* * *
Паук пошевелил жвалами и приблизился. Оказывается, это довольно страшное зрелище - когда паук вот так идёт к тебе и шевелит серпами челюстей, с которых капает зеленоватая слюна. Просто в обыденной жизни люди этого не видят, ибо слишком велика разница в размерах. А был бы тот паук размером, например, с собаку или с крупную овцу, это увидал бы каждый. Ага. Увидел бы и испугался. До икоты, до одури, до мокрых штанов. А может, даже до смерти.
Этот паук как раз таким и был.
Травник нервно проглотил слюну, переменил стойку, отступил назад. Рукоять меча скользила от пота. Не отрывая взгляда от противника, Жуга вытер о штаны сперва одну ладонь, потом другую, перехватил меч поудобнее и стал ждать.
Когтистые мохнатые ноги царапнули пол. В движении этом не было ни злобы, ни агрессии, лишь воля и сноровка опытного хищника. Очень опытного... Чёрные бусинки глаз смотрели на добычу, и в каждом при желании травник мог разглядеть своё отражение. Желания, правда, не было. Коричнево-серая, в белёсых крапинах, шкура твари оставалась неподвижной. Жуга всё время задавался вопросом, как паук дышит, если ни брюшко, ни грудь, ни голова почти не движутся... Яд и пламя, нельзя отвлекаться! Но разве он виноват, что даже в такую минуту любопытство испытателя в нём берёт верх над рефлексами бойца?..
Меч, принесённый Теллы, был тяжеловат - Жуга к такому не привык, но выбирать не приходилось. Паук тем временем шагнул туда-сюда, слегка подался вбок, и вдруг, на первый взгляд - расслабленно, на деле - быстро-быстро, ринулся в атаку. Вскинул передние ноги, ударил ими, промахнулся и вхолостую щёлкнул жвалами. Травник стиснул зубы, затанцевал, оберегая ноги, и заработал мечом. Места для отступления больше не было - они и так играли в кошки-мышки дольше десяти минут; сначала он заманивал чудовище туда, где на восьми ногах было не развернуться, потом паук сам воспользовался этим и оттеснил человека и угол. Теперь брала своё усталость.
Панцирь на паучьих лапах очень прочный. Лезвие скользило и вреда не причиняло, но Жуга сумел отбить атаку и получил некоторый простор для манёвра. Паук развернулся, словно на шарнирах, зашипел и снова двинулся вперёд.
Чем же он шипит? Или это задние лапы волочатся по полу... Аристотель писал, что у паука нет сердца как такового, а есть лишь несколько сердечных сумок, из коих одна главная, а несколько - второстепенные, и расположены они не как у человека или зверя - в левой стороне груди, а на спине, вернее - сверху, под брюшком, там, где обыкновенный крестовик несёт свой крест... Впрочем, тот же Аристотель написал, что у мухи четыре ноги, и большинство учёных мужей до сей поры не подвергают это утверждение сомнению. Хотя любой мальчишка, который умеет считать... Чёрт, чёрт!
Лапы ударили, травник едва успел увернуться. В любом случае поздно гадать, прав великий грек или не прав, - выбора уже не остаётся. К тому же в прошлые разы этот приём вполне срабатывал, хотя у травника ни разу не было возможности проверить, в сердце он попал или не в сердце-Яд и пламя, ну почему эти эльфы так ненавидели пауков?!
Финт, вольт, удар... опять удар... отбивка, выпад, два шага вперёд... Рискованно, но по-другому не получится (во всяком случае пока не получалось). Чёрные челюсти клацнули в двух дюймах от лодыжки травника, Жуга подпрыгнул, закрутил мечом, ударил вниз и чуть вперёд: отчасти - чтобы удержать равновесие, отчасти - надеясь зацелить противнику глаза. Сработало. Меч самым кончиком царапнул чёрную лаковую бусину, паук сдал влево и зашарил лапами, на краткое мгновение потеряв врага из виду. Этого вполне хватило, чтоб запрыгнуть ему на спину, перехватить меч и два раза вонзить его в узор на брюшке. Оба раза - глубоко, как только позволили клинок и рукоять; иначе не достанет.
Паук задёргался, загарцевал, потом вдруг развернулся и припустил вдоль стен, отчаянно работая лапами. Разрезы закипели белым. Преодолевая отвращение, Жуга вонзил меч в третий раз, оставил его в ране и обеими руками вцепился в основания паучьих задних ног. Сейчас главным было просто удержаться, не попасть под эти ядовитые серпы... каких-то полминуты... может быть, минуту... или две...
Вскоре всё было кончено. Травник расцепил сведённые судорогой пальцы, слез, с усилием выдернул меч и на всякий случай отступил. Голова была пустой и тяжелой. Как всегда, остался только слабый интерес - что было бы, случись ему не победить, а проиграть?
Руки подрагивали. Болели плечи и колено. Травник грустно усмехнулся: "Сдаю".
Некоторое время мёртвая туша паука лежала неподвижно, поджав суставчатые ноги и бессмысленно таращась в потолок всеми своими глазами и глазками, потом воздух вокруг задвигался, как в жаркий день над раскалённым камнем, подёрнулся неровной рябью, тело начало бледнеть и вдруг... исчезло. Испарилось. Жуга невольно моргнул - глаз всякий раз не успевал поймать мгновение, когда поверженный противник растворялся в воздухе, и веки дёргались непроизвольно, словно где-то рядом молот кузнеца ударял в наковальню. Вот только что на полу лежало растопыренное тело. Миг - и его уже нет. Только слизь, зазубринки на лезвии и долгие, глубокие царапины в полу, да тело ноет от ушибов и усталости.
А ещё через мгновение мерцание стен погасло, и в дальней от травника стене возник дверной проём. Комната вновь стала тем, чем была, - большим несимметричным залом с Пятью углами разных величин, со стенами необработанного дерева и с одним-единственным входом и выходом. Вот этим самым.
"Тренировка" закончилась.
Первый раз случайно забредя сюда, Жуга не обнаружил ничего особенного. Комната как комната, не хуже других, разве что без окон. Чулан, кладовка, может быть, тайник, и только. Однако в соседнем помещении обнаружилась ванна, или, правильней сказать, небольшой деревянный бассейн с проточной водой. Это была полезная находка, и Жуга облюбовал сей уголок для утренней разминки. А когда Тил, как обещал, принёс ему оружие, заявился сюда с мечом. Просто так заявился, без всякой задней мысли.
И вот тут началось.
Сперва он не понял, что произошло, когда выход из комнаты исчез, а стены засветились ярче - на старой заставе эльфов всё время происходило что-нибудь этакое. Но тут против него из ниоткуда вдруг возник зверь - то ли волк, то ли собака - непонятно, но что-то похожее. Возник и изготовился к броску... и думать стало уже некогда... И лишь когда бой завершился, а поверженный враг исчез без всякого следа, Жуга смекнул, что это неспроста.
Весь тот день и половину ночи травник провёл в мыслях о случившемся, на всякий случай уйдя в самые дальние покои, даже заснул с мечом в обнимку.
А на следующий день заявился опять.
Так и повелось с тех пор - раз или два в неделю травник приходил сюда, чтоб выдержать очередную драку с призрачным противником, который был и в то же время как бы не был. Оставалось загадкой, плодил замок этих тварей из себя или из воздуха или приносил откуда-то извне, но в любом случае здесь действовала какая-то древняя и очень сильная магия. За неполный месяц Жуге пришлось сразиться в этой комнате с самыми странными тварями, каких он только видел в жизни, но чаще всего почему-то попадались эти чёртовы гигантские пауки.
Травник скосил глаза на меч, на клинке которого медленно таяла белёсая слизь, и поморщился. Ну почему эльфы так ненавидели пауков?
Он прошёл в круглую комнату с бассейном, в который непрерывно стекала прозрачная струйка воды, морщась стянул с себя мокрую от пота рубашку, скомкал и бросил на пол. Рубашка была чёрной. Не от грязи, а так. Пару мгновений Жуга с неудовольствием смотрел на неё, но выбирать не приходилось: по странной прихоти все вещи, которые Телли для него принёс, были чёрными (ага... "меньше пачкаются" дурак). Меч травник прислонил к стене и некоторое время просто стоял, опершись руками на поребрик и глядя на своё отражение в воде. Отражение смотрело куда-то в сторону.
Тянулись дни, недели, месяцы. Старый замок существовал сам по себе и сам в себе, отдельно от любого мира. Там, снаружи, в Серединном мире, могло происходить всё, что угодно, - войны, наводнения, землетрясения, чума, мор, засуха, набеги викингов, татар, все континенты могли уйти под воду - здесь шла своя жизнь.
Если это можно было назвать жизнью...
Кулак разбил отражение, ледяная вода пошла рябью. Успокоиться ей не дали. Травник вымылся до пояса, подумал и отказался от того, чтоб окунуться полностью разогретые мышцы могло свести судорогой. Он вытерся рубашкой, пригладил волосы и обернулся.
И лишь теперь увидел, что он здесь не один.
Белый, словно сотканный из лунного тумана, зверь выступил из утреннего сумрака и остановился. Витой блестящий рог качнулся в приветствии, снова поднялся. Воцарилась тишина, нарушаемая только шумом льющейся воды.
"Разминаешься?"
- Хорошо ещё, что ты не додумался явиться мне туда, - проворчал травник, мотнув головой в сторону бойцовской комнаты.
Насмешливое фырканье в ответ и снова - голос в голове:
"Думаешь, сумел бы меня одолеть?"
- Как знать, как знать... Здравствуй, Высокий.
"Привет и тебе... Лис. Может, опустишь меч?"
Травник покосился на свою руку и с удивлением обнаружил, что и впрямь сжимает меч, Когда он успел его схватить - память хранила молчание.
Единорог тем временем приблизился. Нагнулся, обдавая травника холодным, стынущим дыханием, заглянул в глаза, движимый непонятной заботой, тронул губами раны и ушибы, потом ещё ниже наклонил голову и потянулся вперёд своим волшебным рогом. Не делая движений, травник терпеливо ждал, а когда боль исчезла вместе с синяками и ссадинами, лишь повёл плечами, разминая мышцы. Кивнул, благодаря.
- Спасибо. Как ты это делаешь?
"Лучше тебе не знать",
- Вот вечно ты... Нет, чтобы поделиться секретом.
"Ты неправильно понял: у человека просто не хватит сил, чтоб повторить такое."
- Даже у меня?
"Даже у тебя".
Жуга перехватил меч лезвием под мышку, подобрал рубашку, бросил её в бассейн и там оставил - вода на заставе была такой чистоты, что за два часа вымывала из одежды грязь и пот без золы и шёлока. Двинулся к выходу. Единорог прошествовал за ним.
- Позавтракаешь со мной? - спросил Жуга, не оборачиваясь.
"Благодарю, - с достоинством ответил тот. - "Я не ем людскую пищу".
- Почему? Не можешь?
"Не хочу"
Человек не стал больше ни о чем его спрашивать, и остаток пути оба проделали в молчании. Зверь Века, Белый Индрик, следовал за травником на расстоянии шага или двух - тот непрерывно ощущал спиной его дыхание, настолько холодное, будто он питался только мятой, льдом и ключевой водой.
Через казавшуюся бесконечной анфиладу комнат, больше похожую на лесную аллею, через огромный зал - абсолютно пустой и непонятно для чего предназначенный, через короткий коридор они проследовали в дальнюю башню - ту, где состоялась встреча с Тилом и которую травник облюбовал себе для жилья. Подниматься по лестницам не потребовалось: на нижнем ярусе, в одном углу пустой и длинной комнаты (наверно, бывшей кордегардии) он устроил постель, в другом - склад провизии. Обстановка комнаты, с её уродливыми, оплывшими формами мебели и стен, являла посетителю живой пример упорных, хоть и безуспешных, попыток человека овладеть эльфийской магией. Стол не держал посуды, на лежанках невозможно было спать, не сломав позвоночник, а на скамьях могли сидеть разве что певчие птицы. На полу стояли несколько пустых бутылок и большущий медный чайник, казавшийся здесь особенно неуместным.
Дальний край стола дал дюжину побегов, все в свежей зелени и синеньких цветочках.
Зверь с видимым интересом огляделся вокруг. Небольшое помещение с его приходом сразу сделалось будто просторнее.
"Я смотрю, ты взялся за дело всерьёз".
- Что получилось, то получилось, - отозвался Жуга, доставая еду,
"Я бы предпочёл, чтоб ты погодил с трапезой", - понаблюдав за ним, сказал Единорог.
- Почему?
"Я пришёл говорить".
- Да бога ради. Можешь говорить, мне не мешает, - пожал плечами Жуга. Привычно забрался на стол, угнездил на коленях тарелку. - Я могу одновременно есть и слушать. Я же не ушами ем. - Он переломил лепёшку, протянул Единорогу: - Хочешь хлеба?
"Не хочу".
- Зря: эльфы делали хороший хлеб. Если это, конечно, хлеб. Так... Ну, я тогда не знаю. Если хочешь, можешь объесть вот эти веточки. Листья очень даже съедобны. Похожи на капусту, только пахнут как...
"Лис!"
Травник поднял голову и перестал жевать:
- Да?
"Я прошу тебя быть серьёзным".
Жуга опустил чашку и некоторое время молча ковырялся в ней ложкой. Потом отставил в сторону.
- Послушай, Вэйхатил, - проговорил он. В голосе травника сквозили усталость и плохо скрываемое раздражение. - Я сижу здесь, как селёдка в бочке, уже бог знает сколько недель и месяцев, И готов поспорить - ты мог прийти ко мне в любое время. Но ты не приходил. А теперь являешься и требуешь, чтоб я сейчас же, сию минуту выслушал тебя и был серьёзен. Знаешь что?
"Что?"
- Пошёл ты, вот что! Думаю, нет такого дела, которое не могло бы подождать ещё чуть-чуть после стольких месяцев.
Единорог переступил, будто в смущении.
"Я понимаю и прощаю, - был ответ. - Твои слова полны печали и бессилия. Но я на самом деле должен с тобой поговорить".
- Ладно. Ладно. Что случилось?
"Я чувствую проколы в ткани бытия. В пространстве грёз и вероятностных событий. Их много. И почти все нити тянутся сюда. Щель между мирами приоткрылась. Ты выходил из замка".
Последнее не было вопросом или предположением - Высокий знал.
Лицо травника осталось бесстрастным, лишь на скулах заходили желваки.
- Да, я выходил, - жёстко сказал он. - Выходил.
"Через чужое тело и сознание".
- А что мне оставалось делать? У меня нет выбора! Я должен - должен знать, что там происходит. Если бы я нашёл способ выйти сам по себе, я бы ушёл. Но ты же знаешь, что я не могу! - Он поколебался и слегка изменил формулировку: - Пока не могу.
"Опасность, которой ты себя подвергаешь, гораздо больше, нежели ты думаешь и даже представляешь".
- Опасность... - хмыкнул Лис. - Что тебе до той опасности? Все вы говорите о ней. Тил, Золтан, ты... Все. И ни один не сделал ничего, чтобы помочь. Вот ты: ты можешь вытащить меня отсюда? Спорю на что угодно - можешь.
"Да, могу. Но после этого..."
Я знаю, что случится после этого, - перебил его Жуга, - Я помню, что случилось с Тилом. Но я помню и то, что память к нему вернулась. Пусть не сразу, но - вернулась.
"Осенний Луч Солнца - эльф".
- Во мне тоже есть часть старшей крови. Или я не прав?
"Прав. Но всё далеко не так просто".
Единорог прошёл по загромождённой комнате и замер у окна, устремив свой взор на речку и луга за ней. Снаружи разгорался день. По ощущениям - совершенно майский. Тянуло свежей зеленью и запахом воды. Весна, приведшая в этот замкнутый уголок, пусть с запозданием, но брала своё.
"Заклятия, удерживающие замок в этом состоянии, сложны и нестабильны".
- Что? - Травник прищурился. - Я не понимаю. Повтори.
"Представь шар на горе. Хватит лёгкого толчка, чтоб он скатился. Так и тут. Быть вне мира и вне времени - дело сложное и противоестественное. Магия и силы Старшего народа могли подобное проделывать. Но мир не стоит на месте. В своём бессмертии Светлые нередко забывали о том, что время всё же существует. За последние недели ты несколько раз выходил за грань. Пусть не телесно, но в данном случае нет разницы. Катаэр Крофинд строился не для того, чтоб позволять такие фокусы. Сторожевые заклятия всё ещё работают, и будь здесь прежний гарнизон, тебя давно бы уже посадили под стражу. В одиночную камеру. Без дверей и с защитой от магического проникновения".
- Вот, значит, как...
"Именно так. Сам замок - не разумен, это наблюдатель и слуга. Всё, что вложили в него создатели, отвечало их представлениям о безопасности и порядке, но и об этикете Светлые не забывали. Старший народ был сдержан и нетороплив в принятии решений. Выйти за барьер, преодолеть границу можно случайно, ненароком, без злого умысла. А средь путешественников и постояльцев было много сильных магов. Если б заклятие убивало на месте, война велась бы непрерывно... Всю последнюю неделю крепость содрогается от сигналов тревоги. Странно, что ты их не чувствуешь".
- А с чего ты взял, что я не чувствую?
"Так ты нарочно? Я предполагал".
- И что? - подначил травник. - Боишься, что эльфы встревожатся и вернутся?
"Может случиться и худшее", - уклончиво ответил он.
- Худшее? Что, например?
Серебряный зверь развернулся от окна и поднял взгляд на человека.
"Ты никогда не задумывался, отчего Нидерланды - Нижние Земли - стали такими?"
- Какими "такими"? А! В смысле - нижними? Да потому, что... - Тут Жуга умолк и изменился в лице. - Постой, погоди... Ты хочешь сказать...
"Крепость С Белыми Валами не всегда была оторвана от мира".
Единорог сделал многозначительную паузу, но не дождался ответа и счёл возможным продолжить. Но синь звериных глаз уже подёрнулась белёсой кисеёй воспоминаний.
"Как странно... - медленно продумал он. - А я, оказывается, хорошо помню то время... Те смутные тысячелетия, когда на этих землях жили эбуроны и кондрузы, церозы и пэманы, сегны и адуатуки... а к западу и к югу - нервии, морины, менапьенцы, атребаты и треверы... Это был нестойкий мир, уже почти утративший старые знания, мир последних войн Третьей эпохи, когда Старший народ окончательно решил уйти и ушёл. Часть эльфийских твердынь досталась людям - незначительная часть, - и была впоследствии перестроена и приспособлена для людских нужд. А что могло повредить, решено было... изъять".
- Они, что же... затопили землю?
"Нарочно - нет, но в некотором роде - да: перемещение таких массивов в любом случае грозило катастрофой... Люди сейчас уже забыли об этом, но язык всё помнит; само название "Фландрия" происходит от древнего понятия, означающего "Земля Беглецов"... Вспомни: в легендах любого народа есть место Потопу. Но в то время Светлые уже не думали о людях. А ты? Ты - думаешь?"
- Я... не знал.
"Теперь знаешь, - отрезал Высокий. - Если хоть одна из старых крепостей вернётся в Серединный мир, это грозит гибелью огромного количества народа. Земля уже не так безлюдна, как это было в прошлом. А Нидерланды - богатая страна. Здесь живет много людей. Много-много".
Травник долго сидел в молчании. Над забытой чашкой вились древесные мошки.
- Почему они так ненавидели пауков? - вдруг спросил он.
"Кто "они"?" - в призрачном "голосе" Единорога явственно прозвучало удивление.
- Я спрашиваю: почему Светлые так не любили пауков?
"А с чего ты взял, что они не любили пауков?"
Жуга вздохнул. Прошёлся пятернёй по волосам.
- Я нашёл турнирный зал. Комнату для упражнений с оружием. Там какая-то магическая сила, призывающая", э-э-э... бойцов. Ты знаешь про это? - Высокий кивнул. - Так вот, чаще всего она подсовывает мне пауков. Больших таких, раз в сто больше обычных. Почему?
Единорог пожевал губами, наклонив голову так низко, что шелковистая борода мела пол: задумался.