- Вы же говорили, что требуется только сняться для фотосессии! - встревожилась девочка.
- Это - главное, но кроме этого с тобой будет беседовать психолог - он должен определить, склонна ли ты к неврозам, затем пройдешь собеседование с нашим руководством - проверка интеллектуального уровня. Это только по телевизору модели кажутся бессловесными машинами, вышагивающими по подиуму. Думаю, что твои внешние данные пройдут на ура - ты не писаная красавица, но в тебе есть изюминка, притягивающая взгляд.
- Вы так думаете?! - вскинулась Мила.
- Я всегда говорю то, что думаю. Какой смысл тебе льстить? А вот остальные испытания тебе будет трудно пройти. - И я с сожалением покачала головой.
Я выбрала для разговора отдаленное кафе "Кукушку" на Парковой аллее - в это время здесь всегда свободно. Мы вошли в длинный зал, оформленный в национальном стиле, со столиками, выстроившимися друг за другом, словно в очередь, и на каждом находился гриль.
- Чтобы тебе помочь советом, мне нужно знать, что за камень лежит у тебя на душе. Смотрю на тебя и вижу: девчонку что-то мучает, она чего-то боится. Давай рассказывай! - категорическим тоном потребовала я.
- Одноклассница моя несколько дней назад пропала. А мы с ней дружили, - с трудом выдавила Мила.
- А ты здесь при чем? - равнодушно поинтересовалась я. - Может, и не пропала вовсе, а сбежала с каким-нибудь курчавым мальчуганом. Вон Джульетта у Шекспира из-за любви жизни себя лишила, а ей пятнадцать годков всего-то было.
- Я тут ни при чем, - испуганно произнесла Мила. - Не могла Инга ни с кем сбежать - нет у нее никого. Что-то плохое с ней случилось.
- Плохое? - Я передернула плечами. - Нет девочки пару дней, так сразу и плохое? Хотя я вижу по тебе, что ты чего-то недоговариваешь, таишь в себе. Наверное, у тебя есть причины так думать. Поделись со мной - сразу на душе станет легче, а там, глядишь, может, я что-нибудь и посоветую. Облегчи душу, сними груз, который на ней лежит. Я посторонний для тебя человек - можешь смело мне все рассказать.
- Не знаю, что и сказать, - тяжко вздохнула Мила, и по ее лицу я поняла, что ей хочется выговориться. - Есть подозрение, что пропажа подруги - это результат вражды между готами и эмо.
- Готы - это те, которые пудрят лицо мукой и подводят глаза черным, одеваются во все черное? - Я неоднократно встречала в городе группы молодежи в возрасте до двадцати лет, отдававшей предпочтение черному цвету во всем, вплоть до губной помады, и длинным темным одеждам, а также коже и серебру. Я не замечала у них агрессии, как, например, у бритых скинхедов в камуфляже и тяжелых армейских ботинках, которым явно не терпелось кого-нибудь отдубасить. - А эмо - кто такие? - В моем воображении почему-то возникли страусы эму.
- Эмо - это мировоззрение, это состояние души, это стиль жизни! - горячо заговорила Мила, сразу раскрасневшись. - Эмо признают ЭМОЦИИ, НАСТОЯЩИЕ ЧУВСТВА, а не жалкое их подобие. Эмо - настоящие и внутри, и в поведении, это проявляется и в здоровом образе жизни!
- Я не поняла, что это такое, но то, что ты, как и твоя пропавшая подруга, - эмо, мне ясно. Несмотря на то что считаю себя довольно молодой, я упустила это направление молодежной субкультуры. Так что если буду задавать глупые вопросы, ты меня извини. Готы в моем представлении - это некое карнавальное направление, старающееся выделиться своим видом, одеждой, поведением, но отнюдь не агрессивное.
- Готы ненавидят эмо, особенно тру-эмо. Пазеров они не принимают всерьез, но Инга как раз была тру-эмо! - воскликнула Мила.
- Ты можешь перевести, что ты сказала, на понятный язык? - занервничала я.
"Тру" означает "настоящий". Есть пиплы, которые рядятся под эмо, надевают наши одежды, увлекаются нашей музыкой, но они лишь пазеры. Тру-эмо всей душой принимаают такие идеалы, как верность, преданность, дружба, любовь на всю жизнь. Эмо любят жизнь во всех ее проявлениях и боль для них - всего лишь еще одна эмоция, новое ощущение и новое состояние. Они никогда не уйдут на жизни по собственной воле, веря в то, что они в этом мире не просто так и должны получить от жизни ВСЕ, и они берут ВСЕ. Эмоций должно быть по максимуму, потому что жизнь одна и нужно сегодня испытать все, ведь завтра уже не испытаешь сегодняшние чувства. Они верят, что живут не для того, чтобы обгаживать других и причинять кому-то вред, они не АНТИ, они не ПРОТИВ чего-то, они стремятся лучшему и хотят, чтобы жизнь стала лучше и каждый человек стал счастливее, они живут, чтобы украсить этот мир и сделать ею чуточку светлее, хотя и не считают его плохим.
Слушая горячую, искреннюю речь этой девочки, которая была моложе меня всего на одиннадцать лет, я почувствовала себя по сравнению с ней старухой. Возможно, и я в ее годы так же увлекалась, только теперь этого не помню, но увлекалась я не эмо, а романом Александра Грина "Алые паруса", песнями трупа "Spice Girls", "Машина Времени", тяжело переживала смерть принцессы Дианы и мечтала вырваться из рутины провинциального городка, районного центра, уехать в большой город и встретить там своего принца. В моей жизни настоящие эмоции подарили мне двое мужчин - Антон и Егор, из-за обоих я испытала боль и горечь утраты. В последнее время в моей жизни часто присутствует страх - тоже неподдельное чувство.
По количеству драм в жизни меня в тру-эмо должны были принять уже давно, но я прервала поток се слов:
- Стоп, стоп! Значит, ты подозреваешь, что готы имеют отношение к исчезновению твоей подруги, но не пояснила, почему. То, что тру-эмо - люди прекрасные и безобидные, я уже поняла, но неужели готы могут пойти на криминал, похитить человека? Ведь не из-за того, что одеваются иначе, чем эмо, и слушают другую музыку?
- Вот посмотрите! - Она полезла в сумку и достала несколько смятых бумажек. Я расправила их и начала читать, на каждой было написано всего по паре фраз: "Эмо - ублюдки! Убирайтесь вон!"; "Эмо - дерьмо! Пошла вон!";
"Педовка, сука печальная! Не уберешься, с тобой то же самое будет, что и с твоей подружкой!"
Последняя записка меня крайне заинтересовала.
- Похоже, это уже не детские игры! - произнесла я. - Ты знаешь, кто это написал?
Девочка вздрогнула, странно взглянула на меня и одним быстрым движением сгребла все записки в кулак. Похоже, излишним любопытством я себя выдала.
- Мы разве на кастинг не едем? - с вызовом спросила она. - Кофе вроде мы уже выпили!
- Сейчас поедем. Вот только ответь… - начала я, но девочка вскочила и кинулась к выходу, бросив на ходу:
- Больше я ничего говорить не буду! Какая я дура!
Мне пришлось на несколько минут задержаться в кафе, чтобы расплатиться, и, когда я вышла, ее нигде не было видно. Вокруг простиралась огромная парковая зона, где было легко затеряться целому духовому оркестру вместе с инструментами, не то что худенькой девочке. Не исключено, что она уже вышла на парковый серпантин и по нему упускается к набережному шоссе.
Я набрала номер Милы по мобильному и долго слушала гудки, но она все же ответила.
- Куда ты пропала? Мы можем опоздать на кастинг!
- Вы меня совсем за дурочку держите?! - расстроенно произнесла Мила. - Никакого кастинга нет - вы все придумали. Вы из милиции?
Я поняла, что придерживаться первоначального плана больше нет смысла, этим еще больше все испорчу.
- Мне надо было с тобой поговорить, Мила, но я боялась, что ты не будешь откровенной, и поэтому придумала эту легенду. Но я не из милиции, я журналистка.
- Вы меня снова обманываете. А я столько вам по глупости рассказала, что и жить не хочется! - В голосе девочки слышалось отчаяние, и я испугалась.
- Мила, можешь не волноваться - то, что ты рассказала, останется между нами. Я тебе сейчас перешлю фотокопию моего журналистского удостоверения, чтобы ты не сомневалась в моих словах, а затем поговорим.
Свое удостоверение - пластиковую карточку - мне пришлось сдать, но у меня оставалось удостоверение с предыдущего места работы - редакции желтой газетенки "Треллой-плюс", известной выдуманными сенсациями из мира непознанного. Вот его-то я и сфотографировала мобилкой и отправила ММС-сообщением.
После этого я вновь набрала номер Милы и, когда она откликнулась, предложила:
- Мила, давай поговорим. Я тебе обещаю, что не буду настаивать, если ты не захочешь отвечать на вопросы. После разговора я тебя подвезу, куда ты скажешь.
- Хорошо. У меня тоже есть к вам вопросы. Ожидайте возле машины, - медленно, словно раздумывая, произнесла Мила и через пять минут подошла ко мне. На этот раз она устроилась на заднем сиденье.
- Скажите, зачем вы разыграли со мной эту комедию? Вам для статьи нужно собрать материал о пропавшей девочке? - с вызовом спросила она. - Вы не думаете, что этим подставляете меня под удар и угрозы в записках могут стать явью?
- Мила, я не собираю материал для статьи и ничего из того, что ты мне рассказала, не попадет на страницы газеты. Я приятельница мамы Инги и хочу ей помочь в поисках дочери. Неужели ты, близкая подруга Инги, не заинтересована в том, чтобы ее нашли? Не исключено, что тот, кто написал эти записки, имеет отношение к исчезновению Инги, хотя это и не факт. Мы должны обратиться в милицию, где ты расскажешь все, что знаешь об этом. Жизнь и здоровье Инги, твоей подруги, важнее, чем что-либо.
- Вот вы опять мне соврали! - вспыхнула Мила. - Пообещали, что никому не расскажете, а сами тащите меня в милицию. Но я там ничего не буду говорить, и записок у меня нет - можете обыскать! - Она подняла руки, словно предлагая мне немедленно приступить к обыску.
Я понимала, что, если Мила сама не захочет говорить, вce мои усилия пропадут даром. По сути, в милиции я смогу лишь рассказать о письменных угрозах, не имея самих записок. Мила будет упрямиться, молчать, от всего откажется, этим меня выставит дурочкой, в итоге Виноградова порекомендует мне не заниматься частным сыском и не совать нос не в свои дела.
- Никуда я тебя не тащу, Мила, - возразила я. - Если жизнь подруги для тебя ничего не значит, ты можешь продолжать молчать. То, что случится с Ингой в дальнейшем, будет на твоей совести. Недавно ты говорила, какие эмо преданные в дружбе, любви, а ведь своим молчанием ты предаешь подругу.
- Для эмо главное не слова, а дела! - вдруг окрысилась девочка; видно, мои слова ее задели. Это меня обнадежило, и я стала продолжать в том же духе - целиться в больное место. - Похитители Инги остаются безнаказанными, гуляют, смеются над подругами-эмо, а ты молчишь и этим их покрываешь. Возможно, Инги уже нет на этом свете, и вина ее смерть на твоей совести.
- Инга жива! И мы не допустим, чтобы с ней что-то случилось! - Мила сделала попытку выскочить из автомобиля, но я еще раньше предусмотрительно заблокировала двери.
У меня бешено заколотилось сердце - раз девочка утверждает, что Инга жива, то она знает намного больше, чем рассказала мне. С Милой случилась истерика: она стала кричать, плакать, барабанить кулаками по стеклу, затем снова плакать, и, когда она совсем сникла, я открыла двери и помогла ей выйти, чтобы она на свежем воздухе пришла в себя. Я не боялась, что она убежит, так как не сомневалась в своей физической форме: что-что, а бегать я умею. Вспомнилось, как в Полесье бегала от оборотней по ночному лесу, не разбирая дороги, положившись лишь на интуицию, которая, к счастью, меня тогда не подвела.
Мила совсем поникла, она шла, опустив голову, с мокрым от слез лицом, с размазанной тушью под глазами. Это состояние было мне знакомо - сама не раз испытывала подобное.
Мы молча спускались по аллее. Пьянящий запах осени - чуть подпревших листьев, образовавших желто-буро-малиновый ковер под ногами, который приятно шуршал, - завораживал и успокаивал, устремляя мысли в никуда, а глаз ласкали золотистые и багряные кроны деревьев, окружающих нас со всех сторон. В самом деле, "у природы нет плохой погодыа каждая погода благодать". Осень, с ее дождями, ветрами, насморком и гриппом, порой преподносит такие чудные дни, что они надолго сохраняются в памяти. Вдруг я заметила на бетонном парапете, опоясывавшем, словно змея, аллею, надписи: "Эмо - гибрид готов и барби"; "Эмо - плаксивые, слюнявые мальчики и девочки - гермафродиты"; "Готы - подонки, любители потрахаться на кладбищах"; "Эмо - это готы, которых мама не пускает на кладбище". Мила тоже заметила написанное и первой прервала молчание:
- Это пишут антиэмо и антиготы. Они хуже готов - охотятся на нас, избивают, стригут, рвут нашу одежду.
- Никогда я не думала, что в городе за внешним спокойствием кроются такие вещи. Ненавидеть людей лишь за стиль одежды - это нонсенс Хотя, как я поняла, готы и эмо очень похожи друг на друга уже тем, что хотят выделиться, им необходимо отличаться от окружающих людей.
- Пиплов, - презрительно уточнила Мила. - Эмо и готы разные!
- Не буду спорить, - миролюбиво сказала я. "Когда вернусь к журналистике, обязательно напишу про эти субкультуры статью". - Давай спокойно поговорим. Мила. Из твоих недоговоренностей я сделала вывод: Ингу никто не похищал, она чего-то боится и где-то скрывается Это так?
Мила молча отрицательно замотала головой, и зародившаяся у меня надежда угасла.
- Так Ингу все же похитили?
Мила согласно кивнула. Хоть такой, но все же диалог меня пока устраивал.
- Ты знаешь, кто это сделал? Мила неопределенно пожала плечами.
- Почему же тогда ты считаешь, что Инга жива? Это лишь твое предположение? Мила снова кивнула.
- Мила, это разговор немого и глухого меня начинает раздражать. Ты можешь со мной поговорить по-человечески? Какие тебе нужны гарантии, что это останется между нами?
Мила достала из-под плаща необычный массивный крест, верхняя часть которого заканчивалась кольцом:
- Поклянитесь на анкхе - он не прощает предавших клятву и сурово наказывает их.
Форма креста смутно что-то напомнила, но мне было не до воспоминаний, ведь появилась возможность откровенно поговорить с Милой и узнать, что кроется за ее недомолвками.
Я взяла в руку крест (он был теплый, согретый телом девочки) и торжественно произнесла:
- Клянусь никому не говорить о том, что узнаю, и пусть меня покарает… - я вопросительно посмотрела на Милу: "Кто должен покарать меня?", - но та молчала, то ли не поняв немого вопроса, то ли по другой причине, - …могущественная сила, заключенная в этом кресте, - выкрутилась я. - Этого достаточно? Надеюсь, есть землю мне не придется? - поинтересовалась я.
- Это очень страшная клятва, и не относитесь к ней так легкомысленно, - серьезно сказала Мила.
"Страшнее не бывает", - мысленно улыбнулась я и, состроив мрачную физиономию человека, отвечавшего за свои поступки, спросила:
- Поговорим?
- Хорошо, что вы хотите знать?
- Где может находиться Инга, что с ней и как можно ей помочь? - быстро произнесла я.
- Мы думаем, что Ингу похитили готы, где ее прячут, не знаем, лишь предполагаем, что в ночь на первое ноября.
Они ее обязательно приведут на старинное кладбище - у них там будет большой сбор.
- Откуда ты это знаешь? - удивилась я.
- Пусть готы, анти-эмо и прочие считают нас слезливыми мальчиками и девочками, но мы не такие, и в этом они скоро убедятся - мы не дадим в обиду нашу Ингу!
- Где это кладбище находится?
- Этого я вам не скажу - это наше дело, и мы доведем его до победного конца.
- Выходит, это произойдет сегодня ночью? - Я ахнула, вспомнив, что это за ночь. - В праздник Хеллоуин?
- В ночь Самайна - так называли это кельты и их жрецы - друиды. Позавчера начался Самайн - Дни Безвременья, а этой ночью наступает их пик - Сид, царство мертвых, открывает свои тайны. В это время исчезает граница между мирами живых и мертвых. Готы верят, что в эту ночь раскрываются холмы, на свободу вырываются силы хаоса и в мир людей проникают бессмертные. Если в это время находиться на древнем кладбище и провести некие обряды, можно получить власть над бессмертными.
"Похоже, ребятишки заигрались, их увлечения эзотерикой - совсем не детские невинные забавы".
- Зачем готам нужна Инга?
Мила пожала плечами, но все же ответила:
- Готы считают, что магические способности при общении с духами наиболее проявляются на кладбищах, поэтому там и проводят свои ритуалы. Зачем им нужна Инга, я не знаю.
- Это не готы, а настоящие сатанисты! - возмутилась я. - Где они могут прятать Ингу столько дней?
- Не знаю. Мы пытались это узнать, но безрезультатно, - вздохнула Мила.
- А эти готы - кто они? Ты их должна знать.
- Кое-кто из них учится в нашей школе, но их глава, Дом, уже несколько лет как окончил соседнюю школу. Подобные записки с угрозами мы получали и раньше, но всерьез их не воспринимали. Пapy раз готы потрепали наших парней, но не серьезно, больше попугали. Анти-эмо - это звери, я уже говорила о них, один мальчик из нашей школы даже попал в больницу после встречи с ними.
- Но ты все равно уверена, что Инга у готов?
- Мы так предполагаем… - Особой уверенности в ее голосе я не уловила.
- Я так поняла, что ночью вы тоже будете на том кладбище - хочу пойти вместе с вами.
Мила, помедлив, произнесла:
- Теперь вы связаны с нами клятвой, и я думаю, что мне удастся уговорить ребят. Но в любом случае, какое бы ни было наше решение, помните: вы дали клятву молчания, и, если ее нарушите, вам не миновать беды.
- Конечно, я помню о клятве, - согласилась я, подумав: "Нарушение клятвы во имя жизни человека есть благо. И никакие угрозы меня не испугают - я ее нарушу, если это поможет спасти Ингу".
- Подвезите меня к метро, вечером я позвоню вам и сообщу о нашем решении - идете вы вместе с нами или нет, - сказала Мила и взглянула на часы.
Мы быстрым шагом двинулись к моему автомобилю.
Глава 12
Дома мой оптимизм пошел на спад, меня охватили тревожные раздумья. Самым разумным было рассказать обо всем Стасу, и пусть он принимает меры, но тогда я нарушила бы клятву, данную девочке. Я не боялась мифических угроз Милы, связанных с крестом, но чувствовала в нарушении своего слова нечто нечистоплотное, грязное, которое будет мучить мою душу. Если бы я знала наверняка, что это поможет вернуть Ингу, то не задумывалась бы ни на секунду. Рассказанное Милой было больше похоже на детские фантазии, которые она безуспешно пытается связать с реалиями жизни. Похоже, она сама не особенно верила в то, что Ингу удерживают готы.
Я несколько раз порывалась позвонить Стасу и в последний момент сбрасывала звонок. Что я могла ему сообщить? Пересказать весьма неубедительные домыслы девочки? И я ведь не знала, где именно будет происходить этот ночной шабаш. Я представила дальнейшие действия Стаса: он свяжется с больной Виноградовой, а та начнет руководить всей операцией по телефону. Возможно, они захотят выпытать у Милы, где будет происходить "шабаш" готов, а это займет время. Я представила, каким презрением будут гореть глаза Милы из-за моего очередного обмана - конечно, она замкнется и будет молчать. А можно сделать по-другому: позвонить Стасу уже после разговора с Милой, когда мне станет известно, где это будет происходить. Второй вариант мне показался приемлемым, а пока я стала рыться в Интернете, пытаясь узнать о готах больше, чем рассказала мне девочка.