорожнили свои кубки.
Отбросив чашу, царь Локарон расхохотался и схватил ближайшую к нему танцовщицу. От грубого движения большой цветастый платок, охватывавший бедра девушки, сполз, оставив ее абсолютно нагой. Воины поддержали веселое настроение своего государя одобрительными возгласами.
Неожиданно Локарон переменился в лице, обнаженная девушка отлетела далеко в сторону, словно тряпичная кукла. Прямо перед царем темным облаком сгустилась тень и тут же распахнула объятия, явив взорам человека в жреческом одеянии последователей Тени.
– Еще один приспешник паука явился за своей смертью! – рявкнул Локарон.
Из составленной неподалеку оружейной пирамиды поднялись три копья и устремились к незваному гостю. Не достигнув цели, копья рассыпались в прах. Отправившуюся следом секиру постигла та же участь. Клинок одного из воинов покинул ножны, но тут же раскалился добела и рассеялся снопом огненных брызг. Локарон свирепо оскалился.
– Побереги свое оружие, царь, – произнес ведущий Тень.
– Взгляни туда, человек, – прорычал царь, указав на бездыханные тела только что убитых пленников. – Я выпью кровь всех твоих слуг, сколько бы ты ни привел их на мою землю. Я выпил бы и тебя досуха, но твоя кровь уже почернела от старости, в твоих жилах один гной.
– Свою злобу тебе тоже лучше поберечь, – посоветовал старец. – Она тебе также еще может понадобиться.
Царь Локарон медленно приблизился к старцу:
– Ты либо слишком глуп, либо слишком нагл, если осмеливаешься склонить к служению самого Локарона. Ты всего лишь ничтожный человек и даже не представляешь, кто перед тобой.
– Однажды я уже видел подобного тебе, – невозмутимо заметил ведущий Тень.
– Бельфеддор, – догадался царь. – Слабак, возомнивший себя богом.
– Вижу, братские чувства тебе неведомы, – усмехнулся старец. – Но вряд ли можно назвать слабым того, кого провозгласили богом войны.
– Был бы сильным, удержал бы свою власть и до сих пор оставался богом! – рявкнул Локарон. – Он смог повелевать лишь золотом, мне же подвластен любой металл!
В доказательство его слов все оружие воинов поднялось в воздух, повинуясь жесту царя.
– Страх смерти и металл, несущий смерть – вот моя власть! – прорычал Локарон. – На этой равнине я единственный правитель! Неужели ты, ничтожная смертная тварь, возомнил, что я уступлю свою власть твоему пауку? Я уничтожу всех, кто осмелится войти на мои земли, даже твоих богов. Убирайся!
– Ты сеешь смерть бездумно, лишь ради своего удовольствия и наслаждения страхом других, а власть твоя ничтожна, – спокойно произнес ведущий Тень. – Ты удовольствовался лишь малым клочком земли, где запугиваешь слабых пахарей. Пожалуй, такой союзник мне и в самом деле не нужен. А там, где властвует Тень, бесполезным нет места.
Тяжелый меч сам впрыгнул рукоятью в широкую волосатую ладонь Локарона. Стальной клинок обрушился на голову старца, но разрубил лишь дымку тени.
Тень тут же сгустилась в другой стороне, явив взорам ведущего. Локарон мгновенно растаял бесплотным духом и появился возле старца, но его меч вновь поразил лишь пустоту.
Раз за разом тень распахивала свои темные объятия то в одном, то в другом месте, Локарон неотступно следовал за старцем, но всякий раз его меч настигал пустоту. Соприкасаясь с тенью, стальной клинок царя раскалялся, но выдерживал эти прикосновения. Любой человек на месте Локарона сам обратился бы в прах, коснувшись Тени, но бессмертное демоническое существо оставалось невредимым. Воины равнинного царя не успевали следить за стремительными перемещениями своего правителя и ведущего Тень.
Тень разом распахнулась в нескольких местах одновременно, выпустив жрецов. Звезды померкли, скрытые силуэтом паука, во тьме призрачным сиянием вспыхнула хрустальная сфера.
Локарон замер, хищно оскалившись.
– Любишь сталь, царь, – зловеще произнес ведущий Тень. – Так оставайся с ней навечно.
Жрецы одновременно вскинули руки, взывая к своим покровителям. Лапы паука зашевелились, облако тени накрыло царя. Локарон яростно взревел и взмахнул мечом, освобождаясь от невидимых тисков бывших узников Аддата. Тень закружила вихрем, приводя в движение воздух. Пламя костров, едва различимое в густой мгле, всколыхнулось, поднявшийся ветер погнал в ночь снопы искр и пылающие поленья. Воины равнинного правителя отступили еще дальше, прикрывая глаза от ветра, пыли и мусора. За считанные мгновения вихрь достиг силы урагана, сбивающего с ног людей и животных. Лишь жрецы Тени во главе с ведущим стояли крепко, заключив в кольцо царя Локарона и продолжая твердить слова заклинания.
– Как и ты, Бельфеддор был уверен, что магия не властна над ним, – произнес ведущий Тень. – Вы существа двух миров, существуете в обоих одновременно, и не принадлежите ни одному из них. Но Тень Аддата открыла мне способ, как справиться с такими, как вы.
Со злобным рыком Локарон тяжело упал на колени. Земля дрогнула под весом его массивного тела. Выронив меч, царь поднес руку к глазам. Ладонь таяла, растворяясь призрачным сиянием. Мириады светлячков срывались с тела равнинного правителя и, устремляясь ввысь, сплетались в единое целое.
Воины Локарона издали в растерянности взирали на происходящее. Вскоре на земле остался лишь тяжелый стальной клинок царя. Вихрь закружил призрачную фигуру.
– Силой Тени, мы заключаем тебя в сталь, царь Локарон! – провозгласил ведущий Тень. – В ней ты продолжишь свое бессмертие! И смерть придет к тебе лишь с восходом полночной звезды!
Хобот смерча вонзился в клинок, увлекая призрак Локарона. Земля вздыбилась, из самой глубины поднялись каменные пласты, наползая друг на друга и образуя приземистое глухое строение вокруг меча. Через несколько мгновений сотворенную силой Тени гробницу засыпало землей, посреди равнины возник курган.
– Никому не дано противостоять Тени, – произнес старец.
* * *
Впервые за много лет Хорум заметно оживился. Причиной тому послужил не только объявленный день свадьбы молодого легардийского князя Кадония и Ирреи, дочери правителя Велихарии. Вместе с царицей Лигией к городу подошло пятнадцатитысячное войско ополчения из числа горожан и селян побережья, новые люди наводнили Хорум. Вслед за ополчением центральных провинций Арамеи в родные края возвращались беженцы. Весть о победе над войском хишимерцев и армией мертвых самого Тота, разлетелась по всей империи и крестьяне, покинувшие свои земли в поисках спасения, сотнями потянулись обратно. Так же пришли и многочисленные обозы, груженные провизией. Не считаясь с мнением князей, Аррелий распорядился выдать припасы жителям, возвращавшимся в разоренную провинцию. Злые языки поговаривали, что на это действие самого жесткого князя Арамеи и советника императора подвигла вовсе не добросердечность или сочувствие к нуждам крестьян, а лишь стремление избежать голодного бунта и смуты среди народа. Вероятнее всего, так оно и было, но обыватели с восторгом приняли дары от имени императора.
Близ Хорума, где уже стояли два стана – отрядов арамейских князей и гипитов, стихийно возник еще один походный город. Прибывающие из дальних земель женщины и дети отыскивали здесь своих мужчин, что оставались в ополчении для защиты Хорума, чтобы вместе продолжать путь в свои покинутые селения восстанавливать разрушенное хозяйство. Многих ожидали дурные вести, далеко не все ополченцы уцелели в недавних битвах, многие нашли упокоение в общей братской могиле, еще больше получили увечья в сражении. Но даже это не могло омрачить общего приподнятого настроения, простому люду очень хотелось верить, что теперь все их беды позади, ведь сам император пришел защитить их, и теперь уже никакой враг не осмелится прийти на землю Арамеи.
– Папа! Папа! – услышал Далман знакомый голосок.
К нему подбежал младший сынишка. Крестьянин похватил сына на руки, смеясь, подбросил вверх и прижал к груди.
– Живой, – счастливо прошептала жена, обнимая Далмана.
– Живой, – подтвердил крестьянин, поцеловав жену.
Окинув взглядом старших сыновей, он спросил:
– Как вы?
– Нормально, – отозвались те сдержанно, как и подобает уже почти взрослым мужчинам.
– Трудно пришлось? – участливо спросила жена.
– Выстояли, – так же сдержанно ответил Далман. – Где все наши? Идем к ним. Пора возвращаться домой.
Из Хорума послышался звон храмового колокола.
– Что там, папа? – полюбопытствовал младший сын.
– Наш князь дочку замуж выдает, – пояснил Далман. – Там сегодня праздник.
– А ты видел князя?
– И его видел, и дочь его, и много кого еще. Дома все расскажу. Идемте.
В самом Хоруме тем временем действительно разворачивалось свадебное торжество. Звон храмового колокола возвестил всей округе о заключении нового союза. В церемонии свадебного обряда сплелись традиции арамейцев, принятые еще в бытность их обитания в лесах, и дромидийского культа, принятого большинством населения империи. Клятву верности молодоженов друг другу принял сам верховный жрец Дромидиона Аммат в присутствии высоких гостей, императора Рисстания и царицы Лигии.
Торжество обещало стать незабываемым для молодых не только из-за присутствия императорской семьи – в Хоруме на этот момент оказались и все князья Арамеи, а так же вожди гипитских племен. Хотя событие и оказалось неожиданным для большинства гостей, все приглашенные постарались достойно одарить виновников торжества. Не ударил в грязь лицом и сам Литарий – на столы, накрытые для гостей прямо под открытым небом, выставили все самое лучшее, что только нашлось в княжеских кладовых.
Произнося заздравные речи во славу молодоженов, меж собой князья вполголоса вели совсем другие разговоры. Недавно был получен приказ готовить княжеские отряды к новому походу, что совсем не вызвало восторга ни у предводителей арамейских родов, ни у простых воинов. Но выражать свое недовольство открыто не решался никто. Если еще и можно было рассчитывать на мягкость и милосердие императора и царицы, то ждать того же от Аррелия не приходилось. Доказательством решительности императорского советника служило войско ополчения, так неожиданно пополнившее полк императорской гвардии и создавшее значительный перевес в силах, за опасные речи можно было поплатиться титулом, а то и головой.
– К чему нам этот Маграхир? – тихо ворчали одни. – Будто других забот мало.
– Армия и без того ослаблена, наши родовые дружины много бойцов потеряли, еще больше ранено, – вторили им другие. – Лучше бы добили хишимерцев, там и поживиться есть чем. А то и свои припасы простолюдинам раздали, и сами без добычи. У Маграхира и подавно ничего не возьмем, только еще больше потеряем.
– Наш император очень изменился в последнее время, – подмечали третьи. – Раньше его не так легко было убедить на решительные действия.
– Все влияние Аррелия. Самому спокойно не сидится и всех будоражит.
– С тех пор, как умерла его жена ногарка, он стал совсем несносен. Лучше бы сам женился, глядишь, и успокоился бы.
От Лигии не укрылось настроение большинства князей. Скосив взгляд на Аррелия, сидевшего рядом, она тихо произнесла:
– Уверен ли ты в своих действиях? Похоже, никто не рвется в поход к Маграхиру.
– Ты хотела, чтобы я укрепил трон твоего сына, – так же тихо отозвался Аррелий. – Я его укреплю. Сделай то, о чем мы договорились, а остальные заботы предоставь мне.
– Куда делся бродяга? – снова спросила царица. – Я не видела его уже пару дней.
– Бродяге не место за княжеским столом, он делает свое дело. О нем я тоже позабочусь, не беспокойся.
Первую часть фразы князь произнес нарочито громко, при этом устремил пристальный взгляд на молодоженов, словно ожидая их реакции. Ждать пришлось недолго, Иррея встрепенулась при упоминании о бродяге, что не укрылось от Кадония. Видимо, правы были те, кто утверждал, будто князь Аррелий перенял многие навыки у своей усопшей жены, искушенной в дворцовых интригах – среди городских сплетен он умело отделял достоверные сведения от пустых слухов. Князь самодовольно усмехнулся, окончательно утвердившись в своих догадках, и тихо повторил, обращаясь к царице:
– Пусть бродяга тебя не беспокоит, его судьба уже решена.
* * *
Вцепившись задними лапами в сук, харбер с высоты шарил взглядом по зарослям. Кто бы ни прятался в лесу, мораг или человек, ему не уйти от стражей, оберегающих свои охотничьи угодья от вторжения чужаков. Двое его товарищей внизу осторожно пробирались сквозь густые папоротники к месту, где пытался укрыться незнакомец.
Один из харберов поднял голову, взглядом показывая предводителю, что там, где они подозревали укрытие противника, никого нет. Харбер на дереве оскалился. Он точно знал, здесь есть кто-то чужой, но настораживало необычное поведение чужака – он выдавал свое присутствие ровно настолько, чтобы преследователи не потеряли след. Обычно так поступали мораги охотники, заманивая добычу. Однако мораги никогда не охотились в одиночку, этот же был один и явно чересчур опытен даже для лесного обитателя.
Один из харберов внизу втянул ноздрями воздух, пытаясь по запаху определить, в какую сторону отступил чужак. Заросли зашуршали – разрывая листву, вверх взметнулся длинный шест, привязанные к нему заостренные колья пробили грудь и крылья следопыта. В тот же миг стрела с бронзовым наконечником ударила в глаз харбера на дереве, мертвое тело с шумом рухнуло вниз. Ключицу третьего харбера пронзил дротик и пригвоздил к ближайшему стволу.
Ветви кустарника раздвинулись, из укрытия вышел светловолосый человек в безрукавке из волчьей шкуры. Раненный дротиком харбер потянулся к своей оброненной пике и сжал челюсти, сдерживая стон.
Человек подошел ближе. В правой руке он держал бронзовый топорик, обычный для низкорослых бывших слуг Горронга.
– Ты не мораг, – прохрипел харбер по-хишимерски.
– Знаю, – кивнул светловолосый.
– Тебе не уйти живым, – пообещал харбер.
– Надеешься, что твои соплеменники позаботятся обо мне? – равнодушно спросил человек. – Они ведь недалеко. Можешь их позвать.
Харбер дернулся, коротко рыкнул и щелкнул зубами. Человек не шелохнулся. Харбер вскинул морду, к кронам деревьев взметнулся призывный вой.
– Мои братья разорвут на части и тебя, и твоих друзей морагов, – пообещал харбер, оскалившись.
– Ты оказал мне услугу, – все так же равнодушно отозвался человек. – У меня нет друзей, но я обязательно передам твои слова морагам.
Незнакомец поднял пику харбера и взмахнул топориком…