- Естественно, но я же не духовник, я не знаю, что надо делать, чтобы понимать чувства людей. Мне и с тобой было сложно, а ты никогда не пыталась скрыть от меня свои чувства.
- Ну, положим, духовник твой понимал меня существенно хуже, чем ты. И вообще, не наговаривай на себя. Ты прекрасно знаешь, что надо делать, чтобы понять человека - надо поставить себя на его место.
- Так вот я ставлю, а получается чушь! Разве я бы стал отказываться от учёбы после того, как даже силком вынудил смотрителя меня учить! Разве я воротил бы нос от игр и прогулок? Не понимаю!
- Значит, придумай, что могло бы тебя заставить так себя вести. Может, какой - то страх. Или неприятные воспоминания. Или, может, он считает, что это плохо для него кончится. Ты прав, ты должен понимать его лучше, ты муданжец и мужчина, я очень слабо себе представляю заморочки ваших подростков. Вспомни, чего ты боялся в его возрасте… ох, - я зеваю чуть не до вывиха челюсти. - Мы сегодня только болтать будем или всё - таки перейдём к чему - нибудь поинтереснее?
- Хм - м… Отчего бы не перейти… - мурлычет Азамат таким низким голосом, что кровать дрожит.
- Отлично, тогда стаскивай с себя всё это барахло, - дёргаю его за воротник. - Я помогу.
Совместными усилиями мы избавляем его от ассортимента натуральных материалов - а все прочие в его гардеробе я давно истребила. Я же не спешу вытряхиваться из тонкого халатика: у нас обычная ситуация, что я первая раздеваюсь, а муж старается оставить на себе как можно больше защитной ткани. Попробуем сегодня наоборот. Вот, уже нервничает, пытается уползти под одеяло. Приходится его оседлать и прижать к кровати, чтобы не дёргался. Начинаю с поцелуев в шею - он это очень любит, особенно там, где ещё остались следы шрамов.
- Лиза… я же… не мылся ещё, - выдавливает он, пытаясь сохранить остатки рассудительности.
- Успеется, - отрезаю. От него действительно пахнет потом, всё - таки на лыжах бегал полдня. Но мне нравится этот запах, он какой - то особенный, не противный и не очень резкий, это просто запах Азамата, так пахнет его подушка, и его любимая, изношенная до прозрачности синяя футболка, и его руки, когда он, вставая на рассвете, гладит меня по щеке прежде чем уйти на весь день. Кожа у него на груди солоноватая, даже на шрамах, и это хорошо, значит, поры заработали. Целую его под мышку и глажу ладонью по животу, прислушиваюсь, чтобы уловить учащение дыхания. Да, это он тоже очень любит.
- Может, выключим свет? - предлагает он на тон выше своего нормального голоса.
- Мы договаривались, что я сделаю что - то новое и приятное для тебя, но не в ущерб себе, так? - напоминаю я, спуская ладонь ниже.
- Да, к - конечно.
Какая сговорчивость.
- Так вот, я хочу сегодня со светом. А чтобы он тебе не мешал, - распускаю широкий пояс от халата, - я тебе сейчас организую темноту.
И завязываю ему глаза.
- Лиза! - он начинает смеяться. - Я глупо себя чувствую.
Я укладываюсь сверху и настойчиво целую его, пока он не перестаёт ухмыляться, одновременно трусь об него всем телом. Азамат такой высокий, что я не могу дотянуться всюду одновременно, приходится использовать всю длину тела.
Затем я отодвигаюсь и спрыгиваю с кровати. Азамат хмурится и щупает покрывало вокруг себя.
- Угадай, откуда я продолжу? - спрашиваю.
- Надеюсь, что оттуда, где остановилась, - он поворачивается на звук очень точно, с такой ориентацией в пространстве голову ему особенно не задурить. Но какое зрелище, когда он лежит вот так без ничего посреди постели, волосы размётаны, да ещё глаза завязаны. Сказка!
- Не угадал, это было бы слишком просто, - сообщаю я, заходя с торца кровати. Сажусь на покрывало и беру в руки Азаматову правую ступню. Он мгновенно поджимает пальцы. Провожу ногтем по подошве - ступня скручивается, Азамат издаёт какой - то то ли смешок, то ли хнык. Провожу там же языком.
- Ай, Лиза, ну ты что - то? Ты же не собираешься… ох.
Это я прикусываю его большой палец. Потом разминаю ступню массажом, пальчики разгибаются, становится можно поцеловать под ними. Он вздрагивает, сжимает покрывало, борясь с желанием снять повязку.
- Зачем ты это делаешь?
- Зате - ем, - отвечаю, не отрывая губ от чувствительной подошвы, - что я хочу тебя всего, а не только то, что видно, когда штаны расстёгнуты.
- Ну ты же не можешь хотеть мою ногу! - возмущается муж, не очень уверенно усмехаясь.
Вместо ответа я кусаю его за пятку. Пятки у него розовые и не очень жёсткие. Боже, ну какой же он красивый! Набираюсь храбрости и так и говорю:
- Ты очень красивый!
Он фыркает, но не защищается, а на большее я и не могла рассчитывать.
- Ты мне нужен весь, - говорю и целую второй пальчик. - С ногами и с подмышками, - целую ещё один. - С внебрачными детьми и стервозными невестами, - снова пауза на нежности. - И с неправильным воспитанием. Весь, понимаешь?
Он снова то ли вздыхает, то ли всхлипывает и тянется к повязке.
- Руки прочь! А то привяжу!
- Привязывай! - обречённо соглашается он. - Делай что хочешь!
В мои изначальные планы это вообще не входило, но разве ж можно отказать в такой потребности? К счастью, под руку подвернулся его же собственный ремень, правда, спинка кровати у нас цельная, не за что зацепить. Приходится пропустить ремень сквозь ручку окна, надеюсь, замок выдержит, а то там вьюга…
Исходно я всего лишь собиралась сделать ему подробный массаж всего тела в сопровождении ласки, а потом попробовать какую - нибудь новую позу, подходящую нам по габаритам, но по ходу так увлеклась… В общем, сама и не заметила, как всё закончилось пурпурной дымкой, причём меня настолько пёрло от доставления ему удовольствия, что я сама себя довела до пика, чего не случалось уже много лет. Но он же такой потрясающе чувствительный, отзывается всем телом на каждое прикосновение, и так трогательно дышит, и на груди у него выступают капельки пота просто от того, что я массирую ему внутреннюю сторону бедра, и этот его запах, такой родной и домашний, и огромные мускулы, скользящие под кожей, когда он приподнимается, ища ласки, его волосы, блестящие, скользкие, налипшие на лоб, боже - а лучше боги, эти, которые тут всем заправляют, -
ну до чего же он красивый
!!! И это уже у меня мутнеет в глазах.
Я падаю на него сверху, чтобы чувствовать, как восстанавливается его дыхание. Целую, и он не сразу отвечает на поцелуй - то ли ещё не пришёл в себя, то ли и правда сознание потерял на пару секунд, кто знает… Стаскиваю с него повязку, проверить - нет, ничего, моргает, правда, взгляд расфокусированный совершенно.
- Мхм… - говорит мой дорогой, потягивая за ремень, чтобы освободить руки. Окно жалобно трещит.
- Не дёргай! - хохочу я, вскакивая, чтобы расстегнуть пряжку. К счастью, Азамат слушается, а то пришлось бы нам ночевать в гостиной. Руки он так и роняет на подушку над головой, и мне приходится их перекладывать, а то ведь затекут в таком положении.
- Что это было? - спрашивает он сонно с блаженной улыбкой.
- Если расскажу, интрига пропадёт, - ухмыляюсь я.
- Тоже верно, - покладисто кивает Азамат, с трудом удерживая тяжёлые веки открытыми. - Надо в душ, да?
- Да неплохо бы, - я оглядываю результат своих трудов. - И покрывало поменять…
Азамат с видимым усилием поднимается с кровати - это при его - то ловкости и энергии - и покорно топает в душ, прихватив меня по дороге за плечи. В кабинке он садится на пол и обнимает меня за ноги, пока я мылю и споласкиваю нас обоих.
- Знаешь, меня часто спрашивают… - произносит он медленно, - как у нас с тобой всё происходит. Я не отвечаю, потому что не их дело, обсуждать постельные привычки женщины с другими мужчинами - низко и гнусно. Но иной раз так и хочется сказать какому - нибудь красавцу, мол, твоя жена тебя, небось, и руками не трогает, не то что…
Он замолкает и целует меня в бедро. Я иногда задумывалась, обсуждает ли Азамат меня со своими друзьями, но меня это не сильно беспокоило: я была вполне уверена, что ничего плохого он не скажет. Однако он, как всегда, оказался ещё благороднее.
- Погоди, - говорю, - вот Эсарнай переведёт фильмы - то, тут все и осознают, что я с тобой делаю в свободное от работы время.
Азамат молчит некоторое время, потом начинает смеяться.
- Ах вот чего ты взялась искоренять во мне стыдливость… Да - а, я хочу посмотреть на некоторые лица, когда они поймут… Лиза, ты знаешь, я много думал и пришёл к выводу, что в моём языке нет слов, чтобы выразить, что я чувствую к тебе.
- Я знаю, меня ещё в колледже предупреждали. Вставай, пошли в кроватку.
Он вздымается, как горный великан, уперевшись руками в стенки душевой, с волос по всему телу текут ручейки. Он собирает пряди вместе и выжимает их, так что они скручиваются и выгибаются, как снятая с дерева лиана. Мы наскоро вытираемся и заползаем под одеяло. Сдёрнутое покрывало кучей валяется рядом, с ним можно разобраться потом.
- Научи меня, - говорит Азамат, придвигаясь ко мне поближе, - как об этом говорят в твоём языке?
-
Я люблю тебя
, - сообщаю я, не очень твёрдо понимая, это справочная информация или декларация чувств.
-
Я люблю тебя
, - повторяет он старательно. -
Лю - у-у - блю - у-у.
Какое нежное слово. У нас есть одна ночная птица, которая так кричит, грустно и трогательно.
Он ещё пару раз перекатывает понравившееся слово на языке, потом берёт моё лицо в руки и, внимательно глядя мне в глаза, осторожно выводит:
-
Я люблю тебя
.
-
Я тебя тоже
, - улыбаюсь я.
Глава 21
Завтрак Азамат приносит мне в постель, как в старые добрые времена.
- Я смотрю, тебе вчера понравилось, - сонно хмыкаю я.
- Конечно, понравилось, - бодро отзывается он, деловито размешивая мне сахар в кофе. Такой муж мне нравится существенно больше, чем то, что бродило по дворцу последнюю пару недель с невидящим взглядом. Протягиваю руку и глажу его по щеке - она ещё бугристая, но уже почти нормального цвета. Азамат целует мою руку.
- Ты сегодня в хорошем настроении, - замечаю я.
- Я последовал твоему совету, - улыбается он, подавая мне чашку. - Попросил Кира помочь. Это и правда творит чудеса: он немедленно стал вести себя нормально.
- А к чему ты его припахал? - интересуюсь, кроша на одеяло печеньем. Всё равно сегодня всё стирать, можно и помусорить.
- Готовить завтрак Алэку. Мне мать рассказала несколько отличных рецептов такого пюре, как ты с Гарнета заказываешь. Алэк уплетает за обе щеки!
Я с трудом проглатываю печенье.
- Ты не мог бы показать мне эти рецепты прежде, чем проверять их на ребёнке? И, надеюсь, ты проследил за Киром, когда он готовил?
Волосы Азамата резко становятся пышнее - как будто хотят встать дыбом, но не могут из - за длины.
- Лиза! Ты что! Кир не причинит вреда Алэку, как ты можешь такое предполагать?!
Ясно. Уровень адекватности: ноль целых, хрен десятых.
- Я не имела в виду нарочно, - поясняю по слогам. - У Кира представления о санитарии даже по твоим меркам дикие. Применительно к целительству он, кажется, уразумел, что к чему, но на еду это вряд ли перенёс.
- А… - муж немного теряется. - Извини, я тебя неправильно понял.
- Да, я заметила, - киваю, недоумённо его рассматривая. - И судя по твоей реакции, у тебя у самого были опасения по этому поводу.
- Ну, - Азамат на секунду опускает глаза, - он, конечно, немного завидует Алэку. Но я абсолютно уверен, что Кир не станет ему нарочно вредить. Я понимаю, если бы Алэк был постарше, а так - младенец, ну что с него взять?
- Да нет, они вроде нормально друг к другу относятся. Но ты бы всё - таки за Киром присмотрел, мало ли, где он напортачит. Будет хуже, если он что - то сделает не так, а мы никак не сможем узнать, была ли это ошибка или умысел.
- Естественно я за ним присмотрел, - заверяет Азамат. - Я и овощи вымыл, и всё необходимое ему сам выдал. А рецепты, я думаю, хорошие. Ма по ним меня в детстве кормила, видишь, выжил. Да и вообще она плохого не посоветует. Ты сама говорила, что у неё хорошая интуиция в делах здоровья. У Алэка покупной еды одна баночка осталась, остальное всё скисло. Я не хотел тебя будить…
- Ну ладно, живи. А с матерью ты сегодня уже разговаривал, что ли?
- Да, она звонила спросить, как там Аронова девочка. Боялась сразу ему набрать, мол, вдруг дочка не выжила.
Я тяжело вздыхаю. Ийзих - хон могла бы и побольше верить в мои способности.
- Так что, Кир тебя послушался и даже не устроил скандал?
- Именно! Да не просто послушался, мне кажется, он с удовольствием взялся за дело. Видно и правда ему нравится приносить пользу.
- Ну пойдём, - говорю я, выскребаясь из кровати, - посмотрим на это чудо.
Внутренне мне всё же не по себе, я ещё никогда не оставляла Кира с Алэком наедине. Вроде последнее время Кир Алэка принял. Но всё равно не по себе.
На кухне моему взору представляется столь умильная сцена, что все сомнения отпадают: Алэк сидит, по всей форме укомплектованный в детский стульчик, а Кир кормит его с ложечки детским пюре, бормоча себе под нос всякие поговорки и прибаутки типа "бог в дом зашёл - Алэка нашёл, его оглядел и поесть ему велел". Мелкий радостно разевает рот и очень старается ничего не потерять.
- Уть - ти госьпади, - всплёскиваю руками. - Прелесть какая.
Кир отвлекается от своего бормотания и как - то виновато смотрит на меня.
- Доброе утро… я тут… э…
- Ты тут молодец, это я вижу, - улыбаюсь и иду налить себе сока.
Азамат отклеивает от холодильника липкий листок и протягивает мне - там несколько рецептов пюрешек. Я прочитываю и одобряю.
- Чем сегодня будем заниматься? - спрашиваю.
- Надо съездить в табун, - задумчиво произносит Азамат, располагаясь на диване под окном. - Через несколько дней приедет Арон, пойдём на охоту. Но я не хочу идти в лес, чтобы нашего мохнатого соседа не беспокоить. А в степи без лошадей никак. Вот, надо выбрать несколько да перегнать сюда. У Кира вообще собственного коня нету…
- Я не хочу на охоту, - тихо говорит Кир.
Азамат на мгновение закрывает глаза, видимо, подавляя какой - то порыв.
- Ну, это ты сейчас не хочешь, - говорю. - Погоди, Арон приедет, рассказов понарассказывает, глядишь и захочешь.
- Лошадь тебе нужна в любом случае, - подхватывает Азамат. - В табун мы поедем все вместе, а одного я тебя дома не оставлю. А будешь капризничать, - Азамат строго сдвигает брови, - заставлю объезжать молодых жеребцов!
Кир не пугается, только морщит нос и отворачивается.
- Это ведь опасно, - неуверенно говорю я. - Лошадь ведь может сбросить и копытом наподдать… и вообще.
- Конечно, опасно, - соглашается Азамат. - Поэтому я очень надеюсь, что Кир будет вести себя хорошо, - он многозначительно смотрит на сына. Кир снова корчит рожу.
- Ну нет, дорогой, так не пойдёт, - мотаю головой. - Ещё покалечишь мне ребёнка! За плохое поведение будет навоз убирать за этими самыми лошадьми. Безопасно, зато противно. Но вообще я не вижу, почему бы это Кир вдруг стал плохо себя вести. Подумаешь, не хочет человек на охоту. Я вот тоже не хочу, меня же ты не станешь за это заставлять объезжать лошадей.
- Да тебя и заставлять не надо, - хохочет Азамат, вероятно, вспомнив нашу весеннюю вылазку. - Я вообще не знаю, стоит ли тебя в этот раз к лошадям подпускать, ещё разбегутся, ищи их потом по степи!
- Я могу и дома посидеть, - говорю.
- Да нет, - вздыхает Азамат. - Не сердись, Лиза. Я хотел тебя попросить обратно унгуц отогнать, потому что мы - то верхом вернёмся. Не Алэка же за руль сажать.
- Ладно, - милостиво соглашаюсь. - Так и быть, поработаю пилотом. С тебя ужин и сказка детям на ночь.
- Обязательно, - склабится Азамат.
В степи ветрено и зябко, на траве то ли снег, то ли иней, но лошади ещё пасутся. С одного из шатров сорвало часть внешней обивки, и двое пастухов под аккомпанемент цветистых выражений закрепляют всё обратно. К нам выбегает мужик из Долхота, который в своё время восхищался Азаматовыми боевыми навыками. Он, кстати, воевал, пока война шла на планете, получил награду и потерял палец на руке. Я же ему протез и ставила.
- Ахмад - хон! - радостно восклицает он на бегу к нам. - Простите ради небес, у нас тут небольшая авария… Хотон - хон! Да благославят вас боги! Я уж думал, вы тут больше не появитесь.
Добежав, он кланяется, заложив руки под мышки. Потом вынимает и разводит ими:
- Ба - а, да и оба князя с вами!
- Счастлив будь, - приветствует его Азамат и подталкивает Кира, который быстро кивает. Алэк, примотанный к папе, машет кулачком.
- Как палец? - спрашиваю я.
- Отлично! - пастух улыбается так широко, что зубы мудрости видать, и выставляет вперёд грязноватую пятерню. Палец и правда неотличим от других, даже уже пожелтел от табака. - Я о нём и помню - то только потому, что положил себе за правило каждый вечер возносить гуйхалах за вашу целительную силу, Хотон - хон!
- Спасибо, - киваю я.
Кир с интересом рассматривает руку пастуха и косится на меня.
- Ну что, - Азамат окидывает взглядом пасущихся лошадей. - Показывай прошлогодних жеребцов побойчее, надо сыну подобрать достойного спутника.
Кир пригибает голову, но пастух не замечает: рассыпается в уверениях, что у них все лошади первоклассные, а потом увлекает нас за собой в гущу копытных.
- А что у него было с пальцем? - тихо спрашивает Кир у меня.
- Лазером отрезало, - пожимаю плечами. - Я бы просто пришила его обратно, но эти идиоты потеряли сам палец, так что пришлось ставить искусственный.
Кир поудобнее складывает брови и делает вид, что ему всё понятно.
Внезапно из - за шатров раздаётся визг и лай.
- Филин!!! - вопит Кир и уносится на звуки.
- Ох ты ж… - оборачивается Азамат. - Как бы этот пёс с местными не подрался, я и забыл о нём совсем. Пойдёмте посмотрим…
Мы довольно резво добегаем до шатров и видим там эпическую картину: Кир в окружении местных собак одной рукой вцепился в ошейник рвущегося в бой Филина, другой сжимает какую - то длинную железяку и грозит ею пастушьим собакам.
Азамат выкрикивает раскатистую команду, так зычно, что эхо от гор возвращается. Местные псы поджимают хвосты, отбегают и ложатся. Филин облизывается, садится и машет хвостом, как ни в чём не бывало.
- Давай - как его на поводок, - уже человеческим голосом предлагает Азамат.
Кир косится на него с таким видом, что если бы у него был хвост, обязательно бы поджал, но поводок достаёт.
- Да сам уже понял, - бурчит под нос.
- Ишь ты какой у вас пёс! - ахает пастух. - Никак худульский горный?
- А то! - ухмыляется Азамат. - Дворняг не держим.
- Вот это кто - то одарил своего Императора! - продолжает восхищаться пастух, обходя вокруг Филина, который склонил голову набок и смотрит вопросительно, мол, чего ходишь, может, вкусное что предложишь?
- Это князя пёс, - качает головой Азамат.
- И где ж вы его взяли, Нойн - хон? - допытывается пастух.
- Нашёл в лесу, - кратко отвечает Кир. - Мамку медведь задрал.
Пастух отрывается от созерцания пса и переключается на Кира.