Что же делать? Как влить в него хоть чуточку сил? Сердце билось часто-часто, перекачивая кровь. Ёжкин кот! Я уставилась на свои руки, высматривая выступающую вену. Резать, конечно, нечем. Но мы и зубами попробуем.
- Лутоня, ты что это надумала? - прошептал Зигфрид.
- Кровью тебя напою. Все жидкость. Я читала, как один мужик в пустыне от жажды загибался, так у своей лошади яремную вену отворил. Ничего, до ближайшего колодца дотянул…
- Отважная девочка… Проблем тебе мало? - грустно прошелестел парень. - Ты думаешь, как получаются упыри?
- Ну так просвети, раз такой образованный, - обиделась я.
- Упырем становится маг, который хоть раз попробовал человеческую кровь.
- Чего-то наш хозяин на колдуна никак не тянет.
- Почему ты решила, что упырь именно он?
- А кто? И вообще, прекрати отвечать вопросами! А то не посмотрю, что ослаб, так тресну…
- Трактирщик - обычный человек. Ну, может, не совсем обычный - мало кому придет в голову у себя в подполе вурдалака держать. Здесь - упыриное логово, и с наступлением ночи мы познакомимся с его обитателем, а скорее - обитательницей.
- С чего ты взял, что он - баба?
- Ну хозяин же говорил… Помнишь?
Я не то чтобы забыла, просто хозяйские речи прямиком мимо моих ушей проходили, ум был занят придумыванием новых ругательств. У меня мурашки по спине побежали! Сама могла бы догадаться. Где это видано, чтоб нежить при свете дня в кабаке прислуживала? Значит, пока я тут разговоры разговариваю, чудовище затаилось, и с последним лучом солнца…
- Чего ж ты раньше молчал?
- Сначала был уверен, что ты сама все поняла, а потом… Ты развила такую бурную деятельность, что слова вставить не получается. Все суетишься, бегаешь, будто кроме тебя некому. - Парень замолк и уронил голову на грудь.
Я взвыла от бессилия.
- Не кричи, - рассудительно сказал Ванечка. - Страшная становишься, когда яришься, прямо как та тетенька из домовины.
- Какая еще тетенька?
- Да там, - дурачок махнул рукой, - лежит, навроде как славенка, а лицо недоброе.
- Покажи! - Я подняла с пола дощечку, которая послужила рычагом. - Только огонь захватить не забудь.
Красавицей упыриху можно было назвать только с большой натяжкой. Когда Иван сдвинул легкую крышку тесаного гроба и поднял повыше факел, нашим взорам предстала иссушенная, худая баба с иссиня-бледным лицом и всклокоченными волосами. Лохмотья некогда нарядного шелкового платья едва прикрывали ее наготу. Невесомые веточки рук с обломанными до мяса ногтями были крест-накрест сложены на груди, резко выступали ключицы. Ох, сдается мне, что Ивану любая "тетенька" была бы мила да хороша. Возраст, видно, такой.
- Вишь, и не дышит даже, - с гордостью сказал дурачок.
Покойница раскрыла глаза и села. Мы застыли. Упыриха переводила безумный взгляд с меня на Ивана и обратно - видно, никак не могла решить, с кого начать. Ваня тоненько ойкнул и попытался спрятаться за мою спину. Тварь вылезла из домовины, стала на четвереньки, поводя головой из стороны в сторону. Дурачок отбежал поближе к выходу. Невыразимый ужас накрыл меня, слабость сковала ноги, закружилась голова, но где-то в груди собиралась в комок первобытная стихийная сила. Упыриха прыгнула, я отшатнулась. Только клочки моей рубахи остались в руках чудовища. Я посильнее сжала свое единственное оружие - деревянную дощечку. Губы шептали в полубреду: "Матушка, пусть это будет осина. Пожалуйста, Матушка…" У меня был единственный шанс - с первого раза попасть в мертвое сердце упырихи. А тварь между тем не спешила продолжать атаку, голодный взгляд ее был прикован к моей груди, из ощеренного длинными острыми зубами рта послышалось мычание. Я глубоко вздохнула и нанесла удар. Дерево вошло в мертвую плоть, как нож в масло. Покойница мешком осела на землю. Славна будь, Матушка! Я навалилась сверху, проталкивая деревяшку глубже, пока та не уткнулась в земляной пол. Вурдалачье тело истончалось, рассыпалось пылью под моим весом. Я с трудом поднялась на ноги. Меня колотило от пережитого ужаса. Когда немного успокоенный Ванечка подтащил поближе факел, я смогла рассмотреть на полу только ошметки платья в горстке праха и кулон на цепочке. Фиолетовый аметистовый шарик охватывала крыльями серебряная бабочка.
- Что теперь делать будем, тетенька? - Дурачок подал мне безделушку.
- С хозяином разговоры разговаривать. - Я вскинула руки.
Дальше все происходило очень быстро. Направленный шквал ветра сорвал с петель дверь подпола и, кажется, пробил все перекрытия и даже крышу гостеприимного трактира. Я подбежала к зияющему отверстию.
- Давай-ка, племяш, подсади. Хотя нет. - Я хлопнула в ладоши.
И мы с Иваном вознеслись. Струйки ветра приятно щекотали кожу, будто прощаясь. Мои магические изыскания, видимо, оторвали хозяина от степенной вечери с домочадцами. Поэтому, когда мы с дурачком, вооруженные до зубов, ворвались в общий зал, нам могли противопоставить только пять деревянных ложек. Хозяин, видать, в две руки кушать изволил.
- Ой, не надо меня хлебать, люди добрые, - насмешливо прогундосила я, поигрывая мясницким тесаком, найденным на кухне. - А небось худо без цепного вурдалака лиходеить?
Незнакомый бугай, скорее всего один из обещанных сыновей, попытался метнуть в меня чугунок с кулешом, но промазал. Запах варева ударил в ноздри, я сдержала тошноту. Это какой нелюдью надо быть, чтоб набивать брюхо, когда внизу вершится кровавая расправа! Ванечка умело скрутил всех трех мужиков, походя заехав в ухо самому крупному. Старуха неподвижно сидела за столом, брезгливо поджав губы.
- А давай, бабушка, я тебе ручки завяжу… - ласково подступился к ней дурачок.
- Оставь ее… - На меня вдруг навалилась усталость. - Куда она денется ночью одна?
Парень послушно отступил и пошел доставать из подпола наше бравое воинство. А потом мы с ним чуть не до самого рассвета топили снег во всей нашедшейся на кухне посуде. Трактирным запасам я не доверяла. Накачивая наших больных водой, мы заставляли их извергнуть всю попавшую в желудки гадость. И когда уже привели в чувство Зигфрида и всех, кому еще можно было помочь, выяснилось, что старуха таки сбежала. Из пятерых разбойников выжили только двое, причем один из них - тот самый Прошка, про которого я думала, что он "не жилец".
Метель стихла, самый край окоема уже наливался багрянцем. Скоро рассвет. Я сидела на завалинке, привалившись спиной к балясинам крыльца, куталась в овчинный тулуп, дыхание вырывалось изо рта тугими барашками. Ноги гудели от усталости, а в голове поселилась страшная звенящая пустота. Прошка со вторым разбойником суетились у сараюшек, собирая дрова для поминального костра.
- Вот, приоденься. - Зигфрид положил мне на колени сложенную льняную рубаху. - Нечего своими прелестями мужиков соблазнять.
Я только кивнула - говорить не хотелось. Студент пристроился рядышком, натянув шапку поглубже и спрятав руки в рукава зипуна.
- Я допросил кабатчика.
- И что? - спросила я скорее из вежливости.
- Как я и предполагал. Хозяин всю жизнь при трактире. Барыжил помаленьку, разбойнички ему добро привозили, он купцам заезжим перепродавал. Дело не хлопотное. Сыновей в помощники подрядил. А тут лет двадцать назад забрела на огонек одинокая магичка.
- Это он ее обратил?
- Ну да. Говорит, бабка его травница была знатная. Накачали барышню зельем, заперли в подпол… Поморили пару-тройку седмиц голодом, а потом уж она сама кровь согласилась пить.
- Зачем ему вурдалак понадобился?
- А у него в тот момент разлад с главарем разбойников случился - кто-то кому-то что-то недоплатил. Очень уж хозяин боялся, что его на ножи поставят. Вот защиту себе и подготовил. Рыдает, что денег много барынька за помощь запросила.
- Так после того, что с ней сделали, она колдовать уже не могла?
- Упырь теряет магические способности, зато приобретает нечеловеческую силу и, практически, бессмертие. Ну еще всепоглощающий, ничем не насыщаемый голод.
- Она убила атамана?
- Да. А потом уж возврата не было. Как только она отняла чужую жизнь, обращение завершилось.
Я разрыдалась:
- Почему она не призвала стихию, пока еще в силе была, не разнесла весь этот хлев к псам драконьим?
- Понимаешь, девочка… - Зигфрид придвинулся поближе и обнял меня за плечи. - Нас учат находить нити силы, использовать их, защищаться от влияний чужих магов. Со временем приходит ощущение всевластия, бесшабашной вседозволенности. Если б против нее направили магию… Помнишь, как в сказках: "Ты меня колдовством, а я тебя естеством"?
Я вытерла рукавом слезы:
- А чего не порешил ее, как дело сделала?
- А зачем? - По старой привычке студент ответил вопросом. - Цепная нежить - штука полезная. Ведь упыри привязаны к месту, где их обратили. По ночам трактирщик ее охотиться выпускал, а с первыми рассветными лучами она сама в свое логово возвращалась. У него даже надобность в разбойниках отпала - крам сам в руки шел. Говорит, злобная тварь была и силищи неимоверной. Только хозяина слушалась, ну еще его сыновей немного.
- Она не хотела меня убивать, - решилась я.
- Что? - В голосе парня послышалось удивление.
- Сперва кинулась, только рубаху и разодрала. - Я распахнула тулуп, демонстрируя повреждения. - А потом, как медальон увидала, остановилась. Теперь мне кажется, сказать что-то хотела, объяснить…
- Да нет, глупости. Упыри не говорят.
- Вот и у нее не вышло. Мне показалось, она рада была, что умрет. Я ведь даже не была уверена, что деревяшка из осины… А она вроде как поняла. И еще вот, смотри.
Я разжала ладонь и показала Зигфриду фиолетовый шарик на цепочке.
- Ого! - Зигфрид уважительно хмыкнул. - Не простая барышня была - адепт первого круга.
- А что, не у всех магов такие висюльки имеются? - шмыгнула я носом.
- Нет, - замялся студент. - Вот у меня нету. Пока.
- Ну, я это… пошел, - вдруг раздался голос.
Ванечка свешивался с крылечка на манер оползня.
- Ты откуда здесь, племянничек? - слабо улыбнулась я.
- Парень тут все время сидел, - пояснил барон. - Я его направил за тобой присмотреть, а то ты у нас девица с норовом.
Надо же! Я была настолько погружена в скорбные думы, что ничего вокруг не замечала. Иван подхватил свою алебарду, до этого стоявшую у двери, и вошел в дом.
- Забавно, - проговорил Зигфрид. - С первого взгляда - вылитый Иван-дурак, а присмотришься…
- И прям Иван-царевич, - подхватила я.
Фольклорная практика у студента была, это вам не ежик чхнул. Иногда такие обороты вставляет - аж слушать приятно.
Я вдохнула полной грудью морозный воздух. В конце концов, мы живы, это главное. Теперь нужно сдать трактирщика с сыновьями ближайшему отряду стражи. За все лиходейства, ими учиненные, положена смертная казнь. И ни капельки поганцев не жалко. Это справедливо. А пока мы с Зигфридом просто молчали. Я чувствовала плечом тепло спутника, и это вселяло в меня спокойствие, уверенность, что все будет хорошо. Вдруг подумалось: а может, ну ее к дракону, эту Элорию? Ну чем плохо остаться в наших краях, наплевав на открывшуюся силу, поселиться в какой-нибудь деревеньке, куда не дотянутся руки вещунов, хозяйство завести, мужика найти простого да работящего, родить троих, нет, лучше четверых деток? И, не горюя по уходящим годам, просто жить…
Истошный визг больно ударил по ушам. Ёжкин кот, будто за дверью трактира свинью режут! Мы вскочили и ринулись внутрь. Задевая друг друга плечами, ввалились в зал и застыли на пороге. За спиной встревоженно дышали Прошка с товарищем, тоже прибежавшие на подмогу. Но помощь уже была не нужна. Никому. Ванечка бросил на пол голову трактирщика и подтолкнул тело древком алебарды. Еще два обезглавленных трупа лежали тут же.
- Ты, тетенька, не боись, - проговорил дурачок, вытирая пятерней окровавленное лицо, - я их сперва развязал, чтоб все по-честному было - по справедливости.
- Что-то я в тебе доблести богатырской не заметила, когда с упырихой надо было драться, - растерянно пробормотала я.
- Э нет, - грустно улыбнулся Иван. - То была просто баба обездоленная. А они настоящие упыри и есть.
Такая вот справедливость.
Мы решили не разводить костер на дворе, а спалить всю халабуду к драконьей матери. Наскоро вытащили наружу свой нехитрый скарб. Награбленное хозяином за долгие годы оставили как есть. Ни у кого из нас рука бы не поднялась что-то из кровавого наследства присвоить. Я сохранила только подвеску покойной колдуньи. Барон призвал свою стихию, и трактир моментально вспыхнул, будто подожженный невидимой рукой с четырех сторон. Языки пламени возносились к небесам, унося наших покойников в тот мир, где текут молочные реки с кисельными берегами. И несчастную магичку, и ее безымянных жертв, и наших бравых разбойничков - всех мы предали очистительному огню. А хозяин с сыновьями… Что же, Иван в чем-то прав. С нелюдями по-людски и нельзя. Их обезглавленные тела мы тоже оставили в трактире. Зигфрид сказал, что на том свете разберутся, кому кнут, а кому пряник.
Головешки уже едва тлели, когда мы стали собираться в путь. Прошка, помявшись, подошел к барону:
- Отпустите нас с Тимохой, люди добрые.
- И куда двинетесь? - строго спросил Зигфрид. - Опять по лесам куролесить?
- Да уж накуролесили, - повинно опустил голову бывший разбойник. - В деревеньку родную вернемся.
- А чего так? - с подковыркой вступила я.
- Страшно, - серьезно ответил Прохор. - На полшажка с пути свернешь, и все - не разбитной разбойничек, а страшный лиходей. Не по мне это. Да и Тимоха домой просится. Мамка там у него старенькая.
- Ну, как знаешь, - решил барон. - Тогда в добрый путь.
Мужики поклонились нам в пояс, по очереди обняли Ванечку. И вот уже их серые спины виднеются вдалеке. Грамотно уходят - по бездорожью. Видать, погони опасаются.
- Ну а ты куда? - обратилась я к дурачку.
- Так с вами, - широко улыбнулся Ванечка. - Сейчас вот только дядюшка подтянется, и мы следом.
- Куда? - не поняла я.
- Ну, сперва в Стольный град, - рассудительно продолжил дурачок, - а потом на остров ваш чудесный. Будем для дядьки подживляющее заклинание искать. Господин маг ведь все обсказал уже.
Зигфрид закашлялся. Интересно, что еще успел выболтать детинушке "господин маг"?
- Ты, тетенька, чего плохого не думай, - успокоил меня Ванечка. - В тягость не будем. Я хоть разумом не вышел…
Какие выгоды мне светят от новых спутников, я так и не узнала. Конский топот, заливистое ржание и бряцание доспехов возвестили, что подмога наконец-то поспела. Отряд вооруженных всадников поравнялся с пепелищем в считаные мгновения. На луке седла головного верхового подпрыгивал от нетерпения Колобок.
ГЛАВА 6
О том, в какой переплет попала Лутоня в столице
Безрукий клеть обокрал, голопузому за пазуху поклал, слепой подглядывал, глухой подслушивал, немой караул кричал, безногий в погоню бежал.
Небылица
В прозрачном свете утра башенки Стольного града выглядели особенно нарядно. Красноватый шарик солнца, уцепившийся за шпиль кремля, приветствовал наш немногочисленный отряд. Эх, красота-то какая! Широкая укатанная дорога, будто бесконечно длинный язык, втягивалась в широкий зев Западных врат. Из леса мы выехали на рассвете и сразу влились в ряды жаждущих попасть в столицу. Тракт просто кишел путешественниками. Неповоротливые грузовые сани вперемежку с нарядными каретами, по случаю снежной погоды тоже ставшими на полозья, неспешно двигались между многочисленным пешим людом и верховыми. Елисей, зычно выкрикивая свое нехитрое заклинание: "По княжьему велению!" - прокладывал нам путь. А все-таки Колобок с военной поддержкой не прогадал. Притащить нам на помощь отряд стольноградского воеводы, случайно оказавшийся на выселках, - это дорогого стоит. Дружинники, все как один молодые рослые парни, удивленно осматривали пепелище, жадно выспрашивали подробности битвы у Ванечки, тайком сплевывали через плечо и делали отвращающие беду знаки. Воевода - статный красавец Елисей - поверил моему невнятному лепету про попавшего в беду швабского барона и только усмехнулся, пряча улыбку в густой русой бороде, когда Зигфрид с ужасным фыркающим акцентом стал вещать о своем страстном желании поскорее прижать к груди рутенскую княжну. Верховые лошади и охрана оказались очень кстати. И если начало нашего с Зигфридом путешествия напоминало бестолковое мельтешение новорожденного кутенка, теперь я чувствовала себя участницей четко спланированного военного похода.
- А ведь не врут слухи. - Студент ехал рядом, уверенно держа повод тонконогой каурой лошадки. - Готовится Славислав к обороне.
- С чего взял? - говорить было неудобно, пришлось выворачивать шею, да еще и зыркать по сторонам, не прислушивается ли кто к нашему внезапно разговорившемуся на рутенском аристократу.
- Смотри, даже отсюда видно - вал нарастили локтя на четыре, скорее всего, изо рва землю таскали. Да и городницу вон переделывают.
Я прищурилась. Крошечные фигурки работников суетились на стенах, будто отряды муравьев, сновали от вежи до вежи, держась за натянутые канаты.
- С кем хоть воевать будем?
- Некоторые говорят - с Султанатом, а кто-то, что орда из степей навалится. Дело темное. Надо бы и другие ворота осмотреть - что там с укреплениями…
Глаза студента, лишенные уже ставших привычными очков, полыхали предвкушением - мальчик добрался до любимой игрушки.
Со стеклышками нехорошо получилось. Зигфрид без них как без рук. Насколько я поняла, зрением мой спутник не обижен, а очки ему нужны, чтоб нити силы видеть. Теперь, пока не найдем мастера-стеклодува да новые гляделки не закажем, о ярких огненных шарах и других боевых заклинаниях придется забыть. Бедненькие стихийники! Бабуля нити судьбы на раз находит, и никаких приспособлений ей для того не нужно. Прищурится хитро, рукой поведет, и вот они уже в горсти - доля и воля. Про свой ветер я вообще молчу, тут непонятно, кто кого за веревочки дергает - ты или тебя. Почему так, студент мне толком объяснить не смог. Бормотал что-то о разнице мировосприятия природных ведьм и адептов силы. Ну да ладно, выучусь. Для того и в Квадрилиум путь держу - за знаниями.
Ворота миновали без сучка без задоринки, даже въездную пошлину не заплатив, - стражники бодро отдали честь Елисееву воинству. Теперь куда? К княжьему терему - обстановку разведать или сначала какой-нибудь постоялый двор найти? Зигфрид не советчик - в нашей столице не бывал, местности не знает. Кстати, неплохо бы поинтересоваться, каким таким "ближайшим" переходом он к нам попал. Сначала говорил, с обозом из столицы пришел, а теперь вот… Тоже темнила знатный.
- Лутоня, не забудь завтра барона в разбойный приказ сопроводить, пусть обскажет там все как было. - Елисей орал через людские головы, поднявшись на стременах. - А то еще подумай, может, с хозяином рассчитаешься, да к нам - в стрелецкий. Мне б такой шустрый подлеток пригодился!
- Благодарствуй, воевода-батюшка! - прокричала я в ответ.