Когда глаза Тинкер привыкли к темноте, она увидела десятки поднятых рук, указывающих на разные созвездия. Как всегда, поднялся крик: "Посмотрите на Арктур!" Эльфы называют его Сердцем Волка; он входит в состав созвездия, именуемого Первым Волком, и расположен как раз на плече воображаемого зверя. Арктур - самая быстрая и одна из ярчайших звезд видимой части небосклона. Между звездами Эльфдома и Земли разница не слишком велика - всего пятнадцать градусов.
- Не могу поверить, что это то же самое небо, которое мы видели два дня назад, - сказал кто-то с благоговейным ужасом в голосе. - Двадцать миль на юг, и все созвездия меняются. Посмотрите на Северную Корону! Она больше не похожа на букву "С"!
- Двадцать миль на юг и один шаг в сторону, в другое измерение, - поправил другой.
Возле больших телескопов толпились те, кто не взял персональных. После нескольких минут напряженного созерцания ученые принялись возбужденно обмениваться результатами наблюдений.
- Есть новые звезды в районе образования сверхновых в Облаке Орла.
- Где?
- М16 - в Змее.
- Посмотри на расположение планет. Максимальное сближение произойдет в пятницу.
Они охали и ахали и говорили о созвездиях, которые до сих пор знали лишь по учебникам.
Тинкер переночевала у Лейн. Утром Масленка заехал за ней, и они отправились на свалку. Сегодня братец намеревался заняться ранее запланированными делами. Как обычно, несколько дней после Пуска он посвящал беготне по разнообразным учреждениям, добыванию нужных вещей и продуктов. Тинкер подробно передала ему разговор с Мейнардом, рассказала о ситуации с садом Лейн и, наконец, о таинственных звонках на домашний автоответчик.
Масленка остановился на красный свет на 65-й линии и резко взглянул на нее:
- Думаю, надо оставить с тобой Бруно и Пита.
- Прошу тебя, не надо. Думаю, пройдет немало времени, прежде чем я смогу вытерпеть общество больших собак.
- Не стоит тебе оставаться одной, когда происходит что-то странное.
- Странное уже позади, - заявила она.
- Кто-то всерьез пытается разыскать тебя, Тинк. Они ведь обыскали всю округу. И кто-то пытался убить Ветроволка.
- Это вряд ли те же самые люди. - Ей не хотелось обсуждать другие варианты: и так ситуация не внушала оптимизма. - На Ветроволка напали на Эльфдоме перед Выключением, а звонки начались с Земли после Выключения.
- Ну и что? Кому-то важно знать, что ты все еще на Эльфдоме.
- Этот неизвестно кто не имеет отношения к нападению на Ветроволка. - Ей было неприятно продолжать этот разговор. - Первым делом я врублю систему безопасности. Моя домашняя система в порядке. Со мной все будет хо-ро-шо.
Масленка сопротивлялся довольно долго, но потом сдался, пообещав часто справляться, как у нее дела. Естественно, он к тому же найдет способ предупредить Натана.
Тинкер попыталась перевести разговор на другую тему:
- Можешь оказать мне любезность и добыть перекиси? Лейн говорит, что она лучше всего удаляет пятна крови. Нам нужно восполнить запасы аптечки первой помощи. И еще мне нужны прокладки.
- Я уже восстановил аптечку. И накупил всякой бакалеи. Все это у меня дома. А свои женские штучки покупай сама.
- Они не кусаются, Масленка, и каждому ясно - они не для тебя.
- Мне все равно неловко. К тому же я не знаю, какие именно покупать.
- Я почти все потратила на перевязку. Любые сгодятся.
- Сама покупай, - упорствовал любящий брат. - Хочешь, я сегодня же вечером перетащу к тебе все остальное?
Отличный способ убедиться, что с ней все в порядке. А потом он наверняка останется допоздна…
- Не, я поем где-нибудь. Возьму пиццу и пива. Приноси завтра.
Он был явно недоволен, но не стал возражать.
А ближе к полудню на свалку пришел Ветроволк. Вот только что его не было, а мгновение спустя он уже стоял и смотрел на нее.
Тинкер оглянулась и замерла. Все утро она страшно психовала и металась из одной крайности в другую: то не хотела, чтобы эльф показывался ей на глаза, то умирала от желания его увидеть; то ужасалась его возможному появлению, то уговаривала себя, что он может и не прийти. Ближе к полудню Тинкер истерзала себя до предела мыслью, что увидела во всей этой ситуации то, чего в ней нет, и что он не придет. И вот он здесь, а у нее по-прежнему нет ключа к собственному сердцу. Эмоции захлестнули ее и закружились вихрем, и ни за одну невозможно было зацепиться.
"Выбери что-нибудь одно, идиотка, - заворчала она на себя. - Рада. Я рада его увидеть". Радость нахлынула на нее так быстро и так мощно, что она подумала: "Это, наверное, и есть самая истинная из моих эмоций". Впрочем, направляясь к эльфу - чтобы поздороваться, - Тинкер постаралась просто улыбнуться, ни единым движением не выдавая обуревавших ее чувств:
- Привет!
Элегантно одетый в какое-то эльфийское великолепие, Ветроволк выглядел весьма неуместно на грязной свалке металлического лома и битого стекла. Он казался созданием, сотканным из солнечных бликов на глади реки. За его спиной, причем на весьма порядочном расстоянии, держались вооруженные эльфы - его телохранители.
Ветроволк легко кивнул в знак приветствия, чуть наклонив голову и сдвинув плечи. А затем преподнес Тинкер маленькую шелковую коробочку.
- Это тебе. Павуанэ вуан хулирулэ.
Это было произнесено на высокоэльфийском. Что-то об общей беседе. По крайней мере, ей казалось, что "павуанэ" означает общий разговор или беседу. Но слово "хулирулэ" было ей незнакомо.
Тинкер взглянула на коробочку подозрительно, помня о саде, который он подарил Лейн, и о предупреждении ксенобиолога. Но коробочка совсем не казалась опасной.
- Что это?
- Кэва.
- О!
Тинкер взяла коробку, открыла ее и действительно обнаружила в ней золотого родственника соевых бобов. Генетически измененные за тысячи лет, бобы кэва стали эльфийской чудо-пищей. Сырые, запеченные, жареные, перетертые в муку и даже превращенные в конфеты, бобы кэва на протяжении столетий являлись основной праздничной едой эльфов. Вот эти, например, были обжарены в меде. Ее любимые! Значит, это и есть вознаграждение за спасение жизни? Потом она заметила, что один из телохранителей держит что-то, завернутое в ткань и гораздо более похожее на настоящий подарок. Может быть, сласти - лишь аперитив перед настоящей волшебной трапезой?
- Спасибо!
Ветроволк улыбнулся, когда она положила в рот один из мягких, похожих на орешки, бобов и принялась с наслаждением жевать.
- Ты обещала научить меня игре в подковы.
Тинкер удивленно рассмеялась:
- Ты и вправду хочешь поиграть?
- А ты любишь в нее играть?
Она кивнула:
- Да, это очень весело.
- Ну, тогда я точно хочу научиться.
- Что ж, хорошо. Пойду возьму ключи и подковы.
Ключи подходили к воротам, отделявшим свалку от участка леса, где они с Масленкой играли в детстве, когда на свалке работал дедушка. В Питтсбурге много таких уголков дикой природы, мест, слишком покатых для строительства, заросших старыми деревьями и одичавшей виноградной лозой. На их площадке находилось несколько наклонных террас, перемежавшихся крутыми обрывами: своеобразная лестница, вырубленная природой в склоне холма и ведущая с одного уровня на другой. Когда-то давно там были вырыты ямки для подков.
- Это простая игра. Становишься на край, вот здесь, и кидаешь подкову на колышек. Вот так. - Тинкер оглянулась, чтобы не задеть его, замахиваясь для броска, и метнула подкову хорошо отработанным движением из-под руки. Подкова пролетела почти сорок футов и звякнула о колышек с характерным переливом. - Попала! Вот и вся задача. - Вторая подкова ударилась о колышек и отскочила. - Увы, это случается чаще.
Ветроволк взял у нее вторую пару подков. Оценил на глаз куски железа в форме буквы U.
- Неужели лошади на Земле действительно такие большие?
- Не знаю. Я никогда не уезжала из Питтсбурга.
- Так, значит, Эльфдом - твой дом?
- Наверное. Я считаю Питтсбург своим домом, но только когда он на Эльфдоме.
- Хорошо, что я узнал об этом, - сказал Ветроволк.
И пока она думала над значением этих слов, эльф произвел бросок, копируя ее движение из-под руки. Подкова изящно перелетела колышек на несколько футов.
- Это труднее, чем кажется.
- Просто не обязательно означает легко, - пояснила Тинкер.
Они пошли по полю к яме, чтобы подобрать подковы.
- Ты и твой двоюродный брат - сироты?
- Почти. Отец Масленки жив, но сидит в тюрьме. Выйдя на волю, он не сможет иммигрировать.
- А Масленка захочет повидаться с отцом?
Тинкер покачала головой и попыталась сосредоточиться на броске.
- Он убил его маму. Не преднамеренно, а просто ударив ее во время ссоры. Но убил - значит убил. - Неудивительно, что Тинкер промазала. - Теперь Масленка изо всех сил старается быть прямой противоположностью своего отца. Он никогда не пьет так, чтобы напиться. Не кричит, не дерется и лучше отрубит себе руки, чем ударит того, кого любит.
- Он благородная душа.
Тинкер просияла, взглянув на Ветроволка: ей было необычайно приятно услышать от него похвалу своему брату.
- Да, это так.
- А моя семья очень нетипична для эльфов. - На этот раз подкова Ветроволка приземлилась гораздо ближе к колышку. - Мы, эльфы, не поддерживаем родственные или дружеские связи с той же готовностью, как вы, люди. Иногда я думаю, что это происходит из-за способа нашего воспитания. У нас братья и сестры целые века проводят врозь, становясь взрослыми и уезжая из родительского дома раньше, чем другое дитя оказывается в фокусе родительского внимания. В общем, мы раса одиноких детей и, как следствие, очень эгоистичных отпрысков.
- Ты опровергаешь мое предвзятое мнение о том, что вы - мудрая и терпеливая раса.
- Мы кажемся терпеливыми только из-за того, что концепция времени у нас другая. А океаны знания отнюдь не гарантируют мудрости.
Они собрали подковы, которые, соприкасаясь друг с другом, издавали странный музыкальный перезвон.
- Но ты сказал, что твоя семья нетипична? - напомнила Тинкер.
- Моя мать любит детей, и поэтому их у нее много и она не держит их столетиями врозь. Она всегда считала, что момент, когда ребенок становится достаточно взрослым и предпочитает искать себе товарищей для игр самостоятельно, лучше всего подходит для зачатия следующего. Удивительно, но отец обычно с этим мирился. Вероятно, их брак и не выдержал бы такого испытания, не будь они аристократическим семейством с состоянием и владением. - Тинкер знала, что "владение" - это низкокастовые эльфы, служившие в качестве прислуги у аристократических каст, но не разбиралась в механизме этого подчинения. - Владение позволило отцу сохранить необходимую ему дистанцию от такого количества детей.
Узнав, что мать Ветроволка в течение нескольких веков занималась воспитанием детей, Тинкер вспомнила фольклорный образ старушки, которая жила в башмаке, а ее дети рождались из швов.
- Сколько же детей в вашей семье?
- Десять.
- Только десять?
Ветроволк рассмеялся:
- Только?!
- Я думала, может быть, сто, а может, и тысяча.
Ветроволк снова рассмеялся.
- Нет, нет! Отец бы никогда на это не согласился. Даже десятерых он считает большой помехой и готов терпеть их только ради матери. У большинства аристократов вообще нет детей. - В голосе Ветроволка послышалась горечь. - Нет нужды в продолжении рода, когда живешь вечно.
- Да, но это предотвращает быстрый рост вашего населения.
- За последние два тысячелетия эльфийское население только сокращается. Войны, несчастные случаи, периодические самоубийства… Нас теперь в два раза меньше, чем было когда-то.
Это придало теме совсем другой оборот.
- Да, не слишком-то хорошо.
- Конечно. Поэтому я пытаюсь говорить об этом нашему народу. Я очень надеялся на то, что с этой новой землей придет и новое видение мира.
- Надеялся?
- Появление Питтсбурга стало неожиданностью.
Она поморщилась.
- Извини.
- На самом деле оно было благотворным для нас, - улыбнулся Ветроволк. - Трудно заманить наш народ абсолютной дикостью, и немногие готовы преодолеть океан ради весьма незначительных удобств. Однако человеческая культура привлекает молодых и любопытных - тех, кто смотрит на вещи так же, как я.
- Хорошо. - Тинкер вернулась к метанию подков. Ей нравилась эта игра за то, что она располагала к долгим беседам.
- А как насчет тебя?
- О чем ты?
- Ты мечтаешь иметь детей?
На этот раз она промазала капитально: лишь сетка ограды спасла подкову от исчезновения в густой траве.
- Я?
- Ты. Или ты предпочла бы остаться бездетной?
- Нет! - Это была первая реакция на его вопрос, и она не стала ее скрывать. - Просто я никогда не думала о ребенке. Конечно, когда-нибудь я бы хотела иметь одного или двоих, ну, может быть, даже троих детей, но, черт побери, я ведь никогда даже… - Она хотела сказать "не целовалась с мужчиной", но подумала, что это уже неправда. - Ну, ты знаешь…
- Да, знаю, - мягко согласился Ветроволк, чем-то очень и очень довольный, и от его реакции Тинкер бросило в жар.
Она и Ветроволк? Как в том сне?
Ей захотелось где-нибудь посидеть. И Ветроволк, словно прочитав ее мысли, - "Господи, надеюсь, что нет!" - показал на старый, покореженный стол для пикника, врытый рядом с ямкой.
Взбираясь на крышку стола, Тинкер думала о том, каково это было бы с ним: так ли, как во сне, или по-другому.
- Сколько тебе лет?
- Если считать по-эльфийски, то я едва достиг совершеннолетия. А если по-человечески, то я дремучий старец. Мне двести десять лет.
То есть он в 11, 6 раза старше ее. Натан внезапно стал казаться ей чуть ли не ровесником.
- Что, слишком старый? - спросил Ветроволк.
- Нет, нет, совсем нет, если подумать, - заверила его Тинкер.
Эльфы считались взрослыми со столетнего возраста, однако, пока им не исполнялось тысячи лет, попадали в категорию молодых. Молодых эльфов называли трехзначными, потому что их возраст исчислялся трехзначными числами. Таким образом, Ветроволка можно было бы сравнить с человеком, едва перешагнувшим двадцатилетний рубеж. Вот только родился он в 1820-м.
А она для него как та астрономиня, которой отведен особый срок: с одной стороны, короткий, но, одновременно, достаточно долгий для того, чтобы разбить сердце.
Сначала Натан, теперь Ветроволк. Ну и мужчин она выбирает!
- А ты когда-нибудь играла в "девять кеглей"? - спросил Ветроволк, прерывая молчание.
- В боулинг? Ага. Но только с людьми.
- В кеглях я гораздо сильнее!
- Тулу говорит, что люди никогда не должны играть в кегли с эльфами. Потому что для людей это всегда плохо кончается.
- Эта Тулу - настоящий источник дезинформации. Она абсолютно неверно истолковала значение долга жизни.
- Как так?
- Этот долг не твой, а мой, - сказал Ветроволк.
- Твой?
- А как могло быть иначе?
- Во время битвы с завром…
- Ты спасла мне жизнь. Я на миг потерял сознание, а ты, с огромным риском, отвлекла завра, выбив ему глаз.
Она моргала, уставившись на него, а события в ее памяти тем временем менялись местами.
- Но заклятие, которое ты наложил на меня?
- Подстраховка на случай внезапной смерти: я хотел сообщить остальным, как храбро ты сражалась. Тебя бы приняли в мою семью и позаботились бы о тебе.
- О! - Она не знала, что и сказать.
- После того боя мы искали тебя. Но мы думали, что ты мальчик, и расспрашивали всех о "мальчике". Вот никто и не понимал, о ком идет речь.
Как могла Тулу столь неправильно все это понять? А может, она просто лгала все это время? Но зачем? Тинкер не хотела совсем разувериться в сумасшедшей старухе-полукровке. Да ведь и Ветроволк мог сейчас солгать. Но зачем это ему? Его видение событий гораздо больше совпадало с ее воспоминаниями и очень многое объясняло.
- Сейчас я должен идти. Бывают такие дни, когда даже у эльфов не хватает времени. - Он подозвал того телохранителя, что держал "подарок". Взяв его, отослал обоих телохранителей за пределы игровой площадки. - Когда я в последний раз видел тебя, ты была ребенком, но теперь ты уже взрослая. Я хочу остановить мгновение, пока оно не ускользнуло.
Он протянул подарок.
Кэва-бобы оказались вполне безобидными, а этот подарок размером не больше предыдущего.
- Это мне?
- Если ты пожелаешь принять его.
Ну почему эльфы заставляют все вещи казаться такими опасными? Это просто маленький пакет, завернутый в очень красивую ткань.
- Что это?
- Я подумал, что к этому случаю лучше всего подошел бы традиционный подарок.
Доверяйте эльфам, приносящим традиционные подарки за спасение жизни. Она развернула сверток, чтобы все-таки проверить его содержимое. Хорошо, что он пояснил с самого начала: это традиционный подарок. Конечно, Тинкер ожидала увидеть нечто совсем иное, а это… Она даже не знала, что это такое. Больше всего оно напоминало искусно сделанную - как и следовало ожидать от предмета эльфийской работы - металлическую чашу. Покоилась она на трех ножках, прикованных к мраморному диску. Посудина оказалась довольно тяжелой, и поэтому больше всего Тинкер удивило, как это Ветроволку удалось представить ее такой легкой. Сравнивать чашу с садом, который Ветроволк подарил Лейн, Тинкер не хотелось. Однако ребенок в ней готов был расплакаться. "И это все?"
- Ты принимаешь?
- Да.
Он улыбнулся. Так, словно солнышко выглянуло. Произнес какое-то слово на высоком эльфийском и поцеловал ее в лоб. Прикосновение его губ отозвалось на ее коже легким жжением.
Тинкер позвонила Лейн со свалки.
- Он принес мне чашу.
- Чашу?
- Ну, я думаю, что это чаша. - Она подробно описала Дар.
После некоторого размышления Лейн идентифицировала подарок как жаровню - в ней воскуряют фимиам или возжигают древесный уголь, а ножки, впаянные в мрамор, удерживают чашу в равновесии и защищают от жара тех, кто сидит рядом с огнем.
Жаровня?
- Это, конечно, совсем не то, чего я ожидала! - Тинкер рассматривала подарок. - Пытаюсь понять смысл.
Она услышала, что Лейн звякнула ключами.
- "Жаровни являются символическим подарком, - прочитала Лейн откуда-то. - Большое значение придается акту дарения: ткань, в которую заворачивают жаровню, должна быть экстравагантной, но сам ритуал преподношения - скромным". Очень мило, но что же это означает?
- Не знаю. Он говорил только о традиционном подарке по такому случаю.
- Вопрос не к тебе, а к Баррону. Этой весной он сделал антропологический доклад об эльфах, но нигде его не повторял. Эльфы не изучают себя сами и не хотят, чтобы их изучали мы.