- Здесь нет стола.
- Об этом не беспокойся. Лучше принеси чего-нибудь из кладовой.
- Раскомандовался.
Телли усмехнулся, сбросил плащ и шапку и размял костяшки пальцев.
- Предлагаешь поменяться?
- Ладно, чего там, - Жуга махнул рукой, - делай, раз умеешь, у меня всё одно ничего не получится. Чего принести-то?
- Выбери на свой вкус. Мне всё равно.
Когда минут через десять Жуга вернулся, принеся посуду и провизию, стол был почти готов. Четыре ножки выросли из пола, дали в стороны отростки и теперь смыкались под рукою эльфа в ровную, хотя геометрически не очень правильную поверхность. Ещё минута, и всё было закончено.
- Скамейку или табуретки? - спросил Тил. - Скамейку быстрее.
- Опять возня. Какого лешего ты сделал его таким высоким? Сели б на пол. Давай твори свою скамейку. - Травник выложил на стол стопку лепёшек, запакованных в сухие листья, три горшочка и какой-то жбанчик. - Вот, - сказал он. - Уж не обессудь, не знаю, что там: взял, что подвернулось под руку.
- Там написано.
- Никак не научусь читать ваш алфавит. И руны вроде знакомые, а сложишь в слова - непонятно.
Тил хмыкнул:
- Жуга, ты меня удивляешь. Это же простой тенгвар... А впрочем, ладно. Дай сюда.
Не отрывая ладони от растущей лавки, Телли развернул горшочек надписью к себе и нахмурил брови.
- Ореховый паштет, - объявил он, прочитав. Повернул другой. - Лесные яблоки в сиропе. - Дотянулся до третьего. - Так, а это... крупяная запеканка в белом соусе. Сойдёт?
- Сойдёт, - одобрил травник. А что в коробке?
- Не знаю, не написано. Скорее всего хрень какая-нибудь. Давай раскупоривай.
- Как там лавка?
- Готово. - Тил потряс руками. - Можно садиться. Он в свою очередь извлёк из сумки мягкий сыр, бутылку в ивовой оплётке и корзинку, от которой шёл копчёный дух. Выдернул затычку и разлил вино по кружкам. Травник вскрыл берестяной "стаканчик" и вдруг рассмеялся.
- Тил! - позвал он, - погляди-ка.
- Что там?
- Хрен. Ты угадал. - Он принюхался. - И уксус с яблоком.
Некоторое время оба молча насыщались. По мере того как за окном темнело, стены в комнате светились всё ярче. Наконец с едой было покончено.
- Ты не ответил на мой вопрос, - напомнил травник. Тил повертел в ладонях двузубую деревянную вилку и вздохнул:
- Я уже сказал, что не могу тебе помочь.
- Но почему? Яд и пламя! Ты приходишь и уходишь, значит, я тоже мог бы рискнуть. Раз Рик принёс меня сюда, значит, можно и выбраться отсюда.
- Выбраться? - Тил поднял брови и повёл рукой. - Да запросто! Граница изнутри не заперта, ничего тебя не держит. Можешь хоть сейчас открывать портал и уходить.
- Но ты говорил...
- Да. Говорил и снова повторю, если ты меня не понял: коль ты решишься, это будет твой последний день. Эта крепость - "Оплот пустоты", понимаешь? Здесь особое заклятие. Ты не умрёшь, ты просто потеряешь память. Очень действенное средство против нарушителей. Помнишь, как ты встретился со мной? Помнишь, что со мною было?
- Помню, - одними губами произнёс Жуга, но Тил услышал.
- Помнишь? Превосходно. Будет то же самое. Так устроено, - продолжил он, - что, проходя через границу, каждый, кто не получил дозволения, начинает терять память. Да, не до конца, но главное он забывает: самого себя, сложные знания и все намерения, с которыми он заявился. Так сделано нарочно, чтобы враг, пусть даже и прорвался, сделался бы неопасен.
- Но дракон пронёс меня, хоть я и плохо это помню.
- Так то дракон! - ответил Тил. - Потом, ведь сюда проход не возбраняется! А Рик ушёл, и я не знаю, какими делами он занят во внешних сферах. Ни мне, ни тебе туда доступа нет.
- И у тебя ни разу не было желания его найти? Ведь столько лет прошло!
- Зачем? - пожал плечами Тил. - Наступит время, сам вернётся. Что для него десяток лет? Если б не Нелли, я б их даже не заметил... А что же ты его не позовёшь? Где твоя флейта?
- Там осталась. - Травник поставил локти на стол и обхватил руками голову. - Значит, мне никак отсюда не вырваться?
Тил покачал головой:
- Пока кет.
Но мы же можем что-то сделать!
- Вряд ли. Я...
- Погоди, - выставил Жуга руку. - Я хочу сказать: мы оба смыслим в волшебстве. Мы можем попробовать расколдовать замок, как-нибудь убрать эту завесу. Хотя б на час, хотя бы на минутку. Этого достаточно. Как-то ведь её убирали! Магия подобной силы не может столько лет существовать сама по себе, должен быть источник подпитки. Отыскать его - и все дела. Он, наверное, и так на ладан дышит, магия погоды уже разладилась.
- Я только предположил, что она разладилась.
- Ну и что? Может, так оно и есть?
Телли не ответил. Вместо этого взял со стола эльфийскую лепёшку, развернул листья, в которые она была завёрнута, разломил и поднял половинки перед собой, показывая травнику. Тот молчал, ожидая объяснений.
- Смотри, Жуга, - сказал Тил. - Смотри внимательно. Вот у меня дорожные хлебцы. Как видишь, совершенно свежие, мы только что их ели. А им лет двести или триста, если не все восемьсот. Паштету в горшочке и того больше.
Чувствовалось, что травник слегка ошарашен, но присутствия духа не потерял.
- И что? - с вызовом спросил он.
- Простенькая магия, а сохранила еду свежей в течение столетий. Представляешь, на что способны старые заклятия старшего народа? Сторожевые заклятия! Этот замок огромен, Жуга, - продолжал он. - Здесь размешался второй по величине гарнизон после Авалона, сама воительница Айфе останавливалась во время военных походов. Здесь держали оборону лучшие маги, feanni dea - чёрная элита Тильвит-Тегов. Закоулков здесь не счесть. Мы можем обшаривать его всю твою жизнь и не найти и десятой части оставленных магических секретов... Ты говоришь, что смыслишь в магии? Ты, алхимик, травник, человек? Ты, который так и не научился выращивать мебель в этом замке? Да ты не можешь даже прочесть надпись на горшочке с ореховым паштетом! Прости, я тебя очень уважаю, но ты ничего не смыслишь в этой магии.
- А ты?
- Да и я тоже... - Тил безнадёжно махнул рукой, посмотрел на зажатую в ней половинку лепёшки, откусил кусок и принялся жевать. - Я навигатор, а не маг, - пояснил он. - Мне ещё и сотни нет. По меркам моего народа я необразованный мальчишка. Не делай глупостей, Жуга. На лучше, съешь лепёшку.
- Да пошёл ты со своей лепёшкой!.. - рявкнул травник, махнул рукой и отвернулся. - Яд и пламя, что же делать?
- Ждать. Провизии здесь хватит на несколько жизней, вода есть, ничего, кроме скуки, тебе не угрожает. Я делаю всё, что могу, поверь. Когда вернётся Рик, ты попадёшь в свой мир обратно. Это я тебе обещаю.
- Толку от твоих обещаний... Я не могу просто сидеть и ждать, не могу больше слоняться без дела, карабкаться по скалам, спать и поджирать ваши эльфячьи припасы, понимаешь? Не могу! Я скоро чокнусь. У меня кусок не лезет в горло, я почти не сплю. Ты пойми: там мои ученики, одни. Они могут попасть в беду, даже умереть!
- Я постараюсь разузнать о них, - сухо сказал Тил. - Это единственное, чем я пока могу помочь. У меня и так куча дел. Ты знаешь, какая в Нидерландах затевается буча.
- А тебе-то что с того?
- Ну, надо же мне как-то скоротать пару веков, - ответил Тил. - К тому же поведение людей... Эй, ты чего?
- Пару что? - Травник начал привставать. - Пару веков?
- Эй, успокойся, успокойся! - Телли поднял руку. - Это ж я не о тебе. Думаю, Рик вернётся гораздо раньше.
- Да, конечно, лет через тридцать! - Жуга вскочил и зашагал по комнате туда-сюда. - Сущая мелочь, если судить по твоим меркам! Яд и пламя, на хрена ты вообще тогда ко мне приходишь? Душу мне травить? - Он остановился и с прищуром посмотрел на собеседника. - А ты изменился. Раньше ты не был... таким... таким...
- Бесстрастным?
- Равнодушным!
- Всё меняется, - философски заметил Тил. - Люди, знаешь ли, смертны. За эти годы я повидал много всего. Если бы я всё принимал близко к сердцу, вряд ли бы выжил.
Жуга остановился у окна. Потёр виски.
- Стол... - пробормотал он, - лавки... это же должно быть просто... очень просто... как ореховый паштет...
- О чем ты?
Ладони травника легли на подоконник. По стенам пробежала дрожь, свет замерцал, пол под ногами поехал. Со всех сторон раздались шорохи и скрипы. На мгновение возникло ощущение, что башня вот-вот рухнет, но, когда она шатнулась пару раз и ничего плохого не произошло, обоим сделалось понятно, что строение сродни тем деревам, которые в любую бурю лишь качаются, но не ломаются. Напугать могло другое: шевелилась сама комната, в которой не осталось ничего надёжного и прочного; стол покосился и начал оплывать, как перегретая свеча, потолок выгнулся куполом, гексагоны оконной решётки дали трещину - снаружи сразу потянуло свежестью весенней ночи; орнаменты на стенах и колоннах тоже начали ползти и двигаться, тянуться во все стороны побегами, буквально на глазах преображая комнатку в подобие лесной поляны.
- Жуга... - Тил переменился в лице и начал привставать; всегдашняя саркастическая усмешка исчезла с его лица. - Жуга, стой! Не трогай здесь ничего! Что ты...
Телли осёкся, когда ушедший из-под ног пол заставил его повалиться грудью на стол.
А через мгновение светящиеся стены погасли, со всех сторон донёсся еле слышный треск, и на пол посыпались клейкие чешуйки - это повсюду в замке на башнях из белых Деревьев одновременно лопнули почки.
Воцарилась тишина, Жуга убрал руку от стола, мгновение глядел на свои пальцы, всё ещё окаймлённые бледноватым сиянием, затем порывисто и резко повернулся к собеседнику.
- Я словно умер, - тихо проговорил он.
- Там, снаружи, так и думают, - таким же тихим голосом подтвердил Тил.
- А какая разница? - Травник горько поморщился и потёр грудь, где под разорванной рубахой звездой краснел на коже свежий огнестрельный шрам. - Та пуля из испанской аркебузы вполне могла меня убить, и ничего б не изменилось. Так уже было, помнишь? Снова, как тогда, в пустыне, надо выбирать - жизнь или безопасность. Можно без конца сидеть в убежище, но, если хочешь перемен, придётся выйти. Этот замок - золото глупца, пользы от него никакой, он мёртвый, как и твой народ. А я выбираю жизнь, Тил. Пусть я в ловушке. Пусть. Но если тело поймано, почему дух не может быть свободным? Ты когда-то сказал, что придёшь мне на помощь. Ты... ах-ххг... - Он согнулся и зашёлся кашлем.
- Я... - Тил проглотил комок в горле и попытался сесть обратно на скамью, но выросшие ветки его не пустили. - Я... пришёл.
Приступ миновал. Травник вытер рот.
- Окажи мне услугу, - попросил он.
- Видит сердце, я и так... А что за услугу?
- Принеси мне какую-нибудь одежду. И оружие. Мне нужно размяться, я теряю форму.
- Меч и дага тебя устроят?
- Хватит одного меча. И побыстрее, я не сид и не могу мерить время вашими мерками. И... - Он поколебался, бросил взгляд на стол, где в молодых ветвях запутался злосчастный горшочек, и закончил: - И научи меня читать по-эльфийски.
Снаружи вдруг донеслись непонятные звуки, словно одинокая птица в чаще пробовала голос. Травник подошёл к окошку - выглянуть, ненароком коснулся сломанного переплёта и отдёрнул руку, перепачканную липким. Нагнулся, заинтересованно потрогал желтоватые потёки на решётке, поднёс пальцы к лицу осторожно понюхал, лизнул и удивлённо поднял бровь. Поворотился к Тилу:
- Мёду хочешь?
* * *
Четвёрка, возглавляемая рыжим вихрастым парнем лет двадцати пяти, ввалилась в лиссбургский кабак с башмаками на вывеске, когда заведение уже закрывалось. Несмотря на холод, ветер и глухую темень за окном, все были веселы, пьяны, возбуждены, смотрели с вызовом. Вожак держал в руках бутылку. На донышке ещё плескалось.
- Хозяин! - закричал он с порога. - Это... как тебя... давай чего-нибудь на стол! И выпить! Выпивки давай, ага...
Приятели нестройно заподдакивали.
Корчмарь напрягся. Медленно стянул и скомкал фартук, аккуратным образом его расправил, сложил и спрятал за стоику.
- Слушай, рыжий, - примирительно сказал он, глядя куда-то поверх его головы, - ты задолжал мне за три месяца. Может, сперва всё-таки заплатишь?
- By Gott - взмахнул руками тот. Остатки вина выплеснулись из бутылки. - Чего ты ерепенишься? Я ж сказал: погодь немного. Как только мне покатит фарт, я сразу всё отдам и сверху приплачу. Я правильно говорю? - Он обернулся к приятелям и снова - к кабатчику. Ударил себя в грудь. - Что, ты не знаешь меня, что ли? Давай, наливай, не порть людям веселье...
Старый Томас упрямо покачал головой.
- Нет монетов, нет и выпивки, - сказал он, берясь за тряпку. - И вообче, запомни, Шнырь, - я терпеливый, но не очень. В долг я тебе больше не налью. Ни тебе, ни твоим корешам. И вообче, гляжу, раз ты уже с бутылкой, значит, деньжата у тебя водятся. Так что плати или убирайся.
Четвёрка смолкла. Было слышно, как ветер трясёт ставни. Рыжий вразвалочку подошёл поближе, перегнулся через стойку, рывком вытянул руку и ухватил кабатчика за рубаху. Притянул к себе.
- Слышь, ты, - прошипел он ему в лицо. - Забыл? Я тебе тоже кой-чего в тот раз сказал. Не хочешь верить на слово, придётся поверить... вот этому!
Он подбросил бутылку, перехватил ее за горлышко, одним движением расколошматил о прилавок в дрызг и брызг и поиграл стеклянной "розочкой" под носом у кабатчика.
- Ну? Понял?
С блескучих острых краешков, с торчащих лепестков осколков, словно кровь, закапало вино. Кабатчик дёрнулся, заегозил, как червяк на крючке, только вырваться не смог, а может, побоялся. Шрамы у него на шее налились лиловым. Наконец он ослаб, облизал пересохшие губы и кивнул:
- Понял...
- Вот и ладушки. - Шнырь отпустил рубаху и подбросил битую стекляшку на ладони. - Давай наливай. Добром-то - оно всегда приятнее. - Он обернулся к собутыльникам. - Я праильно говорю?
Те снова закивали одобрительно.
- Нет, - вдруг раздалось из-за стойки. - Не "праильно". - Шнырь обернулся и тотчас понял, что забавы кончились.
Два дюжих молодца неторопливо вышли из-за занавески, закрывавшей вход на кухню, и остановились у стойки. Хозяин кабака, воспользовавшись замешательством, успел шмыгнуть на кухню, выглянул оттуда пару раз и скрылся окончательно. Шнырь и приятели попятились к двери, но вдруг и та раскрылась, и в корчму проникли еще двое. Осмотрелись, хмуро глянули на троицу и рыжего у стойки и шагнули в стороны.
А на пороге появился Яапп Цигель.
Заправила городских домушников был выше рыжего почти на голову, лицом был узок, глаз имел желтушный, выпуклый и потому смотрел на скандалиста сверху и вполоборота, как петух на таракана. Два приземистых широкоплечих молотилы рядом с ним выглядели словно замковые башни около донжона.
- Ну, здравствуй. - Цигель снял шляпу и похлопал ею о колено. Огляделся. - Сядем?
Троица подельников Шныря послушно, хоть и нерешительно, опустилась на ближайшую скамейку, предпочтя не спорить. Сам Шнырь тоже почуял беспокойство и спрятал "розочку" за спину. Не сел.
- Братва, вы чё?.. Вы чё, братва?..
- Хорош ворону корчить, пасынок, - презрительно скривился Цигель. - Сядь, не егози. Разговор есть.
Шнырь послушно заткнулся и плюхнулся рядом с сотоварищами. Цигель тем временем кивнул своим парням. Один вышел, второй встал у двери.
Яапп Цигель остановился около стола:
- Ты знаешь, кто я?
Шнырь гулко сглотнул и кивнул:
- Знаю...
- Это хорошо. А то уж я подумал, что ты глуп непроходимо. Давно ты в городе?
- Не... неделю.
- Да? - притворно удивился Цигель. - Всего неделю? Надо же! Неделю - а так много успел... А прежде, стало быть, ты в город только пива выпить забегал?
- Да врёт он всё, кабачник энтот!..
- Замолчи, щенок! - тоном, не терпящим возражений, оборвал его Цигель. - Ты кому врёшь? Кому врёшь, я тебя спрашиваю?! Кто после Рождества торговые ряды распотрошил? Месяц назад у Вассермана особняк кто грохнул? А? Кто ван дер Бренту, Хольцману и Флорентийцу побрякушки сбыть пытался? Ты думаешь, никто тебя не видел?
- Это не я! Богом клянусь, Цапель... - начал было Шнырь, но Цигель сделал быстрый знак рукой, и парень у двери, в одно мгновение оказавшись у стола, отоварил рыжего по уху. Тот боком рухнул на пол, опрокинул скамейку и затряс головой. Разбитое бутылочное горлышко вылетело у него из руки и зарылось в грязные опилки. Три собутыльника невольно вздрогнули и сгрудились теснее.
Цигель привстал и наклонился сверху.
- Полегчало? - ласково осведомился он и наступил, давя стекло. - Освежило память? Протрезвился? Так-то лучше. - Он усмехнулся, - Что мне твои клятвы! Сявка... Ты кем себя возомнил? А? Кем ты себя возомнил, я тебя спрашиваю? Я тебя ещё год назад приметил, но тогда простил по малолетству. А ты, я вижу, ничему не научился. Думаешь, здесь можно, как в деревнях, безнаказанно шарить? Ты почему на хазу не пришёл, когда задумал особняк бомбить? Зачем гемайн не отстегнул? Или думал, заезжим здесь раздолье? А? Отвечай, пробка сортирная!
- Я... - Шнырь попытался сесть. Ухо кровоточило. - Я не успел... Цапель, я не успел! Мы думали потом, когда сдадим, тогда и придём...
- Не ври.
- Чес-слово, не вру! Что толку на шмотье башлять? Мы особняк спецом не собирались квасить, как-то само получилось... Блестяшки кончились, а тут, на старую закваску, как ненароком не поддеть? Цапель, ну ты чё? Ты же знаешь, как оно бывает!..
Яапп Цигель откинулся к стене, побарабанил по столу, задумчиво разглядывая пивные кружки на полках за стойкой. Вздохнул. Четверо охранников молча ждали указаний. Колокол на башне городской ратуши гулко пробил двенадцать. Цигель встрепенулся и нахмурился, будто что-то вспомнил.
- Значит, так, - наконец решил он, - слушай сюда. Тот особняк я тебе прощаю. Рауб можешь оставить себе. Однако завтра вечером придёшь на сходку и заплатишь отступного.
- Скока?
Цигель помедлил.
- Полторы.
- Полторы?! - вскричал Шнырь. - Побойся бога, Цапель! У меня нету столько!.. Мы столько даже взять-то не надеялись!
- Найдёшь, коль жить захочешь, - с презрением бросил Цигель, вставая. - И через три дня чтоб тебя в городе не было. И вообще чтоб я больше тебя не видел. Да! И долг кабатчику тоже вернёшь.
Шнырь почувствовал, как сердце его будто обволакивает холодная патока, а пустота, образовавшаяся в душе, заполняется бешенством бессильного отчаяния.
- Цапель! Стой, Цапель! - брызжа слюной, закричал он ему в спину. - Я не смогу, ты ж знаешь!.. Неоткуда взять! Сбавь отступную, Цапель! Ах, чтоб ты провалился!..
- Заткни своё хайло.
- Да пошёл ты!!!
Цигель задержался на пороге, обернулся и кивнул своим:
- Поучите недоноска, как надо разговаривать. И вышел за дверь.