– Живая? – спросила она, по-прежнему на коленях, и я кивнула, что все в порядке.
– Эй, как вы там? – донесся далекий голос из кухни.
– Нормально! – осторожно крикнула я в ответ, потом обернулась на Кери. – Правда, нормально?
Широко раскрыв зеленые глаза, она кивнула, ни на миг не пуская с меня взгляда.
– Ты держишь много энергии вне собственного центра, – сказала она. – Но я заметила, что твое ци держит меньше, чем мое. Я думаю… – она запнулась, – думаю, что ци эльфа может удержать больше, чем ци ведьмы, но ведьмы могут больше удержать в мыслях.
Я ощущала в себе вкус этой энергии, будто фольгу на языке.
– Из ведьм лучше получаются аккумуляторы? – спросила я слабым голосом.
Она засмеялась, и чистый голос долетел до пыльных балок под куполом. Жаль, что там не было пикси, чтобы потанцевать в (том звуке.
– Может быть, поэтому ведьмы ушли из безвременья раньше эльфов, – сказала она. – Демоны, похоже, предпочитают ведьм в качестве фамилиаров людям и эльфам. Я думала, это потому, что нас так мало, но, быть может, не в этом дело.
– Быть может, – ответила я, думая, как бы мне сдержать всю эту силу, не пролив. У меня чесался нос, и нестерпимо хотелось чихнуть.
В коридоре послышались шаги Айви, и мы обе обернулись ей навстречу, когда она вошла с сумкой через плечо и тарелкой печенья в руке.
– Я сейчас ухожу, – сказала она, перебрасывая волосы через плечо. – Проводить тебя домой, Кери?
Кери тут же встала: – В этом нет необходимости. В глазах Айви мелькнула досада.
– Я знаю, что нет необходимости.
Тарелка дымящихся печений с резким стуком оказалась на столе передо мной. Я приподняла брови и спустила ноги на пол.
Айви хотела поговорить с Кери наедине – обо мне, конечно. Мне по не понравилось, и я резким стаккато постучала пальцами по столу:
– Я этого не ем, – произнесла я без интонации. – Это лекарство, Рэйчел, – возразила Айви. С напором возразила.
– Айви, это "бримстон", – парировала я. Керн неловко переминалась с ноги на ногу, но мне было все равно. – Не могу поверить, что ты меня кормишь "бримстоном", – продолжала я. – Людей, которые этим занимаются, я арестовывала, а не делила с ними плату за квартиру.
Айви я хватать не буду. Пусть она хоть все законы из справочника О В нарушит, не буду. Сейчас не буду.
Поза Айви стала угрожающей, она выставила бедро, губы почти побелели.
– Это – лекарство, – сказала она резко. – Специальная обработка, и доза стимулятора в нем так низка, что ты даже запаха не чуешь. Ты ведь не чуешь "бримстона", нет? Не чуешь?
Карие кольца вокруг черных зрачков сузились, и я опустила глаза, не желая вводить ее в состояние, когда она выпускала ауру вампира. Тем более сейчас, когда солнце почти зашло.
– Там его достаточно, чтобы дурь начала играть, – ответила я угрюмо.
Айви тоже успокоилась, понимая, что дошла до границ.
– Это не моя вина была, – сказала она тихо. – Я никогда не давала тебе столько, чтобы пробудить на нее реакцию.
Кери подняла узкий подбородок. В ее зеленых глазах не было раскаяния.
– Я принесла за это свои извинения, – произнесла она напряженным голосом. – Я не знала, что это запрещено законом. В последний раз, когда я его кому-то давала, такого запрета не было.
– Видишь? – Айви показала на Кери. – Она не знала, а этот страховой агент всего лишь хотел помочь. Теперь заткнись, жри печенье и хватит заставлять нас чувствовать себя сволочами. У тебя завтра работа, и тебе твои силы понадобятся.
Откинувшись в вертящемся кресле, я оттолкнула от себя тарелку с вампирским печеньем. Я не собиралась его есть. Мне плевать, что вчерашняя доза так подстегнула мой метаболизм, что синяк под глазом стал уже желтым, а порез на губе зажил.
– Мне и так хорошо.
Обычно безмятежное лицо Айви помрачнело.
– Хорошо, – передразнила она.
– Хорошо, – упрямо повторила я, закидывая ногу на ногу и поворачиваясь глянуть на нее неодобрительно. Айви шевельнула желваками на скулах:
– Пойдем, Кери, я тебя отведу домой.
Кери посмотрела куда-то между нами. Потом отрешенно наклонилась к чайнику и чашке.
– Я сперва помою за собой посуду.
– Я могу помыть, – поспешно вставила я, но Кери покачала головой, глядя себе под ноги, будто боялась что-то, пока шла в кухню. Я поморщилась – мне не нравилось, что она делает домашнюю работу. Слишком это было похоже на то, что, как мне представлялось, заставлял ее делать Алгалиарепт.
– Пусть себе, – сказала Айви, когда затих шум шагов Кери. – Так она чувствует себя полезной.
– Она же королевской крови, ты же знаешь.
Айви глянула в темный коридор, откуда доносился из кухни шум воды.
– Была тысячу лет назад. А сейчас она ноль, и сама это знает.
Я возмущенно выдохнула:
– Неужто ты ей совсем не сочувствуешь? Мыть за мной тарелки – это же унизительно!
– Сочувствия у меня навалом. – Вспышка злости заставила ее поднять брови. – Ноты знаешь, когда я смотрела последний раз, в объявлениях о работе не видела вакансий для принцесс. Что ей делать, чтобы придать жизни смысл? Договоров между государствами ей не заключать, законов не принимать; максимум, что ей решать приходится – готовить на завтрак яичницу или вафли. С этой древней аристократической чушью ей никак не почувствовать свою значимость. А в мытье посуды ничего унизительного нет.
Я откинулась в кресле, молчанием выдавая согласие. Она была права, но мне это не нравилось.
– Так у тебя есть работа? – спросила я, чтобы прервать затянувшуюся паузу.
" Айви передернула плечом:
– Я поговорю с Дженксом. – Это хорошо. – С облегчением в душе я посмотрела ей в глаза. Хоть что-то, о чем мы можем поговорить, не споря. – Я сегодня заезжала домой к этому вервольфу. Бедняга меня не впустил. Над ним девчонки-пикси постарались – всю голову косичками заплели.
Я как-то проснулась утром с волосами, вплетенными в бахрому моего пледа. Маталина потом заставила девочек извиниться, но я сорок минут волосы выпутывала. Сейчас бы я почти все на свете отдала, чтобы снова так проснуться.
– Да, я его видела, – сказала Айви, и я резко выпрямилась на стуле.
– Ты там была? – спросила я, глядя, как Айви берет пальто из прихожей и возвращается. Она надела пальто, и кожаная короткая куртка прошуршала шелком по шелку.
– Я там была дважды, – сказала она. – Меня этот вервольф тоже не пустил, но одна из моих подруг вытаскивает его на свидание, так что на звонки в дверь придется отвечать Дженксу, этой мелкой заразе. Типичный низкорослый мужчина – самолюбие у него размером с Большой Каньон.
Я тихо засмеялась, и тут вернулась Керн. Одолженное пальто висело у нее через руку, а в пальцах она держала туфли, которые купил ей Кизли. Я не собиралась ей говорить, чтобы она их надела. Как по мне – пусть ходит босиком по снегу, если хочет. Но Айви посмотрела на нее многозначительно.
– Ты тут немного одна побудешь? – спросила меня Айви, когда Кери опустила туфли на пол и заснула в них ноги.
– Бог ты мой, – буркнула я, вертясь на стуле туда-обратно. – Все со мной будет хорошо.
– Оставайся на святой земле, – добавила она, жестом приглашая Кери пройти вперед. – Не трогай линии. И ешь печенье.
– И не мечтай, Айви.
Макароны. Макароны с соусом "альфредо". Это мне сварил Ник в прошлый раз, как Айви пыталась запихнуть мне в глотку эти штуки. Я не могла поверить, что она мне скармливает "бримстон". А впрочем, могла.
– Я тебе позвоню через час – проверить, что все в порядке.
– Я не подойду, – ответила я раздраженно. – Я пойду поспать.
Я встала и потянулась так, что пупок вылез из-под свитера и топа. Дженкс бы восхищенно присвистнул, если бы увидел, и тишина в стропилах была гнетущей.
Кери подошла со своей подушкой обнять меня на прощание. Это меня удивило, и я не сразу ответила на ее объятие.
– Рэйчел может сама о себе позаботиться, – гордо заявила она. – Она последние пять минут держит столько безвременья, что можно дыру пробить в крыше, и сама об этом забыла.
– Черт побери! – воскликнула я, чувствуя, как у меня горят щеки. – И ведь правда!
Айви вздохнула, направляясь к двери.
– Меня не жди, – бросила она через плечо. – Я ужинаю со своими и до восхода не вернусь.
– Ты лучше пока энергию отпусти, – сказала Кери, бочком направляясь за Айви. – По крайней мере, пока солнце не взойдет. Его может вызывать кто-нибудь другой, и если потом не изгонит его как надо, он придет за тобой и сможет попытаться тебя вырубить, добавив безвременья к тому, что ты уже держишь. – Она пожала плечами весьма современным жестом. – Но если ты будешь оставаться на святой земле, все будет в порядке.
– Я отпущу, – сказала я рассеянно. Мысли у меня вертелись вихрем. Кери застенчиво улыбнулась:
– Спасибо, Рэйчел, – сказала она тихо. – Приятно чувствовать, когда ты нужна.
Я переключила внимание на нее:
– Всегда пожалуйста.
Снаружи донесло запах холодного снега. Я взглянула – Айви нетерпеливо стояла у порога, и в угасающем свете ее силуэт в черной коже казался зловещим.
– Рэ-эйчел, пока-а, – протянула она насмешливо, и Кери вздохнула.
Потом она повернулась и неспешно пошла к выходу, сбросив в последний момент туфли и выйдя босиком на обледенелые ступени.
– Как ты выдерживаешь такой холод? – услышала я вопрос Айви, и дверь за ними закрылась.
Я погрузилась в молчание и сумерки. Протянув руку, выключила настольную лампу, и снаружи будто стало светлее. Я была в церкви одна – впервые, наверное. Ни соседки, ни бойфренда, ни пикси. Одна. Закрыв глаза, я сидела на чуть приподнятом амвоне и вдыхала, чувствуя запах фанеры поверх миндального запаха дурацких печений Айви. Легкое давление за глазами напомнило мне, что я все еще держу в себе шар безвременья, и я небольшим толчком воли сломала у себя в мыслях трехмерный круг, теплым потоком выпуская энергию обратно в линию.
Открыв глаза, я пошла в кухню, бесшумно ступая в носках. На самом деле я не собиралась спать, я хотела испечь шоколадные пирожные с орехами в качестве подарка Айви. Конкурировать с тысячедолларовыми духами мне не под силу, значит, надо что-то своими руками сделать.
Зайдя в гостиную, я поискала пульт. Запах фанеры почти оглушал, и я посмотрела на окно, которое Айви нарисовала на панели, имитируя вид на кладбище. Я щелкнула проигрывателем: там подвывали "Оффспринг": "Выходи играть". Ухмыльнувшись, я вывела громкость на максимум.
– Буди мертвых, – сказала я, бросая пульт и в танце направляясь в кухню.
Грохочущая музыка исправила мне настроение, и я вытащила помятый горшок для зелий, который больше для них использовать нельзя было, и книгу рецептов, уведенную у матушки. Пролистав ее, я нашла бабушкин рецепт шоколадных пирожных, нацарапанный карандашом рядом с книжным – на вкус как картон. Двигаясь под музыку, я достала яйца, сахар, ваниль и вывалила их на кухонный стол. Я уже поставила шоколадную стружку плавиться на плиту и отмерила сгущенное молоко, когда почувствовала движение воздуха и услышала, как хлопнула входная дверь. Яйцо выскользнуло у меня из руки и раскололось о кухонный стол.
– Айви, забыла что-нибудь? – крикнула я.
У меня адреналин хлынул в кровь, когда я отвела глаза от разбитого яйца и оглядела беспорядок в кухне. Мне ни за что все это не спрятать до того, как она в кухню войдет. Ну почему эта женщина не может хоть час пробыть вне дома?
Но в ответ прозвучал голос Кистена.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
– Рэйчел, это я, – сказал этот голос, едва слышный за гремящей музыкой из гостиной.
Я замерла на месте, вспомнив его поцелуй. Наверное, вид у меня был идиотский, когда он вышел из-за угла и остановился па пороге.
– Айви нету? – спросил он, оглядев меня с головы до ног. – Прискорбно.
– Прискорбно? – переспросила я, собирая разбитое яйцо со стола в кастрюлю. Никогда бы не подумала, что Кистен выберет такое слово.
– А что, можно сказать "блин"?
– Да, блин!
– Тогда блин.
Он оглядывал кухню, переплетя за спиной пальцы, а я собирала большие куски скорлупы.
– Слушай, ты не сделаешь музыку потише? – попросила я и глянула на него искоса, когда он кивнул и вышел.
Была суббота, он был одет в выходную одежду – кожаные сапоги, линялые джинсы, удобные и в обтяжку. Кожаная куртка распахнута, в разрезе бордовой шелковой рубашки виднелся клок волос на груди. Как раз достаточно, подумала я, когда музыка стала тише. Я слышала запах его куртки – слабость у меня к запаху кожи. И это может быть проблемой.
– Ты уверен, что это не Айви послала тебя меня нянчить? – спросила я, когда он вернулся, вытирая остатки яйца со стола мокрой тряпкой.
Он тихо засмеялся и сел в кресло Айви.
– Нет. – Он запнулся. – Она надолго ушла, или я могу подождать?
Я не подняла глаз от рецепта – мне не понравилась его интонация. В голосе было больше вопроса, чем в словах.
– Айви пошла поговорить с Дженксом. – Я двигала палец по странице, не читая слов. – Потом она ужинает со своими родственниками. – До рассвета, – сказал он будто про себя, и я почувствовала, как срабатывают у меня датчики подозрительности. Все и сразу.
Часы над мойкой тикали, и я сняла с плиты расплавленный шоколад. Стоять спиной к Кистену я не собиралась, и потому села на находящийся между нами стол, скрестив руки на груди и прислонившись задом к мойке. Кистен, глядя на меня, отвел волосы с глаз. Я набрала уже воздуха сказать ему, чтобы он ушел, но он меня опередил.
– Как ты себя чувствуешь?
Я уставилась на него, не понимая, потом вспомнила.
– А, эта история, насчет демона, – промямлила я, смущаясь, и дотронулась до противоболевых амулетов у себя на шее. – Ты тоже об этом слышал?
Он улыбнулся половиной рта:
– Ты во все газеты попала. И я битых три часа должен был слушать, как Айви рвет и мечет, что ее здесь в тот миг не было.
Я закатила глаза, собираясь вернуться к рецепту.
– Извини, все в порядке. Ничего страшного. Несколько царапин и синяков. Но я больше не могу подключаться к линии после захода солнца. – Я не хотела говорить ему, что я не совсем в безопасности после заката, кроме как на святой земле, каковой кухня и гостиная не являются. – Это мне сильно помешает работать, – сказала я мрачно, думая, как же мне обойти вот эту новую гору. А, ладно. В конце концов я же не на лей-линейную магию рассчитываю. Я же все-таки колдунья земли.
Кистен тоже вроде бы не считал, что это особенно важно – если его пожатие плеч что-то значило.
– Грустно, что Дженкс съехал, – сказал он, вытягивая ноги в ботинках и кладя одну на другую. – Он не просто актив вашей компании, он хороший друг.
Я скривилась в неприятной гримасе.
– Надо было мне ему сказать, кто такой Трент, когда я до этого додумалась.
Удивление окатило Кистена как из ведра:
– Ты действительно знаешь, кто такой Трент Каламак? Не врешь?
Стиснув зубы, я опустила глаза к книге рецептов и кивнула, ожидая вопроса.
– И кто он?
Я промолчала, не отрывая взгляда от страницы. Тихий звук его движения привлек мой взгляд.
– Ладно, без разницы, – сказал он. – Это не важно.
С облегчением я помешала шоколад по часовой стрелке.
– Для Дженкса важно. Я должна была ему доверять..
– Не обязательно же каждому все знать.
– Тому, в ком четыре дюйма роста и крылья на спине – обязательно.
Он встал, потянулся, невольно привлекая мое внимание. С тихим удовлетворенным звуком Кистен повел плечами, и будто напряжение его отпустило. Снимая пальто, он направился к холодильнику.
Я постучала ложкой по бортику кастрюли, сбрасывая приставший шоколад, наморщила лоб. Есть вещи, о которых проще говорить с чужими, чем со своими.
– Что я не так делаю, Кистен? – спросила я с досадой. – Почему отпугиваю всех, кто мне нравится?
Он вышел из-за холодильника с пакетом миндаля, который я купила на прошлой неделе.
– Айви же от тебя не уходит?
– Это мой миндаль, – сказала я, и он остановился, пока я мрачным жестом не показала ему, что ладно, пусть ест.
– И я не ухожу, – добавил он, аккуратно жуя первый орешек. Я хмыкнула и насыпала отмеренный сахар в шоколад. Вид у Кистена был ничего себе, и полезли непрошеные воспоминания: как мы веселимся, нарядно одетые, искра во взгляде его черных глаз, когда покалеченные громилы Саладана валялись на улице, лифт у Пискари, когда я обвилась вокруг него, желая ощутить, как он берет все, что я могу дать…
Сахар громко заскрипел о стенки кастрюли, когда я помешала варево. Чертовы феромоны вампирские…
– Вот что Ник ушел, я рад, – сказал Кистен. – Он тебя не стоил.
Я не подняла голову, но плечи у меня напряглись.
– Да что ты можешь знать? – ответила я, заправляя за ухо длинный рыжий локон. Подняв голову, я увидела, как он спокойно трескает мой миндаль. – С Ником мне было хорошо. И ему со мной. Нам было весело друг с другом. Нам одни и те же фильмы нравились, одни и те же забегаловки. Он держался со мной наравне, когда мы бегали в зоопарке. Он хороший человек, и у тебя нет права его судить.
Я схватила мокрое посудное полотенце, вытерла рассыпанный сахар и стряхнула в раковину.
– Может, ты и права, – согласился он, вытряхивая горсть орешков себе на ладонь и закатывая пакет. – Но ты знаешь, что забавно? – Он вложил орех между зубами и звучно хрустнул им. – Ты говоришь о нем в прошедшем времени.
У меня челюсть отвалилась, щеки похолодели, я не могла понять, что же это за чувство у меня: гнев или потрясение? Музыка в гостиной сменилась чем-то быстрым и грохочущим – и совершенно неуместным.
Кистен приоткрыл дверцу холодильника, поставил миндаль обратно и закрыл дверцу.
– Я немножко Айви подожду. Она может вернуться с Дженксом – если тебе повезет. У тебя есть склонность – от каждого требовать больше, чем он может дать. – Он встряхнул орешки на ладони, пока я пыталась что-то возмущенно пролепетать. – Немножко это по-вампирски, – добавил он, беря свою куртку и выходя.
У меня с руки капала вода – я так сильно сжала тряпку, что выжала из нее воду. С размаху я бросила тряпку в раковину, разъяренная и одновременно подавленная – не слишком удачное сочетание эмоций. Из гостиной донеслась веселая и грохочущая попса.
– Отруби это к чертям! – рявкнула я.
Челюсти болели – так сильно я стискивала зубы, и я заставила себя их разжать, когда музыка смолкла. Все еще дымясь, я отмерила сахар и добавила его в кастрюлю, потянулась за ложкой и взвыла от досады, когда вспомнила, что уже добавляла сахар.
– Будь оно все проклято до самого Поворота! – буркнула я себе под нос.
Теперь двойную порцию придется делать.
Крепко сжав ложку, я попыталась размешать сахар. Он вылетел через край и засыпал всю плиту. Скрипнув зубами, я затопала к мойке за тряпкой.
– Ни хрена ты не знаешь, – шипела я, соскребая просыпанный сахар в кучку. – Ник может вернуться. Он сказал, что вернется. И у меня его ключ.