Каданг покачал головой:
– Я не воин, я защищаю свою жизнь, честь и свободу, не более того.
Он вернулся на свое место, откинулся спиной к стволу тополя и закрыл глаза, давая понять, что не желает продолжать разговор.
* * *
Один из стражей, охранявших вход в покои императора, предупредительно толкнул створку дверей, едва только Аммат приблизился. Даже если бы воины не были предупреждены о визите жреца, вряд ли они осмелились бы препятствовать верховному служителю Дромидиона. Этот человек пользовался уважением и почетом как у князей, так и среди простого народа не только в Орамосе, но и далеко за пределами столицы Арамейской империи.
Молодой правитель Рисстаний сидел на скамеечке возле мраморной чаши с фруктовым деревом и задумчиво перебирал струны кифары, прислушиваясь к нестройным звукам. При появлении жреца он отложил инструмент, поднялся и почтительно склонил голову.
И лицом и телосложением молодой император больше походил на мать, в его облике почти ничего не угадывалось от Хорруга.
Аммат в свою очередь поклонился молодому императору. Перехватив взгляд жреца, направленный на кифару, Рисстаний смущенно улыбнулся:
– Говорят, ногарские музыканты умели извлекать чудесные звуки из таких штук. Жаль, арамейцы не умеют играть на них.
– Пытаешься научиться? – поинтересовался Аммат.
– Хотел бы. Мой отец сокрушил империю ногаров и многие народы вздохнули свободно, но нельзя не признать, что бывшие правители этой земли оставили богатое культурное наследие. К сожалению, мы не умеем им распорядиться. Люди дичают, грубеют, отвыкают видеть красоту. Наверное, мы так и растеряем все, что досталось нам от ногарцев, не научившись пользоваться этим наследством.
– У людей слишком много более насущных забот, – заметил жрец. – Когда-нибудь придет время и для утех.
– Да, столетняя война принесла много бед народам равнины, еще очень многое требуется восстановить, – согласился молодой император. – Надеюсь, миру больше не придется пережить подобное. Мне думается, что люди вообще должны больше времени уделять развитию ремесел и искусства, а не войне. Кровавые побоища губят наши души, очерствляют их.
– Увы, как раз о военных делах я и хотел поговорить, – произнес Аммат.
– Что-то случилось? – насторожился Рисстаний.
– Ничего нового, мой повелитель, – ответил жрец. – Но события развиваются очень угрожающе.
– Неужели ты снова хочешь напомнить мне о хишимерцах? – Рисстаний недовольно поморщился. – Мы уже обсуждали это на большом совете с князьями, они высказали свое мнение и я согласен с большинством из них. Кроме того, князь Мессалий лично побывал в Мархабе и заручился обещанием царя Орангера, что тот не пойдет войной на Арамею.
– Тем не менее, я вынужден вернуться к этой проблеме. Что бы ни утверждал князь Мессалий, но я получил подтверждение от гонца из Хорума, что весной армия хишимерцев двинется на нас.
Брови молодого императора удивленно взметнулись.
– Ты получил? – переспросил он. – Почему не я?
– Гонец тяжело ранен, он успел добраться только до храма, – дипломатично ответил Аммат.
– Дай-ка догадаюсь, князь Хорума снова просит поддержки.
– Именно так, – подтвердил жрец.
– Ответ тебе известен, я не отправлю армию в Хорум.
Жрец не пошевелился, пристально глядя в глаза императору и явно не собираясь заканчивать разговор так скоро.
– Ты упрям, – заметил Рисстаний, усмехнувшись. – Отец не зря ценил тебя.
– Твой отец ценил многих, кто прошел с ним путь от полночных лесов до моря. Многие считали его жестоким воином, но он берег людей, доверивших ему свои судьбы. На своем мече он поклялся оберегать народы, которые присоединились к арамейскому знамени. На твоем месте он не колебался бы ни мгновения.
– Но я не он, – строго произнес молодой император. – Я никому не давал обещаний и делаю то, что считаю нужным. Ты знаешь, многие князья не видят необходимости отправлять войска на пограничье, и я согласен с ними. Побережье до сих пор не может оправиться от столетней войны, я не желаю развязывать новую. Если хишимерцы придут на арамейскую землю, мы дадим им отпор, но сами повода к войне не дадим.
– Когда хишимерцы придут, будет уже поздно. Разрозненные отряды арамейских князей не смогут остановить хишимерское войско, очень скоро враг окажется под стенами Орамоса.
– Тем не менее, я не намерен доверять слухам и предположениям. Я тоже берегу своих людей и не собираюсь бросать их в пекло новой войны. Арамея – мирная страна.
– Я не требую идти войной на Хишимер, но мы должны хотя бы подготовиться. Может статься, что все обстоит гораздо сложнее, и нас ожидают более серьезные бедствия, чем мы можем предположить.
– Я безмерно уважаю тебя, Аммат, и ценю твое мнение, но сейчас мне добавить нечего.
Аммат смерил Рисстания взглядом и заметил:
– В тебе тоже есть упрямство. Очень жаль, что ты перенял от отца лишь это качество. Я вижу в твоих глазах страх. Страх, который ты пока не в силах преодолеть.
Рисстаний вздрогнул, он даже оглянулся по сторонам, словно опасаясь, не слышал ли кто слова жреца. Нервно потеребив пальцами складку на одежде, он произнес:
– С малых лет я слышу о величии своего отца, его имя овеяно легендами, и многим хочется видеть во мне Хорруга. Я никогда его не видел, знаю о нем лишь по рассказам. Наверняка молва приукрашивает его подвиги, но, думаю, он действительно был незаурядным человеком. Мне никогда не сравниться с ним, я не воин, не полководец, на мою долю не выпало войн и сражений, закаливших его дух. Мне приходится жить в тени его величия. Я не чувствую в себе его силы, у меня нет его власти над князьями, и любой мой неверный шаг может обречь Арамею на гибель. Все, чего я хочу, это мира для своего народа. Ведь именно к этому стремился отец.
– Иногда за мирную жизнь приходится сражаться, – сурово ответил жрец.
– Да, я помню твой рассказ о том, как пало Дромидийское царство, – кивнул император. – Но оно пало, вы сражались и не победили. Не ждет ли та же участь Арамею? Князь Аррелий говорит, что лучше пасть в сражении, чем покориться. Звучит героически. Но разве для того отец вывел арамейские племена из полночных лесов, чтобы они сгинули здесь, на побережье? Я всеми силами стараюсь избежать кровопролития. Наш посол, князь Мессалий, вернулся из Мархаба и уверил меня, что царь Хишимера не собирается идти войной на Арамею. Большинство князей доверяют его сообщению. Я не могу провоцировать хишимерского царя потому, что не уверен, что смогу привести нашу армию к победе. Извини, Аммат, но я не отдам войскам приказ о походе. Мы будем ждать. Быть может, все обойдется без крайних мер, если не провоцировать наших недругов.
– Твои опасения понятны, повелитель, – кивнул жрец. – Ты молод и неопытен в делах войны. Но рядом с тобой есть люди, способные повести воинов в бой.
– Отдав главенство над армией, император станет ничтожен в глазах своих подданных, – произнес Рисстаний. – Я не могу пойти на это, не могу позволить князьям усомниться в моей власти.
– Ногарские императоры поступали именно так, – заметил Аммат.
– И Ногары больше нет, – жестко напомнил молодой император. – Я намерен сохранить наследие отца для всех племен, последовавших за ним.
– Его не сохранить, уклоняясь от боя с врагом.
– Когда война придет на нашу землю, мы примем бой, но до той поры мечи останутся в ножнах, – отрезал Рисстаний. – Я полагаю, сейчас у тебя есть и другие не менее важные заботы.
Аммат понял, что дальнейший разговор уже не имеет смысла. Несмотря на всю свою мягкость, Рисстаний действительно отличался упрямством, пожалуй, это и в самом деле было единственное качество, доставшееся ему от отца. Молча поклонившись, верховный жрец покинул покои молодого императора и направился к выходу из дворца.
В дворцовом холле его окликнул женский голос. Жрец обернулся, к нему подошла женщина в бирюзовой тоге с пурпурной каймой. Обосновавшись на берегу Круглого моря, знатные арамейцы переняли многие элементы одежды у бывших властителей побережья и некоторые теперь мало чем отличались по виду от ногарских аристократов. Аммат поклонился своей повелительнице. В отличие от многих женщин княжеских родов, Лигия не блистала изобилием украшений, лишь золотые серьги поблескивали в мочках ушей, да скромная нить жемчуга охватывала шею.
– Ты разговаривал с императором? – поинтересовалась Лигия.
– Именно так, – подтвердил жрец.
– Тебя беспокоит хишимерская угроза?
– Увы, моя повелительница, эта угроза слишком реальна, чтобы не придавать ей значения.
Лигия на мгновение опустила глаза, затем снова взглянула на Аммата и тихо спросила:
– Ты осуждаешь моего сына за нерешительность?
– Я не могу осуждать своего повелителя, – так же тихо ответил Аммат. – Но промедление может стоить многих жизней.
– Мальчик не похож на своего отца. Он не воин. Император желает блага своей стране, но хочет избежать насилия.
– Такое желание можно лишь приветствовать, – кивнул жрец. – Но, боюсь, избежать кровопролития уже не удастся. Война с хишимерцами – не самое страшное, что может нас ожидать.
– Тебе что-то известно? – насторожилась Лигия.
– Когда я получу известия от своего посланника, смогу точно сказать, чего нам ждать. Пока же одни только нерадостные предположения.
Лигия осторожно взяла жреца за руку, заключила его крепкую широкую ладонь в свои ладошки и произнесла:
– Ты привел моего мужа к победе. Я знаю, не бросишь и моего сына. Помоги ему стать достойным правителем.
– Конечно, моя госпожа, – заверил повелительницу Аммат.
На дворцовой площади верховного жреца ожидал паланкин. Забравшись в носилки, Аммат распорядился:
– Возвращаемся в храм.
Слуги-носильщики подняли паланкин на плечи и в сопровождении десятка храмовых воинов зашагали по мостовой.
Откинув полог, Аммат смотрел на город. В отличие от многих других ногарских городов, облик столицы за два десятка лет претерпел не слишком значительные изменения. Все те же жилые, ремесленные и торговые кварталы, широкие улицы, высокие здания, все та же постоянная людская суета. Будто и не было кровопролитной войны, затянувшейся на долгих сто лет. За стенами столицы до сих пор руины и пожарища, здесь же все оставалось так, как было при власти ногарских императоров. Лишь ушли в прошлое еженощные празднества столичной аристократии на дворцовой площади, не прекращавшиеся даже в последние дни Ногарской империи. Исчез и сам императорский дворец, разрушенный арамеями. Возведенный на его фундаменте новый дворец значительно уступал прежнему как в размерах, так и в величественности. Не осталось следа и от другого грандиозного сооружения ногарских архитекторов – центрального храма и храмового университета. Руины обрушенного последним императором-жрецом мегалитического строения растащили для других построек. Ныне только башни-обсерватории, скрывающиеся вершинами в облаках, напоминали о былом величии ногаров.
Вернувшись в храм, Аммат первым делом поинтересовался у младшего служителя:
– Как наш гость?
– Мы сделали все, что в наших силах. Теперь его жизнь в руках богов, – ответил служитель.
– Боги не помогают тем, кто сам ничего не делает, – заметил Аммат. – Я хочу его видеть.
Служитель проводил своего владыку в дальние покои. Взгляду верховного жреца предстал Атрий – сын правителя Хорума бился в горячке на ложе, двое слуг присматривали за ним, обтирая прохладной водой и следя, чтобы их подопечный не повредил перевязанную культю правой руки. Аммат простер ладонь над челом больного, Атрий сразу успокоился, откинулся на подушки, на его лице вновь проступили крупные капли пота.
– Он выживет, – уверенно произнес Аммат. – Он сильный, и не уступит свою жизнь Тени.
В комнату заглянул один из младших жрецов и сообщил:
– Прибыл Демилий.
– Очень вовремя, – удовлетворенно кивнул Аммат. – Я побеседую с ним у себя. Пошли за Аррелием и Торронием, проводи их туда же.
Коснувшись кончиками пальцев холодного лба Атрия, он тихо сказал:
– Поправляйся, юноша. Скоро твои силы понадобятся Арамее.
В покоях верховного служителя Дромидиона его встретил рослый мужчина в изрядно потрепанном дорожном плаще. Аммат улыбнулся гостю и обнял его за плечи:
– Приветствую тебя, Демилий, друг мой. Я ждал тебя. И отец беспокоился о тебе. Я уже послал за ним.
– Торопился, как мог, – с почтительным поклоном ответил старший сын Торрония.
– Какие вести ты принес с восхода?
Демилий помрачнел:
– Неутешительные. Твои подозрения подтвердились, в конце зимы Тень двинется к Маграхиру. Она поведет к полночным горам племена пустынников Каттана и кланы Хингары. К ней также примкнули последние ногарские легионеры.
Демилий принялся обстоятельно рассказывать верховному жрецу о своих странствиях по землям Старой Ногары и Севера. Вскоре к ним присоединились Аррелий и Торроний.
– Достаточно ли у Тени силы, чтобы взять Маграхир одними лишь пустынниками и хингарцами? – усомнился комендант столицы, слушая рассказ сына. – Ногарцев, насколько я понял, осталось не слишком много.
– Ногарцев действительно не больше двух легионов, но остальных много, отец, очень много, – ответил Демилий.
– Это так, – подтвердил Аммат, – Столетняя война почти не задела земли на восходе, а хингарцы известны воинственностью, их кланам давно уже стало тесно в своих владениях. Хоть они и не поклоняются богам Аддата, их вожди поддержат любой поход, в котором смогут увеличить свои богатства и получить новые земли. Маграхир защищает лишь власть его владыки, но никому не ведомо, сколь велика его мощь, сможет ли он выдержать натиск Тени. Ведь Тень владеет одним из двух Сердец Мира. Кроме того, ведущий Тень знает, где заполучить силу, способную противостоять могуществу Маграхира. Здесь, в храме, есть раненый юноша, сын князя Литария из Хорума…
– Ты говоришь об Атрии? – уточнил Аррелий. Никто другой не осмелился бы прервать верховного жреца, но этот князь, часто проявлявший ту же бесшабашность, что и во времена молодости, не особо церемонился даже при дворе императора. – Я знаю этого парня, отличный воин!
– О нем, – кивнул Аммат. – Он выследил бродягу, которого разыскивают хишимерские жрецы, чтобы вернуть былую мощь своему богу. Но в степи близ Легарды его остановила Тень.
– Тень на арамейской земле? – насторожился Тороний.
– Именно так. После этой встречи бродяга направился на закат. Аррелий, ты помнишь те горы, куда поднимался Хорруг?
– Помнить-то помню, но ты так и не сказал тогда, за какой надобностью вас понесло в горы, – ответил Аррелий.
– Не скажу я тебе этого и сейчас, – произнес Аммат. – Но уверен, что по наущению ведущего Тень бродяга направился именно в то место, куда ходил Хорруг. Если он достигнет цели, Тень получит силу, возможно, способную даже сокрушить Маграхир. И тогда всех нас ждет незавидная участь.
– Перехватить его можно? – поинтересовался Аррелий.
Аммат задумчиво пригладил ладонью бородку:
– Попытаюсь. Но, похоже, Тень оберегает его, по крайней мере, до той поры, пока бродяга не поднимется в горы. Тем не менее, я попробую исправить ситуацию. Тебе же, Аррелий, предстоит убедить императора и остальных князей приморских провинций выступить против Хишимера. Вероятнее всего, затем нам предстоит более дальний поход, к Маграхиру.
Князья и Демилий удивленно уставились на главу храма.
– Кроме Арамеи, некому остановить Тень, – твердо произнес Аммат. – В наших руках судьба всего мира. Хишимерский царь неспроста готовится к войне против нас, с помощью его войска Тень намеревается отвлечь арамейскую армию и беспрепятственно захватить Маграхир.
– Князей и на подмогу Хоруму пинками не поднять, а ты надеешься заставить их повести свои дружины к Маграхиру, – процедил Аррелий, нахмурившись. – Это ж немыслимая даль, даже я не знаю, где это.
– Страной правят не князья, а император, – напомнил верховный жрец.
– Угу, – хмуро кивнул Аррелий. – Только все основные войска у них. Слишком большую волю князья почувствовали без Хорруга.
За долгие годы правления царицы Лигии от имени малолетнего наследника трона арамейским князьям и в самом деле удалось вернуть себе значительную самостоятельность, которой в свое время их лишил Хорруг. Во многом именно этим объяснялась нерешительность молодого императора. Взойдя на трон Арамейской империи, он уже не получил ту полноту власти, что была у его отца, приходилось считаться с мнением князей.
– Будет сложно, – согласился с Аррелием Аммат. – Придется постараться. От наших действий зависит судьба Арамеи и всего мира. И времени у нас не слишком много. Мы должны разгромить хишимерскую армию и успеть остановить Тень на подступах к Маграхиру.
– На равнинах между Старой Ногарой и полночными горами правит царь Локарон, – сообщил Демилий. – Он не склонен пропускать Тень через свои земли и задержит ее армию на некоторое время.
– Он может быть союзником? – поинтересовался Торроний.
– Не думаю. Он кровавый тиран и сам жаждет власти. И он не человек. В буквальном смысле.
– Я слышал о царе Локароне, – кивнул Аммат. – Бессмертное демоническое существо, покорившее племена равнин на восходе. Он не пойдет на союз ни с кем.
– Так кого же можно привлечь на нашу сторону? – продолжал спрашивать Тороний. – Одних арамейских клинков слишком мало, чтобы дать бой Тени, а после битвы с хишимерской армией их останется еще меньше.
– Близ Маграхира по обе стороны горного перевала Рубидан обитают племена куммров и рубийцев, – ответил Демилий. – Это свободолюбивые северные народы, они многочисленны, но не ладят меж собой. Так же есть и небольшие племена скотоводов. Но объединить их будет очень сложно, практически невозможно.
– Я попробую, – решительно сказал Торроний, хлопнув себя по колену.
– Тебе предстоит трудная задача и путь твой будет опасен, – предупредил Аммат.
– Я знаю, – спокойно кивнул великан.
– Что делать мне? – спросил жреца Демилий.
– Отправляйся в Хорум, друг мой, – ответил Аммат. – Нашим людям понадобится духовная поддержка, им придется очень туго, пока не подойдет помощь. Чтобы вселить в их сердца уверенность, ты возьмешь кое-что с собой.
– Ну а я сделаю все, чтобы наша армия выступила к Хоруму, – заверил жреца Аррелий.