- Ой, улетел вчера, - невпопад отвечает Эсарнай, настолько отвлёкшаяся на мой вопрос, что даже забывает поздороваться. - Странный он какой - то. Сначала всё молчал и смотрел косо, потом устроил мне допрос, как я живу. А мне как раз в статье попалась цитата из какой - то земной книги, и я никак не могла понять, что она значит. Всю Сеть перерыла, даже в платной бибилиотеке зарегистрировалась, а толку ноль. И тут ещё Экдал со своими вопросами. Я ему и говорю, мол, тебя всё лето не интересовало, как я живу, чего теперь - то пристал, когда всё наладилось? Лучше бы, говорю, словари мне привёз, как я просила. А то наволок опять платины, как будто её на Муданге мало, а мне её и надевать - то некуда, потому что в обычный клуб я не хожу, у Хотон - хон никто украшений не носит, а муж меня никуда не водит и вообще видеть не желает.
- А он что? - спрашиваю нервно, мгновенно проснувшись. Похоже, мои миротворческие попытки всё совсем испортили…
- Обиделся, - жалуется Эсарнай. - Говорит, я от тебя ничего не требую, даже детей не прошу, что ты меня попрекаешь? Ну, мне как - то неудобно стало за упрёки, действительно ведь он меня почти не трогает. Иной раз думаю, хоть бы поприставал, а то я уж и не помню, каков живой человек на ощупь. Ну и говорю ему: я, говорю, никогда тебя не просила так ограничиваться. Хочешь детей - давай детей, я хоть не одна тут в четырёх стенах сидеть буду.
Её прерывает слуга с завтраком.
- Смелое решение, - вставляю я, не зная, что ещё сказать. Мне приходила в голову мысль, что Эсарнай может пойти на пользу размножение, но я даже побоялась её обдумать, не то что высказать.
- Вот и он тоже удивился, - продолжает Эсарнай, вгрызаясь в тост с джемом. Теперь я поняла, почему она к завтраку пришла - на Муданге джема не делают. Она, меж тем, продолжает: - Сказал, мол, я не копил на ребёнка. А я ему - мне твои деньги тут и тратить не на что, лучше натурой отдавай. Чтобы прилетал хотя б раз в месяц и три раза звонил, я бы хоть знала, что у меня муж есть. Он на меня так посмотрел странно и говорит: да, видно, тебе тут совсем плохо, если уж сама предлагаешь родить за спасибо. А потом посидел, подумал, и говорит этак осторожненько: правда, что ли, я тебе так нравлюсь? Я отвечать - то не стала, отмахнулась только, но вы ведь знаете, у него лицо такое… Ой, в общем, зарделась я, как в первый раз его увидела.
- Ну вы помирились? - спрашиваю с надеждой.
- Вроде того, - Эсарнай мечтательно улыбается. Потом спохватывается: - Ой, я самое важное - то не сказала! Я же пришла спросить, вы, наверное, умеете как - то узнавать, понесла женщина или нет? Да, и ещё, если всё - таки понесла, то пиццу можно? С ветчиной?
Положительный тест мою гостью обрадовал, после чего я отдала ей остатки джема и отправила восвояси, пока её обильное слюноотделение не попортило мне ковёр. Похоже, Экдалу придётся привезти для жены с Гарнета повара, потому что сама она к плите теперь уж точно не встанет, а полуфабрикаты я ей категорически запретила.
Однако у меня самой возникла пара вопросов к специалисту. А именно, к Ирнчину. И буквально эти вопросы звучат: где мой домофон и какого рожна гости ко мне являются раньше, чем я проснулась?!
В Ирнчина я почти врезаюсь на пороге его кабинета.
- Хотон - хон, - приветствет он меня лёгким кивком. - Я как раз шёл к вам. Капитан мне передал ваше предложение провести видеофон в вашу гостиную, но разработка оборудования заняла некоторое время. Теперь всё готово, пойдёмте, я лично поставлю.
- Разработка? - моргаю я, пятясь. - А купить было не проще?
- Не проще, - хмурится Ирнчин, выдвигаясь на меня и закрывая дверь. - Система безопасности дворца должна быть абсолютно уникальна. Все приличные охранные системы сейчас делаются на Арее, а нам совершенно не нужно, чтобы ареяне смогли вскрывать наши замки. Не беспокойтесь, наша система качественная и отлаженная.
Когда мы доходим до жилой части, Ирнчин просит у меня пульт от комнаты, с него вызывает на стене у чайного столика гравитонный крепёж и прилеплевает к нему извлечённый из кармана плоский прозрачный экранчик, аккуратно его выравнивает, чтобы не косо висел, после чего нажатием кнопки на пульте увеличивает гравитонный поток настолько, чтобы экранчик нельзя было оторвать человеческими силами.
- Всё очень просто, - говорит он, оживляя экранчик двойным постукиванием. - Отсюда вам видно парадный вход, отсюда чёрный, - он пролистывает изображение вправо. - Если нужно видеть сразу оба, стяните их пальцами одновременно. Если захотите посмотреть покрупнее, можно вывести на любой другой экран через общую сеть, но разрешать вход можно только с этого устройства. У дверей установлен умный датчик движения, по сигналу которого этот экран будет включаться и звонить. Вот здесь можете настроить громкость звонка, мелодию, отключение на ночь… всё как везде. Допуск осуществляется вот таким движением, попробуйте.
Я несколько раз тыкаю в экран с поворотом, и шайтан - машина приятным мужским голосом сообщает мне, что "дверь открыта", а после минутного простоя, что "дверь закрыта".
- Вот здесь вы можете удлинить или сократить время открытия двери, для каждого отдельного визита или постоянно. Очень вас прошу не выкручивать на максимум, это всё - таки делается для вашей же безопасности, - строго добавляет Ирнчин. - Если хотите, я могу открыть доступ на вашем телефоне, чтобы, находясь не дома, вы всё равно могли бы впускать гостей. Мне эта идея не очень нравится, но капитан попросил, при условии, что вы будете всегда держать телефон при себе и запароленным.
- А мне его паролить не нужно, - усмехаюсь. - У меня в нём все меню на родном языке, и сменить его нельзя. Это мне Азамат так сделал. Теперь кроме него никто там ничего не найдёт.
Ирнчин задумывается на секунду, потом нехотя принимается ковыряться в моём телефоне. Моя защита срабатывает: пункты меню выстроены по алфавиту того языка, на котором они написаны. Ирнчин ухитряется методом тыка найти дворцовую сеть и загрузить необходимые приложения, но на установке обламывается полностью. Приходится ему помогать. Зато теперь он верит, что никто чужой моим телефоном не воспользуется.
- Да, ещё один важный момент. Вот через это меню, - Ирнчин снова переходит в управление на стенном экране, - можно связаться с офисом охраны и потребовать удалить посетителя от дверей или из любого другого места дворца.
- А потребовать сказать посетителю, что я сплю, можно? - хихикаю я.
- Можно, - серьёзно кивает Ирнчин. - Я рассмотрел вашу жалобу и перенабрал штат охраны, так что теперь все вежливые, и ещё сделал им строгое внушение слушаться вас как самого Императора.
- Вот это отлично! - радуюсь я. - Спасибо тебе, дорогой Ирнчин, ты как всегда оправдал моё доверие! Нет, правда, классно всё продумано.
Ирнчин меня знает и кланяется только после последней фразы, которая была всерьёз.
- Уверены, что не хотите телохранителя? - уточняет он напоследок.
- Теперь - то зачем? - пожимаю плечами.
Он качает головой и уходит.
У Азамата в последнее время дел невпроворот. Оказывается, при старых Императорах была такая форма отчётности населения - Император со свитой нагрянывал с неожиданной проверкой в какой - нибудь занюханный угол континента, посмотреть, как наместники справляются, помочь советом или делом, ну и для себя составить представление, какие в глубинке проблемы. В те давние времена Император при этих визитах ещё и налоги собирал, но после смерти Аэды эта обязаннасть легла на Старейшин, и Азамат не спешит что - то менять. Старейшины - то всё время на местах сидят, так что срок отчисления налогов можно установить, чтобы все заранее готовились. А копить весь год, не зная, когда появится Император - это как - то уж очень нервно. Да и потом, Азамат считает, что сбор налогов портит имидж, а ему для присмотра за наместниками нужно доверие населения.
Так вот, сейчас они со Старейшинами реанимируют эту программу, а заодно стараются разрешить как можно больше неотложных проблем, пока Азамат ещё никуда не уехал. Мне остаётся только отдыхать на природе и ждать, пока у него кончится аврал. В поездках я его буду сопровождать, вот тогда и наобщаемся.
На Доле начинается настоящая осень, по склонам гор вдоль побережья становится хорошо видно, где лес хвойный, а где - широколиственный и от этого окрашенный во все тёплые цвета спектра. Самая большая перемена, пожалуй, - это тишина. Весной и летом тут непрерывно верещали самые разные птицы, а теперь вот тихо. Только изредка, раз в несколько дней высоко в небе протащится неторопливый косяк чего - то перелётного с унылым клёкотом, да и всё, больше никаких звуков. Во всяком случае, днём. Ночью, по контрасту, становятся слышны загадочные скрипы, шорохи и тявканья, предположительно издаваемые лесными млекопитающими. Окна я закрываю поплотнее и завешиваю шторами, да и дверь комнаты частенько запираю: у Алэка под боком Тирбиш обитает, а мне одной как - то жутковато.
В целях успокоения паранойи я каждый вечер обязательно выставляю к скале банку со сливками или маслом - авось, демон откушает и не пошлёт за мной свою лесную дружину. Наутро банка всегда пустая и чистая. Судя по всему, лесной житель её вылизывает, а потом споласкивает. Я пыталась наскрести со стенок материала на анализ ДНК, но ничего не наскреблось. Может, он небелковый? Но тогда зачем ему сливки?
Запись нашего ночного приключения Азамат отдал специалистам почистить и прояснить, а затем послал в музей вместе с большим экраном, на котором её можно постоянно крутить для удовлетворения любопытства зрителей. Правда оказалось, что на камере был выключен звук, поэтому ни наши реплики, ни голос демона не записались, но так, по - моему, даже лучше. Нечего кому попало слушать, как мы извиняемся. Долхотские Старейшины, конечно, такой экспонат высоко оценили, а вот Унгуц, не любящий оставаться в стороне, когда все занимаются какой - нибудь интересной мистикой, намекнул Азамату, что если бы мы этого демона прикормили, то можно было бы и получше заснять. Или нарисовать. А то вот уже пора переиздавать пресловутых "Шакальих детищ", а в старом издании изображение демона делал какой - то охотник, не сильно одарённый изобразительным талантом, зато сильно напуганный. То есть, клыки, когти и шерсть во все стороны, как иглы дикобраза.
Для зарисовок с натуры Азамат направил ко мне Бэра - кого ж ещё? - на казённом унгуце с пилотом, от чего Бэр, никогда раньше не летавший на унгуцах, был в полном восторге и за четыре часа пути исчеркал набросками пейзажей два блокнота.
- Представляете, - рассказывает он нам с Тирбишем за обедом, - мне даже пришлось отказаться от двух заказов! Со мной такого никогда раньше не было! Но тут то книги, то демоны, то столичные красотки, а я всё - таки не могу, как Ахмад - хон, круглые сутки работать. Вот, пришлось двух клиентов другу передать, потому что уже никак не вмещались. Я и здесь - то самое позднее до завтрашнего вечера, потом за мной прилетят - и домой, а то послезавтра опять чью - то жену на сносях рисую, откладывать нельзя…
Поскольку днём демон не является, то после обеда мы с Алэком и Тирбишем сводили художника за грибами (тоже чрезвычайно живописными), а потом оставили в покое разбираться со свежими эскизами. Ближе к вечеру я перевела окна в прихожей в односторонний режим и усадила Бэра с биноклем наблюдать, как наш лесной приятель приходит за лакомством. Снаружи через окно не видно не только Бэра, но и лампы над его мольбертом. Демона же наш портретист рассмотрел хорошо, а потом ещё утром встал и пронаблюдал возвращение банки. Половину следующего дня Бэр трудится над красочным полотном, которое должно занять целую страницу в большеформатной новой энциклопедии. Тирбиш периодически подходит заглянуть через плечо и передёргивает плечами.
- Как подумаю, что тут такое водится, так и хочется вас с князем в охапку подхватить - и в столицу бегом! - замечает он мне потихоньку на кухне.
- Если бегом, то по дороге ещё десяток таких встретишь, - усмехаюсь я. - Да ладно, не переживай, он же не агрессивный. Милый такой мальчик, мало ли что демон…
Вечером Бэр представляет нам своё творение: мой лесной знакомый осторожно вылезает из густого лесного подроста на открытое место, обеспокоенно озираясь и растопырив уши - локаторы. Одна рука, которой он отодвигает ветки, вполне человеческая. Другая, немного выставленная вперёд, мохнатая и с когтями, на случай неожиданной встречи. Вид одновременно грозный и милый: сосредоточенная мордочка, пушистые уши, подростковая костлявость. Хочется погладить по голове и покормить. Ну, мне во всяком случае. Тирбиш тихо молится.
Осень на Муданге длиннее, чем на Земле и весьма беспорядочная. То дождь, то снег, то вдруг опять солнце и всё тает, и жарко - хоть купаться иди. В плохую погоду на унгуце летать паршиво: его то и дело прибивает к земле дождём, и он тут же переоценивает свой вес, снова набирает высоту и подскакивает, так и летишь, прыгая вверх - вниз на пару метров каждые несколько секунд. Можно, конечно, подняться над облаками, но тогда не видно, где летишь, а навигатор в плохую погоду тоже паршиво работает. Так что в столицу я выбираюсь редко, в основном сижу дома с мелким или - в хорошую погоду - гуляю с ним по лесу, привесив спереди ребёнка, а сзади корзину для гигантских осенних грибов. Поедатель сливок днём не показывается, видимо, и правда спит. Пару раз казалось, что в кустах мелькнул рыжий хвост мангуста, но с уверенностью ничего сказать не могу, под ногами листья всех оттенков, тут родную бабушку увидеть можно, не то что рыжий хвост.
Яна пересиживает плохую погоду в столице, хотя, кажется, погода - только предлог, под которым можно заниматься делами амурными, не привлекая внимания. Она даже ленится лететь на Дол, чтобы сделать Алэку прививки, так что приходится мне мотаться. Впрочем, чем ближе к зиме, тем яснее небо, хотя уже ощутимо подмораживает. Тирбиш просится до зимы повидаться с семьёй, поэтому в очередной раз мы прилетаем все вместе.
Живёт Янка в примечательном здании, которое для земных целителей специально спроектировал Онхновч, считающийся одним из лучших инженеров по жилым зданиям. Задумка "больницы" примерно такая же, как у нашего дворца - одна половина жилая, вторая рабочая. Правда, в данном случае здание поделено горизонтально: на первом этаже кабинеты и оборудование, на втором живут врачи.
Яна среди земных врачей - единственная женщина. Азамат предпочёл набрать в основном мужчин, чтобы у населения шаблон порвало не прямо сразу, а потихоньку - полегоньку. Да и страшновато было нашим девушкам лететь невесть куда на дикую планету. Та же Янка благополучно всем раструбила про милую муданжскую традицию выдавать замуж симпатичных сотрудниц.
Никто теперь в этом, конечно, не признается, но по муданжским меркам Яна ещё красивее меня. Она невысокая, рыжая (что муданжцам, не слишком просвещённым в книжном деле, гораздо привычнее, чем блондинка), пухленькая и любит приодеться. И голос у неё низкий и проникновенный, что здесь считается для женщины очень красивым. Она, правда, не поёт, но её всё время пытаются на это подбить. Певцов мужского пола они при этом предпочитают от тенора и выше, такая вот инверсия. В общем, ничего удивительного, что десяток муданжских парней, по году торчащих в космической глубинке, соблазнились на этот подарок судьбы.
Как выяснилось, к команде она оказалась приписана, потому что тамлинги сочли врача элементом охраны, а охраняли летучий ресторан тамлингской кухни муданжские наёмники под руководством Папаши Огнемёта, и они, конечно, всецело поддержали идею включить в штат земную красотку. Янка, поскольку ничего дурного не подозревала и, наоборот, наслушалась от меня воплей про то, какие муданжцы классные, тоже согласилась. А ребята на неё пооблизывались - пооблизывались, пару раз за неё подрались и пришли к выводу, что единственный способ сохранить команду - это предоставить девушке выбор. И то сказать, все отборные воины, красивые, богатые, чего она обижается? Имена на "я", "ю", "е" и "йи" на Муданге считаются амбивалентными, то есть, человек с таким именем волен сам выбирать себе судьбу и пару. Среди наёмников правила имён не так почитаются, но и на планете Янкино имя позволяет ей выйти замуж за абсолютно любого мужчину безо всяких нареканий среди общественности. Вот ей и предложили выбрать изо всех. А она перепугалась, выхватила пушку, которую носила для самообороны, постреляла не глядя, чтобы всех распугать - и дёру до шлюпки. Умотала на ближайшую жилую планету, еле заряда хватило. Хорошо ещё, что корабль был тамлингский, а то в управлении муданжской шлюпкой она бы ни за что не разобралась.
Папаша Огнемёт со своей командой от Муданга отделились совсем, никто из них даже не побывал здесь после изгнания джингошей. Тем не менее, Азамат так чётко побеседовал с Папашей, что тот обещал больше никогда не вспоминать о славной свадебной традиции. Не знаю уж, чем мой муж ему пригрозил, но пока действует.
Янка ждёт меня в своём кабинете, нога на ногу сидя в высоком крутящемся кресле, и подпиливает ноготь. Из рыжих волос, завязанных в пучок, высоко торчит длинная деревянная заколка. Всё вместе очень похоже на рюмку коктейля на высокой ножке и с вишенкой.
Алэк при виде любимого врача радуется и принимается сучить ножками. Янка умеет обращаться с мелкотнёй так, что у них не начинается приступ паники от одного подозрения, что сегодня надо к врачу.
- Привет, - говорю, сгружая чадушко на осмотровый столик.
- Сама привет, - кивает Янка, допиливая ноготь. - Щас, секунду, а то цепляться будет.
На ней белый халат, только какой - то странный. Через пару секунд до меня доходит, что он с глубоким декольте.
- Это куда ж ты так вырядилась, мать? - удивляюсь я. - К тебе всё - таки дети ходят.
- Сегодня только твой, а ему пока всё равно, - она наконец откладывает пилку и спрыгивает со своего насеста, тряхнув бюстом. Я морщусь от одной мысли, насколько это должно быть неприятно, при её - то размерах. - У меня зато после тебя один взрослый мальчик записан, а его обязательно надо отвлекать от происходящего, иначе сразу начинает рассказывать, что он здоров и лечить его не нужно.
- Только один? - фыркаю я. - Мне казалось, муданжцы все такие.
- Да, но только одного я согласна отвлекать такой ценой, - ухмыляется она, поправляя вырез. - Ну ладно, как твой богатырь? Голову держит?
- Понемножку держит. А если не секрет, что это за взрослый мальчик?
- Секрет. А с боку на бок поворачивается?
- Да давно уж, а при Азамате вообще всё время вертится. Видимо, энергия заразная. Так почему секрет? За мной вроде не водится дразниться, да и вообще…
- Он просил, - с серьёзным лицом поясняет Яна. - Мы очень трепетные и не хотим преждевременной огласки, а то вдруг это испортит репутацию даме, то есть, мне, - она корчит рожу и грубо гыгыкает, отчего Алэк, изучавший простынку, тут же оборачивается и замирает.
- Ишь ты, - кивает на него Яна. - Вот это я понимаю, нормальное земное развитие. А то здешние дети - это нечто. Самые скороспелые маму начинают узнавать к трём месяцам.